Настойчивый звук будильника проникал сквозь пелену сна, заставляя Намджуна недовольно поморщиться, перевернуться на другой бок и наощупь заставить телефон заткнуться. Еще полминуты понадобилось мужчине на то, чтобы окончательно вынырнуть из дремоты, не желавшей отпускать, и открыть глаза. Через светло-бежевые шторы комнату заполнял мягкий свет, не раздражающе яркий, а согревающий. Сморгнув остатки сна, Намджун повернулся и разочарованно выдохнул, вновь наткнувшись на белоснежную подушку вместо черной шевелюры Сокджина. Так продолжалось последние две недели, минувшие с того неприятного разговора.
Намджун смахнул дремотный осадок, потерев ладонями лицо, и нехотя поднялся с кровати. Душ помог привести в порядок мысли и окончательно пробудил сознание, которое тут же заполнили жалящие словно змеи мысли. Впервые за семь лет между любящими людьми произошла ссора. Не просто спор о том, что Намджуну стоит надеть на ужин с родителями, которые если и не приняли ориентацию сына до конца, то, по крайней мере, смирились с присутствием Джина в его жизни. Или где провести отпуск, выдававшийся редко из-за сильной занятости обоих мужчин.
Это была самая настоящая ссора. И вот уже который день Джун просыпался один в постели, а с Сокджином виделся лишь несколько минут в день, да и то не всегда — лишь когда возвращался с работы раньше положенного и партнер еще не успевал сбежать.
Потягивая крепкий кофе, Джун смотрел из окна вниз на все еще дремлющий город. Субботним утром всегда было так: редкие автомобили, проезжавшие по широкому проспекту, словно заблудившиеся еще с ночи прохожие, возвращавшиеся домой из клубов. Он уже привык к такой картине, даже в выходные поднимаясь ровно в шесть, дабы не нарушать ставший привычным со дня знакомства с Сокджином режим. Только вот разница состояла в том, что на протяжении семи лет Джун испытывал радость от того, что может приготовить хотя бы кофе своему любимому мужчине. О завтраке никто и не заикался, поскольку Намджун и кухня — вещи настолько несовместимые, что Джин запретил строго-настрого партнеру приближаться к любой технике, не выдерживавшей натиска рук Бога разрушений, как он часто называл его.
Сегодня Джун, как обычно, приготовил две чашки кофе, скорее по привычке, нежели по необходимости. Джин снова прислал вечером сухое сообщение, в котором написал, что останется на ночь в больнице. Но тело по инерции приготовило двойную порцию крепкого напитка, а мозг и не думал этому препятствовать.
Открыв ноутбук, Намджун попытался сосредоточиться на контракте, который предстояло заключить на следующей неделе, но из головы никак не выходил разговор, изменивший атмосферу любви в их доме на тихую агрессию, граничившую с безразличием. Снова и снова он размышлял над рассказом Джина, услышанным в то утро. Но был настолько ослеплен идеей взять под свою опеку сестру Чонина, да и самого мальчишку тоже, что совершенно не обратил внимания на опасения Сокджина. Отмахнулся, когда тот упомянул неприятный случай с пациенткой, и высказал предположение, что кто-то пытался подставить его, переведя разговор на детей. Но Джин упорно настаивал на своем, заявив, что сначала необходимо разобраться, кто под него копает, а уж потом принимать ответственность за чужие жизни. Намджун вскипел после этих слов, бросив обвинения в эгоизме Сокджина, Джин ответил тем же. Оба наговорили друг другу такого, после чего стало стыдно, однако исправить все оказалось сложнее, чем можно было подумать.
Ни один из них не хотел идти на примирение первым, будучи уверенным в своей правоте. Так и жили, бегая друг от друга, прячась за работой и прочими обязанностями. Когда пересекались на общей территории, обменивались сухими приветствиями и так же сухо прощались, расходясь каждый по своим делам. И лишь оставаясь наедине с собой, думали о случившемся, пытаясь разобраться, что же пошло не так в их, казалось бы, идеальных отношениях и как это можно исправить. Вот только до реальных действий ни Сокджин, ни Намджун так и не доходили, вновь уверяя себя в том, что каждый из них был прав по-своему, и на примирение идти отказывались.
Намджун оставался уверенным в своем желании взять под опеку детей, особенно это касалось малышки Тэён, к которой мужчина прикипел всем сердцем всего за несколько дней. Поначалу Джун убеждал себя, что хочет поступить так исключительно ради девочки, которая настороженно глядела по сторонам, ожидая удара. За годы, проведенные в приюте, даже под присмотром брата она успела познакомиться с жестокостью мира, отобравшего любящих родителей и окунувшего маленького ребенка в нелицеприятную реальность сиротского бытия.
Крохотный огонек, загоравшийся в глазенках малышки даже от самых незначительных радостей вроде новой игрушки или мягкого прикосновения ладони к волосам, отзывался тянущей болью в сердце бизнесмена, привыкшего к холодному расчету. Он все чаще приезжал в дом Тэхёна и Чонгука, чтобы побыть с девочкой. Брал ее на прогулку в парк, где они бродили по извилистым дорожкам среди буйства зелени и красок, болтали о мультфильмах про принцев и принцесс. Тэён оказалась довольно смышленым ребенком и часто высказывалась слишком серьезно для девятилетней девочки, рассуждая о человеческих отношениях. И от Намджуна не укрылось то, насколько сильно это маленькое существо нуждалось в любви и заботе, даже если внешне не проявляло такой потребности.
С каждой проведенной вместе минутой Джун все больше привязывался к малышке, особенно когда она начала отзываться на скупую мужскую ласку. Заглядывала преданно в глаза, вкладывала свою маленькую ладошку в большую руку, доверчиво прижималась к груди Намджуна, сидя у него на коленях, пока он читал вслух.
Тэхён чаще других оказывался невольным свидетелем крепнувшей связи между маленькой девочкой и суровым бизнесменом, до этого проявлявшим столь нежное отношение лишь к любимому мужчине. Он не решался ничего рассказывать Чонгуку, у которого своих проблем хватало, однако наедине с собой радовался тому, что в жизни Тэён появился человек, которому она может доверять.
Сам Тэхён абсолютно не чувствовал в себе сил на то, чтобы заботиться еще и о малышке. Речь шла не о том, чтобы накормить ее, посмотреть мультфильмы или поиграть. С этими задачами он вполне справлялся, к тому же существовал еще и Чимин, который с радостью присоединялся к их скромной компании. Однако большая часть внимания Тэ была направлена на Дахён и ее отношения с Чонгуком.
Вот уж кто не давал Тэхёну расслабиться ни на минуту. Девчонка оказалась дерзкой сверх меры. И пусть Тэ понимал, что природа такого поведения крылась в неуверенности подростка в завтрашнем дне. Да и нежелание Чонгука делать анализ ДНК давило на Дахён даже сильнее, нежели то, что девочка оказалась среди совершенно чужих людей.
Джисон рассказал о том, что узнал от Чонина: про долг и то, откуда он появился, про Хёнджина и то, как он умело подцепил пацана на крючок. А также про подслушанный в туалете клуба разговор, из которого следовало, что Хван намеревался использовать мальчишку не только и не столько как программиста и хакера, сколько для того дабы подобраться именно к Чонгуку. Об этой своей осведомленности мелкому Хан не сказал, даже не намекнул, но старшим поведал все без утайки, чтобы они реально оценивали сложившуюся ситуацию.
На тайном совете старших, куда Джисон официально был приглашен для оглашения сей информации, постановили выяснить малейшие подробности жизни Хвана: чем он дышит, кого трахает и как часто ходит в туалет, но делать это предстояло тихо и незаметно, не поднимая шумихи в криминальных кругах.
Миссию эту взял на себя Югём, у которого за годы работы насчитывалось немало знакомых, имевших связи в полиции и прочих службах. С другой стороны, Джисон сам вызвался поковыряться в прошлом недруга и нарыть что-либо на просторах интернета. Однако за минувшие две недели никто из них особо не продвинулся и ничего настораживающего не накопал.
Хван Хёнджин являлся владельцем бара — того самого, где состоялась неприятная встреча. За ним водились дурно пахнущие делишки, однако ни одно из них не привело к возбуждению уголовного дела. Хван умел тщательно заметать следы. Его причастность к каким-либо преступлениям так и не удалось доказать, хотя попытки предпринимались. Однако Югём и Джисон не успокаивались, влезая все глубже в прошлое мужчины.
С приютом удалось неофициально договориться через все тех же знакомых в полиции, но эта мера была временной. Слишком долго тянуть нельзя, а потому Тэхён периодически предпринимал попытки заставить Чонгука сделать анализ крови, но тот упирался, и Тэ не понимал причины такого упрямства до сегодняшнего дня, когда Чонгук с Дахён в очередной раз сцепились в споре.
Гук снова возмутился внешним видом девчонки, слишком вызывающе накрашенной и вернувшейся с прогулки с пробитым крылом носа, в котором поблескивал маленький камушек.
— Это что? — Мужчина сгреб футболку Дахён в своей ладони и притянул девочку к себе, нависая над ней, как ангел мщения. Причем с таким же недобрым выражением на лице. — Тебе заняться нечем? Так я быстро решу эту проблему — интернаты пока никто не отменял. И знаешь, это неплохо вправляет мозги, на собственной шкуре проверено!
— Ну конечно, для тебя так будет проще! — провизжала Дахён, с трудом отцепив сильные пальцы от своей одежды и попытавшись оттолкнуть Чонгука, что оказалось не так-то просто. Зато мужчина вовсю пользовался преимуществом в виде физической силы и, схватив подростка за шиворот, подтащил ее к большому, во весь рост, зеркалу.
— Ты только посмотри на себя! — прогремел его голос, отскакивая гулким эхом от стен просторного помещения. — Ты же девочка, а выглядишь как… — Мужчина осекся. Предупреждение Тэхёна все еще действовало на него, вовремя включая тормоза. — Тебе всего пятнадцать, а у тебя в голове черт знает что!
— Ну, прости, — изловчившись и вывернувшись-таки из цепкой хватки, прокричала Дахён. — В приюте, знаешь ли, не особо уделяют нам внимание. С мелкими носятся, а на старших плюют. Вот мы и находим применение нашей энергии самостоятельно!
— Возьми хоть книгу прочитай для разнообразия! Из телефона своего не вылезаешь, — проигнорировав слова Дахён, возмутился Чонгук, поражаясь тому, что ни разу не видел своего ребенка с книгой в руках, хотя обеспечил ее всем необходимым учебным материалом.
— У меня каникулы! — взвизгнула девчонка и крутанулась на пятках, собираясь выбежать из дома, но Чонгук снова вцепился в ее футболку и удержал на месте.
— Ты не выйдешь из дома! Я запрещаю!
— Да пошел ты! — Дахён резко развернулась и в тщетной попытке оторвать от себя руку мужчины вцепилась в нее зубами, оставляя на предплечье яркий след от зубов.
— Твою ж мать! — прорычал Чонгук, хватаясь за поврежденную руку. — А ну стой! Я запрещаю уходить!
— Не имеешь права! — дрожащим от подступивших слез голосом возразила Дахён. — И вообще мне надоело все. Уж лучше вернусь в приют. Там я, по крайней мере, понимаю, кем являюсь. А тут… Да я даже не уверена, что ты мой отец.
Именно эту сцену и застал Тэхён, вернувшийся домой со съемок. Столкнувшись с ним в дверях, Дахён замерла на мгновение, а когда поняла, что из дома ее не выпустят, побежала на второй этаж и заперлась в своей спальне.
Зато на первом этаже боевые действия продолжились полным ходом. Тэхён со злостью брякнул рюкзак от «Гуччи» на пол рядом с мокасинами того же лейбла и подошел к Чонгуку, гневно щурясь и поджав губы.
— Я же предупреждал тебя, что именно этим все и закончится, — прошипел он, не обращая внимания на крутившегося возле ног Ёнтана, чем очень удивил пса, не привыкшего к такому безразличию со стороны хозяина. — Предупреждал ведь? — сунув руки в карманы, дабы не пустить их в ход (а сделать это очень хотелось), добавил Тэ. — Но нет, твоему упрямству любой позавидует.
Чонгук молчал, уткнувшись взглядом в пол. Ему и без нравоучений Тэхёна было тошно. И все он прекрасно понимал. Вот только страх от одной только мысли, что Дахён может оказаться не его дочерью, сковывал и тело, и сознание. Он боялся до дрожи в коленках увидеть отрицательный результат. Оттягивал время, как только мог. И понимал, что этим делает только хуже, но бороться с окутавшим его страхом не представлялось возможным. Чонгук ощущал себя последним трусом. Даже во время службы в армии он не испытывал столь угнетающего чувства. А тут…
— Я не понимаю тебя, — покачав головой, выдохнул Тэхён, чуть успокоившись. — Всего-то надо передать Джину биоматериал. Он же сказал, что сделает все в кратчайшие сроки и не будет при этом распространяться. Но ты уперся как осел.
Слова Тэхёна жалили, обступая со всех сторон, причиняли боль, кожу словно обжигало, но Чонгук продолжал упорно молчать, не желая вслух признаваться в своей слабости. Словно если он сделает это, сломается внутренне и никогда уже не станет прежним.
Но Тэ и не нужно было ничего говорить. Слишком хорошо он знал Чонгука. Прожив с мужчиной бок о бок почти семь лет, он мог по одному только взгляду или напряженному дыханию сказать, что у того внутри. Разгадывал эмоции Чонгука, считывал их по нахмуренным бровям, сосредоточенно поджатым губам, нервозным щелчкам пальцев и хрусту суставов, что раздражало Тэ до внутренней дрожи.
— Так не может больше продолжаться, Гук-и, — прошептал он, подходя вплотную к любимому и кладя руку на вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь. — Ты изводишь не только себя. Посмотри на Дахён. Она же ведет себя так только потому, что хочет вывести тебя из себя, подтолкнуть к действиям. Просто, скорее всего, даже не осознает этого.
— А если?.. — начал было Гук, но запнулся на полуслове.
— Этими «если» ты ситуацию не исправишь. — Руки Тэхёна обвились вокруг талии Чонгука, а щекой парень прижался к широкой груди, вслушиваясь в учащенный ритм сердца. — Я знаю, что тебе страшно, но еще страшнее — пребывать в неведении и мучиться постоянными вопросами. Уж лучше узнать правду, даже если она окажется не такой, как тебе хочется.
Чонгук обнял Тэхёна в ответ и уткнулся носом в длинные, завитые плотными кудряшками волосы.
— Я не хочу терять ее, — выдохнул мужчина в черную шевелюру.
Ну вот он и признался. Мир не рухнул, земля под ногами не разверзлась, и Гук не провалился в преисподнюю вопреки своим ожиданиям. И Тэхён все еще рядом, не испарился от того, что Чонгук расписался в собственном несовершенстве. Лишь сильнее прижался к любимому, поглаживая ладонями спину сквозь тонкую ткань рубашки.
— Ты не потеряешь, — проговорил Тэхён, отклоняясь назад и заглядывая в потемневшие глаза Чонгука. — Даже если, — он замолчал на мгновение, давая любимому подготовиться морально к словам, которые последуют за этой паузой, — вы с ней не родственники, мы сделаем так, что Дахён останется с нами.
Во взгляде Гука проскользнуло недоверие, сменившееся недоумением, а после — удивлением.
— Даже если она не моя дочь? Ты не будешь против?
— А почему я должен быть против? — выпутавшись из объятий, пробормотал Тэхён, подхватив Ёнтана на руки и направившись к кухне, чтобы по привычке сделать себе кофе после рабочего дня.
— Согласишься взять на себя ответственность за совершенно чужого ребенка? — все еще с долей недоверия в голосе продолжал допытываться Чонгук, следуя за парнем.
— Я надеюсь, у тебя не было намерений обидеть меня? — немного резко бросил Тэхён, залив молоко в контейнер кофе-машины и включив ее, а, заметив удивление на лице мужчины, пояснил: — Я в своё время тоже был для Джина совершенно чужим ребенком.
— Это другое, — попытался оправдаться Гук. — Он прожил с вами много лет, твоя мама спасла его, в конце концов.
— Вот знаешь, Чонгук, — оборвал его Тэхён, — иногда тебе противопоказано говорить. Как, например, сейчас. Лучше заткнись.
— Почему это? — возмутился Чон.
— Да потому что, следуя твоей логике, Джин оформил на себя опекунство исключительно из чувства долга перед мамой. Но это ведь не так!
— Я знаю, — поспешил заверить любимого Чонгук. — И вовсе не это имел в виду. Просто ты не был для Джина чужим. А Дахён мы знаем всего пару недель.
— И что? — рыкнул Тэ, сделав глоток горячего латте и снова отставив чашку на стол, поморщившись от жжения на губах. — Это не значит, что девочка не заслуживает шанса на нормальную жизнь, на семью, на то, чтобы расти в заботе и ласке. У нас есть такая возможность, так почему бы не…
— Я говорил, что люблю тебя? — резко прервав поток слов, произнесенных дрожащим голосом, выпалил Чонгук. Тэхён замолчал, хлопая ресницами и хватая приоткрытым ртом воздух. — Прости, — выдохнул Гук, проведя указательным пальцем по щеке, и поцеловал любимого.
— О господи, — голос Дахён заставил мужчин отскочить друг от друга и, виновато потупив взгляды, вытирать влажные от поцелуя губы. — Подождали бы хоть, пока я свалю.
Девчонка демонстративно забросила спортивную сумку с вещами на плечо и направилась к выходу.
— Куда это ты собралась, юная леди? — строго, но беззлобно поинтересовался Чонгук, догнав Дахён в несколько больших шагов, и остановил, взяв за руку.
— Хватит, наигралась в семью, — фыркнула девчонка, попытавшись вырваться из крепких пальцев. — Вообще не стоило приезжать сюда.
— Но ты приехала, — Чонгук мягко, но настойчиво отобрал у девочки сумку и передал ее подоспевшему Тэхёну. — Так что, будь добра, задержись еще на пару дней.
— Нафига? — скрестив руки на груди и демонстративно отставив одну ногу, поинтересовалась Дахён.
— Пока будут готовы результаты теста.— Обняв девочку за плечи, Гук повел ее на улицу.
— А потом что? — пискнула Дахён. — Выбросите меня на улицу, как безродного щенка, если родословная не подтвердится?
Тэхён хотел уже вмешаться, но, увидев, как Чонгук остановился и аккуратно приподнял голову девочки, заставляя посмотреть на себя, замер, прислушиваясь к негромким словам.
— Если выяснится, что я тебе не отец, ты сможешь уехать в любой момент, — произнес мужчина непривычно мягким для себя тоном, а Дахён судорожно сглотнула подступивший к горлу ком. — Но только если сама этого захочешь, — добавил Гук. — Ни я, ни Тэхён не собираемся избавляться от тебя, независимо от того, каким будет результат анализов. Мы готовы стать твоей семьей.
— Если, конечно, тебя не смущает наша нетрадиционность, — усмехнулся Тэхён, желая хоть немного разбавить обстановку.
— Это, конечно, мерзко, что вы траха…
— Ты же девочка! — не удержался Чонгук, закатив глаза.
— Прости, — фыркнула Дахён. — Занимаетесь сексом. Но я как-нибудь привыкну.
— Ты с нами? — спросил Гук, обернувшись к Тэхёну, но тот помотал головой, отчего пружинки вьющихся волос смешно заплясали в воздухе. Ему безумно хотелось поехать, но Тэ понимал, что сейчас этим двоим лучше побыть наедине. А ему самому не мешало бы отдохнуть после напряженных съемок, которые выжали из него последние соки, и подумать о будущем, которое все больше обретало выразительные очертания.
***
Джин устало опустился в кресло и посмотрел на экран телефона, с которого ему ярко улыбался Намджун, демонстрируя непозволительно привлекательные ямочки на щеках. Грустная улыбка легла на губы мужчины, а сердце замедлило ритм, когда палец в нерешительности завис над иконкой сообщений. В последние дни Джин ощущал невероятную усталость, гнетущее предчувствие неотвратимо надвигающейся беды висело над ним черными тучами, норовя в любой момент разразиться молниями. Ему не хватало Намджуна. Так сильно хотелось прижаться к нему, почувствовать его ладони на своей спине, услышать низкий голос, шепчущий, что все будет хорошо.
Мужчина не винил Джуна в их ссоре. Да, его обидело недоверие любимого, но после того дня он и сам начал задумываться, не является ли его хандра банальным проявлением усталости от свалившихся на него будничных обязанностей. После случая с пациенткой, угодившей в реанимацию вследствие инъекции, вызвавшей анафилактический шок, никаких происшествий не происходило. Иногда Джина настораживало нечто неуловимое, лишь едва задевавшее сознание, вроде журнала, лежавшего не так, как он его оставил, или не до конца задвинутого ящика стола, однако и эти мелочи мужчина списывал на собственную невнимательность, старательно отмахиваясь от навязчивых мыслей.
Порой он внезапно озирался по сторонам, словно ощущая пристальный взгляд в спину, однако коридор позади него неизменно оказывался пуст, если дело происходило ночью, или же люди, находившиеся там, направлялись по своим делам, не обращая на Сокджина никакого внимания.
Джин устало вздохнул и отложил телефон на стол. Не было у него сейчас сил на адекватное общение с Намджуном, а иного тот не заслужил. Сокджин боялся, что опять сорвется, если речь зайдет о детях. Предложение Джуна оформить официальную опеку над девочкой выбило почву из-под ног Джина, окунув его с головой в собственное прошлое, когда он однажды уже принял на себя ответственность за другого человека.
Он не жалел об этом решении, но в то же время длительное время потом боролся с его последствиями, оказавшись неготовым к исполнению обязанностей родителя. Да, пусть Сокджин и сам был практически ребенком, просто вынужденно повзрослевшим слишком быстро. Но даже теперь, спустя столько лет, он не испытывал уверенности в том, способен ли повторить то, через что прошел однажды. Однако даже несмотря на собственные страхи и опасения, Джин обещал себе основательно подумать над предложением Намджуна, уверяя себя самого, что ему просто нужно время, дабы смириться и принять одну только вероятность появления в их маленькой нетрадиционной семье еще кого-либо.
Даром что в их компании его называют мамочкой, потому как он и правда хлопочет над младшими, носится с дочками Хосока и Югёма, когда они собираются вместе, даже заботится о старших, чтобы те не сильно перебрали с алкоголем, ибо знает, насколько плохо каждому из них бывает наутро после пьянки. Но все это и опека над маленькой девочкой, у которой уже имеется непростой жизненный опыт — слишком разные вещи. Даже учитывая то, что их с Тэён связывают определенные жизненные обстоятельства.
Резко распахнувшаяся дверь заставила почти задремавшего под шепот собственных мыслей Соджина вскинуть голову и растерянно уставиться на появившихся на пороге ординаторской людей.
— Ким Сокджин? — поинтересовался пожилой мужчина в черном, видавшем виды костюме, не знавшем гладкой металлической поверхности утюга с самого его приобретения.
— С кем имею честь? — поднимаясь и направляясь к незнакомцам, поинтересовался Джин, чувствуя, как по спине пробирается липкая змея страха, отчего мурашки прошлись даже по затылку.
— Капитан Ли, — ответил все тот же мужчина, протягивая удостоверение и сложенный вдвое лист. — Ознакомьтесь, здесь ордер на обыск. Позвольте осмотреть ваши вещи, — продолжил мужчина, не моргнув глазом, — а после мы отправимся к месту вашего проживания.
— Какой обыск? — на выдохе проговорил Джин, смаргивая появившееся жжение в уставших глазах. — Я не понимаю.
— Поступила информация, что вы причастны к хищению и незаконному распространению наркотических препаратов.
— Это шутка? — Сокджин все еще не мог поверить в услышанное. Однако четкие действия молодого человека в полицейской форме, уже открывавшего личный шкафчик с табличкой «Доктор Ким Сокджин», не оставляли сомнений в реальности происходящего.
— К сожалению, нет, — негромко ответил капитан Ли, качая головой.
— Какая информация? Откуда? — стараясь отгородиться от того, что чужие руки копаются в его одежде, висевшей на крючке в металлическом отделении, выворачивая карманы и потроша их содержимое, спросил Джин, часто моргая.
— Вы сможете ознакомиться с материалами дела, как только вам будет предъявлено официальное обвинение. Ваш адвокат получит доступ ко всей информации.
Слова полицейского гулким эхом отскакивали от пронзительно-белоснежных стен и отдавались глухими ударами сердца в грудине Джина. Внутренности неприятно стягивало тугим узлом, а конечности словно онемели. Казалось, еще немного, и колени подогнутся, отказываясь держать отяжелевшее вдруг тело.
Повернув голову вправо, мужчина наткнулся на сочувствующие взгляды Лин Су и госпожи Кан, старшей медсестры, выступающих в качестве понятых.
— Доктор Ким, вы в порядке? — чуть слышно спросила Лин Су, делая два шага, но остановилась, когда рука полицейского преградила ей путь. — Может, воды?
— Нет, спасибо, — покачав головой, ответил Джин скрипучим голосом и отступил на шаг назад, словно пытаясь отдалиться от происходящего.
— Есть что-нибудь? — спустя десять минут поинтересовался капитан у подчиненного, зависшего над ежедневником Сокджина, просматривая исписанные страницы.
— Вам стоит взглянуть на это, — молодой человек протянул старшему лист, неаккуратно вырванный из тетради. Начальник подошел и взял бумажку с рваными краями из рук полицейского, внимательно прошелся по написанному взглядом и вернулся к Сокджину.
— Что это, доктор Ким? — он протянул листок врачу и пристально посмотрел на не выражающее никаких эмоций бледное лицо.
Джин бегло прошелся по списку препаратов особого назначения с обозначенным количеством ампул и отмеченных галочками.
— Это ваш почерк, доктор Ким? — не дождавшись ответа, поинтересовался полицейский, все еще сверля подозреваемого тяжелым взглядом, а когда Сокджин кивнул, бросив неуверенное «вроде бы», протянул бумажку обнаружившему список лейтенанту со словами: — Приобщи к уликам.
— Что здесь происходит? — громогласно спросил влетевший в кабинет главврач.
— Доктор Хван? — приподняв брови, предположил капитан Ли, обернувшись на появившегося в дверях седовласого мужчину.
— Да, и я хотел бы знать, на каком основании, — настойчиво повторил тот.
— Ознакомьтесь, — капитан протянул главврачу ордер на обыск.
— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал мужчина, пробежавшись взглядом по тексту.
— Вот и мы не понимаем, каким образом прямо из-под вашего носа происходила утечка столь небезопасных препаратов. Но лучше так, чем под вашим чутким руководством, не правда ли, доктор Хван? — полицейский сделал многозначительную паузу, давая обоим врачам проанализировать сказанное им, после чего протянул другой лист, вытащенный из массивной кожаной папки, главврачу. — Вот запрос на документацию. Там указаны сроки, в которые вы обязаны предоставить отчетность, а также явиться в отдел для дачи показаний.
Сокджин сжался до размера крохотной песчинки под недоуменно-презрительным взглядом начальника. Опустив голову, он пытался раствориться в едва заметных разводах на бежевом полу и сглатывал горечь, подступившую к горлу.
— Ты можешь объяснить мне, Джин? — полушепотом проговорил доктор Хван, не веря в происходящее.
Он знал Сокджина вот уже больше десяти лет, с того дня, как сам предложил талантливому тогда еще студенту последнего курса медицинского факультета прийти на практику именно к ним в госпиталь. И никогда не возникало ни малейшего подозрения в нечестности или непрофессионализме последнего. И вдруг такое обвинение! Мужчина ждал ответа, но Джин упорно молчал. А что он мог сказать в свое оправдание? Что понятия не имеет, откуда взялись эти нелепые обвинения? Да, он имел доступ к наркотическим препаратам, но использовал их исключительно по назначению. За ними велся настолько строгий учет, что утечка казалась невозможной.
— Это какая-то нелепость, — так и не дождавшись ответа от Джина, бросил доктор Хван. — Любая недостача, даже в одну ампулу, всплыла бы незамедлительно. Мы регулярно проводим инвентаризацию данных препаратов, так что…
— Мы все тщательно проверим, — перебил его пламенную речь капитан Ли. — А пока озаботьтесь сбором запрашиваемой документации. Вот копия запроса, где указан подробный список.
Твердый голос капитана не оставлял сомнений в его уверенности, особенно теперь, когда они обнаружили в вещах Джина список, точь в точь совпадавший с полученной информацией о перепроданных препаратах. Капитан Ли не был уверен в количестве, но наименования лекарств выучил практически наизусть, тем более что их в списке было всего шесть, не так уж и много, даже несмотря на практически нечитаемые для непосвященного человека названия.
— Мы закончили, шеф, — сообщил лейтенант, завершив осмотр.
— Отлично, — капитан удовлетворенно кивнул. — Проводите нас к вашему автомобилю, доктор Ким.
— Он на парковке перед зданием, — бесцветным голосом проговорил Сокджин, направляясь к двери, даже не забрав телефон со стола, на который спустя несколько минут после ухода присутствовавших пришло сообщение от Намджуна:
«Джин, любимый, я знаю, что твоя смена уже закончилась. Приезжай домой, пожалуйста. У меня есть для тебя сюрприз».
А следом еще одно:
«Я очень люблю тебя. И скучаю».
Намджун отложил телефон и посмотрел на Тэён, сосредоточенно нарезавшую овощи для салата.
— Думаешь, ему понравится? — спросила девочка, не отрываясь от своего занятия.
— Конечно, понравится, — уверенно ответил Джун, потрепав малышку по черной макушке. — Он просто повернут на здоровой пище, а что может быть здоровее салата.
— А как же мясо? — Тэён замерла и подняла на мужчину свои большие глазенки, обрамленные густыми черными ресницами.
— А мясо просто очень вкусное, — усмехнулся мужчина и заглянул в духовку.
— Но ведь получается, что мы обманываем, — девочка виновато закусила нижнюю губу. — Мы же не сами его приготовили.
— А вот это то, что называется «ложь во спасение», — Намджун растянул губы в широкой улыбке, обнажая белоснежные зубы. — Если Сокджин узнает, что мы заказали мясо в ресторане, вместо того чтобы приготовить его самостоятельно, то станет самым счастливым человеком на свете, поскольку тогда будет уверен, что его кухня не подвергалась нападению.
— Какому еще нападению? — разговор настолько увлек Тэён, что она уже позабыла, чем занималась. Девочка залезла на высокий табурет и внимательно слушала собеседника.
— Видишь ли, Тэён, — поучительным тоном продолжил Джун. — Есть люди, у которых получается все очень хорошо. Просто идеально, я бы сказал. Причем все, за что бы они не брались.
— Как Тэхён?
— Тэхён вообще в принципе идеальный, — засмеялся Намджун.
— И как Чонгук? Тэхён говорит, что Чонгук делает все лучше всех.
— И это почти истинная правда, малышка, — Джуна забавляли рассуждения девочки.
— А почему почти? — не унималась Тэён, почти неосознанно схватив со стола кусочек огурца и сунув его в рот.
— Потому что готовит Чонгук примерно так же хорошо, как и я. А это значит, что к кухне его подпускать нельзя.
— А Сокджин? — робко поинтересовалась Тэён, внимательно посмотрев прямо в глаза мужчине. — Он хорошо готовит?
Намджун хмыкнул, чуть поджав губы, сдерживая улыбку.
— Сокджин готовит просто восхитительно, — мечтательно протянул он. — Ты обязательно должна попробовать его стряпню. Это самое вкусное, что мне когда-либо доводилось кушать. А ел я в очень крутых ресторанах.
— Теперь я еще больше хочу познакомиться с Сокджином, — улыбнулась девочка. — Когда он придет?
— Надеюсь, скоро, — Джун разблокировал телефон и нахмурился, не увидев статус «прочитано» возле сообщений.
***
Чонгук припарковался перед входом в здание больницы и как раз покидал салон, поглядывая на опасливо озирающуюся по сторонам и заламывающую руку Дахён, когда Сокджин в сопровождении двух полицейских в форме и одного в штатском показался на крыльце.
— Оу, на ловца и зверь бежит, — проговорил он, усмехаясь. — Ты ведь помнишь Джина? Вы виделись в самый первый день, когда ты только приехала.
— С трудом, если честно, — пробормотала Дахён, поглядывая на высокого брюнета в белом халате, за которым почему-то следовали полицейские. Однако не придала этому факту особого значения, как, впрочем, и Чонгук до определенного момента. — Вас тогда столько набилось, что у меня глаза разбежались.
— Хватит ворчать, — с напускной строгостью предупредил Чон. — Они все мои друзья. Даже больше, почти семья. Мы вместе так долго, что страшно подумать.
— Люди столько не живут? — ехидно прищурившись, предположила Дахён, за что получила легкий щелчок по носу.— Ладно, папаша, идем, пока не передумал.
Чонгук хотел было возмутиться на столь неформальное обращение, но, посмотрев в глаза девочки, заметил едва ощутимую тень страха и промолчал, поняв, что она пытается скрыть за внешней бравадой.
Однако когда Чонгук вновь посмотрел на Джина, уже стоявшего возле своего автомобиля, внутри которого шарили полицейские, то насторожился и быстрым шагом направился туда. Дахён послушно следовала за мужчиной, так же внимательно изучая ситуацию.
Сокджин стоял, сгорбившись и сунув руки в карманы халата, а на его бледном лице словно застыла непроницаемая маска. Взгляд его потемневших до черноты глаз казался пустым, направленным в никуда.
— Джин, привет, — начал Чонгук издалека, но остановился, когда один из полицейских оторвался от осмотра машины и преградил ему путь. — Какого черта? — мужчина нахмурился, ожидая ответа от полицейского, однако тот молчал.
— Продолжайте, лейтенант, — скомандовал подоспевший капитан Ли и обратился к Чону: — Разрешите ваши документы? — Чонгук без задней мысли предъявил полицейскому удостоверение личности и воззрился на мужчину вопрошающим взглядом. — Кем вы приходитесь доктору Киму? — изучив личные данные подошедшего, поинтересовался капитан.
— Я его друг, — сообщил Чонгук. — Что происходит?
— Происходят следственные действия, — сухо сообщил мужчина.
— Какие еще следственные действия? — Чонгук чувствовал, что начинает закипать внутри. Уж у кого-кого, а у Джина из их большой компании проблемы с законом могли возникнуть в последнюю очередь.
— К сожалению, господин Чон, вы не входите в круг лиц…
— Я понял, — рявкнул Чонгук, даже не дав капитану завершить начатую фразу. — Джин, — крикнул он, пытаясь привлечь внимание друга, — я свяжусь с адвокатом! Все будет в порядке!
— Я прошу вас уйти, господин Чон, — резко проговорил капитан Ли, пытаясь перекрыть собой обзор на подозреваемого. В его планы вовсе не входило столь быстрое реагирование. Он понимал, что скорое появление адвоката может негативно повлиять на ход расследования и нейтрализует эффект неожиданности, являющийся основным инструментом в подобных делах. Однако поделать ничего не мог, оставалось лишь как можно скорее покончить с обыском и перейти к активным действиям. Стоит подозреваемому оказаться в следственном изоляторе, и вытащить его оттуда станет намного сложнее.
Глядя в спину удаляющемуся быстрым шагом Чонгуку, капитан достал телефон и набрал номер:
— Бери копию ордера и дуй на квартиру Кима, — проигнорировав приветствие, зло буркнул он. — Мы в госпитале закончили, едем в управление. А вы переверните квартиру вверх дном, но добудьте мне улики.
На другом конце трубки послышалось недовольное ворчание, тут же прерванное гневным шипением капитана:
— Мне плевать, как вы это сделаете! К вечеру у меня на руках должны быть не просто косвенные доказательства, а неопровержимые улики. Тем более мы знаем, что они там есть.
