Не забирай меня

      Я открыла глаза. Это был уже большой прогресс, но, кажется, это была единственная вещь, на которую я сейчас способна.       Я лежала на спине, перед глазами сразу предстал потолок. Но он был весьма странным — цвета крови и с золотыми узорами. Я чуть наклонила голову и поняла, что это вовсе не потолок. Я лежала на кровати у которой были шторы. Вся кровать была алого цвета, как и комната. Это не был надоедливый красный цвет, хотя такие высокомерные дизайны я никогда не любила. Казалось, будто этим хотят показать, что на счету миллионы.       Но не могу не признать, что здесь гораздо лучше, чем в подвале, однако я не узнала эту комнату, хотя в том особняке я бывала во всех и такой не было точно, иначе я бы сразу вспомнила её. Это что получается? Я в другом доме, да…       Дверь спальни цвета тёмного дуба открылась. Вошла женщина лет пятидесяти. Она была одета в чёрное платье до колен, на ней был кристально чистый белый фартук, а её русые волосы собраны в низкий пучок. «Она похожа на горничную», — сразу подумала я. На руках у неё был серебряный поднос. Она взглянула на меня на один лишь миг, а потом сразу отвела взгляд, будто смотреть на меня было запрещено законом.       Подойдя ко мне, она наклонилась и поставила поднос на тумбочку рядом со мной. Я увидела на подносе тарелку, на которой была лишь одна таблетка, а рядом стакан воды. За всё это время она ни разу не взглянула на меня и не подняла глаза, словно меня в этой комнате нет вовсе. — Простите… — Вы не в курсе, почему меня похитили, так мне хотелось спросить, — Вы не могли бы сказать, где я сейчас.       Но женщина, как настоящая сумасшедшая, сразу развернулась и стала уходить со сверкающими пятками, и скоро дверь захлопнулась, и я на этот раз услышала, как её заперли. — Понятно.       Истерить не осталось сил, плакать тоже. Во мне была бесконечная пустота, словно из меня выкачали все эмоции. Я даже не знала, это хорошо или плохо.       Мои босые ноги наступили на идеальный тёмный паркет. На мне был молочного цвета шёлковый халат.       Я встала и сразу подошла к огромным плотным шторам. Они были алыми и тяжёлыми, не пропускали никакого света в комнату, от чего было стойкое ощущение, будто за окном полночь. Но я прищурила глаза, когда, отодвинув шторы, в глаза ударил яркий дневной свет. Признаться, при любом другом раскладе, я бы искренне улыбнулась картине, что мне открылась. Я была на втором этаже, передо мной вид на большой сад, конечно в такую погоду зелёную поляну с садовником ожидать не стоило, но тем не менее, я мысленно представила, как же здесь красиво весной и летом.       Я со всей силы дёрнула и отодвинула шторы, а потом подошла и тоже самое сделала с другими. Огромная комната залилась приятным светом дня. Затем я начала ходить по ней. Первое, что я сделала — подошла к туалетному столику с огромным зеркалом. Я остановилась перед ним.       Мои волосы были мокрые, но, взяв за кончики и поднеся их к лицу, я почувствовала сладкий запах. Потом я распахнула халат на себе, и в нос ударил приятный запах от моего тела. Я подняла взгляд и с испуганными глазами осознала, что на мне другое белье, представляющее собой белые трусики и майку, но уже совершенно из другой ткани. Они были идеально чистые и даже красивые.       И как мне на это реагировать? Точно не знала. Мысль о том, что меня мыли и переодевали, когда я была без сознания совершенно не грела душу. Но я настолько была опустошена, что уже не могла чувствовать всё в полной мере. К тому же переодевать меня и мыть — не самое страшное, что можно сделать, когда я в отключке.       Затем я стала шарить по комнате. Я открыла большой шкаф, но там лишь одиноко весели пару вешалок. В ход пошли все полки, которые тоже оказались совершенно пустыми. Было видно, что в этой комнате давно никто не оставался, но я точно могла сказать, что пыль здесь собирали очень часто. Только полки возле комода оказались с книгами. Это было, как глоток воды. Я достала одну из них. Это оказалась «Анна Каренина».       Я вспомнила школьные годы. Ещё тогда я прочитала её. Помню, как не понимала многое в романе. Теперь мне почему-то казалось, что пора прочитать заново. Как говорят: иногда нужно возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, изменился ли ты.       Не могла точно сказать почему, но обратно в кровать мне не хотелось. Я села за туалетный столик. Подол халата коснулся пола, мои волосы спокойны легли на одно плечо, я открыла книгу, наслаждаясь запахом страниц. Глаза стали бегать по буквам. Из-за работы и стресса я так долго не читала книги, что даже забыла, какое это успокоение — компания хороших писателей.       Я помню, что любила читать Толстого. Из-за его способности описать всё в подробностях, заставляя читателя проникнуться каждой деталью. Раньше я не понимала почему, но теперь, сидя в этой чёртовой спальне в плену у сумасшедшего, я поняла, что это просто всегда помогало мне отвлечься. Анна Каренина прыгнула под поезд… не знаю почему я это вспомнила, ведь это будет только в конце, но эта мысль преследовала меня на каждой странице, и теперь я понимаю, что и на такой поступок нужны большие силы.       Я читала много. Очень много. Настолько, что когда почувствовала вновь эту невыносимую жажду, на мои окна обрушились сумерки. Я осторожными шагами подошла к кровати и взяла стакан воды, который мне оставили, разумеется не думая даже принимать таблетку. Затем я подошла к окну и увидела, что в саду уже горит много фонарей. Должно быть, этот дом очень большой.       Уголки губ слегка приподнялись. Значит ты поплыл против течения реки в которую прыгнул, когда был совсем юн, Глеб. Ты решил, что для тебя всю жизнь употреблять и однажды подохнуть в каком-то жалком притоне — слишком уж просто. Если всё, что сейчас я вижу: вся эта дорогая мебель, слуги, огромный дом — принадлежит тебе, значит я проиграла собственной уверенности, что все эти годы так смело грела душу.       Дверь позади меня открылась. Мне настолько было не до этого после столь жестоких для меня мыслей, что я повернулась к ней лишь тогда, когда услышала шаги за мной. Я увидела ту же горничную, на этот раз у неё на подносе была еда, но, честно говоря, есть мне совсем не хотелось. Она подошла и сразу посмотрела на невыпитое мной лекарство. В этот момент в комнату вступила высокая фигура Марка. — Господин, она не выпила.       Ах, Господин значит… ничего себе. Я хмуро посмотрела на эту женщину. — Вообще-то я стою здесь, Вы можете разговаривать со мной, — сердитый тон не прошёл мимо её ушей, но, почему-то, она так и не посмотрела на меня, словно это было бы самым страшным преступлением в её жизни. — Ступай, Светлана, — раздался низкий голос Марка, и женщина сразу удалилась, оставив нас стоять друг напротив друга, — это всего лишь успокоительное, чтобы ты меньше волновалась, — от прошлого добродушного тона Марка ничего не осталось. Теперь это был властный и высокомерный голос, напоминающий, что он больше не мой водитель на побегушках. — Разве похоже, что я волнуюсь? — Хмыкнула я с горечью, но затем тембр моего голоса накрыло агрессией, — и мне не нужна твоя помощь. Ты просто трус, вот ты кто. — Мария, послушай, — Марк спокойно воспринимал каждое моё слово, и это в сто раз больше выводило из себя. Он выдержанно зашагал к трюмо и взял в руки книгу, что я читала, — тебе лучше не станет, если ты будешь обвинять меня, — он положил книгу обратно, и его взгляд буквально вцепился в горло, — ты только подумай, разве нет твоей вины в том, что сейчас происходит с тобой?       Возможно, он даже не представлял, как горько могли прозвучать для меня такие слова. Это был удар ниже пояса. Ведь в чём-то он прав, мне ведь легче обвинять всех. Всех, но не себя. — Оставь меня одну, — сдержанно проговорила я, холодным взглядом смотря в пол. — Тебе будет лучше, если ты сядешь и поешь. Ты не протянешь так долго. — А ему нужно, чтобы долго, да? — В своей усмешке я даже не пыталась скрыть обиду я. А потом злость во мне дала невидимую вспышку энергии. Я подошла к Марку, — передай ему, что лучше меня убить, — я улыбнулась, но. мне кажется, что в этой улыбке было очень много холода и пустоты, — потому что если я останусь жива, на этот раз я посажу его за решётку не медля.       Хоть и могло показаться, что я говорю это в порыве гнева, но это была правда. Тогда слишком многое связывало мои руки, чтобы хоть как-то буркнуть не то, а теперь мы с ним стали совершенно чужими людьми, у которых не было ничего общего. Ничего мне не мешало, и это добавляло мне уверенности, как козырь. — Пойми меня правильно, — Марк улыбнулся, в этот момент дверь за моей спиной опять начала открываться, — это ваши с ним дела, меня это не касается, — я оглянулась.       В комнату вошла другая домработница, она была моложе, у неё были рыжие волосы до плеч, нежные черты лица, её изящные руки и тонкие пальчики держали чёрную и красную коробки, сложенные друг на друга. Она мельком посмотрела на меня и положила их на кровать. Потом я повернула голову на мужской голос передо мной. — Наденешь это вечером, — Марк начал удаляться. Девушка ушла, а он остановился у порога, — вечером он будет тебя ждать, — дверь захлопнулась.       Это какое-то безумие. Это просто самый настоящий кошмар, и я никак не могу проснуться. Боже, за что мне всё это? Когда этот ад закончится?       Последующий час я чувствовала себя сосудом, который то опустошался, то наполнялся гневом. О книге я уже не могла и думать. В конце концов, я подошла к двери и начала колотить по ней. — Эй, вы там! — Кричала я, хотя за дверью была мёртвая тишина, — откройте дверь! Сейчас же! — В итоге, я села на кровать, — придурки… — я закатила глаза, которые в конце концов остановились на коробках.       Я совру, если скажу, что меня не интересовало, что там в коробке и что не хотелось напасть на еду, оставленную той самой Светланой, но гордость брала своё. Из этих мыслей меня отвлекла дверь, которая медленно открылась. На пороге вновь появился Марк. — Звала? — Холодно спросил он. — Я хочу в туалет, — выплюнула я наглым тоном, и меня совсем не интересовало, что девушки не должны говорить такие подробности. — Конечно. Пойдём.       Я с недоверием посмотрела на него и, не сводя глаз, начала ступать к двери, где молодой парень стоял и терпеливо ждал, пока я пойду вперёд. Ну, конечно. Он же не позволит мне спокойно пойти туда, куда я хочу, ведь туалет — последнее место, куда я пойду, если окажусь без этого пристального взгляда, прожигающего затылок.       Ещё никогда я так внимательно не смотрела по сторонам, как в тот момент, когда мои ноги стали шагать по холодному полу. Я смотрела по сторонам и не могла не признать, что даже я, привыкшая к роскоши с детства, была удивлена такому богатству. Теперь я чуть ли не засомневалась, нахожусь я в особняке или в каком-то замке. Высокие стены, роскошная люстра, а это был всего лишь узковатый коридор, ведущий к другому, но уже побольше. — Направо, — услышала я приказ сзади.       И вправду, в конце нас ждали два прохода. До того, как пройти направо, я попыталась взглянуть, что там на левой стороне, но там был небольшой поворот, в который мне не дали посмотреть. Марк высоко оценил мои способности разведчика, тыкнув мне в спину. — Мне завязать тебе твои любопытные красивые глазки? — Ухмыльнулся он.       Кроме отвращения на лице никакой реакции дать я не смогла. В итоге мы оказались перед большой белой дверью. Ну надо же. Какое увлекательное путешествие до обыкновенного туалета. — Может ты мне поможешь до унитаза дойти, — ехидно выпалила я, подняв голову в сторону моего «приятеля», — боюсь, он в соседнем доме. — Много болтаешь, — злобно ответил молодой человек, открыв мне дверь, — шагай, если не хочешь в памперсе ходить.       Взглянув на него с отвращением и закатив глаза, я зашла внутрь. Благо Марк хлопнул дверью с обратной стороны, оставив меня одну. Поднимая глаза, я стала осматриваться. Здесь было слишком нежно и уютно для ванной комнаты. Стены были мраморные бежево-белого цвета. Ванная, что была посередине комнаты, из того же мрамора, только края были золотыми, как и все краны здесь. — Сколько шика, чтобы просто посрать, — фыркнула я, подойдя к унитазу.       Ну, да. Жизнь в Лондоне поменяла меня знатно. Такое мне было уже явно непривычно и неприятно. Тянуло к простоте. Но сейчас больше всего тянуло к свободе. Из-за этого всего было стойкое и неприятное ощущение в груди, что я не дышала дня два точно.       Смывать воду я не спешила. Если я маякну, что закончила, Марк тут же персонально заберёт меня отсюда. Вместо этого я стала открывать все полки, ища что-то полезное. Всё, что возможно. Увы, тут оказались лишь расчёски, внизу прокладки. Только на последней полке была небольшая коробка. Открыв её, я увидела несколько женских вещей. Там, на самом дне коробки, рядом с пинцетом, лежали ножницы. Глаза сверкнули надеждой. — Ты там утонула?! — Услышала я напоминающий стук в дверь. — Уже выхожу, — крикнула я в сторону двери и, не мешкая, схватила ножницы, спрятав их под халатом.

***

      Уже было совсем поздно, я сомневалась, что кто-то вообще появится, но, на всякий случай, спрятала ножницы под матрасом. Вдруг моя дверь открылась, и я увидела ту рыжеволосую девушку. Она была одна, её движения были совершенно свободны, словно она входила к себе домой. В её руках было ещё несколько коробок. Она, как ни в чём не бывало, прошла мимо и поставила их на трюмо. Лишь потом её ярко-зелёные глаза посмотрели на меня. — Привет, я Анна, — её голос был таким же ярким, как и волосы, и взгляд.       Я не знала, как нужно разговаривать с работницами своего похитителя. С одной стороны, она же ни в чём не виновата, а с другой… а что с другой? Она в любом случае ни в чём не виновата. — Мария, — потерянно ответила я. — Прошу, можете сесть сюда, — Анна показала на стул перед зеркалом.       Такое приятное общение стало за несколько дней таким чужим, что не слушаться я даже не думала. Я опустилась перед ней. — Сегодня я помогу Вам собраться на ужин, — объяснила она, вытаскивая из коробки утюжок для волос. — Но я не хочу на этот ужин, — искренне сказала я, смотря на себя в зеркале. Анна ничего не ответила, а я и не ждала, что ей будет, что ответить. Она начала выпрямлять мои волосы, — Глеб твой шеф? — Не знаю, почему я это спросила, но тишина в ответ меня начала уже раздражать, — скажи, Анна, почему все в этом доме пытаются не смотреть на меня и не разговаривают со мной? — Сначала молодая девушка молчала, но в итоге не смогла так долго меня игнорировать. — Когда Вас только сюда привезли, — начала она тихим голосом, беря ещё одну прядь, — нас всех предупредили, что мы не должны с Вами никак контактировать, даже взглядом. Поэтому все так напуганы. Ведь Господин всегда очень строг. Я очень рискую… — Не волнуйся, — сразу перебила я её, чтобы успокоить нарастающую в её тоне панику, — обещаю, никто не узнает, что мы с тобой разговаривали. Мне просто хочется понять, что меня ждёт, — Анна ничего не отвечала, и мне наконец хватило смелости задать долгожданный вопрос, — какой он?… Расскажи. — Я очень мало его видела, — призналась Анна, — но моя соседка по комнате в доме для персонала часто убирает у него в кабинете. Женщина в возрасте, у неё нет никого. Ей запрещают повторять хоть одно слово, которое она может услышать там, а она слушается, потому что знает, что это может очень плохо закончиться для неё. — Он такой жестокий? — Я почувствовала что-то горькое в груди. Но нет, это был не страх, это была обида за маленького Глеба из моего детства. Нет, как же я ненавижу это чувство. — Разве кто-то добрый и мягкий мог бы достичь всего этого? — Ухмыльнулась Анна, кивая на просторные стены и дорогую мебель, но потом добавила, — но я не думаю, что Вас ждёт что-то плохое.       Анна была очень добрым человеком. Она пыталась успокоить меня, но ведь она не знала нашу с ним историю, не знала почему я здесь очутилась. А я знала, но так хотела отключить мозг и забыть всё хотя бы на минуту. Это была бы самая лучшая минута за последние десять лет. — Только не нужно истерично плыть в глубь озера, не проверив глубину.       Что она имела ввиду? Сначала играть по его правилам, чтобы не допустить ошибок?       Когда Анна закончила с моими волосами, сразу перешла к макияжу. У неё всё получилось предельно быстро и красиво, хотя я толком даже не смотрела на себя. — Там Ваше платье, обувь, — объяснила она, показав на коробки на кровати, которые принесла ещё ранним вечером, — а это… — Анна достала две плоские коробки, что лежали всё это время на туалетном столике, — мне сказали, что это подарок для Вас.       Анна собрала все остальные вещи и начала уходить. — Анна, — вдруг произнесла я, она остановилась прямо возле двери, — спасибо, — искренне сказала я.       Девушка постучала два раза, и ей открыли с той стороны, пропуская наружу. Оставшись одна, я открыла сначала маленькую плоскую коробочку, она была чёрной, а мягкий бархат безусловно украшал её. Внутри оказалось колье с чёрным камнем, обведённым блестящими камушками. Бриллианты? — Смешно, — ухмыльнулась я, но в моём голосе заиграла лёгкая истерика.       Другая коробка была побольше. Когда я открыла её, сердце пропустило несколько сильных и быстрых ударов. Внутри сразу бросилась в глаза чёрная кружевная ткань бюстгальтера. Я подняла её, снизу были трусики, а потом капроновые чулки с бретельками. «Вот и чехольчик для ножниц», — невольно подумала я.       Я была уверена, что платье, подготовленное на вечер, тоже будет чёрное, но нет. Оно оказалось бледно-золотого цвета. Не хочу даже думать, откуда такой точный размер, но платье идеально легло на талию, атласная блестящая ткань с двух сторон соединялась на поясе сбоку, а дальше не было никакого шва, а значит, что это был один огромный прорез на всю левую ногу. Каблуки в последнем ящичке оказались бежевого цвета, и опять подходящий размер. Смешно до истерики. — Ты готова? — Голос Марка я уже узнала сразу и даже перестала пугаться.       Я подошла и подняла край матраса, под светом люстры металл ножниц сверкнул. Я поняла, что сейчас совсем нет времени для слёз и истерик. — Да, — решительно сказала я, беря их в руки и пряча за тяжёлой тканью в чулок на правой ноге возле бретельки, соединяющей его с нижним бельём.       Дверь открылась. Глаза Марка уставились на меня, он смотрел на моё платье, оголяющее ногу, на волосы, но потом, словно вспомнил, что зашёл сюда вовсе не за этим. Он медленно подошёл ко мне и встал сзади. От неизвестности я напряглась, но не смогла даже пошевелиться. — Не бойся, — успокоил Марк, будто чуя мой страх.       Перед глазами лишь на миг появилась чёрная ткань, и это последнее, что я увидела до того, как мягкая ткань легла на них, плотно закрывая всякий доступ к реальности. — Давай без фокусов, — предупредил он.       Его тёплые руки легли мне на предплечье, он стал не спеша вести меня по нужной дороге. Память позволяла понять, что мы идём по тому же маршруту, что и утром, но на этот раз мы повернулись налево. Это было последнее моё наблюдение. Дальше я потеряла счёт сколько раз и куда мы повернулись, только помню хорошо лестницу вверх, которую Марк любезно помог преодолеть даме на высоких шпильках.       Когда мы остановились, я услышала, как передо мной открылась дверь. Судя по глухому звуку, она была тяжёлой и большой. — Откроешь глаза, когда останешься без меня.       Несуразные мысли в голове не сразу дали понять, что он имел ввиду. Но потом Марк провел меня вперёд буквально на три шага. Затем его рука покинула мою спину. Я почувствовала, что осталась одна и, как подтверждение, тяжёлая дверь за мной захлопнулась. Мои пальцы дрожали, когда я потянулась ими к лицу, и повязка сползла с глаз. Я сняла её.       Вокруг было темновато. Здесь не горел свет. В комнате уютно шумел камин, у камина был большой длинный стол. На нём было много блюд и горело много свеч. Я сглотнула. Воздуха стало не хватать, дышать стало невыносимо тяжело и неприятно. Воздух наполнился жгучим плохим предчувствием.       Здесь было слишком спокойно. Слишком, чтобы позволить себе чувствовать себя в безопасности. Ноги стали ужасно тяжёлыми. Они упрямо не хотели идти, но я всё же сделала несколько шагов вперёд. Стук моих каблуков создавал эхо. Я сглотнула и почувствовала, что уже несколько минут со всей силы сжимаю повязку в руке, словно она мне поможет.       Было тихо. Слишком тихо и спокойно. «Затишье перед бурей», — это было последнее, что мелькнуло у меня в голове, когда я заледенела от томного голоса прямо за моей спиной. — Надеюсь, тебя порадовал мой радушный приём.