Обещание

Деревня крадущихся еще оставалась во мраке, однако я уже не спала. Мой и без того чуткий сон был прерван тихим, но настойчивым стуком. Сёдзи отодвинулась в сторону, и на пороге стояла молодая куноичи, она не проронив ни слова кивнула в сторону двери, и вышла из комнаты, чтобы я могла собраться. Окинув спальню глазами, я увидела, что рядом со входом лежал небольшой сверток, а в нем было кимоно. Его крой сразу смутил меня, мне прежде не приходилось носить ничего подобного. Во-первых, наличие брюк, несомненно, ни одна майко, а уж тем более гейша, даже не примеряла подобную деталь гардероба. Затем само кимоно было сшито немного иначе, не имея излишеств, оно легко завязывалось, а цвет не привлекал внимание. Собравшись достаточно быстро, я вышла из своей комнаты. В доме было также тихо и темно, видимо мои тренировки начинались совсем ранним утром. Впрочем, вставать рано я привыкла, в окия долго спят только гейши, а майко трудятся с самого утра. Азуми стояла рядом с сёдзи, поджидая меня. Я поздоровалась с куноичи, и она объяснила мне план наших занятий. Она сказала, что все мои тренировки будут начинаться еще затемно, я должна буду научиться видеть даже в темноте. Затем я смогу позавтракать, и после дедушка Чонган должен был научить меня разбираться в травах. Госпожа Азуми была строгим учителем, девушка не давала мне отдыха. В целом, я не была физически слабой, майко трудятся каждый день, помогая в доме, или же репетируя танцы, однако сравнивать с заданиями шиноби — не стоит. Мое занятие проходило на окраине деревни, Азуми пыталась научить меня быстро и бесшумно передвигаться в лесу. Оказалось, что мастерство гейши ничто в сравнении с мастерством ниндзя. Я всегда была первой среди учениц, кому удавалось ходить тихо, будто кошка, что слегка переступает с лапы на лапу, но несмотря на это, в лесу всем мои умения были бесполезны. Всё утро, стараясь разобрать силуэты в ночной темноте, и тихо ступая на землю, я пыталась понять философию шиноби. Куноичи не была довольна моими навыками, и даже пару раз бросала колкости, но все еще держалась отстраненной. Она скорее была примером, но никак не учителем. Я пыталась повторить каждый ее шаг, но толком не видя в темноте, постоянно оступалась. Когда наше занятие подошло к концу, мы вышли к дому дедушки Чонгана. Я хотела пару раз спросить про завтрак, но мне стало неловко. Проявив себя не с лучшей стороны во время занятия, ещё и жаловаться на голод, наверное это чрезмерная слабость. Она молча оставила меня у знакомого мне уже дома, и ушла не прощаясь. Я хотела перевести дух, и не спешила беспокоить господина Чонгана, более того, я никогда не видела более прекрасного рассвета. Цвета от ярко-красного, до темно-синего перекликались друг с другом, смешиваясь и контрастируя одновременно. Я завороженно вглядывалась в небо, боясь упустить мельчайшие изменение. Мне даже показалась, что я нашла точку равновесия, обрела покой. В голове появилась ясность, я смогла увидеть своё будущее. Став частью клана, я освоила бы их искусство, стала бы полезной, нашла предназначение. От всех мыслей меня отвлек тихий кашель. Хозяин дома шел по тому же пути, по которому меня провела Азуми. В его руке была корзина, в которой были самые разнообразные травы, значит он был в лесу. Мужчина склонил голову в приветствии, и я ответила взаимностью. — Господин Чонган, доброе утро — я поклонилась уже немолодому ниндзя. Несмотря на ранний час, дедушка уже был на ногах, и занимался делом. Мужчина заметно улыбнулся и поставил корзину рядом с собой. — Здравствуй, Мэй, пришла учиться? Меня предупредил Такао, что ж, проходи, расскажу тебе про травы — Мужчина прошел в дом, и я проследовала за ним. — Господин Чонган — Я уже хотела продолжить, как была прервана старцем. Он недовольно сморщил брови и попросил меня называть его дедушкой или Чонганом. На все мои возращения он отмахивался, и тяжело вздыхал. Мне было непривычно так обращаться ко взрослому, и уважаемому мной человеку, но и расстраиваться шиноби я не хотела. — Дедушка Чонган, я хотела вам сказать, что знакома со многими травами. Гейш обучают не только чайным сборам, мы еще немного разбираемся в лекарственных травах — Я скромно улыбнулась и опустила глаза, мне не хотелось выглядеть совсем неумелой девчонкой, но в глубине души я понимала, что мои знания далеки от тех, которые мне мог предложить ниндзя — Знаю я, что вас хорошо обучают, но я хочу рассказать не про те травы, что жизнь дают, а про те, что её забирают. Тебя вряд ли учили ядам и противоядиям в окия, насколько я знаю, вам не дают знаний, которые могут как-то навредить вашему гостю, я прав? — Мужчина был серьезен, он, надев перчатки, перебирал в своих ящиках растения и складывал их в отельную чашу — Да, дедушка, гейши не должны забирать жизни — Мой голос был тихим, я не хотела изучать смертоносные приемы. Быть гейшей, кицунэ, куноити, ни в одном из своих обликов я не хотела убивать, да и могу ли? Я сталкивалась со смертью, каждый сталкивался с ней, но я не видела насилия. Пока я была майко, моя жизнь не была вечным праздником, я много училась, и порой приходилось защищаться от сплетен и россказней, но в окия не было преступлений. Мы конечно конкурентки, но все еще сестры. — Я знаю, Мэй, что тебе не просто принять здешнюю жизнь. Стать частью клана шиноби — это подписать договор, который ты никак не сможешь нарушить. Здесь нет места сомнениями, в деревне чтят законы и правила, придерживаются традиций. Ниндзя передают свои знания из поколений в поколения. Я занимаюсь одним делом, придерживаюсь одной философии, как делали это мои родители. Ты же еще чужая здесь, тебе все чуждо, но я вижу, что душа у тебя светлая, а дух сильный. Если ты примешь клан, то он примет тебя. — Спасибо вам, я буду стараться принять и понять вашу жизнь — я склонила голову, дедушка мудрый мужчина, я доверяю его словам, но как же трудно смириться с ними. — Будь собой, Мэй, учись всему, а что использовать — решай сама, я верю, что ты справишься — Дедушка сел напротив меня и поставил чашу, последующие пару часов он рассказывал мне о каждой травинке, о том, где ее можно найти, в каких лесах. Он показывал, как сварить простейшие отвары, некоторые из них спасали, некоторые убивали. Старый шиноби рассказывал о том, как по запаху вычислить отравлен ли напиток, и одновременно как этот запах скрыть. Жизнь шиноби — это всегда грань между жизнью и смертью. Закончив наше занятие, я поблагодарила своего учителя. Попрощавшись, я поплелась обратно в дом дзенина, сил уже не оставалось, хотелось есть, и хоть немного поспать. Проникнувшись философией шиноби, я стала понимать, что это тоже своего рода тренировка, хотя на мой взгляд и чрезмерная. По пути я встретила пару незнакомых мне мужчин, я увидела их в далеке, как ни странно они тоже меня заметили, и мне даже показалось, что проследили за мной до самого дома Такао. Впрочем, они не нарушили мой покой, наверное, не будь я настолько измотана, я бы засмущалась идти в дом к мужчине, испугавшись слухов, и подождала более удобного момента, но все мои мысли были заняты футоном и рисом. Когда я зашла в дом, то удивилась, впервые в нем кипела жизнь. Я услышала разные голоса, дом освещался солнечными лучами, и перестал казаться мрачным, мне даже удалось почувствовать запах еды. Пройдя по коридору я оказалась в том же зале, где я подписала договор. За тем же котацу сидел дзенин, а рядом с ним громко говорящий молодой ниндзя. На первый взгляд он был ненамного старше Кадзу. Я остановилась в дверях, и поклонилась хозяину дома. — Доброе утро, господин Такао — я слегка улыбнулась все еще не поднимая глаз. Мужчина, увидев меня также почтительно склонил голову и тепло улыбнулся, оборачиваясь к своему собеседнику — Сатоши, знакомься, это Мэй, она заключила договор с кланом, и отныне будет жить с нами — Дзенин пригласил меня присоединится к их трапезе и разговору, безусловно, я не смогла ни уловить недоумевающий, и слегка раздраженный взгляд молодого ниндзя — Позвольте полюбопытствовать, дзенин, а как же к нам попала столько молодая куноити? — Сатоши сделал паузу, а после лукаво улыбнулся — Или она и не куноити вовсе? — В воздухе повисло напряжение, я не смогла вымолвить ни слова, теряясь от наглости и хамства, мои щеки покраснели и дыхание сбилось. Такао недовольно фыркнул в сторону шиноби, и хотел ему пригрозить, но в комнату вошел кто-то еще. Спиной я смогла почувствовать некий холодок и какую-то необъяснимую волну чужой раздражённости, а после услышала уже привычный мне голос. — Много интересуешься, любопытный, будешь все знать, сон пропадет — Кадзу вошел достаточно бестактно, он поздоровался с дзенином и только мельком посмотрел на меня. Сатоши явно был недоволен сложившейся ситуацией, но продолжать конфликт не стремился. Все сделали вид, что меня здесь и нет. Впрочем, я не была против, я чувствовала себя дикаркой, но мне так хотелось есть, что я думала исключительно о рыбе, что лежала передо мной сейчас. Быстро поев, я извинилась перед шиноби и вышла из комнаты. Они за обсуждением каких-то не очень важных, но волнующих их тем даже не особо заметили мое отсутствие, и это к лучшему. Я поднялась свою комнату, казалось нет ничего приятней, чем дневной сон. В окия редко удавалось поспать в разгар дня, всегда находилась работа, но сейчас я чувствовала, как мои веки тяжелеют, и я проваливаюсь в сон. Мне снилось детство, то, как я помогала в кузне отцу. Во сне я была такой счастливой, умело владеющей тяжелым ремеслом, несмотря на возраст. Я видела сам дом, и знакомую мне деревню, и даже некоторые лица соседей, которые со временем превратились лишь в тени. Такая любимая мне осень, уже поздняя, листья почти все опали, и вся округа видна, как на ладони. Одним словом — дом. Открыв глаза, я все еще была будто не здесь, находясь там, где у меня осталась семья, и у нас все было хорошо. Меня разбудил сквозняк в комнате, промозглый ветер пробирался через окно. Дневной свет уже не проникал через рисовую бумагу, а значит наступили сумерки. В комнате было достаточно пусто, футон лежал прямо в центре комнаты, около стены стоял небольшой сундук, в который я сложила свои вещи, что смогла сохранить при побеге из окия, а также рядом находился маленький стол, на котором стояла фонарь со свечой, и как предмет роскоши — зеркало. Убранство гостевой комнаты было не богатым, но комфортным. Я зажгла лампу, и укрылась одеялом. Мне было неловко выходить из своего укрытия, дом Такао был чужим, не гостеприимным. Все, что мне оставалось — это учиться, и ждать того дня, когда я смогу пригодиться клану. Мне сразу вспомнилось поручение, которое мне дал ниндзя. Холодок прошелся по моей спине, страх неудачи преследовал меня. Мне не нравилась моя роль, я должна была быть гейшей, заранее зная, что нарушу все правила своего ремесла. Я будто предавала профессию, которой обучалась столько лет, уничтожала последнюю частичку себя. Задание казалось мне глупым и нелепым, впрочем, как и бесчестным. Неужели опытный ниндзя сможет раскрыть свои тайны под действием саке и беседы с женщиной, сомневаюсь. Затея была обречена с самого начала, так зачем все это? Мои размышления прервал стук в дверь, уже такой для меня привычный. Я пригласила войти гостя, заранее зная, что увижу желанное мне лицо. Мужчина тихо вошел в комнату, и закрыл за собой дверь. Я не решалась разрушить тишину, лишь следила за каждым его движением. Как он задвинул сёзде, как повернулся ко мне и присел рядом, как тяжело вздохнул и улыбнулся. — Я слышал, как ты тяжело дышишь еще за дверью, нетерпеливая — Кадзу прикрыл глаза, все еще улыбаясь — Что так сильно тревожит тебя? Не понравились уроки Азуми? — Он посмотрел на меня, и вроде бы стал более серьезным — Нет, госпожа Азуми прекрасный наставник, я скоро улучшу все свои навыки — Я притихла, не зная, могу ли поделиться своими истинными переживаниями. Я доверяла Кадзу, но эта тайна принадлежала не мне — Мэй, не тревожь себя по пустякам, я знаю, что ты встречаешь дипломатическую делегацию, поверь, ты справишься. Я видел тебя еще майко, пушистая, представляю, какой фурор ты произвела на дебюте. Так что, будь спокойна, а если что-то пойдет не так, знай, клан прикроет — Мужчина внушал доверие, дарил спокойствие — И лисичка, хватит сидеть затворницей, завтра прогуляемся, познакомлю кое с кем — Кстати, Кадзу, хотела спросить про господина Сатоши — Я запнулась, но продолжила говорить — Он, наверное думает обо мне не очень хорошо — Мне стало неловко, не хотелось произносить в слух догадки — Кадзу, я бы не хотела — Но договорить мне ниндзя не дал, раздраженно перебив — Пойми же ты, нет дела, что думает о тебе какой-то ниндзя из клана, сейчас так, завтра иначе. Я сказал ему, что сам привел тебя, что если бы мы не встретились, моя голова уже гнила в какой-нибудь яме, замученной палачом. Никто о тебе дурного не подумает, я проконтролирую — Я благодарно посмотрела на молодого ниндзя. Мне так хотелось, чтобы он помогал мне не из чувства долга, а по своему желанию. — Отдыхай, завтра Азуми что-то особенное планирует, так что наберись сил. Я приду после занятий, если не будешь замученной — погуляем. — Спасибо, Кадзу — В порыве благодарности я дотронулась до его щеки, мне захотелось быть ближе к нему. Мое сердце стало биться с такой силой, что можно было его услышать. Я посмотрела сначала на свою руку, сконцентрировалась на его коже. Щека была слегка колкой от еще незаметной щетины, но такой теплой, такой необходимой. Я подняла свой взгляд выше, и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на меня жадно, стараясь то ли понять мой поступок, то ли запомнить каждую черту моего лица. А затем, порывистый, настойчивый поцелуй, словно вихрь снес остатки нашего самообладания. Кадзу настойчиво коснулся моих губ, одурманивая каждым нежным касанием. Движимая каким-то природным инстинктом, я двинулась навстречу к нему, и по его губам пробежала самодовольная улыбка. Медленно, чтобы не спугнуть робкие движения навстречу, мужчина нежно погладил пальцами ароматную кожу ключицы, и слегка раздвинул ткань кимоно. Кадзу припал губами к моей шее, вырисовывая на ней замысловатые узоры языком. Он чувствовал жар своего тела, чувствовал, как глубоко внутри разгорается неугасимое пламя и рвется наружу. Я тяжело дышала, еще немного и я сорвалась бы в пропасть, но вовремя вернув самообладание, мягко отстранилась. — Прости, неведьма, если попросишь, я больше никогда не вспомню об этом — Глаза Кадзу горели, а губы были плотно сомкнуты. Он пытался восстановить дыхание, но удавалась с трудом. Я растерялась, впервые в жизни я испытала подобные чувства, все казалось мне странным. Я перестала видеть грань между правильным и неправильным, верным и ложным. Ниндзя не стал требовать ответа, и оставив на моем виске легкий, целомудренный поцелуй, вышел из комнаты. Вторую ночь подряд я засыпала с мыслью о нем.