***
Джейн вышла из своей комнаты, уже умывшись, приведя себя в порядок и надев объемное кремового цвета худи. На лице поблескивал ещё не впитавшийся увлажняющий крем. Маленький, не больше наперстка, пучок собирал верхние пряди волос её отросшего каре, которое уже начинало мешать. Толстовка отдавала тепло, ровно как и махровые носки. Джейн не могла и подумать, что придется надевать этот далеко не весенний комплект в середине мая. Она прикрыла дверь, оглядевшись по сторонам. Замерла. Всё та же мертвая тишина. Все спали. Ни единого звука. За дверью справа послышалось копошение. Вскоре ручка повернулась. Дверь открылась. Ваня, только проснувшаяся, накинув на себя вельветовую рубашку и свободные клетчатые брюки, стояла в проходе и смотрела на Джейн непонимающим взглядом. Обе девушки глядели друг на друга в молчании, которое вскоре прервалось: — Привет, — голос Вани звучал хрипло, — сколько сейчас? — Половина девятого утра, — прошептала в ответ Джейн. — Хорошо, — Ваня кивнула. — Гроза, вроде бы, миновала. Пойду свет включу, — она указала на лестницу. Медленно пошаркала в ее сторону. Джейн прикрыла глаза, благодаря все реальные и нереальные силы за то, что ей не пришлось самой прочесывать весь дом в поисках рубильника или того, что, теоретически, может включить электричество в поместье. Она последовала за Ваней, но направлялась не в щитовую, а на кухню — хотелось проснуться до конца и почувствовать себя человеком. В этом мог помочь завтрак и кружка кофе, которое Джейн начала пить в разы чаще, поселившись под одной крышей с Пятым. Помимо каких-то моральных установок он менял ещё и её вкусовые предпочтения. Джейн нажала на кнопку на ручке чайника. Тот начал тихо шипеть, готовясь вскипятить воду. Перед Джейн встала задача — что бы такого приготовить, чтобы всей семье понравилось, каждый остался доволен и сыт? — Ну, у меня овсянка неплохо получается, а её Харгривзы, вроде как, любят, — она повела плечом в ответ на свои же слова и принялась искать среди множества шкафчиков тот, где лежали крупы. Открыла один, второй, третий — и всё не то. Ей попалась полка со специями, хлебом, соусами, посудой (оттуда она достала большую кастрюлю), но вот с крупами… — Ты что ищешь? Ваня зашла в кухню, лениво потянувшись. Улыбнулась. Настроение у нее было хорошим, даже несмотря на происходящее ночью, прохладный воздух и слякоть за окном. — Овсяные хло-о-пья, — протянула Джейн, не переставая искать. — Полка чуть ниже, — Эриксон указала на предполагаемую, как бы спрашивая. — Да, эта, — ответила Ваня, открывая холодильник.— Ты себе варишь? — Нет, всем вам, — сказала Джейн, взяв в руки целый пакет овсянки, — а ты не будешь? — Не обижайся, я не подружилась с ней с детства — у каждого свои заморочки, ведь правда? — Ваня достала из холодильника два банана и яйцо. — Остальные будут в восторге, а я подовольствуюсь панкейками. — Две девушки на кухне — что может быть хуже? — пошутила Ваня, доставая миску и сковороду из шкафчика. — Думаю, мы исключение. Тебе что-то подать? — Мука у тебя под рукой, слева, в ящике, если не сложно… — Джейн уже подавала ей пакет. — Спасибо. На кухне под звук неперестающего ливня теперь воцарилась уютная суета: в жёлтом свете ламп девушки стояли у столешницы, объединенные ремеслом. Они постоянно переговаривались и обменивались шутками. Готовили завтрак. Шум воды, бороздящей дно кастрюли, вскипевший чайник, треск яичной скорлупы и шорох трущихся друг о друга песчинок сахара — всё это звуки утра, которые вскоре сменятся вкусным завтраком. Ваня перемешала тесто для панкейков и поставила сковороду на плиту. Пока та нагревалась, девушка покрошила в миску маленькие кусочки банана, после, ещё раз перемешав, отложила её в сторону, вытирая руки. Джейн же в это время подошла к плите, помешивая почти доварившуюся кашу. Но одно дело довести её до готовности, другое — дать настояться, позволить хлопьям набухнуть. Что она и сделала, выключив конфорку и накрыв кастрюлю крышкой. — Готово. Почти готово, — под нос проговорила Джейн, положив пакет с овсянкой на место. — А я ещё не закончила, — сказала Ваня, выливая тесто в четыре круглешка, румяниться на разогретую сковороду. Тесто мягко легло на антипригарное покрытие, уже через несколько секунд начав поджариваться под действием высокой температуры. Вскоре в коллекции запахов кухни, уже наполненной ароматом свежей овсянки, добавился новый, навевающий Джейн приятные воспоминания о выходных в деревне у бабушки. Блинчики, сырники, наваристые супы и гречка — вкусная русская кухня, то, чего ей так не хватало. Запах бананов, жареных панкейков и овсянки заполонил буквально всё вокруг. — Давно я не готовила вот так на кухне, с кем-то. Обычно этим занималась мама, но, знаешь, детки уже давно выросли, — Ваня бросила взгляд на Джейн, опершуюся о столешницу рядом. — Не думаю — мальчиков всё ещё нужно кормить. — Ах, ну да, — Ваня улыбнулась, лопаткой поддевая края панкейков. Смотрела степень их готовности с одной стороны. — Скоро подтянутся, как зомби из комнат повыползают. Вот увидишь. — Уже без двадцати десять, а никто так и не проснулся. Ночка, видимо, была тяжелой для всех. — Да уж, давно я такого не видела. Мне даже немного страшно стало. Что не скажешь о тебе. Ты была такой напуганной, когда шла за водой. — Да, пустяки, — соврала Джейн, неловко улыбнувшись и потупив взгляд. — Я просто от неожиданности испугалась — мы столкнулись, и… — Есть такое дело, — Ваня перевернула румяные панкейки на другую сторону. — Как там твоя овсянка? Джейн подняла крышку, посмотрев на кашу. — Почти готова. Ещё пять минут — и можно накладывать. Некому правда. — Доброе утро, семья! Все живы после вчерашнего? — раздался громкий голос Клауса на входе в кухню. Ваня поджала губы, посмотрев на Джейн с немым вопросом: «Ну что я говорила?». — Как прекрасно пахнет! О-о-о, сестренки, вы просто волшебницы и спасли мой голодный желудок. Клаус сел за стул во главе стола. Видок у него был потрепанный. Он также как и Джейн почувствовал, что воздух порядком прохладен, так что нацепил не один, а сразу два халата — тот, что внизу, был знаком девушке, розовый, с «Хеллоу Китти». А второй являлся самым обычным, большим, махровым, без деталей и особых отличий от общепринятого. — Привет, Клаус, — отозвалась Джейн, — ты будешь овсянку? — О да, ещё бы, — расплылся в улыбке он и закрыл глаза, представляя, как позавтракает теплой густой кашей, да ещё и приготовленной его любимой Джейн. Ваня дожарила панкейки, выключила плиту и подала Джейн пару тарелок для каши. — Зачем мне две? Я пока не буду, — в недоумении обратилась к ней Эриксон. — Вот увидишь, скоро ещё подтянутся, — Ваня кивнула, уверенно вкладывая в ладони Джейн две тарелки. Джейн ничего не ответила, согласившись со словами Вани. Она наложила побольше каши и быстро подошла к Клаусу, поставив на стол тарелку и ложку. — Спасибо, — он взял ложку, обожающим взглядом посмотрев на тарелку. — Мне уже кажется, что мама проиграет тебе в битве кулинаров. — Я так не думаю, — между делом ответила Джейн, накладывая в кружку пару ложек кофе и заливая всё кипятком. — Пробовала её кашу — она была и-зу-ми-тель-ной. Вскоре ко всему букету запахов добавился терпкий аромат свежего кофе, который Джейн, заварив, успела поставить на стол. Начала накладывать кашу, захватила ложку. Поставила тарелку рядом с кружкой и подошла к мойке, помыть половник. — Это вкусно! — с набитым ртом проговорил Клаус, обращаясь к Джейн. — Это очень вкусно, правда! — он ел медленно, то ли ещё не до конца отойдя ото сна, то ли смакуя каждую ложку каши. — Я рада, — негромко проговорила Джейн, смывая с половника остатки каши. Ваня села за стол, резала панкейки, политые медом. Слышался тихий скрежет ножа о поверхность тарелки. В один момент металлический звук стих. Ваня вздохнула, произнося негромкое: — Доброе утро, Пятый. — Привет, братишка! — Клаус лучезарно улыбнулся, махая появившемуся на стуле брату. Пятый, только проснувшийся и желающий только кофе, оглядел сидящих за столом, щурясь. Ваня и Клаус смотрели на него, ожидая ответа. Пятый, закатив глаза, увеличил градус приветливости в своем голосе, проговорив: — Приве-е-ет, семья! — он искусственно улыбнулся. — Это грубо, бро, — Клаус опустил уголки губ вниз. Отправил в рот ещё одну ложку каши. — Ты не выспался? — предположила Ваня, уставившись на брата. Пятый сидел напротив неё в форменной пижаме Академии Амбрелла. Если бы не щурившиеся глаза, просто не привыкшие к свету, она могла бы предположить, что он даже не ложился. Волосы, как всегда, были наспех зачесаны, недовольная физиономия была при нём, ровно как и желание поязвить. Ваня подумала, что брат хорошо, даже очень хорошо спал, раз имел силы и рвение препираться. Её предположения подтвердились. — Я прекрасно спал, не нужно ставить мне диагнозы. Мне бы сейчас кофе, — Пятый повел носом, почувствовав знакомый аромат. — О! Отлично! — он потянулся к кружке и тарелке каши, оставленной Джейн на углу стола. Взгляды Клауса и Вани единовременно обратились к одному человеку — к Джейн, стоящей за спиной у Пятого. Тот уже во всю хлебал из кружки, согревая тело и взбадривая разум. Троица переглянулась, понимая, что сейчас начнется крайне занимательное шоу. Джейн обошла Пятого и облокотилась о стол, подперев кулачками подбородок. Нарочито мечтательным взглядом она уставилась на вдруг ожившего Пятого, заинтересованно смотрящего на неё саму. — Ну, тебе тоже привет, — начал первым он, поставив кружку. Присутствующие в кухне не переставали наблюдать. — Вкусный кофе? — Да, вкусный, — неспеша ответил он, сделав ещё один глоток. — Он был моим когда-то. — Джейн начала играть с ним, приподняв бровь. — О, правда? — Пятый вошёл в роль, поддержав партию девушки. — Теперь нет, — он снова отпил. — Но большое спасибо, — Пятый глумливо улыбнулся, — за заботу. — Пожалуйста, — в тон ему отозвалась Джейн, передразнивая.— Овсянку ты тоже к рукам прибрал. — Верно! Ты очень наблюдательная, — Пятый продолжал игру, находясь в хорошем настроении. — Ага. Их недолгий разговор для Клауса и Вани представлялся спектаклем, в котором они были зрителями с билетами в первых рядах. Завораживающе интересно наблюдать за этими двумя — непонятно, в какой момент их игра станет разбиваться о реальность. Почти на каждой новой фразе главных героев пьесы Клаус переглядывался с Ваней, безмолвно спрашивая: «Ты тоже это видишь?». На что в ответ ему молча кивали. И две головы вновь обращались к «сцене». Джейн села напротив Пятого, демонстративно отодвинув стул и кинув в адрес парня суровый взгляд, говорящий: «Что бы мне с тобой за это сделать?». Получила его гримасу с поджатыми губами и чуть прищуренными глазами, отвечающую: «Молчи-молчи, не возникай». Наконец-то все успокоились, замолчали и начали есть. Ну, как все… Клаус уже завершил свой завтрак — довольно улыбнулся и отставил тарелку в сторону. — Было вкусно, — он послал воздушный поцелуй Джейн, — спасибо, сладуль. — Пожалуйста, там есть ещё, — она указала на кастрюлю. — Правда твоя подружка Диего останется без завтрака. — А, — он махнул рукой, — пусть ест. Не знаю, когда вообще захочет спуститься, он ведь, — Клаус сделал паузу, акцентируя внимания на следующих словах, — одинокий волк. Джейн и Клаус вполголоса засмеялись, в то время как Пятый, которого уже пару раз передернуло от зябкого воздуха кухни, посмотрел на тарелку с кашей и сказал: — Так это готовила не Грейс? — Нет, — сразу ответила Ваня. — Я бы не узнал, если бы не сказали, — он опустил уголки губ вниз. Джейн перестала смеяться и коротко улыбнулась — слова Пятого дошли до неё, принося неозвученный комплимент. Клаус встал из-за стола, забирая тарелку и ложку — нёс их в мойку. — Эй, чудик, — окликнул его Пятый, чуть развернувшись, — тебе зачем два халата сразу, один не грел? — Это стиль, не прикапывайся, — ответил Клаус, после чего добавил, — сам сидишь в этой легенькой пижамке, уже третий раз вздрагиваешь. Если нужен один — я могу одолжить. — Нет, избавь меня от этого, — страдальчески протянул Пятый, возвращаясь к каше. — Может тебе толстовку принести? — поинтересовалась Джейн. — Ты не подумай, у меня их много — все из мужского отдела. Они теплые, а по размерам мы с тобой одинаковые. — Джейн, не… — Сейчас принесу, — уже встала из-за стола она, побежав в сторону выхода из кухни, не дав Пятому договорить. Он тяжело вздохнул, незаметно для всех остальных приподняв уголки губ. — Привыка-а-ай, братишка, — радостно протянул Клаус, положив обе руки на его плечи, когда возвращался к стулу. — К чему? — недовольно спросил он и повел плечами, сбрасывая руки брата. — Ну как это? Быть в окружении всего этого, ведь, понимаешь, когда вокруг Амуры, то сразу хочется творить добро, создавать тепло, ловить редкие моменты и… — Ваня, прошу, сделай что-нибудь с ним, — умолял Пятый, делая вид, что не слышит, о чём говорит брат. — Он прав, — Ваня мило улыбнулась, — увы, такова реальность. — У нас она совсем иная, — осмотрев обоих, Пятый запрокинул голову, допивая остатки кофе.***
Джейн сбежала по лестнице, держа в руках вдвое сложенное черное худи. Мотаться с первого этажа на второй было весьма нудным и долгим занятием. В такие моменты она искренне сожалела о том, что обладает способностью к психокенезу, а не телепортации. Ведь это так просто! Сосредоточился — и уже в другом конце дома. Или города. Или прошлого десятилетия. Приходилось отбрасывать сожаления и идти на кухню. Джейн почти миновала холл… Резко остановилась, почувствовав знакомую тревогу и напряжение, сразу скрестила пальцы. Они ждут гостей. Джейн прислушалась — путь ей заказан в прихожую. Быстро добежав до прихожей (благо кухня была неподалеку), Джейн остановилась, встав напротив входной двери, и затаила дыхание. В шуме дождя можно было различить чьи-то шаги: шли по лужам, еле волоча ноги. Тяжелые брызги разлетались в разные стороны, это было отчетливо слышно. Как и то, что автор этих звуков становился всё ближе с каждой секундой. Эриксон сглотнула и попятилась. Она понятия не имела, кто мог наведаться в Академию в такое время, в такую погоду. Нужно было позвать ребят — но только она набрала в лёгкие воздуха, собираясь крикнуть, как дверь отворилась, впуская незнакомца в относительное тепло поместья. Это был высокого роста мужчина с очень крепким телосложением, широкими плечами и бицепсами, которым позавидовал бы сам Шварцнеггер. Тугие мышцы обволакивал влажный плащ. Ноги промокли насквозь вместе с ботинками, это говорила успевшая образоваться лужа на полу у порога. По плащу, с небольшой бороды и слегка отросших волос стекала вода. Мужчина был мокрым начиная с головы и заканчивая пятками, стоял в дверном проёме, округлив глаза. В них читалось недоумение. А вот во взгляде стоящей напротив Эриксон, что также молча пялилась на незнакомца — паника и непонимание того, что нужно делать. Первое и, кажется, самое верное, что пришло в голову — это выкрикнуть громкое: — Пятый! Ваня! Клаус! Я в холле! Прозвучало даже громче предполагаемого. Послышалось копошение на кухне и скорые шаги. Первым на выручку пришел Пятый. Он телепортировался, появившись прямо перед Джейн, с грозным видом в своей пижамке встав напротив незнакомца, заслонив собой девушку. Готовый к разборкам, одарил того недоверчивым взглядом. Который, вскоре, стал мягче, став нейтральным. Пятый выдохнул, забрав безмолвно протянутое ему худи, и уставшим голосом сказал: — Ну привет. Ты откуда такой к нам пришёл? Тот не успел ничего ответить — в холле раздался громкий крик Клауса, что, вытянув руки вперед, бежал навстречу незнакомцу: — Лютер! Братишка! Вернулся! — и заключил того в кольцо объятий. Номер Один, неловко улыбнувшись, похлопал брата по плечу, позже увидев за спинами Пятого и незнакомой ему девочки Ваню. Она коротко улыбалась и махала ему в знак приветствия. Когда Клаус отошёл к остальным, очевидно, ожидая каких-то слов, Лютер, сдвинув брови, посмотрел на Джейн, спрашивая: — Кто это? — Джейн, — начал Пятый, — это Лютер, Номер Один. Лютер, это Джейн, моя девушка. Клаус и Ваня переглянулись, улыбаясь. Джейн, которая уж точно не ожидала такой резкой смены своего статуса, почувствовала, как щёки начинает заливать краска. Пятый протянул руку, так что Эриксон, смотря на высокого мужчину напротив себя, сделала пару неловких шагов, вытянула руку, приветствуя. Лютер показался ей неприступной скалой, безэмоциональным крушилой, на которого она, из-за неожиданности ситуации, уже начала вешать ярлыки. Ожидания не оправдались: как только этот здоровяк мило улыбнулся, неловко принимая её жест, Джейн выдохнула и расслабилась. Он такая же душка, как и вся его семья. — Это всё объясняет, — Лютер посмотрел на Пятого, что уже надел худи и накинул капюшон, затянув шнурок. — Значит, много что изменилось? — Думаю, об изменениях стоит спросить тебя, — послышался голос Вани. — Где ты был всё это время? — Не такая уж интересная история, — пожал плечами Лютер. — У нас есть время, чтобы послушать, — впервые подала голос Джейн, обращая к себе всё внимание. — Она права, дуй на кухню, здоровяк, — сказал Пятый брату и развернулся, утягивая за собой свою подружку. Джейн усмехнулась, но не стала сопротивляться. Следовала за Пятым, предвкушая интересный разговор с Номером Один.***
За столом собралась почти вся семья — не хватало только Эллисон. Стульев было меньше, чем ожидалось. Джейн пришлось сесть на колено к Пятому, Ване — рядом с ними, Клаусу — вместе с разбуженным и явно не радостным жизни Диего — напротив. Лютер, успевший привести себя в порядок, побриться и надеть чистую одежду, гордо возглавлял застолье. Все смотрели на него, ожидая рассказа, но тот лишь медленно жевал остатки овсянки, храня молчание и не смея нарушать гробовую тишину кухни. Начала Ваня. Прочистив горло, она осмотрела семью и обратилась к Лютеру: — Послушай, тебя не было больше двух месяцев, может, расскажешь, что произошло? — А меня вы зачем подняли? — недовольно просипел Диего. — Диего! — Диего! — Диего! Послышалось с разных сторон стола, так что Номер Два, подняв руки в примирительном жесте, не стал говорить ничего больше, откинувшись на спинку стула и буравя всё ещё жующего овсянку брата выжидающим взглядом. — Я ушел искать что-то новое, — начал Лютер не на совсем позитивной ноте. — Мы вернулись из 1963-го, прошло два года, а я всё сидел здесь. Это не круто, — заключил он, отправив в рот ещё одну ложку овсянки. — Вот и решил уехать за новыми впечатлениями, — грустно выдохнул он. — И как, получил? — перебил Пятый, сразу же замолчав. Джейн пихнула его локтем в бок, призывая к благоразумию. — Получил. Я решил, что найду смысл жизни в природе, обрету покой и умиротворение там. Отправился аж в Канаду, там же много… Заповедников. И парков национальных. Так вот, пожив там неделю, я понял, что это, видимо, мое место силы. Даже когда на луну смотрел, было не так тоскливо. Но деньги начали заканчиваться, а жить на что-то надо было — да и домой я бы уже не вернулся. Так что пришлось прямо там подрабатывать. Разного рода были задачи, помогал мужикам с тяжелой работой, благо силы хватало. Получал деньги, но маленькие. Понял, что за такой труд этого мало, да и красоты те уже перестали радовать глаз — я подошел к своему «начальнику» с претензией, да меня и выперли. Диего и Пятый одновременно усмехнулись. — В итоге на скопившиеся деньги я решил вернуться обратно — на самолет хватило бы, а вот на другое — уже нет. Пришлось плестись пешком до выхода из заповедной зоны, а дальше автостопом до аэропорта. Пока шёл, встретил два медведя, один из них был… Злым, — Лютер замолк, округлив глаза, а потом продолжил, — ещё вчера утром добрался до Нью-Йорка, но из-за погоды ночевал в аэропорте. Где-то автостопом, где-то пешком, в общем, добрался, когда гроза стихла. И сейчас здесь. Все выдохнули. Клаус с Диего сдерживали смех, Пятый, изогнув брови, с жалостью смотрел на брата. Да даже Ваня улыбалась его рассказу. — Лютер, у тебя всё как у Лютера, мы поняли, — заключил Пятый, затягивая в себя уже вторую кружку кофе. — Оставайся дома, братишка, это реально безопаснее, — подкрепил Клаус, живот которого уже начал содрогаться в порывах смеха. Лютер продолжая жевать всё ту же овсянку. Он выглядел таким уставшим, безразличным ко всему, но в то же время невероятно грустным, сентиментальным и ранимым — это было заметно по его опущенным бровям и поджатым плечам. Джейн поймала себя на мысли, что он напоминает ей большого охранного пса с добрым щенячьим сердцем. Ведь казалось, что он сейчас, действительно, заскулит — и ей было его очень жаль. — Ладно, не расстраивайся, у нас вообще в семье пополнение, — Диего хлопнул брата по плечу, указывая на Джейн. Лютер перевел на неё взгляд — девушка, удобно устроившись на колене Пятого, ему помахала. — Я вижу, — просто сказал он. — Вы двое похожи, — Лютер поводил ложкой из стороны в сторону, указывая сначала на Пятого, а затем — на Джейн. Они действительно были похожи: почти одинаковый рост, худощавое телосложение, выражение лиц и роднящие, буквально делающие их двумя частями разделившейся клетки, худи. На Джейн кремовое, а на Пятом — такое же, черное. Только тот подтянул его до самого подбородка, отдернув шнурки вниз — теперь можно было видеть лишь его нос, губы, глаза, часть бровей и щёк. Лютер поверить не мог в то, что видит брата не то что с девушкой, живой девушкой, не манекеном, а ещё и одетым не в форму Академии. Он раскрыл было рот, чтобы спросить о том, кто она вообще такая, какова её история, но развернулся, как и все за столом, в сторону входа. — Семья! Где все? — Эллисо-о-он! — на радостях прокричал Клаус и, спрыгнув со стула, рванул встречать сестрёнку. Все заулыбались и в нетерпении заерзали на стульях. Безмолвная суета накрыла Харгривзов, преумножая атмосферу скорой встречи и радости увидеть родные лица. Даже Пятый ожил, шепнув Джейн на ухо: «Наконец-то познакомитесь», на что она ничего не ответила, коротко улыбаясь и ожидая вместе со всеми. Ваня переглядывалась с Диего и Джейн, позже посмотрев на Лютера. До этого угрюмый и грустный он взбодрился в намного большей степени, чем остальные. Встал, закинул тарелку в мойку, оставшись ждать прихода сестры у столешницы за спиной Пятого и Джейн. — Утро встреч какое-то! В комнату зашли двое. Клаус, с улыбкой крепко обхвативший плечи сестры, стоял рядом с ней и окидывал взглядом всех остальных, гордо произнося: — Теперь вся семья в сборе! Наша Эллисон снова здесь! — он экспрессивно взмахнул рукой, будто открывал театральное представление.***
После того как Эллисон обошла и обняла каждого из братьев и сестер, она села во главе стола на место Лютера и, не переставая улыбаться, начала быстро приводить себя в порядок. — Вы бы знали, чего стоило добраться! — устало выдохнула девушка, распутывая пряди кудрявых мокрых от дождя волос. — Я думала, что доеду только к завтрашнему утру, но удача, видимо, была на моей стороне, — Эллисон скинула ветровку, бросая её на спинку стула, и шумно выдохнула, кладя руки в замок перед собой. Воцарилась тишина. Номер Три собиралась с мыслями. — Может кофе? — поинтересовалась Джейн, — ты замерзла, должно быть. — Было бы неплохо, — согласилась Эллисон, — спасибо. — Лютер, поставишь чайник? — обратилась Джейн, быстро спрыгивая с колен Пятого и устремляясь к столешнице. Номер Один кивнул, нажал на кнопку, после — отошёл, освобождая место. — Можно и мне тоже? — спросил Пятый, уже подавая свою пустую кружку для пополнения. — А ты не лопнешь? — скептически изогнув бровь, приняла чашку в руки Джейн. — Уверен, что нет. Четверо ожидали предстоящего разговора, а трое: Джейн, Пятый и Эллисон — пили кофе и готовились его начать. — Как ты добралась в такую грозу? — поинтересовалась Ваня. — Мы тебя очень долго ждали, но даже подумать не могли, что приедешь именно сегодня. — Я знаю, хотела сделать сюрприз, — честно призналась Эллисон. — Смогу побыть с вами недельку-вторую, развеяться и отдохнуть от бытовой семейной жизни. Но по пути сюда меня застала непогода — когда летела в Нью-Йорк, передали штормовое предупреждение, самолет посадили в Сиэтле и отменили все рейсы до утра, так что ночевать пришлось прямо в аэропорте. — Знакомая ситуация, — перевел взгляд на притихшего Лютера Клаус. — В каком смысле? — обратилась Эллисон к нему, — ты тоже только сегодня приехал? — а теперь к Лютеру. — Я, эм, — замялся тот, смотря на Эллисон и улыбаясь, — да, так вышло. — Здорово мы подгадали момент. Действительно, утро встреч. Теперь вся семья в сборе, — Эллисон тепло оглядела всех сидящих напротив неё, остановившись на одной фигурке, на Джейн. — Кажется, с тобой мы ещё мало знакомы, дорогая, — она посмотрела на допивающую кофе девушку, — вы с Лютером уже успели?.. — Нет-нет, ещё нет, — прервала её Джейн, ставя кружку на стол. — Я не успела ничего рассказать — ты пришла, да это и к лучшему. Два раза не придется пересказывать своей истории. Меня зовут Джейн, как вы знаете, Джейн Эриксон. Мне шестнадцать, я учусь в нью-йоркском колледже социологии, живу там же, в общежитии. Пока не живу, но вообще живу, — замялась она, продолжив. — В моём прошлом нет ничего примечательного, — Пятый поджал губы, еле заметно отрицательно кивнув, — но могу рассказать, как оказалась здесь. — Я знаю, что ты выручила Пятого, — сказала Эллисон, — это очень смело и заслуживает признания — не каждый может пожертвовать жизнью ради незнакомого человека. — Особенно ради Пятого, — добавил Диего, после чего поймал на себе пару красноречивых взглядов. — Ты спасла ему жизнь? — в ответ Лютеру поспешили многочисленные кивки. — Это очень… смело, — тихо подметил он. После услышанного порядком изменил мнение о Джейн, отчего даже тон голоса стал много мягче и доверительнее. — Да, но это сделал бы любой на моём месте, — упрямо отрицала Джейн. — Я не могу точно сказать, что произошло… — Я помогу, — любезно перехватил инициативу монолога Пятый, высунув голову из-за головы Джейн. — Как оказалось, у мисс Эрискон есть способность к психокенезу, которой она неосознанно воспользовалась. Предугадала то, что киллер выпустит пулю, ещё до выстрела столкнув меня со стула и обезопасив. Я же обезопасил её, забрав с собой и подняв на ноги вместе с Грейс, Клаусом и Ваней, — Пятый рассказал всё в общих чертах, опуская много других деталей и факторов, которые не хотел бы выносить в массы. Зато сделал это Лютер: — Вау, — он округлил глаза, — так ты одна из нас или?.. — Да, это моя ментальная сестренка, — Клаус ответил, подмигнув заулыбавшейся Джейн. — У неë прекрасное чувство юмора, и она вкусно готовит овсянку. — Всё, началось, сошлись два рака на распутье, — пробормотал Пятый, откидываясь на спинку стула. — А если серьезно, как всё дошло до… этого? — Лютер галантно намекнул на то, что Джейн сидит на коленях Пятого, а также на то, что последний представил Эриксон как свою девушку. — Тебя не касается, — с закрытыми глазами проговорил Пятый, пресекая любые попытки брата продолжить и развить эту тему. — Понял, — Лютер вздохнул, переводя взгляд на Эллисон — та улыбнулась ему, пожимая плечами. — Очень рада видеть тебя с нами, — заключила Эллисон, допив кофе. — Ты спасла жизнь братишке и явно приукрасила жизнь остальным Харгривзам, — Клаус быстро закивал головой. — Надо будет как-то собраться и много чего обсудить, — предложила Ваня, поддержав сестру, — за семейным ужином или обедом. Поделиться новостями, рассказать новые истории, вспомнить прошлое. — Да! Семейные ужины! — не успокаивался Клаус, на что Диего ударил его локтем в бок, призывая успокоиться. — Согласна, хорошая идея, — поддержала Эллисон. — Было бы неплохо, — в тон остальным отозвался Лютер. — Я в деле, — нехотя сказал Пятый, кажется, уже засыпая. Джейн же сидела, кажется, не замечая поднявшихся обсуждений вокруг себя, и тихо улыбалась. На щеках проступал легкий румянец, разум отказывался верить в то, что все эти люди, успевшие стать настолько родными и любимыми ей, излучают те же чувства в ответ, благодарят за, казалось бы, банальную вещь. Дорожили своим несносным братом и не пережили бы, случись с ним что-то ужасное. С ним больше ничего не случится, ровно как и с ней — они просто не позволят друг другу подобных нонсенсов. Джейн подняла голову — среди всей шумихи на неё смотрел Лютер, этот здоровяк с добрым сердцем, — он улыбался, будто говоря: «Держи хвост пистолетом!». Эриксон ничего не сказала — просто тихо кивнула в ответ, робко улыбаясь.