Обещание

После того как Кадзу ушёл, Мэй наконец обрела спокойствие, пусть и недолгое. Она смогла привести свои мысли и чувства в порядок. Мэй решила, что будет подобна воде — следовать течению, оставаясь одновременно сильной и хрупкой. Ночь прошла тихо, а утром девушке предстояла первая тренировка, которая станет её первым шагом к преображению. Госпожа Азуми оставалась загадкой для Мэй. Ей было неловко, что она приняла помощника дзенина за служанку. Видимо, внешний вид не сильно беспокоил местных женщин. Поэтому Мэй решила с вечера выбрать одежду для тренировки, чтобы соответствовать местным обычаям, но при этом сохранить частичку себя. За новой куноити клана Наито пришли ранним утром, когда деревня крадущихся ещё оставалась во мраке. Тихое шуршание за седзи, а потом негромкий, но уверенный женский голос разбудили девушку. Гейши спят долго, но Мэй так и не успела вкусить сладость той жизни. Поэтому бывшей майко было не привыкать вставать рано и трудиться. Правда, настолько ранние подъёмы для неё всё ещё были диковинкой. В доме было тихо и темно. Хозяин поместья, очевидно, ещё спал, поэтому даже слуги не нарушали всепоглощающую тишину. В предвкушении тренировки девушка собиралась с силами. Вскоре она уже стояла на пороге дома, готовая отправиться на занятие. Азуми приветствовала её кивком головы и жестом позвала за собой. По пути куноити объяснила, что первые тренировки Мэй всегда будут проходить перед рассветом. Это нужно, чтобы девушка научилась ориентироваться в темноте. Госпожа Азуми хотела проверить ловкость и скорость своей подопечной, поэтому их занятие началось с лёгкой для шиноби, но изнурительной для гейши пробежки. Мэй в последний раз бегала, когда была прислужницей в окия, если не считать путешествия с Кадзу. Оценивая скорость женщины, она поняла, что Кадзу, взяв её под свою опеку, когда они скрывались от стражи, делал всё возможное, чтобы не бросить её. Он буквально тащился рядом с ней, а не убегал от погони. После тридцати минут бега Мэй была измотана, спотыкалась на каждом шагу. Темный лес казался ей ловушкой, ветки больно царапали кожу, а камни впивались в ноги. После очередного падения, которое выбило дух из девушки, Азуми приняла решение остановиться. — Я думала, что у гейш лучше готовят, — усмехнулась Куноити, но подала руку своей ученице, чтобы помочь ей подняться. — Боль — это лишь часть обучения, привыкай к постоянному отсутствию комфорта и неудобствам. Мэй сжала губы, чтобы не сказать что-то резкое. Она была очень расстроена, но в первую очередь винила себя. Мэй всегда была высокого мнения о себе, ведь она достигла больших успехов в своём искусстве. Ей казалось, что она уже не попадёт в неловкое положение. Но её уверенность пошатнулась, когда она столкнулась с необходимостью разбираться в чём-то новом для себя. Она вновь почувствовала себя неумехой, и это было унизительно. — Госпожа, ты действительно не очень хорошо знакома с миром гейш. Я хорошо знаю, что это такое — терпеть боль, физическую и душевную. — Мэй поправила свою одежду и попыталась восстановить дыхание. — Гейшами становятся только те, кто может это выдержать. — Мне не понять боль танцовщицы, но я постараюсь помочь тебе познать страдания шиноби. — Азуми на мгновение замолчала. — Это прозвучало не совсем так, как я хотела, но такова правда. Наш мир жесток и некрасив, но в то же время справедлив. В нём побеждает сильный, умный, храбрый и хитрый. Поэтому я постараюсь научить тебя не замечать усталость и раны. Я обучу тебя обману и, возможно, даже убийству. Азуми выпрямилась, и на её лице появилось мрачное выражение. Казалось, она попыталась проявить сочувствие, но слишком хорошо это скрыла. — Я дорожу доверием нашего дзенина, поэтому подготовлю тебя так же, как готовили меня. Без сострадания, возможно, однажды это спасёт тебе жизнь. — Я очень благодарна тебе, Азуми. Надеюсь, что смогу оправдать твои старания и доверие дзенина, — Мэй глубоко поклонилась. Однако в этот момент её нога подогнулась, и она со стоном осела на землю. Азуми нахмурилась и присела рядом с девушкой, осмотрев её ушиб. Покачав головой, она помогла Мэй подняться, предложив ей опереться на себя. — Пробежку мы, пожалуй, закончим. Я провожу тебя к Чонгану. Он подлечит твою ногу и заодно расскажет тебе о травах. Не стоит тратить время впустую. Девушки медленно побрели по деревне. Солнце только начинало подниматься, и вместе с ним просыпались все шиноби, живущие в деревне. Мэй залилась румянцем от любопытных взглядов, которыми провожали двух женщин. Ей совсем не хотелось, чтобы её видели слабой и неумелой. Какой стыд! Не нужно было погружаться в обычаи, чтобы понять, что слабый тут не выживает, уважают только силу. Дорога казалась бесконечной, в особенности, когда пришлось идти в гору. Мэй пару раз приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Слез не было, но тихое сопение выдавало обиду. Чонган уже ждал гостей на пороге своего дома, опираясь на посох. Он добродушно улыбался, глядя на них. — Азуми, негодница, совсем загоняла госпожу, у неё ноги подкашиваются! Что мне с тобой делать? — Целитель покачал головой, продолжая отчитывать Азуми. Та не оправдывалась, но и не спорила. Она уважала старца и не перечила ему. Мужчина пригласил гостей в дом, чтобы заняться лечением больной. Мэй ещё не была в этой части дома. Её проводили в комнату, где целитель принимал больных. В комнате были высокие стеллажи с мазями, свитками и травами. В углу стоял высокий стол, на котором явно готовили снадобья. Девушку усадили на скамью, чтобы осмотреть её ногу. — Господин, прошу прощения, что снова доставляю вам неудобства, — начала было Мэй, но слов уже не находила. Слёзы предательски навернулись на глаза. Одно её радовало: Азуми не пошла за ней следом, а осталась на улице. — Лить слёзы — не стыдно, Мэй, — тепло улыбнулся мужчина. — С ними уходит наша боль и печаль, а на душе становится светлее. Не стесняйся их, прошу. — Он сосредоточился на ноге девушки, осматривая травму. — С ногой всё будет хорошо. Ушибла в неудачном месте, но я наложу мазь и сделаю повязку. Утром уже не будет болеть. — Благодарю вас, господин, — Мэй склонила голову, выражая свою признательность. — Вы так добры ко мне, и я не знаю, чем могу отблагодарить вас. — Поверь мне, ты уже сделала для меня большой подарок, о котором даже не догадываешься. Со временем ты поймёшь, что я имею в виду. А пока не думай об этом. Лучше береги себя, учись и набирайся новых знаний. И держись поближе к Кадзу. Он сможет защитить тебя от бед, а ты подаришь ему то, чего он давно был лишён. Большего мне не надо. Чонган закончил работу и быстро навёл порядок. — Раз уж нам выпал такой шанс, я могу поделиться с тобой своими знаниями и опытом. И, пожалуйста, не называй меня господином. У нас так не принято. Можешь обращаться ко мне как к дедушке Чонгану. Мы не следуем обычаям благородных особ. — Мэй кивнула, смущённо улыбнувшись. Она не стала привлекать ещё больше внимания к себе. — Дедушка Чонган, я хочу сказать вам, что знакома со многими травами. В окия, где меня обучали, нас не только учили готовить чай, но и знакомили с основами траволечения, — ответила Кицунэ, скромно улыбнувшись и опустив взгляд. Она не хотела показаться совсем неопытной, но в глубине души понимала, что её знания не сравнятся с тем, что мог бы предложить ниндзя. — Я знаю, что вас хорошо обучают, — сказал мужчина. — Но я хочу поговорить с тобой не о тех травах, что дарят жизнь, а о тех, что могут её забрать. Насколько мне известно, в окия вас не учат ядам и противоядиям, потому что вам не дают знаний, которые могут навредить вашему гостю. Я прав? Мужчина был серьёзен. Он надел перчатки и перебирал растения в своих ящиках, складывая их в отдельную чашу. — Да, дедушка, гейши не должны отнимать жизни, — тихо сказала Мэй. Она не стремилась изучать смертоносные приёмы. Будучи гейшей, кицунэ или куноити, она не хотела убивать ни в одной из своих ролей. Да и возможно ли это? Она сталкивалась со смертью, как и все мы, но она не была знакома с миром насилия. Пока она была майко, её жизнь не была бесконечным праздником. Она много училась и иногда ей приходилось защищаться от сплетен и слухов, но в окия не происходило преступлений. Девушки, конечно, могли быть конкурентками, но они всё равно оставались сёстрами. — Я знаю, Мэй, что тебе непросто принять здешнюю жизнь. Стать частью клана шиноби — это подписать договор, который ты никак не сможешь нарушить. Здесь нет места сомнениям, в деревне чтят законы и правила, придерживаются традиций. Ниндзя передают свои знания из поколения в поколение. Я занимаюсь одним делом, придерживаюсь одной философии, как это делали мои родители. Ты же здесь чужая, тебе всё чуждо, но я вижу, что у тебя светлая душа и сильный дух. Если ты примешь клан, он примет тебя. — Спасибо вам, я буду стараться принять и понять вашу жизнь, — сказала девушка, склонив голову. — Будь собой, Мэй, — сказал дедушка, присаживаясь напротив неё и ставя перед ней чашу. — Учись всему, что тебе интересно, а что использовать — решай сама. Я верю, что ты со всем справишься, — с этими словами он улыбнулся. Следующие пару часов дедушка рассказывал Мэй о травах, о том, где их можно найти, какие леса стоит исследовать. Он показывал ей, как сварить простые отвары, некоторые из которых могли дарить жизнь, а некоторые — забирать. Старый шиноби делился своими знаниями о том, как по запаху определить, отравлен ли напиток, и одновременно как скрыть этот запах. Жизнь шиноби всегда была на грани между жизнью и смертью, и эти знания были необходимы для выживания. Закончив занятие, девушка поблагодарила своего учителя и попрощалась с ним. Она медленно пошла обратно в дом дзенина. Нога всё ещё болела, а сил уже совсем не осталось. Ей хотелось перекусить и немного поспать. Проникнувшись философией шиноби, девушка начала понимать, что это тоже своего рода тренировка, хотя и, возможно, чрезмерная. По пути она встретила пару незнакомых мужчин, которые, как ни странно, тоже её заметили. Ей даже показалось, что они проследили за ней до самого дома Такао. Однако они не нарушили её покой. Возможно, если бы девушка не была так измотана, она бы смутилась идти в дом к мужчине из-за слухов и подождала более удобного момента. Но сейчас все её мысли были заняты футоном и рисом. Ступени, ведущие в особняк дзенина, оказались непростым испытанием для девушки. Она тихо вздохнула и, опираясь на перила, начала свой путь наверх, проклиная свою природу кицунэ. В голове она постоянно прокручивала обряд. Она помнила, как боялась встречи с тем мужчиной, слышала в своей голове отголоски успокаивающих и раздражающих слов своих сестёр. Она помнила, как он вошёл в покои и так пристально и грязно на неё посмотрел. В чайном доме на дебюте она видела восхищение в мужских глазах, но в этот раз всё было иначе. Он приблизился к ней, словно хищник, протягивая руки. Она не заметила, как он настойчиво опустил её на футон, очерчивая контур её тела. Он так долго возился с простыми завязками надзюбана, его пальцы тряслись, время тянулось бесконечно, а потом всё как в тумане. Только тяжёлое дыхание над ухом и резкая боль привели её в чувство, мешая забыться. А потом — темнота, и мир изменился, крик, шум и страх заполнили тесную комнату. Она не была в своём теле и должна была бежать, чтобы спастись. Что же произошло тогда, как так вышло? Мэй ругала себя за страх, как она позволила чувствам овладеть собой. Когда ей удалось преодолеть ступени, она взяла себя в руки. И тут, к её удивлению, она услышала в доме голоса. Впервые особняк не казался ей безжизненным. Она слышала разные голоса, в доме было светло от солнечных лучей, и он больше не казался ей мрачным. Даже запах еды витал в воздухе. Пройдя по коридору, она оказалась в том зале, где подписала договор. За тем же котацу сидел дзенин, а рядом с ним — громко разговаривающий молодой ниндзя. На первый взгляд он был не намного младше Кадзу. Девушка остановилась в дверях и глубоко поклонилась хозяину дома. — Доброе утро, дзенин, — Мэй слегка улыбнулась, всё ещё не поднимая глаз. — Я не хотела вам мешать, я просто хотела поздороваться с вами и с вашим гостем. Мужчина, увидев девушку, также склонил голову и улыбнулся, обернувшись к своему собеседнику. — Сатоши, я хотел бы представить тебе Мэй. Я решил позволить ей остаться, теперь она часть клана Наито, — дзенин жестом пригласил девушку присоединиться к их трапезе. Мэй была ошеломлена: остаться было совершенно неуместно, но и уйти было уже нельзя. Смущённая ситуацией, она застыла и робко взглянула на Такао. — Мэй, мне казалось, я вполне ясно выразился, — мужчина больше не смотрел на девушку и вернулся к своему собеседнику, который с полным недоумением смотрел на гостью. Сатоши был недоволен тем, что их разговор с дзенином был прерван из-за неожиданного визита женщины. Более того, её пригласили остаться, что нарушало все правила приличия в клане. Мэй видела, что ей не рады, но теперь у неё не было выбора, кроме как ещё раз поклониться и сесть к мужчинам, чтобы разделить с ними трапезу. Такао заметил, как неловко Мэй села, обратив внимание на скованность её движений и слегка сморщившееся лицо, явно от боли. — Тренировка прошла плодотворно, как я вижу? — Такао пристально посмотрел в глаза девушке, то ли хотел задеть её, то ли это был своеобразный знак внимания. Мэй не знала, что ответить, окончательно погрузившись в смущение. В её голове крутилось множество ответов, но в разговор вступил мужчина, которого представили как Сатоши. — Позвольте полюбопытствовать, дзенин, а как же к нам попала столько молодая куноити? — Сатоши сделал паузу, а затем лукаво улыбнулся. — Или она и не куноити вовсе, и здесь для более уточнённых дел? — В воздухе повисло напряжение. Мэй не смогла вымолвить ни слова, потерявшись от наглости и хамства. Её щёки покраснели, а дыхание сбилось. Такао недовольно посмотрел в сторону шиноби и хотел ему пригрозить, но в комнату вошёл кто-то ещё. Спиной девушка почувствовала некий холодок и какую-то необъяснимую волну чужой раздражённости, а затем услышала уже привычный ей голос: — Много интересуешься, любопытный. Будешь всё знать, сон пропадёт, а там кто знает, что будет. — Кадзу вошёл достаточно бестактно, он поздоровался с дзенином и лишь мельком посмотрел на Мэй. Сатоши явно был недоволен сложившейся ситуацией, но продолжать конфликт не стремился. — Я хотел бы познакомиться с новым членом клана. Не возражаете, дзенин? — Сатоши посмотрел на Такао, давая понять, что не отступит, пока не получит ответ на свой вопрос. Получив одобрительный кивок, он продолжил: — Откуда ты взялась такая, госпожа? — Сатоши хитро улыбнулся, растягивая последнее слово и недобро поглядывая на девушку. Мэй подняла взгляд и впервые посмотрела ему в глаза. Она чувствовала себя оскорблённой, но плакать ей не хотелось. Напротив, она думала о том, что могла бы наброситься на него и выбить из него всю спесь. Так она впервые ощутила в себе тягу к насилию. Кадзу был раздражён. Ему не нравился ни тон, ни выражение лица своего друга. Он не ожидал, что всё пройдёт гладко, и был готов к тому, что члены клана воспримут нового члена со скрипом. Но терпеть неуважение оказалось тяжелее всего. И больше всего его злило то, что Мэй не ответит. Она была робкой, воспитанной, скрытной. Настоящая госпожа, уважаемая, благородная, совершенно не из этого мира. — Сатоши, прошу, смени тон. Я привёл в клан эту девушку, теперь она часть нашей семьи. Контракт подписан, — сказал Кадзу тихо, но с угрозой в голосе. Мэй не видела, но ей показалось, что он взялся за кинжал, и ей стало страшно. — Кадзу, спокойней. Сатоши имеет право знать, с кем делит трапезу, — с улыбкой произнёс Дзенин и властно положил руку на стол. — Мэй стала мой ученицей, и я не потерплю неуважительного отношения к ней. На этом вопрос исчерпан, и я хотел бы перейти к более важным темам, — сказал он. Сатоши кивнул и прошептал извинения. Разговор за столом продолжился, как обычно. Они обсуждали политику, скорый приезд других ниндзя и текущие проблемы клана. Даже в присутствии девушки они не ограничивали круг обсуждаемых тем, видимо, Кадзу и Такао демонстративно показали Сатоши, что они верят новому члену клана. Мэй ждала удобной паузы, чтобы уйти. Ей расхотелось есть, тем более нога еще сильнее разболелась от неудобной позы. Как только мужчины решили выйти на веранду, чтобы курить табак, Мэй поклонилась и поспешила уйти в свои покои. Девушка поднялась в свою комнату. Ей хотелось только одного — поспать. В окия очень редко удавалось поспать днём: всегда находилась работа. Но сейчас она чувствовала, что её веки тяжелеют, и она проваливается в сон. Ей снилось детство. Она видела, как помогала отцу в кузне. Во сне Мэй была счастливой и умелой, несмотря на свой юный возраст. Она видела дом, знакомую деревню и даже некоторых соседей, которые со временем превратились только в тени. И такую любимую ею позднюю осень, когда листья почти все опали, а окрестности были видны как на ладони. Одним словом — дом. Сон был прерван стуком, который означал, что в её покои кто-то пришёл. Девушка вскочила с футона, пытаясь оценить свой внешний вид. В комнате было темно, и её неидеальные очертания скрывались в сумерках. Неожиданно для себя она пригласила гостя войти, заранее зная, что увидит человека, которого ждала. Мужчина тихо вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Мэй не решалась нарушить тишину, лишь следила за каждым его движением. Как он задвинул сёдзи, как повернулся к ней и присел рядом, как тяжело вздохнул и улыбнулся. Она почувствовала жар его тела, и хотя сейчас она не была уязвима, его присутствие всё равно выходило за рамки приличия. Она была наедине с мужчиной в комнате! Он сидел на её футоне так близко к ней, слегка касаясь её бедром. Это был позор, и ей нужно было немедленно выставить его вон. Но как только она размыкала губы, чтобы что-то сказать, слова словно исчезали, и в комнате было слышно только тихое дыхание двух людей. — Я слышал, как ты тяжело дышишь ещё за дверью, нетерпеливая, — сказал Кадзу, прикрыв глаза и всё ещё улыбаясь. — Что так сильно тревожит тебя? Не понравились уроки Азуми или компания Сатоши? — Он посмотрел на неё, и хотя казался более серьёзным, его взгляд сразу сменился на хитрый прищур. — Что вы, господин, здесь все такие радушные! — Мэй впервые позволила себе небольшую колкость. Обычно ей приходилось общаться в таком тоне только с соперницами. В окия это была высшая форма склоки, но никогда с чужими — за такое её бы побили палкой. Кадзу рассмеялся, а потом осёкся и заговорил тише, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Потерпи, будет непросто, но это только поначалу. Скоро все привыкнут, и ты почувствуешь себя здесь как дома, словно всегда тут жила. — Кадзу коснулся руки девушки. Прикосновение было лёгким, но пылким. Его кожа казалась тёплой, но не обжигающей, а согревающей, когда это было так необходимо. — Кадзу, я хотела спросить про господина Сатоши, — девушка запнулась, но затем продолжила: — Он, наверное, не очень хорошо обо мне думает. — Мэй стало неловко от собственных предположений. — Кадзу, я бы не хотела… Но молодой ниндзя не дал ей договорить, раздражённо перебив: — Пойми же ты: не имеет значения, что думают о тебе ниндзя из клана. Сегодня так, завтра иначе. Я сказал ему, что сам привёл тебя, что если бы мы не встретились, моя голова уже гнила бы в какой-нибудь яме, замученная палачом. Никто о тебе дурного не подумает, я проконтролирую. Мэй благодарно посмотрела на Кадзу. Ей так хотелось, чтобы он помогал ей не из чувства долга, а по своему желанию. — Я хочу, чтобы ты больше думала о тренировках и была аккуратна. Как твоя нога? Заживает? — Кадзу непочтительно отполз чуть дальше от девушки и слегка задрал брюки хакама, в которых она заснула, чтобы осмотреть её ногу. Повязка, которую наложил Чонган, всё ещё была на месте. Кадзу аккуратно провёл по ней пальцами, тихо наблюдая за лицом Мэй. За всё это время она ни разу не поморщилась, только внимательно следила за его движением — значит, выздоравливает. — Спасибо, Кадзу, — с благодарностью произнесла Мэй и дотронулась до его щеки. Ей хотелось быть ближе к нему, и её сердце забилось так сильно, что этот стук можно было услышать в любой части поместья. Она посмотрела на его руки, а затем на лицо. Его щёка была слегка колючей от только начинающей появляться щетины, но такой тёплой и необходимой. Подняв взгляд выше, она встретилась с ним глазами. Он смотрел на неё жадно, словно стараясь понять её поступок или запомнить каждую черту её лица. А затем их накрыл порывистый, настойчивый поцелуй, как вихрь, унёсший остатки самообладания. Кадзу настойчиво касался её губ, одурманивая каждым нежным движением. Поддавшись какому-то природному инстинкту, Мэй двинулась к нему навстречу, и на его губах появилась довольная улыбка. Медленно, чтобы не испугать её робкие движения, мужчина нежно провёл пальцами по ароматной коже её ключицы и слегка раздвинул ткань её кимоно. Он припал губами к её шее, вырисовывая на ней замысловатые узоры языком. Кадзу чувствовал жар своего тела и неугасимое пламя, разгорающееся глубоко внутри и стремящееся вырваться наружу. Мэй тяжело дышала, и ещё немного — и она бы сорвалась в пропасть, но, вовремя вернув самообладание, мягко отстранилась. — Прости, неведьма, если хочешь, я никогда больше не буду об этом вспоминать, — сказал Кадзу. Его глаза горели, а губы были плотно сжаты. Он пытался восстановить дыхание, но это давалось ему с трудом. Мэй была растеряна. Впервые в жизни она испытывала такие чувства. Всё казалось ей странным. Она перестала понимать, где правильное, а где неправильное, где верное, а где ложное. Ниндзя не стал требовать ответа. Оставив на её виске лёгкий, целомудренный поцелуй, он вышел из комнаты. Вторую ночь подряд Мэй засыпала, думая о нём.