***
— Доктор Ким, поверьте, в ваших интересах рассказать мне правду как можно быстрее, — капитан Ли мило улыбнулся и подвинул к Джину стакан воды с неприятным скрежетом стекла о металл стола в допросной. — Мы собрали достаточно улик, так что доказать вашу вину не составит труда. Это всего лишь вопрос времени. — Капитан протянул Сокджину раскрытую пачку сигарет, а когда тот покачал головой, закурил. — Однако, — проговорил он, выдохнув густой дым, — если вы и дальше продолжите упираться, вам придется провести много дней в следственном изоляторе, а это не самое приятное место, уж поверьте моему опыту. — Капитан ехидно ухмыльнулся, но, не заметив на лице подозреваемого отклика на тайную угрозу, скрытую в его словах, прищурился и произнес уже не столь елейным голосом, отдававшим теперь острыми металлическими нотами: — У вас в кабинете мы нашли список запрещенных препаратов, которые, по оперативной информации, были похищены из госпиталя и нелегально реализованы. Уверен, что графологическая экспертиза подтвердит ваш почерк. В квартире, где вы проживаете с вашим партнером Ким Намджуном, были обнаружены наркотики из вышеупомянутого списка. Также у нас имеется информация о поступлении крупных сумм на счет, открытый несколько месяцев назад на имя Им Чону, а в принадлежащей вам квартире на улице Ёнджи-дон мы нашли паспорт и водительское удостоверение того самого Им Чону. Как думаете, чьи фото на этих документах? Сокджин молчал, уткнувшись взглядом в сомкнутые в замок пальцы. Взор его то и дело падал на браслет наручников, обхватывавший запястье, оставлявший на светлой коже темнеющую полосу. Мужчина не шевелился, чем выводил капитана из себя, вообще никак не реагировал на его слова, словно они проскальзывали мимо. — Доктор Ким, вы вообще слышите, что я говорю? — повысив голос до грубого рыка, спросил полицейский, но вновь не последовало никакой реакции. Капитан поднялся и нервно принялся мерить шагами допросную до зеркальной стены и обратно. Две минуты спустя вернулся к столу и с гулким стуком опустил обе ладони на металлическую поверхность: — Я сейчас отправлю вас в камеру к самым отпетым зекам. И сообщу некоторые подробности вашей личной жизни, — прошипел мужчина, наклоняясь и заглядывая в полуопущенное лицо Сокджина. — Уверен, они невероятно обрадуются тому разнообразию, которое вы способны привнести в их томительное существование. Как, доктор Ким, хотите испытать на себе всю силу их любви? Правда, на нежное обращение рассчитывать не стоит. И камеры у нас далеко не трехместные. Но даже эта открытая угроза не вызвала ни единой эмоции на лице подозреваемого, что пробудило в полицейском практически неконтролируемую ярость. — Я предупредил, — почти шепотом произнес Ли. — Если к моменту моего возвращения ты не напишешь чистосердечное, то окажешься в таком месте, из которого выйти на своих двоих шансов ничтожно мало. Бросив на стол несколько листов бумаги и ручку, полицейский вышел из допросной, громко хлопнув дверью. — Не колется, сука, — прорычал он, войдя в смежную с допросной комнату, через стеклянную стену в которой его напарник наблюдал за происходящим. — Такое впечатление, что он даже не слышит меня. — Слышит, — протянул Минджун, откидываясь на спинку стула. — Он тебя прекрасно слышит. — Я надеюсь, ты не записывал последние несколько минут? — отхлебывая из замусоленной чашки мерзкий на вкус остывший кофе, поинтересовался капитан. — Боишься, как бы твой зад не подгорел? — фыркнул напарник. — Расслабься, я пока что вообще не включал запись. — Блять, не ожидал, что он окажется таким твердым орешком, — скривившись, проговорил капитан. — Такими темпами адвокат доберется до него намного раньше, чем мы добьемся хоть какого-то признания. — А, может, и правда на сутки закрыть его в зверинце? — фыркнул Минджун, блуждая липким взглядом по сгорбленной фигурке по другую сторону стеклянной стены. — Такой сладкий понравится мальчикам. — А как ты потом будешь объясняться с его ебарем? Ты же прекрасно знаешь, что Ким Намджун вряд ли простит такое. — Не простит, — усмехнулся мужчина, закинув ногу на ногу. — И мы можем воспользоваться этим. — На что намекаешь? — Напарнику удалось привлечь внимание капитана. — Ты ведь давно метишь на должность начальника отдела, и ты главный претендент, если Сынмина уберут… — А Намджун об этом позаботится, если с его подстилкой что-то случится. — Мыслишь в правильном направлении, — ехидно усмехнулся Минджун. Капитан прищурился, продумывая, как бы обставить все правильно и аккуратно. Его задача на данный момент — закрыть Сокджина, желательно добившись от того признания. Ну и до определенного момента проследить, чтобы он остался жив. Именно за это капитан получил свои двадцать штук зелени. И получит еще столько же, если все выполнит как надо. — Подготовь документы на перевод в изолятор. Надо сделать все как можно быстрее, пока Ким Намджун не поднял своих адвокатов. — Я вообще удивляюсь, что под нашими дверями не толпится еще целая армия.***
— Поверить не могу, что мы здесь! — воскликнул Чимин, влетев в номер, тот самый, в котором они с Юнги останавливались много лет назад. И даже тяжелые воспоминания, которые все еще были живы в памяти обоих, не могли испортить его отличного настроения. — Целых пять дней! Только мы и этот гребаный остров влюбленных! Юнги с мягкой улыбкой на губах наблюдал за Чимином, прислонившись к стене плечом. Раскинув руки в стороны, Пак завалился на кровать, заливисто хохоча. — Господи, какой же ты ребенок, — покачав головой, проговорил Юн и неторопливо подошел к ложу кинг-сайз. — Эй, тебе напомнить, что мне через пару месяцев двадцать пять? — показательно надув и без того пухлые губы, проворчал Чимин, усаживаясь на коленях посреди кровати. — Тебе-то может и двадцать пять, но это возраст исключительно «по паспорту», а вот твой щенячий восторг остался таким же, как и семь лет назад. Говоря это, Юнги точно так же на коленях подобрался к Паку и устроился напротив. — Ты помнишь? — безудержное веселье в одно мгновение трансформировалось в теплую грусть, переставшую с годами причинять боль, но все еще отдававшуюся в душе неприятной тяжестью. — Я все помню, Чимин-и, — убрав со лба любимого влажную прядку, прошептал Юнги. — Наверное, даже больше, чем ты. — Пак прикрыл глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями и негромкими словами. — Помню, как ты радовался, когда оказался тут впервые. Как соблазнял меня, дразнился, доводил до адского сумасшествия. — Едва ощутимый поцелуй лег на висок, после — на скулу и щеку. — Помню, как мы целовались там, — Юн кивнул в сторону балкона. — Я тогда, если честно, чуть не сорвался и не трахнул тебя. Чимин усмехнулся и открыл глаза, тут же потерявшись в темном взгляде. — Обидно, — выдохнул он в поцелуй. — Рано я сдался. Пальцы Юнги подцепили край футболки Пака и потянули наверх. Парень послушно поднял руки, позволяя себя раздеть, и с шумом втянул воздух, когда влажные губы Юна коснулись острой ключицы. Подушечки пальцев пощекотали кожу, скользя вниз по ребрам, прочертили линию над поясом джинсов и проворно расстегнули пуговицу и молнию, пока сипловатый голос мазал по сознанию: — Нет, малыш, ты все сделал правильно. Никогда еще я так сильно не хотел кого-то, как тебя тогда. Еще в тот вечер, в баре, когда ты танцевал на чертовом подиуме. Откровения давались Юнги не так просто, впервые в жизни он открывался кому-либо искренне и честно, до самого нутра обнажая душу. Ни разу прежде за минувшие семь лет он не говорил Чимину о том, что чувствовал, впервые встретив его. Да, Юн говорил, что любит, но никогда не упоминал о том, как его голова шла кругом от одного лишь взгляда на гибкий торс, открывавшийся при каждом движении, от желания впиться пальцами в упругие ягодицы, обтянутые джинсовой тканью. — Если бы не Чонгук со своим побегом, я бы уволок тебя домой и не выпускал из постели пару суток точно. — Еще один поцелуй, в самый уголок губ. И влажная дорожка по линии челюсти и вниз по шее. — Но это было не только физическое влечение. — Юнги оторвался от нежной кожи и выпрямился, открыто глядя в лицо своему наваждению. — Я влюбился тогда как мальчишка, только боялся признаться в этом даже самому себе, — проведя указательным пальцем по влажным губам, при этом безотрывно глядя в широко раскрытые глаза напротив, проговорил Юн, и от этих слов у Чимина внутри словно разом оборвались десятки струн, натянутых до предела. Пак сморгнул нахлынувшее удивление, но едва собрался сказать о том, что сам чувствовал в те дни, как Юнги окончательно разбил его самоконтроль на тысячи осколков, прошептав: — Рядом с тобой мне снова захотелось жить. — Прикосновение прохладной ладони к щеке. — Не просто дышать, выполнять поручения, действовать на автомате. Именно жить. Ты — то, что удерживает меня на поверхности все эти годы. Твой смех, улыбка, запах. Даже то, что я не знаю, какого цвета будут твои волосы, когда ты вернешься домой. Чимин слушал тихий голос затаив дыхание. Даже сердце замерло, не желая нарушать волшебство момента. Нежность, с которой Юнги перечислял все то, что Пак считал своими недостатками, заполняла каждую клеточку его тела, заставляя внутренне дрожать от накативших эмоций. — Знаю, как сильно ты хотел приехать сюда, — продолжал Юн, легко поглаживая дрожащими пальцами тонкие запястья и предплечья. — А я все время откладывал эту поездку, искал все новые и новые отговорки, потому что боялся. — Чимин только и успел на выдохе произнести удивленное: «Чего?» — Это для всех Чеджу — остров влюбленных. Для меня он стал проклятьем. Здесь я ударил тебя. До сих пор не могу простить себе этого. — Это линзы? — прорычал Юн, нависая над парнем. — Не слышу?! — после небольшой паузы почти прокричал он. Чимин несколько раз перепуганно моргнул и помотал головой, насколько позволяла чужая ладонь, обездвижившая его голову. — Ах ты, сука! — взревел Юнги, садясь на колени и с размаха всаживая кулак в челюсть младшего. Чимин инстинктивно закрылся руками, но было поздно: из разбитой губы потекла кровь. — Любишь торчать?! — Второй удар пришелся по ребрам. Чимин задохнулся от боли, согнувшись пополам. — Тварь! — выплюнул Юнги, вцепившись в красные волосы и дернув, заставляя посмотреть на себя. Он уже занес кулак для очередного удара, но сдержался, когда парнишка зажмурился и чуть слышно проскулил: — Не надо, пожалуйста. Юнги сомкнул веки и судорожно сглотнул, когда перед глазами пронеслись кадры из прошлого. Они никуда не исчезли, а оживали прямо здесь, в эту минуту, в том самом номере и на той самой кровати. И даже то, что прошло долгих семь лет, не истощило память, бережно хранившую те минуты. — Не надо, Юнги, — разглаживая кончиками пальцев морщинки, залегшие между бровей любимого, прошептал Чимин. — Не вини себя. — Я готов был уйти тогда, — проговорил Юн, с трудом разлепив отяжелевшие веки. — Бросить тебя и уйти. — Но ты вернулся, — парировал Пак. — Вернулся и дал мне еще один шанс. — Не тебе, — прервал его Юнги, качая головой. — Я дал этот шанс не тебе, Чимин-и. Я дал его себе. Просто чувствовал, что если останусь один, сдохну. Через неделю или месяц. Может, даже через год, но сдохну, как бездомная псина под забором, никому не нужная, о которую все только спотыкаются. — Не говори так, — приложив палец к побледневшим губам, оборвал его Чимин. — У тебя был Хосок. Он любил тебя, ценил. Заботился о тебе. — И я благодарен ему за это по сей день, — признался Мин. — Он помог мне выбраться из пропасти, вылечил тело, был рядом, когда я нуждался в нем. — Юнги сделал глубокий вдох, пытаясь правильно подобрать слова, которых сейчас казалось катастрофически мало, чтобы выразить все то, что давно не решался. — Но даже он не мог заставить меня снова захотеть жить. Он склеил меня из осколков, но то, что было внутри, утекло, и осталась лишь пустота. А ты, — Юнги взял в ладони лицо любимого, — снова наполнил меня, вытеснил эту пустоту и продолжаешь делать это каждый день, капля за каплей. — Юнги, я не знаю, что… — Ничего, — покачал головой Мин, не позволив Паку закончить. — Ты не должен ничего говорить. Ты не обязан ни в чем признаваться в ответ. Да и в этом нет никакой необходимости. Мы вместе так долго, что я понимаю все, даже если ты молчишь. — Юнги затих всего на мгновение, прежде чем договорить: — Я сказал все это не для тебя, а для себя. Потому что хотел, чтобы ты знал. Ты для меня не просто друг, любовник, партнер. Ты — мой воздух. Моя жизнь. — Спасибо, — прошептал Чимин в ответ. Он понимал, что этого недостаточно. Да что там, катастрофически мало! Но на большее сейчас Пак оказался не готов. Возможно, после, когда эмоции немного улягутся и он сможет мыслить трезво, Чимин ответит Юнги взаимностью. Искренней правдой на его откровения. Но пока он благодарил за этот бесценный дар не словами, но действиями. Подтолкнул Юнги, заставив лечь на спину, легко касался губами прохладной кожи, скользил языком по ямочке между ключиц, спускался ниже, к животу. Ласкал каждый сантиметр худощавого, но подтянутого тела, срывая стоны и выбивая рваные выдохи. Купал любимого мужчину в волнах блаженства и сам утопал в наслаждении. Потому что никогда не насытится. Потому что ему всегда будет ничтожно мало Юнги, его любви, скупой, лишь иногда проливающейся сдержанной нежностью. Это нестрашно. Эмоциональности Чимина, хлещущей через край, хватит на двоих. Главное, чтобы вместе. Главное, чтобы рука об руку, как бы банально это ни звучало. Потому что поодиночке им уже не выжить, не справиться. Друг без друга им больше не жить…***
От напряжения у Чонина даже кончики пальцев онемели, а коленки било мелкой дрожью. Еще немного, осталось всего два порога, и он вскроет эту чертову базу, над которой бьется уже не один час. Первые три слоя парень вскрыл за жалкие двадцать минут и то считал, что провозился непозволительно долго. А вот дальше началось самое настоящее веселье. Тот, кто поставил сюда защиту (а Чонин прекрасно знал, кто это был), явно рассчитывал изрядно позабавиться над ним. Это напомнило парнишке чертов экзамен, когда тебя заставляют вспоминать все то, что ты учил много лет назад. Так и тут. Каждый уровень защиты был построен на определенных знаниях. Джисон проверял Чонина, да он и не скрывал этого. Так и заявил: — Хочу посмотреть, на что способен твой юношеский мозг, — после чего рассмеялся и покинул квартиру, не забыв запереть дверь с другой стороны. Последнюю неделю он именно так и поступал, оставляя пацана одного в своем жилище. На совете старейшин после очередного загула приютской парочки было принято решение разделить их и строго запретить любое общение без надзора кого-то из здравомыслящих представителей многочисленной компании. А учитывая, что времени на бебиситтинг ни у кого не хватало, Дахён и Чонина попросту развели по разные стороны Сеула в прямом смысле этого слова. Девчонке повезло больше. Она могла свободно выходить из дома, хотя частенько такие отлучки оканчивались кардинальными изменениями в ее внешности, как сегодня. А вот Чонин вынужден был сутками просиживать в пустой квартире, общаясь исключительно с ноутбуком и планшетом. Ну и иногда с игровой приставкой. Кстати, именно с ней у паренька сложились наиболее теплые отношения. Но сегодня, прежде чем уйти, Джисон бросил мальчишке вызов в виде базы данных, до которой тому необходимо было добраться до возвращения Хана. Надолго ли он уходит, Джисон оповестить не соизволил. Зато пообещал, что выведет мелкого проветриться, если тот справится до его прихода. Куда именно — он не уточнял. Да и Чонину было ровным счетом плевать, только бы ему позволили покинуть убежище, пусть и довольно комфортабельное. Здесь, в четырех стенах, он задыхался. А еще парнишка безумно скучал по сестре. Звонил ей при каждом удобном случае, пару раз ему даже удалось уболтать Джисона взять его с собой в тот большой особняк, где сейчас жила Тэён. Поговорив с сестренкой, мальчишка убедился, что ей там хорошо. Она взахлеб рассказывала о Тэхёне, его смешной собаке, которую так и хотелось назвать пушистой хренью, вот только Дахён сразу предупредила, что за такое прозвище есть шанс огрести по полной, поэтому он предпочел держать язык за зубами. А еще Тэён без умолку болтала о Ким Намджуне, который очень напоминал ей папу. Чонин прекрасно помнил высокого мужчину плотного телосложения, который и привез их в Сеул, но не разделял мнение сестры. Ничего общего с их добрым и мягким отцом у господина Кима не было. Он обладал слишком тяжелым взглядом, слишком резким, грубым голосом, а черты его лица были намного острее, чем у их папы. Однако парень промолчал, поскольку одно то, что Тэён потянулась к этому человеку, доверилась ему, привязалась, говорило о том, что Чонин просто не успел узнать его. В общем, как ни крути, а выбраться куда-нибудь из давящей на молодой растущий организм и хрупкую детскую психику квартиры хотелось безумно. Вот Чонин и выворачивался наизнанку, дабы вскрыть эту чертову базу. Но она, зараза, все никак не хотела поддаваться. Парень выдохнул с облегчением, преодолев очередную ступень. Осталось вскрыть последний код, и все, на свободу с чистой совестью. Но как раз в этот момент клацнул замок, и из коридора послышался знакомый голос: — Ну что, мелкий, как успехи? — Нет, нет, нет, — шипел Чонин, остервенело лупя по кнопкам клавиатуры, прописывая код разблокировки. — Какого черта ты так рано приперся. — Я, конечно, подозревал, что ты будешь рад меня видеть, — фыркнул Хан, останавливаясь за спиной мелкого и с прищуром наблюдая за его судорожными метаниями. — Но не ожидал столь теплого приема, — последние слова Джисон договаривал уже почти шепотом, растягивая гласные от удивления. — Погоди, ты вскрыл ее? — Хан подался вперед, перегибаясь через парнишку и буквально влипая в монитор. — Последний блок остался, — раздраженно прошипел Чонин. — Расслабься, мелкий, — Хан похлопал пацана по плечу. — Это же обманка, сердцевина. Ты так увлекся, что даже не понял этого. — В смысле сердцевина? — От удивления пальцы Чонина зависли в воздухе над клавиатурой. — Ты кинул меня? — Успокойся, — хмыкнул Джисон. — Никто не собирался тебя кидать, но не думал же ты, что я доверю тебе какую-то настоящую базу? Не дорос ты еще до такого кредита доверия. Хан схватил мышь и принялся просматривать протокол действий Чонина, по мере чего рот его все больше открывался в откровенном недоумении. — А как ты умудрился третий уровень открыть? Я же там зациклил код. Чонин растянул губы в удовлетворенной улыбке, отчего стал немного походить на чеширского кота, и протянул, откинувшись на спинку кресла: — Твоя цикличность — детский сад какой-то. — Да что ты говоришь? — протянул Хан, поглядывая на ехидно ухмыляющееся лицо мелкого. — Отвечаю, — усмехнулся пацан. — По крайней мере, мне именно детского лога и хватило, чтобы разорвать цепь и протиснуться дальше. Джисон растерянно почесал затылок, уткнулся задницей в край стола и уставился на мальчишку, скрестив руки на груди. — Детский лог, говоришь? Ну-ну. — Может, и не совсем детский, — пожав плечами, бросил Чонин. — Вот только мне приходилось уже с такими работать. — А вот с этого места поподробней. — Хан выжидающе посмотрел на пацана. — Ты уже вскрывал такие циклы? — Ну, вскрывал, — уже с меньшим энтузиазмом ответил Чонин. — Где именно? — Ну так, — парнишка дернул бровями. — Был один заказ на инфу. — От Хёнджина? — Не, — мотнул головой мелкий. — По крайней мере, тогда на меня вышел точно не он. Его-то голос я хорошо помню. — А кто? — Да не знаю я! — психанул вдруг Чонин, чувствуя, как его постепенно загоняют в угол, из которого выбраться будет непросто. — Заказчик связался со мной по телефону, бабки скинул на электронный кошелек, а я просто открыл ему доступ. — Доступ к чему? — Джисон не собирался отпускать мальчишку, пока не доберется до истины. — Я не знаю, какая-то клиентская база. — Черта с два не знаешь, — фыркнул Хан, отвесив Чонину звонкий подзатыльник. — Да ты задрал уже лупить меня по башке! — взвинтился мелкий, подскочив с кресла. — Да я тебя придушу сейчас прямо тут, — прошипел Хан, толкнув пацана в кресло и вцепившись в его горло ладонью. — Ты прекрасно знаешь, что это была за база, а мне сейчас пытаешься пыль в глаза пускать. Ты, конечно, мальчик умный, — продолжал Джисон, четко выговаривая каждое слово, — но такой дурак. — Парень покачал головой, цокнув языком. — С такого рода циклами ты мог сталкиваться только в моих базах. А это значит, ты вскрыл нечто, принадлежащее моему боссу. Скажи я сейчас это ему, и к утру тебя выпотрошат, как рождественскую индейку перед тем, как нафаршировать. Причем сначала ты расскажешь, что и для кого вскрывал, а потом тебя заставят сожрать собственные внутренности. Поверь, они не понравятся тебе на вкус. Хан отпустил Чонина так же резко, как и схватил минутой ранее, но при этом не отвел прямого взгляда, прожигавшего насквозь: — Последний раз прошу — расскажи мне все. Представь, что я твой духовник, исповедуйся, как перед смертью, и тогда, возможно, мне удастся спасти твою юную, но уже столь нагадившую всем нам душу. Просто чтобы понимать, с какой стороны ждать удара. — Я все рассказал, — дрожащим от страха голосом произнес Чонин, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. — Честно, все, что знал. — Ты и в прошлый раз так говорил, а теперь выясняется, что ты вскрывал зашифрованные мной базы данных. — Но ведь это же не Хёнджин заказал… — Да мне плевать, кто и что заказал! — крикнул Джисон, нависая над трясущимся от страха Чонином. — Ты сейчас расскажешь мне все, чем занимался последние полгода. Когда, что и для кого делал. Все! Даже если это были всего лишь аккаунты соцсетей твоих подружек! Понял?! — Да, — выдохнул Чонин и несколько раз кивнул. Такой Джисон пугал его до кончиков ногтей. От такого Хана кожа покрывалась липкими мурашками, а волосы на затылке шевелились. Рядом с таким Ханом Чонину становилось по-настоящему жутко.***
— Тэхён? — рявкнул Чонгук, едва переступив порог дома, а когда Тэ появился на лестнице, быстро проговорил: — Я уезжаю. Когда вернусь — понятия не имею. — Гук тараторил, не давая Тэхёну времени опомниться и пристать к нему с расспросами, потому что Чон просто не представлял, как сообщит любимому, что самый близкий ему человек попал в такую передрягу, из которой выбраться будет непросто. — Не говори ему пока ничего, — почти шепотом обратился он к Дахён. –И постарайся не начудить тут. — Не волнуйся, пап, все будет хорошо, — пообещала девочка, подойдя к Чонгуку, и посмотрела на него снизу вверх, закусив губу. Мужчина хотел было уйти, но застыл под пронзительным взглядом. Да и то, что Дахён впервые назвала его «пап» — не отец, не папаша, не родитель, а именно ласковое и домашнее «пап» заставило сердце в груди отчаянно сжаться. Чонгук поддался порыву и обнял девочку, а та подалась вперед, уткнувшись лицом в его грудь и обхватив руками за талию. — Прости, что так вышло с анализом, Дахён, — прошептал он в черноволосую макушку. — Мы обязательно сделаем тест, как только разрешится ситуация с Джином. — Не думай сейчас об этом, — проговорила Дахён. — Помоги своему другу. — Спасибо, — коснувшись губами мягких волос, поблагодарил Чонгук, прежде чем отпустить девочку и покинуть дом. — Что случилось? — взволнованно спросил Тэ, подходя ближе, но Чонгук лишь отмахнулся: — Все нормально, расскажу, когда приеду. Тэхён открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но закрыл его, когда за Чонгуком захлопнулась дверь. — Хоть кто-то скажет мне, что происходит? — недоуменно глянув на детей, поинтересовался Тэ, но Дахён лишь пожала плечами и, обняв Тэён за плечи, поторопилась увести ее наверх, пока девочка не выболтала все, что видела. — Через полчаса обед будет готов, — крикнул им вслед Тэхён и направился в кухню, где в духовке уже румянилось мясо по-французски, так понравившееся девочкам. Где-то на периферии сознания долбилась тревога, природы которой Тэхён понять не мог. В попытке избавиться от неприятного ощущения, он включил любимый плей-лист и на какое-то время растворился в музыке. За обедом Тэён вела себя непривычно тихо. Если обычно она щебетала без умолку, и набитый рот не становился помехой, то сегодня девочка молчала, растерянно ковыряясь в тарелке, но так ничего и не съела, лишь выпила стакан сока. Дахён же, напротив, старалась казаться веселой и беззаботной, болтала о салоне, в котором проколола сегодня нос. О том, какой крутой там мастер, весь в татухах, и она обязательно сделает себе парочку, как только ей не придется предъявлять для этого разрешение родителей. — Я бы не советовал спешить с татуировками, — поучительно проговорил Тэхён. — Пирсинг можно снять в любой момент, дырка затянется, и даже следа может не остаться. А вот с тату все гораздо сложнее. К тому же в нашей стране к этому относятся более чем сдержанно. Если планируешь связать свою жизнь с серьёзной профессией, то нательная живопись в итоге может сказаться пагубно на карьере. — Ну, дипломатом я точно становиться не собираюсь, — фыркнула Дахён. — Президентом тем более. — Видишь ли, не только политики не могут позволить себе подобную фривольность. Педагоги, врачи, даже деятели искусства. — Тэ внимательно посмотрел на подростка. — Разве что, если будешь фрилансером, но это не очень надежно. Хотя и больше свободы, как минимум в вопросах внешнего вида и графика работы. — А если я сделаю татушку в таком месте, где она будет видна исключительно моему любовнику? — кокетливо поинтересовалась девочка, на что Тэхён шикнул, бросив взгляд на Тэён, еще не доросшую, чтобы слушать подобные разговоры. — А вот об этом тебе вообще еще рано думать. Лучше поразмысли над своим будущим, юная леди. — А я и размышляю, — нисколько не стыдясь присутствия сестры Чонина, продолжала Дахён. — Я вообще считаю, что для девчонки главное — удачно выйти замуж. А все эти феминистские лозунги не про меня. — Дахён! — возмущенно одернул ее парень. — Ты меня просто удивляешь. Я думал, так рассуждали еще в прошлом веке, а современные девушки стремятся к самостоятельности и независимости. — Этим я уже сыта по горло, — обреченно выдохнула девочка. — Надоело. Тэхён отложил приборы и подался вперед, глядя в растерянные, несмотря на уверенный и дерзкий тон, глаза ребенка. Он старательно силился разглядеть там безразличие, которое Дахён нарочито ярко демонстрировала с той минуты, как появилась в их доме, но не заметил и тени. Все, что Дахён выдавала за истинные чувства, оказалось просто маской. В общем, как Тэхён и предполагал. — А если у тебя будет тот, кто поддержит? — заговорил он негромко. — Кто поможет, кто будет рядом, несмотря ни на что? Тогда ты тоже предпочтешь удачное замужество карьере и возможности заниматься тем, чем тебе хочется? Тэхён чуть дернул уголками губ, большего не позволил себе, дабы не смущать и без того покрасневшую и потупившую взгляд Дахён. — Подумай над этим, — он потрепал подростка по блестящим иссиня-черным волосам и поднялся, направляясь к кофе-машине, но замер, услышав: — Почему Намджуна так долго нет? Полицейские еще не ушли? — Какие полицейские? — недоуменно протянул Тэхён, повернувшись и глядя поочередно то на одну девочку, то на другую. — Тэён, — обреченно выдохнула Дахён, — я же просила. — Что происходит? — строго спросил Тэ, возвращаясь к столу. Неприятное ощущение, зарождавшееся с той минуты, как Чонгук уехал, вернулось, только теперь оно стало в разы сильнее и опаснее. Словно голодный зверь, оно лязгало зубами и рычало, брызгая слюной. Наполняло изнутри, заставляя сердце неровно биться. — Какие полицейские? — уточнил Тэхён, не дождавшись ответа на свой первый вопрос. — Не смотри на меня так, — замотала головой Дахён, вытягивая руки ладонями вперед. — Я вообще не в курсе. Это мелкая что-то напридумывала. — Ничего я не напридумывала! — возмутилась Тэён, хмуря бровки. — Мы были у Намджуна, ждали его друга, Сокджина, он как раз должен был приехать из больницы. А потом пришли полицейские и… — Оставайтесь на месте, — рыкнул переменившийся в лице Тэхён и принялся искать свой телефон. Обнаружив гаджет в вазе с фруктами, куда сам же и бросил его, не колеблясь ни секунды набрал номер Гука и недовольно запыхтел, слушая бесконечные длинные гудки. — Возьми трубку, Чонгук, или, клянусь, пожалеешь, — прошипел он чуть слышно, выходя на крыльцо и прикрывая за собой дверь, чтобы не делать детей невольными свидетелями непростого разговора. А в том, что он будет непростым, Тэхён не сомневался. Гук будто услышал его угрозы и принял вызов, но выпалил, даже не дожидаясь слов Тэхёна: — Я не могу сейчас говорить! — Не смей сбрасывать вызов, — предупредил Тэ, прежде чем Гук успел нажать «отбой». — Что там у вас происходит? Какие полицейские? Что с Намджуном? В трубке раздалось неловкое покашливание, заглушавшее натянутые голоса, слышавшиеся фоном. — С Джуном все хорошо, — выдавил Гук, понимая, что на этом Тэхён не успокоится и ему все же придется выложить правду. Он лишь старался оттянуть неприятный момент, насколько это возможно. — А с кем не хорошо? — допытывался Тэхён, а на молчание лишь еще больше разозлился. — Не смей отмалчиваться, я все равно узнаю! — Это Сокджин, — хрипло отозвался Чонгук несколько мучительно долгих секунд спустя. — Джин? — полушепотом произнес Тэхён, едва не задыхаясь от волнения. — Что с ним? — А не услышав ответа, вскрикнул: — Гук, не молчи, умоляю! Что с Джином? — Я не знаю точно, Тэ, — попытался объяснить Чон. — Ему предъявили какие-то совершенно бредовые обвинения. В больнице и у них с Джуном в квартире произвели обыск, нашли какие-то препараты, которые якобы украдены из больницы. В общем, полный бред. Я потому и не стал сразу говорить тебе, потому что и сам пока не разобрался. — Где он? — с трудом, но все же взяв себя в руки, спросил Тэ. — Адвокат сейчас выясняет, кто ведет дело Джина и куда его отвезли. — И? — Черт, Тэхён, пока ничего не известно! Как только что-то узнаю, я позвоню тебе. — Лучше тебе именно так и поступить, Чон Чонгук, — твердо чеканя слоги, проговорил Тэ. Сбросив вызов, он постоял на улице еще несколько минут, пытаясь отдышаться и осадить волнение, и только после этого вернулся в дом, где все так же за столом сидели притихшие Дахён и Тэён, опасливо поглядывая на Тэхёна в ожидании скандала. Тэ мгновенно считал состояние девчонок, а потому проговорил как ни в чем не бывало: — Предлагаю поиграть в «Монополию». Или в «Джангу». — В «Монополию», — неуверенно пробормотала Дахён, а Тэён хватило лишь на то, чтобы кивнуть, закусив дрожащую нижнюю губку. — Я принесу игру, а ты, — он кивнул старшей девочке, — сделай пока мне латте, а вам с Тэён можешь приготовить горячий шоколад.