***
— Эй, парни, может, я тоже могу помочь? — несмело проговорил Чонин, искоса поглядывая на Джисона и Минхо, уже третий час не отлипавших от компьютера в поисках информации. — Ага, — бросил Минхо, — сбегай за кофе. — И добавил: — Мне американо без сахара. Держи. — Не глядя на пацана, Ли протянул ему несколько сложенных вдвое купюр, выудив их из кармана. — Пулей только, — буркнул Хан. — Одна нога тут, вторая тоже тут. Только попробуй сбежать — сам знаешь, что тебе за это будет. Однако Чонин и не подумал бы о побеге. Да и бежать ему некуда. Разве что к тому странному парню с цветными волосами, в доме которого жили Дахен и его сестра. Однако за эту вольность ему бы пришлось расплачиваться натурой, как было в прошлый раз, когда Джисон заставил его сначала пробежать с ним десять километров, а потом выдраить всю квартиру. А она хоть и небольшая, если рассматривать с точки зрения проживания, зато в качестве объекта для уборки довольно объемная. Повторения Чонин совершенно не жаждал, а потому метнулся в кофейню через дорогу от дома и уже через пятнадцать минут покинул ее с тремя картонными стаканами, источавшими обалденный аромат. Он как раз вошел в подъезд, когда услышал спешный топот, доносившийся сверху. Джисон и Минхо едва не сбили пацана с ног, забрали стаканы, предназначенные им, и направились к выходу. — Эй, вы куда? — недоуменно воскликнул Чонин вслед старшим. — Можно с вами? — Иди наверх, мелкий, запри дверь и не смей никому открывать. Мы вернемся через пару часов. Чонину не оставалось ничего иного, кроме как последовать приказу Джисона. Недовольно бурча себе под нос и прихлебывая горячий шоколад, обильно сдобренный карамельным сиропом, он подошел к лифту, не желая топать ножками несколько лестничных пролетов, терпеливо дождался, пока кабина спустится с верхних этажей, и, едва двери лифта бесшумно расползлись в стороны, занес ногу, чтобы сделать шаг, но почувствовал довольно сильный тычок в спину. Пальцы мальчишки разжались, и стакан полетел на пол, от удара крышка соскочила, и содержимое разлилось по полу кабины бесформенной лужей. Чонин влип в стену и тут же оказался придавленным чьей-то сильной рукой. — Ну привет, Чонин, — раздался за спиной знакомый голос, который пацан не спутал бы ни с чьим другим. — Феликс, — выдохнул он. — Как ты меня нашел? Чонина развернули и вновь толкнули, на этот раз он больно стукнулся спиной о стену. Двери тем временем закрылись, и кабина лифта неторопливо поползла наверх. — А ты думал, не найду? — усмехнулся блондин, самодовольно ухмыляясь. — Понадеялся, что сбежишь в Сеул, прихватив с собой сестренку, и сможешь затеряться в его недрах за спиной того фраера, за которым хвостом бегаешь? — Я не сбегал, — пискнул Чонин, испуганно переводя взгляд с Феликса на Сынмина, его неизменного спутника, когда надо «решить серьезное дело», и обратно. В голове мысли путались, парнишка пытался просчитать пути к отступлению, только на ум не приходило ни единой стоящей идеи. Чонин вполне мог бы попытаться растолкать этих двоих, едва двери лифта откроются, вот только он подозревал, что далеко уйти ему не удастся. От Феликса еще может быть, а вот от Сынмина точно сбежать не получится. Зато есть все шансы огрести по полной, когда тот догонит. Чонин уже проверял это на собственной шкуре два года назад, когда Хенджин только вербовал мальчишку в свои ряды. — Ну а как еще это называется? — продолжал ровным голосом Феликс. — Сидишь тут себе, не звонишь, не пишешь, никакой информации не сообщаешь, еще и вынуждаешь нас бегать по всей столице в поисках твоей тушки. — Не сообщаю, потому что нет у меня никакой информации! — прошипел Чонин, огрызаясь. — А шеф считает по-другому. Вот, например, почему ты не сказал нам, что Чонгук угодил за решетку? А главное, почему он туда попал? — Да откуда мне знать? — рыкнул мелкий. — Или вы думаете, что мне все рассказывают как на духу? — А ты прояви смекалку, узнай, выведай. Или тебя учить надо, как информацию добывать? — Феликс надменно усмехнулся, почесав гладко выбритый подбородок. — Мы-то обрадовались, узнав, кто из всей честной компании взял тебя под свое крылышко. Раздолье для шпиона! Мало того, что он всеми компьютерами заведует, так еще и по мальчикам выступает. Я сразу подумал, что ты сумеешь его окрутить, а там уже хорошо поработаешь ртом, подставишь ему свой аппетитный зад, как ты умеешь, и выведаешь все тай… — Заткнись! — вскрикнул Чонин, скалясь, и попытался все же сбежать. Едва двери лифта открылись, он со всей силы толкнул сначала Сынмина, который от неожиданности пошатнулся и влип в боковую стену, а потом и Феликса. Тот не удержался на ногах и рухнул на задницу, выпав из лифта. Чонин проворно перепрыгнул через него и на полной скорости побежал вниз по ступеням, молясь о том, чтобы только успеть выбраться из подъезда, а там уже можно попробовать затеряться в толпе и добраться до дома Тэхёна. Мальчишка успел обрадоваться, когда понял, что уже на втором этаже и его до сих пор не поймали, но радость эта оказалась преждевременной. За спиной отчетливо слышались тяжелые приближавшиеся шаги. В том, что это здоровяк Сынмин, сомнений не оставалось. Чонин попытался ускориться, перепрыгивая через две ступеньки, однако его преследователь оказался проворней и удачливей. Он схватил Чонина за ворот рубашки, перегнувшись через перила, и резко дернул на себя. Пацан успел лишь выругаться, как оказался опрокинутым спиной на бетонный пол, больно стукнувшись затылком. А следом в ребра врезался тяжелый ботинок Сынмина. — Вот ведь гаденыш, — прошипел мужчина, без труда догнавший мальчишку, даже не запыхавшись при этом, и еще раз ударил скорчившееся от боли тело, на этот раз в живот. — Ненавижу, когда от меня пытаются сбежать, и ты должен бы уже усвоить это. — Наклонившись, Сынмин схватил Чонина за волосы и дернул, заставляя задрать голову. — Поднимайся, — скомандовал он и потянул за синюю шевелюру. Мальчишка инстинктивно вцепился в широкое запястье мужчины и с трудом встал на ноги, но тут же согнулся пополам, когда кулак прочно впечатался в солнечное сплетение. Хватая раскрытым ртом воздух, которого недоставало катастрофически, Чонин обхватил себя за живот руками, но очередной рывок за волосы заставил застонать от пронизывающей боли и выпрямиться. Чонину казалось, что Сынмин сейчас снимет с него скальп голыми руками. Пальцы мужчины обхватили лицо мальчишки, впиваясь в щеки и удерживая на месте, пока Феликс неторопливо спускался по ступеням и подходил к ним. — Ну вот что ты наделал? — проговорил блондин, надменно ухмыляясь. — Зачем нужно было злить Сынмина? Знал ведь, что за этим последует наказание. Теперь срочно придумывай годную отмазку для своего фраера за испорченный фейс. Не станешь же ты сливать нас ему? Чонин слегка покачал головой, насколько позволяла железная хватка Сынмина. — Не слышу, — проговорил Феликс и кивнул напарнику. Тот дернул уголками губ, криво ухмыляясь, и опять ударил Чонина в живот. — Не стану, — прохрипел мальчишка, задыхаясь. — Хороший мальчик, — ладонь Феликса одобрительно похлопала его по спине. — И постарайся все же выяснить, за что папаша твоей подружки угодил в СИЗО. Иначе мне придется спросить об этом саму Дахён. Ну а там, может, и сестренка твоя что-то знает. Она-то точно ничего от нас скрывать не будет. Особенно, если Сынмин решит с ней пообщаться. Наедине. Понимаешь, о чем я? — Не смей! — вскрикнул Чонин и замахнулся, предприняв корявую попытку достать Феликса, но получил ощутимый удар в челюсть. Рот его тут же наполнился металлическим привкусом крови. — Вижу, что понимаешь, — кивнул Феликс. — Так что постарайся не разочаровать нас. Напоследок Сынмин с нескрываемым удовольствием пнул мальчишку носком тяжелого ботинка под колено и удовлетворенно хмыкнул, когда худое тело безвольно осело на холодный бетон, после чего оба агрессора удалились. Несколько минут Чонин пытался выровнять сбившееся дыхание и справиться с болью, пронизывающей бок при каждом вдохе. С трудом поднявшись на ноги, он добрел до лифта, придерживаясь за стену, а едва оказавшись в квартире, сполз по стене вниз, обреченно прикрыв глаза. Слезы текли по его щекам, смешиваясь с кровью из рассеченной брови и разбитой губы, мальчишка размазывал их по лицу ладонями, всхлипывал, закашливался и ревел еще сильнее. Ему было страшно. Так страшно, как никогда прежде. Феликс отчетливо дал понять, что прочно держит его на крючке, и за непослушание расплачиваться придется Дахен и его маленькой сестренке, которая вообще ни в чем не виновата. Она и не знает о делишках брата, но это не спасет ее от страшной участи, если Хёнджин решит наказать самого Чонина, не тронув его при этом. В руках босса оказался безотказный рычаг давления, и мальчишка с ужасом осознавал, что выхода у него практически не осталось, кроме как попытаться выведать нужную информацию и слить ее Феликсу. Но как это сделать, Чонин не знал. Он даже не услышал, как открылась дверь, и продолжал сипло всхлипывать, пока чужие руки не вцепились в его плечи, а встревоженный голос не ворвался в сознание. — Что случилось, черт подери? — почти прокричал Джисон, с ужасом глядя на избитого парнишку. Его не было всего пару часов, и что он увидел, когда вернулся? — Кто это сделал, Чонин? — настойчиво спросил Хан, слегка встряхнув мальчишку, который словно впал в прострацию. Однако ответа не последовало. Чонин смотрел на Хана широко раскрытыми глазами, однако будто бы не видел ничего, взгляд его растворялся, проникал сквозь, а губы беззвучно шевелились. — Чонин, — еще раз позвал Джисон. — Кто это сделал? Кто тут был? — Не трогай меня! — завопил вдруг мальчишка, со злостью отталкивая от себя руки Хана. — Не прикасайся! Он вскочил на ноги и рванул по направлению к ванной, намереваясь запереться там, только бы избежать вопросов, ответить на которые не мог. Однако Джисон оказался проворней. Нагнал пацана и, схватив за плечи, резко развернул к себе лицом. Припечатав худое тело к стене, впился в него непонимающим взглядом и повторил вопрос: — Кто это сделал? Минуту Чонин молчал, до крови кусая губы и тяжело дыша. Отводил испуганный взгляд, не в силах вынести чужой, тяжелый, и шумно сглатывал подступающую к горлу тошноту. Джисон терпеливо ждал ответа, пристально вглядываясь в разбитое лицо младшего и с трудом подавляя злость, разраставшуюся с каждой минутой. — Отпусти меня, — проскулил, наконец, мальчишка, устало прикрывая глаза. — Так будет лучше для всех, — голос его, хриплый, изможденный, вырывался вместе с горячим дыханием через приоткрытые губы. Джисон и сам не понял, в какой момент его перестало интересовать происходящее. В какое чертово мгновение тревога за пацана отошла на задний план, а главным остались только его губы, бледные, потрескавшиеся, на которых яркими мазками выделялась запекшаяся кровь. Он не осознавал, что делает, просто испытывал оглушающую жажду прикоснуться. Не грубо схватить и встряхнуть, а ласково, почти не дотрагиваясь, провести по щеке кончиком пальца, зарыться ладонью в копну выцветших синих волос и притянуть к себе настолько близко, чтобы ощутить рваное дыхание на своих губах. Хан понял, что все происходит не в его мечтах, а в реальности, когда Чонин робко уткнулся ладонями в его грудь, слабо сопротивляясь. Как будто мальчишка и сам не мог решить, нравится ли ему происходящее или он желает прекратить это безумие. А когда чужие губы накрыли его собственные, позволил рукам безвольно повиснуть вдоль тела и податься вперед, прижимаясь к джисоновой груди. Хан целовал, мягко сминая податливые губы, привкус крови кружил голову. В затуманенной голове промелькнула мысль, что он обязательно найдет того, кто сделал такое с мальчишкой, и разорвет его на куски голыми руками. Но это будет потом. А пока он отогнал эту надоедливую, как муха, идею и с головой окунулся в долгожданные ощущения. Ладонь его спустилась от плеча по груди к животу, забралась под край футболки и скользнула к ребрам. Чонин дернулся и жалобно проскулил в поцелуй, что подействовало на Джисона сродни ушату ледяной воды, опрокинутому на голову в летний зной. Он отшатнулся от парнишки и, не обращая внимания на сопротивление, стянул с него футболку. Вид наливавшихся багровым гематом на ребрах и впалом животе Чонина пробудил в нем почти неконтролируемую ярость. — Кто, твою мать, это сделал? — разъяренно прорычав, Хан хлопнул ладонью о стену рядом с лицом мальчишки. Тот вздрогнул, плотно зажмурив веки, и сжался весь, ожидая, что следующий удар придется уже не в стену. — Прости, — выдохнул Джисон, заметив страх Чонина. Он прислонился своим лбом к чужому, повторив извинение, а когда почувствовал, что парнишка расслабился, тихо произнес: — Идем. Усадив Чонина на край ванной, Джисон достал аптечку из шкафчика и принялся обрабатывать раны. Это ему приходилось делать не впервой, только вот латать себя оказалось намного проще, чем этого несчастного мальчишку, который скулил и морщился всякий раз, когда спонж, смоченный обеззараживающим средством, касался ран. И тогда Хан заботливо дул на поврежденную кожу, успокаивая боль. А еще нашептывал всякие глупости, вроде: «Терпи, ты же мужик», но тут же добавлял: «Хотя какой ты на хрен мужик, так, птенец неоперившийся». Чонин усмехался и немного отвлекался от неприятных ощущений, а Джисон продолжал заботливо лечить пострадавшего. Осторожно ощупав ребра с правой стороны, пришел к выводу, что мальчишка заработал как минимум трещину, достал эластичный бинт и наложил тугую повязку. — Так легче? — спросил он, закончив. Чонин кивнул. — Не слишком туго? Дышать можешь? — чуть насмешливо поинтересовался Джисон. — Вроде да, хотя это чертовски больно, — хрипло сообщил пацан. — Знаю, — кивнул Хан. — Сам пару раз проходил через это. Дня через три попустит. — Спасибо, — шепнул Чонин, когда Джисон спрятал лекарства обратно в пластиковый короб и вернул его на место в шкаф. — Обращайся, — бросил старший и, взяв мелкого за руку, повел в комнату. — Ложись, — скомандовал он, слегка подтолкнув того к кровати. — Хочешь, принесу тебе горячий шоколад? — спросил Хан, глядя на пацана сверху вниз. — Своим-то ты заляпал лифт. Возвращаясь домой, Джисон не мог не обратить внимание на валявшийся в темной луже на полу лифта картонный стакан из любимой кофейни, а по стойкому шоколадно-карамельному аромату догадался, кто там опростоволосился. Вот только он списал все на неуклюжесть Чонина. Однако, по всей видимости, все произошло не по вине мальчишки. Хан уже отошел от кровати, услышав за спиной робкое: — Останься со мной, пожалуйста. Джисон прекрасно понимал, что ничем хорошим это «останься» не закончится, однако и сопротивляться собственному желанию вновь ощутить вкус губ младшего также не мог. Очередная просьба, произнесенная едва слышным шепотом, стоило Хану опуститься рядом с мальчишкой, сорвала стоп-кран, обнажив жажду. — Поцелуй меня, — Чонин прикрыл веки, краснея от смущения, разбуженного собственной неожиданной смелостью. Взгляд Джисона скользил по лицу, которое он и без того знал уже лучше, чем свое собственное, а сам Хан едва сдерживался, чтобы не броситься в омут с головой. Он предельно ясно осознавал, что одним поцелуем дело не кончится, а портить мальчишку не хотелось. Доставить удовольствие — да, несомненно. А самому потом бежать в душ и заниматься самоудовлетворением? Да он не дрочил последние пару лет, а тут снова начинать? Да и ехать к кому-то из своих любовников желания не было. И что делать? Джисона раздирало от противоречивых желаний: хотелось сбежать подальше или удавиться. Или и то, и другое, причем неважно в какой последовательности. Но больше всего хотелось откликнуться на просьбу мелкого, который все еще смиренно ждал, облизывая приоткрытые губы. Минуты медленно утекали, но ничего не происходило. И лишь тяжелое дыхание нарушало тишину. Чонин открыл глаза и поднял несмелый взгляд на Джисона, все еще лежавшего рядом, опершись на согнутую в локте руку. — Прости, я не должен был просить… — договорить Чонину помешали теплые губы, накрывшие его рот. Парнишка подался вперед, поморщившись от боли в ребрах, и послушно откинулся обратно на спину, услышав хриплое «Не шевелись», произнесенное сквозь поцелуй. Губы Джисона действовали мягко, в отличие от языка, настойчиво проникшего в рот Чонина и теперь хозяйничавшего там. Оставаться неподвижным становилось все труднее, особенно когда ладонь Хана легла сначала на шею, потом неторопливо скользнула ниже, к обнаженной груди, будто случайно задевая твердые бусинки сосков, и в итоге оказалась лежащей на выпирающей под трикотажной тканью спортивных штанов тазовой косточке. Чонин нетерпеливо поерзал на кровати, почуяв еще одну порцию удовольствия, замаячившую, когда пальцы Джисона сжались, несильно впиваясь в кожу, на что Хан издал непонятный звук, похожий то ли на смешок, то ли на стон. У старшего самого в штанах было уже так тесно, что острое желание хотя бы расстегнуть молнию усиливалось с каждой секундой. Но, блять, он же мужик, а потому обязан терпеть! Зато с желанием услышать стоны Чонина, когда тот будет плавиться под его ладонями, он больше бороться не собирался. Мягко накрыв ладонью стояк через ткань штанов, Хан сжал несильно пальцами ствол и сделал несколько движений рукой. Чонин дернул бедра вверх, навстречу этой наглой ласке, но тут же разочарованно выдохнул, когда Джисон не просто убрал руку, но еще и прервал поцелуй, приподнявшись и с прищуром посмотрев на пацана. — Я же сказал, чтобы ты не шевелился, — с ехидной ухмылкой проговорил он. — Что ж ты такой непослушный. — Несколько секунд Джисон молчал, закусив губу, и вид у него был такой, будто он продумывал, как бы поизощренней наказать Чонина. — Может, хватит надо мной издеваться? — выпалил вдруг мелкий, злобно сверкнув глазами. И куда только подевался смущенный подросток, которого он до сей минуты из себя успешно изображал? — Ты же просил поцеловать, — невинно проговорил Джисон, приподняв брови. — Я и поцеловал. На большее мы не договаривались. — Так давай договоримся, — осмелев, выпалил Чонин. Хан смотрел на него с явным наслаждением. Растрепанный, раскрасневшийся от возбуждения, что не скрывали даже потемневшие синяки на лице мальчишки. — Предлагай. — Джисон устроился поудобней, подперев голову согнутой в локте рукой и с улыбкой глядя на пацана. Ему нравилось играть с мальчишкой на грани фола. Дразнить. Хотя самому терпеть становилось все сложнее. Будь на месте Чонина кто другой, Джисон давно уже разложил бы его на первой попавшейся горизонтальной поверхности и отымел хорошенько во всех мыслимых и немыслимых позах. Но Чонин — совершенно иное дело. О нем хотелось заботиться, поить горячим шоколадом и позволять шкодничать за столом, бросаясь едой. С ним хотелось играть на приставке и даже проигрывать иногда, чтобы видеть белозубую улыбку на лице. Его хотелось учить премудростям хакерства и готовить к жестким жизненным урокам, которые судьба несомненно ему преподнесет. Его хотелось защищать. И иногда баловать. А еще с ним хотелось заниматься любовью, а не трахать, хотя именно о последнем, краснея от стыда, и попросил Чонин в следующую минуту. — Отказано, — тоном, не терпящим возражений, выпалил Джисон. — Не трахаю малолеток. — Да пошел ты, — взорвался Чонин и с силой пихнул Джисона в грудь, отчего тот едва не свалился с кровати. — Не смей больше никогда ко мне прикасаться! И целовать не смей! Мальчишка попытался скатиться с кровати, но застонал, когда рука Джисона, обхватив за талию, вернула его на прежнее место. — Больно, придурок, — проскулил Чонин, хватаясь за ребра. — А я просил не шевелиться, но это же не про тебя. Тебе надо развить бурную деятельность, — поучительно провозгласил Хан. — И что прикажешь с тобой таким делать? — Тебе не понравится мое предложение, — фыркнул мальчишка, насупившись. — А я все же попробую, — прошептал Джисон, наклонившись так близко, что лицо Чонина расплылось перед его глазами. Губы Хана накрыли приоткрывшийся в удивлении рот, а ладонь своевольно протиснулась под резинку штанов и боксеров, прикоснувшись к стоявшему колом члену. Обхватив бархатистую плоть пальцами, Джисон принялся двигать рукой сначала неторопливо, поглаживая подушечкой большого пальца головку, слегка задевая ногтем, отчего младшего вело, плавило, давило, словно прессом. Хан позволил Чонину приспустить штаны вместе с трусами, обнажая бедра, поскольку у самого руки были заняты. Лишь на пару мгновений он выпустил член Чонина из ладони, для того чтобы облизать ее, после чего вновь принялся надрачивать младшему и одновременно с этим трахать его рот языком. Пошло? Безусловно! Приятно? Еще как! Несмотря на болезненный стояк в штанах, Джисон наслаждался каждым мгновением, пока мелкого выгибало от его ласк. Ртом ловил стоны, срывавшиеся то и дело с губ. Зарывался пальцами свободной руки в волосы, сжимая их и чуть оттягивая. И даже понять не успел, в какой момент ему безумно захотелось большего. Нет, он по-прежнему не желал трахать Чонина, не сейчас, не так быстро. Но заставить его кричать от удовольствия, биться в конвульсиях экстаза — это пожалуйста. И ему удалось отправить мелкого в сверкающую даль, устроив показательные выступления любителя минетов. Вот так запросто позволил пацану трахать себя в рот, стискивая волосы в кулаки. И не просто позволял, а наслаждался этим, причмокивая от удовольствия. Еще и проглотил все до последней капли, а потом долго смотрел на разнеженного сонного Чонина, выводя узоры на его покрытой прозрачными капельками пота груди. А еще пообещал себе, что никуда не отпустит пацана, даже если тот и захочет сбежать. Поздно. Скорее прикует наручниками к батарее.***
— Черт, как же не хочется возвращаться, — пробормотал себе под нос Юнги, проходя в спальню и беря в руки телефон, отключенный вот уже несколько дней — на время поездки на Чеджу. И никакие уговоры не спасли гаджет от подобной участи. Чимин оставался непреклонен. — Никакого телефона, — отчеканил он, отбирая кусок металла с пластиком, который частенько мешал их личной жизни. — Ты обещал мне. — А если что-то срочное? — не унимался Юнги, все еще не отпуская самую необходимую в современной жизни вещь. — Я говорил с Чонгуком, — продолжая настойчиво тянуть гаджет на себя, проворчал Пак. — Он сказал, что в состоянии прожить без тебя несколько дней. А вот я — нет. Если мы сейчас же не улетим из этого жуткого города и не побудем наедине хотя бы обещанных мне пять дней, клянусь, Мин Юнги, я брошу тебя, уеду в Японию и соглашусь на непристойное предложение того продюсера. Он обещал, что сделает из меня звезду дорам, если я соглашусь стать его парнем. Юнги двигался молниеносно и бесшумно. Чимин и глазом не успел моргнуть, как оказался распластанным на кровати, к которой его придавливало тело любимого мужчины. — Еще раз услышу от тебя нечто подобное — привяжу к кровати и не выпущу из этой квартиры лет пятьдесят, — прошипел Мин, яростно сверкая глазами. — Возьму тебя в пожизненное сексуальное рабство. Ты будешь молить меня позволить хоть один день провести без секса, однако я буду беспощаден. Договаривал Юнги уже хриплым шепотом, перемежая рваные выдохи с обжигающими поцелуями, оставляя метки на бледной коже Чимина, блаженно подставлявшего себя под жадные ласки. Однако Пак сдержаться не смог и произнес, едва сдерживая нахальный смешок, в собственном неповторимом стиле: — Ты хотя бы для начала следующие пять дней продержись, а потом уже подумаешь о пятидесяти годах. — Услышав разочарованный стон Юнги, Чимин все же заливисто расхохотался, вызывая легкую улыбку на губах партнера, выпутался из объятий цепких рук и, отключив телефон Юна, бросил его на тумбочку. — Ты обещал, — не терпящим возражений тоном повторил он и покинул спальню, таща за собой огромный чемодан. — Мы же только что вернулись, — простонал Чимин, забравшись с ногами на кровать и обняв Юнги за шею. — Забудь о нем еще хотя бы на пару часов, — губы Пака накрыли кожу на шее под линией роста волос, пустив стадо мурашек по спине любовника. — Пожалуйста, — прошептал он, обжигая своим горячим дыханием. — Если ты так просишь, малыш, — хрипло отозвался Юнги, откладывая телефон мимо тумбочки и не обращая внимания на глухой удар несчастного смартфона об пол. Чимин опрокинул мужчину на спину и оседлал его узкие бедра, плотно обтянутые джинсами, ставшими в миг слишком тесными. Упершись ладонями в матрас по обе стороны от лица Юна, парень медленно наклонился и, едва касаясь, будто дразнясь, провел языком по приоткрытым губам. Как раз в этот момент Юнги облизнулся и языки любовников соприкоснулись всего на мгновение. Чимин не сдержал стона, когда дрожь пронеслась по внутренностям, вскипятив кровь. Всем своим телом он прижался к чужому, горячему и требовательному под ним, пальцами вцепился в черные волосы, сжимая их, оттягивая до боли, такой тягучей и сладкой, которая взорвалась в теле Юнги острым желанием. Рубашка Юна не выдержала натиска, когда Чимин дернул ее полы в стороны, безжалостно вырывая пуговицы вместе с кусочками тонкой ткани. Юнги оказался более бережливым по отношению к одежде Чимина. Осторожно, но проворно он стянул со своего парня футболку, стиснул ее в кулаке и отбросил в сторону, пока другая рука прочертила линию вдоль позвоночника, от шеи до поясницы, и скользнула за резинку свободных парусиновых штанов. Ладонь легла на округлую ягодицу, сжимая ее через тонкий трикотаж белья достаточно сильно, дабы на бледной коже проступили розовые пятна. Юнги зажмурился от удовольствия, представляя эту красоту, чувствуя упругую плоть в своей руке. Чимин прогнулся в спине, плотно прижимаясь своей грудью к Юнги и запрокидывая голову, подставляя шею губам и языку любимого, пока его коротенькие пальчики перебирали мягкий шелк миновых волос. Нетерпеливо подхватив Чимина под бедра, Юнги подтянул парня наверх, заставив усесться поверх своей груди и настойчиво приспустил его штаны вместе с боксерами, обнажая аккуратный член с лоснящейся головкой и сеточкой голубых вен под кожей. Чим уперся ладонями в стену, ища опору, и, закусив губу, плывущим взглядом смотрел на приоткрытые губы Юнги, розовые, красиво очерченные, блестящие от слюны, что осталась от поцелуя, и такие близкие и желанные. Дернув бедрами вперед, Чимин шумно выдохнул, когда скользнул головкой члена в рот любовника. Горячее дыхание опалило возбужденную плоть, язык чуть надавил на уздечку, и губы плотно обхватили ствол. Чимин спешить не стал. Медленно входил все глубже, наблюдая, как его член скользит между розовыми, чуть припухшими губами Юнги. Отступал, почти полностью выходя, и снова подавался бедрами вперед, с каждым толчком погружаясь все глубже. Движения его становились все более резкими, даже грубыми, но он знал, что Юнги так нравится. Нравится, когда головка члена ударяется о заднюю стенку горла, причиняя легкий дискомфорт, но вместе с тем даря наслаждение. Нравится, как Чимин в такие моменты плавится, выдыхает концентрированное блаженство, наполняя им воздух вокруг них. Нравится чувствовать, как член любовника наливается, тяжелеет, во рту появляется чуть терпкий привкус предэякулята, смешиваясь с собственной слюной. Пак знает, потому что тоже наслаждается подобными ощущениями. Причем сам порой не понимает, что ему нравится больше: получать наслаждение или же дарить его. И зачастую предоставляет выбор Юнги, как сегодня. Ладони Юна сжали ягодицы Чимина, заставляя его ускорить темп, задавая тот ритм, который нравился им обоим. Однако настойчиво отодвинул Чима, когда почувствовал, что тот близок к финалу. Слишком рано, слишком быстро, а хотелось растянуть удовольствие, искупаться в последних минутах уходящего отпуска, надышаться блаженством, насытиться близостью, прежде чем вновь окунуться в будничную жизнь. Скинув с себя Чимина, Юнги сел на колени и медленно стащил с парня остатки одежды, отбросив их в сторону. Неторопливо провел ладонями по стройным ногам, пощекотал кончиками пальцев под коленками, ухмыльнувшись, когда Чима передернуло и тот закатил глаза от удовольствия. Его мальчик. Красивый, нежный, податливый и невероятно страстный. Откликающийся на каждое малейшее прикосновение, отдающийся ему, Юнги, с головой, до крохотной частички своего совершенного тела. Юн до сих пор не понимал, за какие такие заслуги жизнь наградила его этим сокровищем, проникшим в самую душу своей искренней улыбкой и добрым сердечком, что сейчас трепетало в груди. Мина раздирало на части. Он хотел одновременно зацеловать это идеальное тело и оттрахать до полуобморочного состояния. Утопить в нежности и оставить на нем свои метки: укусы, царапины, алые следы на бледной коже. Хотел заставить стонать от наслаждения и кричать от удовольствия на грани боли. Но еще больше хотелось смотреть на любимого, разнеженного, готового принять все, что Юнги мог ему дать. Мужчина смотрел в опьяненные возбуждением глаза, на приоткрытый рот и тяжело вздымающуюся грудь, пытаясь разгадать, какое у Чимина сегодня настроение. Жаждет ли он карамельной сладостью растечься по ладоням любовника или орать до хрипоты, задыхаясь от жгучей страсти. — Возьми меня, — сипло прозвучал ответ на молчаливые вопросы, проскользнувшие в жадном взгляде черных глаз. — Прямо сейчас. Этих слов хватило, чтобы Юнги сорвался, отпустив на свободу собственное безудержное желание. Резко перевернув Чимина на живот, он обхватил его за талию и дернул вверх, заставив встать на колени. Вот так, резко, ни капли нежности, обнаженное, не прикрытое маской ласки, вожделение. Животная похоть, замешанная на чем-то непостижимо притягательном. Кто-то зовет это привязанностью, кто-то — наваждением. Для Юнги с Чимином это острая потребность друг в друге. То, без чего они дышать не могут. То, что впиталось в кровь уже давно. Словно яд, только он не отравлял, а делал их сильнее, отчаянней, смелее. — Пожалуйста, — простонал Чимин в подушку, пока Юнги возился с молнией на джинсах. — Я хочу тебя прямо сейчас! — голос Пака сорвался на крик. Мужчина наклонился и вонзился в нежную плоть, оставляя на ней след зубов, пока выдавливал смазку и обильно смазывал свой член. Еще мгновение, и Чимин снова вскрикнул, на этот раз от тянущей боли, обжегшей внутренности. Сгреб в кулаки покрывало, заставляя себя дышать, зная, что боль эта скоро пройдет, а на смену ей придет чистейший восторг, кайф, более сильный, чем от качественной наркоты. А ведь Пак знал это ощущение, когда тело становится невесомым, и ты словно летишь, свободно паришь в облаках, купаешься в их мягкости, и не существует вокруг ничего, кроме тебя и твоих ощущений. Но здесь, рядом с Мин Юнги, в тысячи раз прекрасней, потому что в невесомости вас двое. Вы переплетаетесь венами, сливаетесь в единое целое, делите дыхание на двоих. Несетесь в мерцающую высь и знаете, что так будет продолжаться целую вечность. Юнги замер лишь на несколько секунд, позволяя Чимину привыкнуть, прислушиваясь к телу, изученному настолько досконально, что Мин даже по дыханию мог определить, что испытывает любимый. И сейчас он чувствовал только голод, требовавший удовлетворения. Юн потянулся вперед и сжал горло Чима ладонью, заставляя того выпрямиться и запрокинуть голову. Другая рука, обхватив парня поперек живота, плотно прижала его стройное тело, удерживая на месте, пока бедра двигались в быстром темпе. Юнги вгонял член в горячее шелковистое нутро до упора, отступал, выходя почти полностью, и снова врывался. Молния джинсов царапала нежную кожу на ягодицах, оставляя розовые ссадины, плотная ткань натирала бедра Чимина, но все это лишь еще больше распаляло парня. Он отчаянно хватал раскрытыми губами воздух, жмурился от накатывавшего горячими волнами предвкушения экстаза. Впивался пальцами в бедра Юнги, оставляя следы-полумесяцы от аккуратно подстриженных ногтей. Срывался на хриплые стоны. И молил о большем. Юнги отпустил его резко, оттолкнул от себя, и от неожиданности Чимин распластался на уже смятом покрывале, разочарованно прохрипев ругательства. Однако сипло засмеялся, почувствовав, как чужие пальцы, ледяные как всегда, обхватили лодыжку. Все же избавившийся от джинсов Юнги подтянул Чимина к себе и стащил с кровати, поставив на колени перед собой и прижав грудью к матрасу. Всего несколько толчков, отчаянных, неконтролируемых, привели его к развязке, но он продолжал вдалбливаться в дрожащее тело Чима, пока тот не кончил с протяжным стоном, пачкая спермой несчастное покрывало. Несколько минут, показавшихся вечностью, Мин восстанавливал сбившееся дыхание, уткнувшись лбом в спину Пака. Ноги его затекли, колени нещадно ныли, и мужчина заставил себя подняться и поплестись в душ. Зато Чимин вполне бодро поскакал за ним. В такие моменты Юнги чувствовал себя стариком рядом с подростком. Энергии Пака позавидовал бы любой, чем и занимался регулярно Юн. И даже не скрывал этого. Чим задержался в душе немного дольше, подставляя тело прохладным струям. А когда вышел, Юнги успел включить телефон, и тот разразился оповещениями о пропущенных вызовах. — Что там за пожар? — фыркнул парень. — Двенадцать пропущенных от Богома, — траурным тоном сообщил мужчина, набирая номер начальника их службы безопасности. — Черт, я же чувствовал. — Да все там в порядке, — оптимистично провозгласил Чимин, падая на кровать и напевая какую-то песенку. — Юнги, какого черта? Не могу дозвониться ни до тебя, ни до Чонгука, — нервно выпалил Пак Богом, ответив на первом же гудке. — На базе снова сработала сигнализация. — Снова? — удивился Юнги. — Да, уже несколько дней подряд, примерно в одно и то же время. — Может, просто сломалась? — настороженно предположил Мин. — Проверяли, вроде все нормально было. Черт его знает. — Опять, небось, кошки совершили паломничество на вашу святыню, — засмеялся Чимин, нагло пялясь на обнаженного Юна, рывшегося в шкафу в поисках чистой одежды. — Обращались в сервис? — Да, они вчера приезжали, проверили, неполадок не обнаружили, — отчитался Богом. — Но меня беспокоит, что парни не отвечают. Я еду туда, минут через пятнадцать буду. — Я выезжаю, — бросил Юнги и завершил вызов. — Я с тобой, — оживился и без того бодрый Чимин и, вскочив с кровати, начал одеваться. — Останешься дома, — приказал строго Мин, однако младшего это не остановило. — Я еду с тобой, — отчеканил он, застегивая джинсы. — Нет. — Юнги, ты же понимаешь, что я поеду в любом случае, — проговорил Пак, натянув футболку. — Так что не стоит тратить время на ненужные споры. Юнги недовольно закатил глаза и обреченно вздохнул. Он понимал, что Чимин прав. Если уж он что-то вбил себе в голову, то ничто не изменит этого. Даже если планета вдруг взорвется, Пак Чимин сделает то, что решил. И только потом умрет вместе с остальным населением. Или же выживет, как самый опасный и непобедимый микроб. — Ладно, только будешь сидеть в машине и не высунешь оттуда свой нос ни при каких обстоятельствах, — нехотя согласился Юнги. — Конечно-конечно, — закивал младший, выходя следом за мужчиной из квартиры и запирая дверь. Всю дорогу до базы Юн летел на предельной скорости, рискуя заработать рекордное количество штрафов, однако беспокойство гнало его, подталкивая в спину невидимой рукой. И не зря. «Тойота» Богома стояла с распахнутой водительской дверью перед закрытыми воротами тренировочной базы, а самого начальника службы безопасности нигде не было видно. — Сиди тут и не высовывайся. И постарайся дозвониться до Чонгука, — бросил Юнги, прежде чем покинуть салон «туксона», однако, зная Чимина, решил перестраховаться. Заблокировал двери специальной кнопкой, чтобы их нельзя было открыть изнутри без ключа — особая мера предосторожности. — Вот же засранец, — недовольно фыркнул Пак, понимая, что не сможет выбраться из автомобиля, даже если сильно этого захочет. — И ладно, — фыркнул он и достал телефон. — Ну что, кролики, хватит трахаться, — пробормотал он в пустоту и набрал номер Гука. Несколько секунд тишины, после чего автоматический женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. — Ха, все еще думают, что самые хитрые, — самодовольно ухмыльнулся Чимин и набрал номер Тэхёна. Тот ответил спустя несколько протяжных гудков. — И чем вы там занимаетесь таким неотложным? — поинтересовался Пак, едва в динамике прозвучал хрипловатый голос Тэ. — Не твое дело, — проворчал друг. — И ты, как всегда, не вовремя. На другом конце послышалось подозрительное шуршание и недовольное ворчание Чонгука. — Скажи своему благоверному, чтобы садился в тачку и ехал на базу. Юнги и Богом уже тут, какие-то неполадки с сигнализацией. Чонгук, слышавший сказанное Чимином, хоть и приглушенно, дал знак Тэхёну сбросить вызов, а сам уже включил свой телефон и набрал номер Пака. — Что стряслось? — Я и сам толком не понял, — растерянно проговорил Чимин, следя за удаляющейся фигурой Юнги, уже пересекшего парковку и плац и подходившего к зданию склада. — Позвонил Богом и сказал, что уже несколько дней подряд срабатывает сигнализация, но он не смог дозвониться до охраны. — Чимин настороженно оглядел пустующие посты, расположенные по обе стороны от въезда на базу, перевел взгляд на камеры видеонаблюдения, установленные над воротами, при этом едва не расплющил нос, влипая в стекло. — Какого черта, — протянул он, прищурившись. То, что раньше было камерами, теперь выглядело куском бесполезного металла с безжизненной дырой в самом центре. — Чимин, что там? — настороженно спросил Гук. — Не знаю, но происходит что-то странное, — протянул парень и снова глянул на пустующие посты. — Здесь никого нет и камеры, — он запнулся. — Они как будто разбиты. — Что значит как будто? — раздраженно спросил Гук, поставив телефон на громкую связь и выезжая на «ровере» из гаража. — У тебя зрение вдруг испортилось? — Юнги запер меня в машине, а отсюда хреново видно, — пояснил Пак, услышав в ответ: «Так тебе и надо». — В общем, тащи сюда свой директорский зад, поскольку у нас с Юнги имелись определенные планы на вечер. Сегодня у него еще законный выход… Пак прервался на полуслове, а пространство салона заполнил оглушительный звук и отчаянный крик Чимина. — Эй, что случилось? Чимин! — прокричал Чонгук, утапливая педаль газа в пол. Двигатель надрывно зарычал, и «ровер» начал резко набирать скорость. — Чимин! Однако в ответ слышался только крик, переходящий в истерику, и громкий стук, будто кто-то лупил кулаками в дверь. А фоном всему этому служили приглушенные звуки, похожие на оружейные выстрелы. — Юнги! — истошно орал Чимин, безуспешно лупя уже сбитыми в кровь кулаками в стекло «туксона», пытаясь выбить его. Осознав бесполезность своих действий, Чимин развернулся поперек кресла и со всей дури стукнул в стекло ногами, обутыми в массивные ботинки. От первых ударов оно треснуло и лишь на четвертый разлетелось на куски. С трудом выбравшись из машины и не обращая внимания на разодранную на шее и руках кожу, Чимин подбежал к небольшой двери сбоку от ворот, которую Юнги не закрыл за собой, и помчался к складу, передняя стена которого разлетелась от мощного взрыва, как раз когда к зданию подошел Юнги. Споткнувшись о собственные ноги, Чимин упал, перекувыркнувшись несколько раз, однако проворно поднялся и вновь побежал вперед, туда, где на раскаленном под жарким сентябрьским солнцем асфальте в неестественной позе распласталось тело Мин Юнги. — Нет! Нет! Нет! — словно мантру повторял Чимин, упав на колени и даже не заметив, что разодрал их до крови еще когда перевернулся на плацу. — Юнги! Не смей! Слышишь меня? Не смей! — истошно визжал Чимин, судорожно оглядывая тело любимого, покрытое гарью от взрыва и многочисленными порезами, в которых поблескивали осколки разлетевшихся окон. Из-под головы Юнги расползалась лужа вязкой темной субстанции, как в дешевых американских ужастиках. С той лишь разницей, что происходило все это не в Голливуде, и драма разыгралась не на экране, а в реальности. Чимин рассеянно водил руками над телом, желая прикоснуться, но боясь навредить еще больше. Он прекрасно помнил те давние уроки по оказанию первой помощи, где настойчиво не рекомендовалось трогать раненых до приезда скорой помощи. Однако и бездействовать парень себе не позволил. Сделав глубокий вдох, он приложил средний и указательный пальцы к горлу Юнги, пытаясь нащупать пульс. Здание склада, охваченное огнем, разрывалось гулкими выстрелами. Воздух наполнился едким дымом, от которого щипало глаза и саднило горло. Отчаянно закашлявшись, Чимин закрыл лицо полой джинсовой куртки, все еще прислушиваясь к ощущениям и надеясь почувствовать под пальцами биение пульса, но безуспешно. Он старался дышать неглубоко, едва удерживаясь на краю сознания, но понимал, что постепенно уплывает. В глазах темнело, голова шла кругом, а к горлу подкатывала тошнота. С трудом расслышав за оглушающим треском взрывающихся в здании склада патронов сирены пожарных машин, Чимин заставил себя подняться на ноги и поплестись шатающейся походкой к воротам. Из-за густого дыма практически ничего не было видно, и лишь яркие сине-красные проблесковые огни помогали не потеряться в этом безумии. — Сюда! Человек ранен! — попытался закричать он, размахивая руками, но из горла вырвался лишь хриплый шепот. Чимин снова закашлялся и упал на колени, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не рухнуть ничком на асфальт. Помутневшим взглядом ему с трудом удалось рассмотреть суетившихся пожарных и полицейских, пытавшихся открыть ворота. — Там, — прохрипел Чимин, когда его подняли с земли и потащили к воротам. — Человек ранен… — Успокойтесь, — раздался совсем близко низкий голос. — Ему сейчас помогут. Это последнее, что услышал Чим, прежде чем провалился в темноту.