***
Время проходило мучительно медленно, хотя я давно перестала смотреть на часы на другой тумбочке, к которой лежала лицом. Мои пальцы машинально играли с ниткой, повисшей из одеяла, которое я давно скинула с себя и лежала без него, потому что собственные мысли настолько жестоко игрались мной, что мне часто становилось невыносимо жарко. Тем временем голос мамы всё так же звучал в моей голове, не давая вздохнуть спокойно. Тем не менее, я пролежала так много часов, лишь один раз встав в туалет. Ни от кого ни слуху ни духу не было, чему я была только рада, хотя я, под прессом собственных мыслей, круто рисковала задохнуться. Я услышала, как дверь комнаты осторожно открыли. Я лежала на боку и была спиной к ней, а посмотреть, кто там мне не хотелось. — Го-с-подин жд-дёт В-вас, — это был напуганный, нервный женский голос, — я Вас пр-ровожу. Да и после того, как со мной заговорили, я не шевельнула и пальцем ноги. — Передайте своему Господину, чтобы он шёл нахер, — проговорила я, всё так же смотря вперёд себя и играя с ниткой. Я услышала, как горничная покинула комнату, прикрыв за собой дверь. Я подняла взгляд на прикроватные часы, на которых красными линиями было «20:04». Когда же я вырублюсь и этот день закончится. И да, дело медленно, но благополучно шло к этому, ибо этот ненавистный шоппинг, а затем и мысли о моей семье выжали меня, как лимон, оставив без всяких сил. У этого было много плюсов, ведь всё в этой жизни легче перенести, когда ты без сознания. Сон пробирался в моё сознание, как вор под покровом ночи. Я наконец отпустила бедную нитку, дав пальцу отдохнуть, а затем медленно прикрыла глаза. В этот момент дверь за мной опять тихо открылась. Неужели не понятно им, что я никуда и ни к кому не пойду. Нет, не потому, что я смелая, а наоборот. После вчерашнего я не готова взглянуть в глаза собственной смерти. Но вернувшаяся служанка долго молчала, наверное пытаясь понять, сплю ли я или стоит ли мне что-то говорить. Но вдруг долгое молчание, как мощным зарядом тока ударило по мне мыслю о том, что это может быть вовсе не она. Именно в этот момент моего бедра коснулись кончики пальцев. — Кто тебе дал право так разговаривать с моим персоналом? Вы когда-нибудь были у озера, в лесу, в поле? Слышали, как под лёгким ветром шепчут камыши, как шелестят зелёные листья и как говорит природа. Этот голос был таким же. Он был воедино слит с природой, словно этот голос всегда должен был звучать здесь, прямо за моей спиной. Но молчать долго я не могла, ведь за всё в этой жизни приходится отвечать, даже если ты пострадавший. У сильного всегда бессильный виноват. Да, Глеб? Повренувшись на спину, я быстро сползла вглубь постели, прижав к себе колени. — Такая смелая, а взгляд, как у зайца при виде волка, — глаза Глеба изучали меня, заставляя ещё больше хотеть убежать. — Я всего лишь… — Сказала, чтобы я шёл нахер? — перебивший меня голос стал на тон выше, заставив меня заткнуться, после чего его обладатель взглянул чуть выше моих глаз, — как голова? Судя по его самодовольной улыбке, которая, несмотря на все годы, осталась прежней, ему было не очень важно, болит ли моя рана. Поэтому я решила пропустить ответ на его вопрос, что оказалось не совсем правильным решением, ведь за мгновенье мои скулы были до ужаса сильно зажаты между его крепкими пальцами, пока он одним коленом залез на кровать, очутившись совсем близко к моему застывшему от страха лицу. — Правило первое, — зашипел он, гневно хмуря брови, — когда я что-то говорю, ты не имеешь права не отвечать мне. Усекла?! — от отпихнул меня с такой силой, что я свалилась набок. Я быстро приняла позу эмбриона, сжав в кулаках простыню подо мной. Я дышала часто, а слёзы уже сами рвались скорее наружу. — Что ты от меня хочешь? — всхлипывая, произнесла я, крепко зажмурив глаза. Глеб медленными шагами подошёл к окнам, кажется, он и не спешил отвечать. Он слегка отодвинул штору, устремив взгляд куда-то в небо. — Хочу, чтобы ты в полной мере почувствовала своё ничтожество. Чтобы ощутила, какая ты никчёмная, — а потом его холодные глаза застыли на мне, — и это только начало. Я никогда в своей жизни не слышала столько безжалостности, столько ненависти, гнева и агрессии в голосе одного человека. Неужели ты настолько поранился?.. — Кстати, — Глеб сделал шаги обратно, по пути вытаскивая из кармана пачку Мальборо. Едкий запах удалил в нос, — мне передали, что кое-кто ищет тебя. Я, всё это время лежавшая всё так же, смотрела лишь перед собой, не зная, куда деться, но в этот раз в груди ёкнуло, и я напрягла слух. — Кто-то по имени Олег, — я вскочила и села на место очень резко, как от разряда тока, — Этот идиот думает, что я не знаю, чем он дышит. Но не нужно питать пустых надежд, крошка. Я тебя предупреждаю, — Сименс подошёл ко мне и опустился на кровать, — если он появится или от тебя я увижу хоть что-то, то убью его у тебя на глазах. От бессилия слёзы полились рекой, пока мужчина встал и начал шагать к выходу, как вдруг неожиданно для себя же, из меня вырвался горький смешок в его адрес. — Тебе не кажется, что ты уже достаточно дерьма натворил в его жизни. На пару секунд высокая фигура Голубина застыла на месте, в этот момент я миллион раз успела пожалеть о своей смелости. Хотя миллион раз я бы вряд ли успела, ведь почти сразу его сильная татуированная рука прижала моё горло. Глеб поднял меня с кровати, как пушинку, а потом мои лопатки больно встретились с твёрдой стеной. Он поднял меня вверх и мои ноги потеряли опору под собой. Я громко простонала, то ли от боли, то ли от страха и неожиданности, пытаясь двумя руками ослабить цепкую хватку пальцев на горле. — Тебе не кажется, — начал он шипеть мне в лицо сквозь крепко сжатую челюсть, — что я уже давно поплатился со своим прошлым, — затем он оторвал моё тело, что уже больше походило на мешок, и стремительно отправил меня на пол. Я упала на колени и локти, роняя слёзы с соплями на пол, — больше не смей мне напоминать о нём. Из-за него я начал всё сначала, — опять его руки, опять в моих волосах, — и, сука, если ты ещё раз осмелишься что-то не то гавкнуть, я тебя живьём отдам на ужин своим псам. Поверь, они оценят человеческую плоть. Отпустив мою голову, Глеб начал быстро уходить, но в последний момент остановился у двери. — У меня через час начнётся важный приём. Чтобы была внизу, если не хочешь очутиться в моём подвале без еды, воды и туалета, — он уже хотел выйти, но вновь повернулся ко мне, — и приведи себя в порядок, блять… мерзко на тебя смотреть. И только после этого я поняла, что гораздо легче перенести физическое насилие. Я поняла, что на Бали было в стократ легче. Прижавшись щекой к полу, я разрыдалась, истошным воплем выпуская из себя всю боль. В этот момент тонкие женские пальчики обвили мои плечи. — Успокойся, я рядом, — я даже не заметила, как в комнату вошла Анна. Она лицом прижалась к моим лопаткам, что вздрагивали каждый раз, — я рядом. Мы с ней знакомы несколько дней и должно быть у меня довольно хреновый вид, раз она так пытается меня успокоить. Крики и истерика закончились тем, что мы сидели на полу, прижавшись спиной к кровати. Анна смотрела на меня, не зная что сказать, а мои горящие красные глаза смотрели в пустоту. Была напряжённая тишина. — Я не выйду никуда, — сорванным голосом объявила я. — Мария, не делай глупостей, поверь мне, ты сделаешь хуже себе. — А что мне делать, Анна? Делать то, что он говорит?! Я не могу, пойми ты. Это просто невыносимо. Анна нервно вдохнула и встала на ноги. — Но ты должна ради себя же. Ты разве не видишь, что ему нужен малейший повод, чтобы разозлиться на тебя? А этим упрямством ты лишь усугубишь своё положение. Он этого и ждёт от тебя, — Анна опустилась на колени и взяла моё лицо в свои ладони, — давай мы будем шустрее. И как бы не хотелось отрицать, но она была права. Зная его, я понимала, что он это делает, зная мой характер и то, что я не спущусь туда. Анна права, я так лишь покажу себя больше со стороны жертвы. — За что эта жизнь так жестока со мной? — голос опять стал заплаканным. Но на этот раз я пустила слёзы от обиды на то, что у меня нет другого выхода и мне придётся принять правила игры. Анна сильно прижала меня к себе. Её рыжие волосы закрыли мне лицо. Дверь открылась, но я даже не хотела смотреть, кто это. Я почувствовала, что плечи Анны вздрогнули, но она так и не отпустила меня. Поэтому я поняла, что это вряд ли кто-то важный. И не прогадала. Я услышала женский голос. — Это платье, чтобы Вы надели. Я оторвала лицо от плеч Анны и посмотрела на темноволосую горничную лет тридцати-сорока. Она положила платье на кровать. Я сразу узнала его, оно было одним из тех, что мне купили сегодня. Женщина посмотрела на меня, потом на Анну, а потом вышла. — Надеюсь, у тебя не будет проблем из-за меня? — Не думай об этом. Наконец-то мы встали на ноги. Сделать это было очень трудно, потому что ноги к этому моменту уже онемели. — Давай я тебя быстренько накрашу, а то у тебя всё лицо опухло. Ещё поменяю бинт на пластырь, а потом наденешь платье. Делать было нечего. Я послушно села у трюмо. Смотря в зеркало, я даже не представляла, что должна сделать Анна, чтобы моё лицо стало выглядеть нормально, если в руках у неё нет волшебной палочки. Она управилась с такой проблемой за какие-то двадцать минут. Я уже выглядела так, будто никогда в своей жизни не плакала и вообще со мной всё хорошо. Хах, может быть у многих девушек под тональным кремом скрыто заплаканное красное личико. — Да ты волшебница, — усмехнулась я. Когда я вышла из комнаты, ноги начали дрожать. Интересен тот факт, что меня больше не запирали, не завязывали мне глаза, видимо поняв, что даже если я выучу проекцию дома наизусть, это всё равно мне никогда не поможет. И они были правы. Проклятый дом кишит слугами, злыми охранниками и собаками. Как я могла бы убежать? Да никак. Когда мы вышли к главным коридорам, уже стали слышны голоса людей внизу. Я отчётливо слышала скрипку и пианино, звон бокалов и неискренние смешки. — Я, наверное, буду среди официанток, — прошептала Анна до того, как уйти, — просто переживи этот вечер. После каких-то пары секунд от Анны и след простыл, словно её со мной рядом и не было. Я вдохнула в себя как можно больше воздуха и стала спускаться по лестнице. Когда я одолела половину, внизу увидела Глеба, что стоял, как всегда держа руки возле паха и с ног до головы осматривая меня. Когда мы оказались друг перед другом, он с едким смешком бросил: — Я уже думал, что ты предпочла подвал. — Не в этот раз, — с мерзостью в голосе ответила я. Он начал шагать, взглядом позвав меня держаться рядом с ним. — Пойдём, хочу тебе кое-кого представить. Приветствую, Анджела. Сергей, рад видеть Вас, — так, по пути здороваясь со всеми, в итоге мы оказались в огромном зале, откуда всё время звучала музыка рояля и скрипки, — будь паинькой, — предупредил он шёпотом сразу до того, как мы подошли к стоящему с шампанским в руках мужчине в возрасте и женщине средних лет, — Дмитрий, хорошо выглядишь, — ну, если сравнивать с древней мумией, то да, вполне себе хорошо, — как жизнь? — Глеб, отлично, сынок, как сам? Как отец? — мужчина улыбнулся кривой ухмылкой, и я увидела, как под ярким светом комнаты сверкнул его золотой зуб. — Отлично, это Мария, — Глеб, чувствуя, как я стою подальше, да ещё и за его спиной, отошёл на шаг в сторону, открывая взор на меня. — О, прекрасная, — опять мерзкая улыбка, он ещё оценивает меня в открытую, даже не подумывая поздороваться со мной. — Ладно, ещё поговорим, старик. Глеб стал спокойно шагать дальше, и я следом поспешила за ним прочь от страшного папика. — И что это было? — как бы невзначай ухмыльнулась я. — Дмитрий. Очень богатый, но со своими фетишами. Любит девушек молоденьких помучать, — спокойно говоря об этом, как о погоде, Глеб по пути взял шампанское с кругленького стола, пока я чуть ли не содрогнулась от мерзости из-за возникнувшей в голове картины, — будешь знать, к кому попадёшь чуть что, — и глаза Глеба хитро засверкали, он поднял шампанское и выпил. Понимая, что я рискую потерять контроль над собой, я отворачиваюсь, чтобы делать ноги, но Голубин мёртвой хваткой у локтя возвращает меня к себе. — Давай без глупостей, милая, хорошо? Еле перешагнув через себя, я стиснула зубы и сдержанно кивнула, только после ощущая свободу. Я удаляюсь туда, куда глаза глядят, проходясь сквозь музыкантов и толпы гостей, которые, к счастью, не обращали на меня никакого внимания, я открываю большие стеклянные двери и закрываю глаза от холодного воздуха. Огромный балкон смотрит в большой красивый обрыв. Здесь прекрасно, словно на краю света. Вижу, как стоит высокий парень, который опёрся локтями о перила, а у его головы медленно поднимается клубок дыма. Он далеко не в костюме, а в безразмерной одежде. Ох, неужели здесь кому-то паршиво так же, как и мне? Я подхожу и встаю рядом с ним, сначала просто смотря вдаль, а затем бросаю короткое: — Покурить не найдётся? Незнакомец ничего не говорит и даже не шевелится, но потом выпрямляется и лезет в карманы своего жилета. Я вижу, как его крепкая рука протягивает мне табак. Я кладу его между своих губ, наверняка пачкая розовой помадой. А потом мужчина протягивает к его концу зажжённую зажигалку. Небо было чёрное, звёзд не было почти. Я затянулась как можно глубже, закрывая глаза. — И как давно ты начала курить? — спрашивает грубый мужской голос рядом. — Года три назад, — отвечаю я машинально, в глубине коря себя за эту вредную привычку, которая вошла в мою жизнь совсем случайно и так и осталась в ней, иногда давая знать о зависимости. Но вдруг, как по щелчку, я думаю, с чего бы этому незнакомцу спрашивать мне о таком. И в этот момент я первый раз поднимаю взгляд на него. — Лазин? Почти не изменился. Стал только более серьёзным. Борода стала гуще. Не важно. Да и в слабом освещении невозможно полностью оценить следы стольких лет. — Это ты? — переспрашиваю я. — Здравствуй, Мария, — бросает он в качестве подтверждения. Он не улыбается, нет. Только слегка бросает на меня взгляд, долго не задерживая его на мне. — Я… не ожидала… — Я знаю, — перебивает он, в последний раз затягиваясь и бросая докуренную сигарету вниз, — не важно. Я смотрю, время здорово поменяло тебя, — говорит он, кивая на табак у меня в руке. — Время меняет всех, Макс, — ухмыляюсь я, — затачивая все острые углы. Где-то в плохую сторону, где-то в хорошую. — Да, ты права. И это всё, что он мне сказал. Он просто покинул меня. Я даже не посмотрела ему вслед. Сказать просто было нечего. И это делало ещё больнее. А ведь когда-то я своими сучьими манипуляциями поссорила их всех. Интересно, а с остальными тремя друзьями он тоже вновь общается? Да не важно. Я бросила тогда всё. Моя жизнь была погружена в вечный мрак и холод. Мой каждый день был борьбой, и единственная мысль, которая помогала мне идти дальше — это то, что прежде, чем утопить свою собственную жизнь, я за собой утащила на дно ещё одну. Но, как оказалось, самым тяжёлым было не это состояние. Оказалось, гораздо больнее видеть, что тот, кого я хотела утопить, оказался умелым плавцом. У него всё всегда было хорошо, даже когда в его душе был ад. Удача никогда не отворачивалась от него. И не отвернётся. И я вновь затягиваюсь до боли в лёгких, ощущая, как никотин проникает в меня. Я закрываю глаза, чувствуя полное бессилие перед своими обидами. Я обижена на собственную жизнь. До жути. Наверное, пора принять правила игры. Наверное, так будет быстрее, наверное, так будет легче. Принять своё поражение и побыстрее выйти из этой игры. Только это сохранит мне возможность хоть на какую-то адекватную жизнь. И с этими мыслями я быстро отправляю сигарету вниз и быстрыми и решительными шагами двигаюсь назад в гостиную. Здесь женщин в изысканных нарядах и джентельменов в дорогих смокингах стало гораздо больше. Я глазами ищу своего мучителя, так и не находя его белобрысую голову среди других. Всесто этого я замечаю рыжие волосы. Анна стоит спиной, держа в руке поднос с бокалами шампанского. Гости берут с подноса выпивку. Я подхожу к Анне, беру тоже бокал и невзначай бросаю в воздух вопрос, даже не смотря на девушку: — Не видела шефа своего? Анна не сразу отвечает. А потом я слышу её сдержанный тон. — Он, кажется, пошёл в свой кабинет. Губы Анны еле шевелятся. Кто-то рядом вряд ли даже поймёт, что мы разговаривали друг с другом. Я залпом опустошаю бокал, ставя уже пустой обратно на поднос и опять быстро удаляюсь, как вдруг кто-то властно прижимает меня за талию к себе. Запах алкоголя бьёт в нос, только потом я вижу золотозубого деда. — Киса, мне уже не терпится, когда Глеб наиграется, и я наконец увижу тебя в своей кровати. Ответьте, пожалуйста: если меня вырвет прямо на него — это будет ответом на его слова? Кстати, о рвоте. Что это за шампанское было? Оно так сразу ударило в голову, что в один момент комната передо мной пошатнулась. Я только понимала, что машинально пытаюсь скинуть морщинистые руки с себя, как вдруг меня спасают, не нежно оттащив в сторону за руку. И это был Марк. Он смотрел то на меня, то на этого извращенца, пока что не спеша что-либо говорить. — Ооо. Какие люди. Ви, — хотел что-то пробубнить старый нахал, как за спиной раздался холодный резкий вопрос: — Что происходит? Я вижу Глеба, который волчьим взглядом подходит ещё на шаг, уже плотно приблизившись ко мне. — Ой, Глеб, ты уже пришёл? — весело бубнит старик, пока я и Глеб всё так же смотрим друг другу в глаза, не отрываясь, — слушай, а девчушка-то твоя не промах. Сразу ко мне начала интерес недетский проявлять, — дед смеется. Смеется… А что я? А я с горькой усмешкой отвожу взгляд в сторону, уже не предвкушая ничего хорошего. Моё слово что перед его? Да не важно. Я ничего другого и не ожидала. — Отойди. Он всё так же гневно смотрит на меня, но я понимаю, что обращается он к Марку. После того, как Марк делает шаг назад, Голубин со всей дури хватает меня за предплечье и начинает вести за собой к выходу из гостиной. Скоро мы покидаем её, и музыка вместе с шумом толпы остаются позади нас. Мы проходим мимо огромных лестниц, идём по большому длинную коридору, где уже царит абсолютная тишина. — Надеюсь, ты не думаешь, что мне начали нравиться потные старые извращенцы? — я слышу, что мой голос немного пьян, а Сименс никак не отвечает мне, пока его рука сильнее сжимает мою, — Глеб, нам надо поговорить. Я тебя искала, а этот ублюдок… — Завали рот, — он сдерживается. Ему это даётся нелегко, и это временное подавление гнева добавляет ситуации всё больше и больше печали для меня. — Но мне надо тебе кое-что сказать, — хныкаю я, ощущая, как пальцы опять сжимаются, хотя, казалось, уже некуда, — Глеб, мне больно! Но он не слушает меня. Мы лишь идём всё дальше и дальше, пока по небольшой лестнице не поднимаемся вверх, а после нескольких шагов останавливаемся перед большой дверью. Глеб, так и не удосужившись отпустить меня, залез одной рукой в карман и вытащил ключи. Одним из связки он открыл дверь. После, меня отправили внутрь с такой силой, что я, не сумев удержаться на усталых ногах, упала вниз. Только потом я подняла глаза и увидела огромный кабинет с тёмной мебелью, кожаными диванами и креслом. Но в такой ситуации было сложно долго осматривать помещение. Я тут же посмотрела назад и увидела, что Глеб остался у проёма. — Хватит вешаться на шею всем подряд. Или ты думаешь, что даже если станешь чьей-то любовницей, то он тебя спасёт? — Глеб, всё не так! Нам надо поговорить! — Довольно! — перебивает он рыком, — Поговорим, когда вернусь. Дверь захлопывается, и мой мучитель запирает её с той стороны. — Твою же мать… Да. Как хорошо, что всегда и везде виновата я. Отлично. Ах, убила бы я этого старика своими руками. Ублюдок усатый. А Глеб… Он же отлично знает, что я бы не подошла к этой мумии, даже будь он последним существом на этой поганой планете. Я устало скидываю неудобные каблуки куда-то и плюхаюсь на кожаный диван, что оказывается весьма холодным. Первые полчаса мне пришлось просидеть на одном месте. Но скука и моя любовь к проблемам быстро нашли меня. Я задумчиво начала осматривать комнату. Итак, что мы имеем? Меня оставили в кабинете самого Глеба Голубина. Может, мне хотя бы один раз в жизни нужно спокойно сидеть на месте и ждать? Но а как тут ждать? Лёгкими шагами я подхожу к огромному креслу за роскошным письменным столом и плюхаюсь на него так, будто это моё законное место. Чуть покрутившись и почувствовав себя владыкой вселенной, я протянула руку и включила компьютер передо мной. Пороль. Так и думала. Даже не применяя жалких попыток его угадать, я тут же начинаю открывать полки стола. Рыться в чужих вещах нехорошо, но и держать рабов у себя дома тоже не очень, верно? Все полки набиты какими-то папками. Я поднимаю их, читаю какие-то заголовки и, ничего не соображая, кладу их обратно. Скукатень. И как ты всё это держишь у себя в голове?... Монстр. Остаётся всего одна полка и я, не предвкушая ничего интересного, открываю её. Здесь почему-то оказалось почти пусто, только одиноко валялась жёлтая папка. Я закрываю дверь, но, хмуря брови, опять открываю её, понимая, что моё подсознание очень кстати уловило для себя что-то интересное. И да. Это что-то весьма интересное, ведь, доставая папку, я вижу надпись на маленькой белой бумажке:Мария
Выпучив глаза, я тут же встаю с места. — Чт… Ключ в скважине начинает открывать замок. Я в панике кидаю папку внутрь и хлопаю дверью полки, не сумев справиться с ней бесшумно. Но и на то, чтобы ругать себя, не остаётся времени, ведь я, поднимая голову, уже вижу зелёные глаза, уставившиеся на меня. — Тебе жить надоело? — фыркает он. Да. Даже не представляешь, как сильно. Но ему ответ на этот вопрос и вовсе не интересен. Я быстро отхожу от стола на несколько шагов, пока он подходит ко мне и прижимает меня к огромному книжному шкафу. Запах сигарет вперемешку с алкоголем я начинаю ощущать почти сразу. — Итак, — Глеб одним движением прижимает моё горло, на дав даже вздохнуть, пока я от неожиданности чуть ли не ахаю, — правило второе, — шипит он, — ты не имеешь право говорить мне, что нам нужно поговорить. Ты можешь только спросить разрешение на то, чтобы что-то сказать, — Глеб очень медленно наклоняет голову и его губы оказываются прямо возле моих. Я понимаю, что начинаю дрожать от страха, — и правило третье, если ты ещё раз осмелишься тронуть мои вещи без разрешения, то тебя ждёт очень плохое наказание. Знаете, если бы он кричал, то это было бы куда менее страшно, чем его томный голос и тёплое дыхание прямо возле шеи. — Но на этот раз я дам тебе сказать то, что ты хотела. Я хочу отпихнуть его, чтобы хотя бы сделать глоток воздуха, но на резкие движения духу не хватает. А Глеб даже не собирается обращать внимания на мои ватные руки на своей груди. — Я, — с дрожью в голосе пытаюсь начать, — ты… если мы… — Мы-ы, — мурчит и тянет он, касаясь меня носом, — мне уже нравится. Соберись, Мария. Тебе нужно это сказать. Тебе нужно спасти себя. Ты сможешь. Ты сильная. Просто возьми и скажи это. Голубин прижимается своим носом к моему, и наши глаза встречаются, пропуская внутрь меня новую дозу адреналина. — Если мы переспим, ты отпустишь меня?