Неправильный опекун

Руководство школой взяла на себя профессор Макгонагалл, по привычке исполняя все обязанности и разрываясь на части в попытках успеть всюду. Дамблдор занимался разбирательством с комиссией от Визенгамота, МКМ и стран-участниц турнира, начавшимся сразу же в день первого испытания. Отряды авроров, невыразимцев (за каким-то Мордредом!), сотрудников ДМП и отдела по надзору за несовершеннолетними магами заполонили разрушенный замок. Проблема была ещё и в том, что на трибунах присутствовало большинство мало-мальски значимых британских волшебников, в том числе министр и главы всех правовых ведомств. Почти все они попали под первый, самый сильный шквал драконьего огня, потому что занимали места для почётных гостей рядом со столом жюри. Палаты в больнице Святого Мунго были переполнены ранеными волшебниками всех возрастов, но полностью излечить такие ожоги не мог ни один целитель этого мира. Тот, кто умел это делать, вовсе не стремился спасать кого бы то ни было по доброте душевной, потому что он был вовсе не добрым и не душевным существом. К тому же его много веков воспитывали в том ключе, что Мидгард — примитивный мир, населённый короткоживущими животными, не заслуживающими повторного взгляда всевидящего Хеймдалля. Свой странный порыв помочь нескольким детям Локи с насмешкой расценивал как благотворительность от скуки и в качестве поощрения правильно воспитанным юным колдунам. Магия — вот то, что ценил всемогущий колдун, повелевающий Огнём и иллюзиями. Пусть этот мир и был странным и неправильным с его точки зрения, но терять даже малейшие граны волшебства было недопустимо для вселенского равновесия. Местные маги делились на три категории: ничего не делающие для стабильности мира, запрещающие что-то делать для стабильности мира и делающие всё возможное для стабильности мира. Вот именно последним Локи и взялся помочь, видя, как ярко пылает в них дар, который они холят и лелеют изо всех своих немудрёных сил. Мальчишка Лестрейндж от роду семнадцати лет (в этом возрасте асы только начинают познавать мир за пределами детской комнаты!) терпеливо дождался, пока Локи восстановит силы после работы с замковым алтарём, и проводил его в местную волшебную больницу. Там в одной из палат лежали в искусственном сне несколько подростков со страшными ожогами, а рядом с ними дежурили измученные родичи. Тела пострадавших были опутаны нитями магической защиты и целительских чар, но в этом случае всё было бесполезно, словно прикладывание подорожника к перелому. Увидев Локи в сопровождении юного Лестрейнджа, взрослые маги торопливо сместились ближе к стенам, чтобы не мешать исцелению детей и не отвлекать всемогущего бога. Каждый пациент занимал некоторое время драгоценного внимания принца Асгарда и немедленно передавался в руки родичей, которые тут же утаскивали драгоценное чадо домой для благодарственных ритуалов. Последняя девица, на вид неопределимого возраста из-за сильного ожога лица, чуть дышала разодранной в клочья грудью и по какой-то причине оставалась в сознании. Локи нахмурился, рассматривая странно знакомую ауру пациентки, и негромко задал вопрос ожидающему Лестрейнджу: — Кто такая? — Это наша семикурсница, зовут Иоланта, но фамилия ничего не значит, потому что она приютская. Мы проверяли её на родство со слизеринцами, потерявшими детей во время войны, но ответ всюду отрицательный. Я просил за неё, потому что она хоть и магловоспитанная, но с самого поступления на факультет проводит все нужные ритуалы и ведёт себя очень прилично. — Я услышал тебя, — всё ещё задумчиво пробормотал Локи и взялся за почти безнадёжное дело. Иоланта смотрела прямо на него синими глазами и что-то пыталась шептать, но с губ срывался только невнятный хрип и капельки крови. Долгий процесс восстановления выпивал последние капли силы из несчастной, которая всё же потеряла сознание. Лестрейндж с тревогой следил за своей сокурсницей, с облегчением отмечая, что страшные раны затягиваются под зеленоватыми искрами целительного сейда. Девушка была достойна его заступничества, хоть и не особо котировалась как перспективная невеста, потому что не имела ни семьи, ни приданого. Зато она несла в себе магию и кровь старинного рода, вот только неизвестно какого. Локи устало тряхнул руками, сбрасывая напряжение с онемевших кистей, и даже немного уважительно взглянул на бесчувственное тело — не каждый храбрый воин имеет такую тягу к жизни, чтобы вывернуться из-под руки его драгоценной сестрицы. Запах асфоделей и хризантем сгущался в воздухе, предвещая появление аватара Богини Смерти, собирающего души разумных в девяти мирах, но девчонка так сильно цеплялась за своё существование, что сумела удержаться в ненадёжном бренном теле. Аромат цветов постепенно растаял, Иоланта задышала ровнее, Лестрейндж облегчённо расслабился. — Кто-то может принять её на своё попечение? — Локи очистил от крови тело пациентки, небрежно взмахнув рукой, а заодно и укрыв наготу простой мантией из крапивной и конопляной нити. — К сожалению, нет, — покачал головой Лестрейндж. — Она не близкая родня никому из нас. Дальняя связь есть, как и у большинства британских волшебников, но чужие алтари её не примут. — Я тебя услышал, — задумчиво кивнул Локи и негромко произнёс: — Дух-прислужник Хогвартса! На его зов тут же появился наряженный в ливрею домовик, склонившийся в почтительном поклоне. — Благородный господин, я готов исполнить любой ваш приказ. — Хм… ты говоришь иначе, чем раньше, — чуть нахмурился Локи. — Ладно, об этом поговорим потом. Перенеси эту девочку на замковый алтарь и приготовь дары для ритуала, я прибуду чуть позже. — Слушаюсь, — снова поклонился эльф и беззвучно исчез вместе со спящей Иолантой. — Сэр, ваше высочество, вы видели алтарь Хогвартса? — осторожно спросил Лестрейндж. — Да, я его восстановил, — не стал отпираться Локи. — Теперь ему нужен хранитель, потому что директор не исполняет свой долг. — Я могу сказать об этом… кому-нибудь? — Я разрешаю, магии нужна поддержка, её слишком мало на ваших землях. Переместив своего провожатого ко входу в слизеринские подземелья, Локи шагнул сначала в алтарный зал, где провёл малый благодарственный ритуал над бессознательной Иолантой, а потом отправился в свои временные покои. В гостиной его ожидала одна Гермиона, но связь с подопечным спокойно звенела, сигнализируя, что тот недалеко и в полном порядке. Локи кивнул вскочившей с места девочке, но задерживаться рядом с ней не стал, ему надо было немного отдохнуть после стольких часов работы. Эльф, не дожидаясь приказа, наполнил горячей водой круглую мраморную купальню, добавив для аромата отвар луговых трав. Воздух наполнился запахом лета и свежести. Вдыхая его, Локи незаметно задремал, не слыша, как в ванную заглянул Гарри и тихонько вышел, беззвучно прикрыв дверь.

***

Пока опекун был в больнице, Поттера неожиданно вызвали на встречу. Крупный патронус-пёс пролаял голосом крёстного: «Гарри, я жду тебя у входа в замок!» Честно говоря, Поттер уже и позабыл, что Блэк должен был прийти к нему перед началом первого тура, чтобы поддержать боевой гриффиндорский дух, изрядно потрёпанный за последнее время. Если бы крёстный объявился чуть раньше, до появления Локи, или хотя бы проявил какой-нибудь интерес к судьбе крестника, тот был бы просто счастлив. В конце концов, Сириус же спрашивал Гарри о возможности жить вместе! Вот только вырвавшись на волю, он умчался в закат на освобождённом гиппогрифе, забыв обо всём. За летние каникулы и три месяца учёбы прилетело всего лишь одно письмо, полное непонятных туманных фраз. А когда имя Поттера выпало из треклятого Кубка Огня, заботливый крёстный только и посоветовал держаться подальше от бывших Пожирателей Смерти. Да ещё и похвалил за гриффиндорскую смелость и безрассудство — прекрасная поддержка от единственного родича, Гарри был впечатлён в очередной раз. Нет, неубиваемый герой уже давно понял, что он сам никому не нужен, да и не ожидал он от волшебников ничего хорошего. Жизнь сироты и изгоя приучила его быть настороже с посторонними людьми, да и собственная «незаметность» для органов опеки вкупе с «ненормальностью» наводила на определённые мысли. Маги или обычные люди — всё едино, никому не нужен бесполезный иждивенец, от которого проку ни на гран. Появление Локи было какой-то итоговой чертой, как и принятие опекунской связи. Гарри настолько устал и отчаялся в одиночестве, под травлей почти всех студентов и презрительными взглядами профессоров и приезжих директоров, что был готов ухватиться за любую руку. Гермиона только плакала над его ранами и пыталась подготовить к турниру, но что могла сделать такая же неопытная девчонка, как и он сам? О драконах они прочитали в книгах, ну и что? Как описание многотонной летающей огнедышащей твари могло им помочь? Нигде не было ни одного заклинания, гарантирующего успех! Они даже до методичек «Как стать драконологом» добрались, чтобы с ужасом понять, что Поттеру кранты, потому что список умений для поступления на службу был воистину впечатляющим… К тому же Гарри помнил встреченного на каникулах в «Норе» Чарли Уизли. Его грозный вид и многочисленные шрамы доказывали, что работа в заповеднике вовсе не так проста, как он рассказывает. Все его байки о прекрасных магических животных скрывали за собой одно — драконы смертельно опасны! И это говорил бывший староста Гриффиндора, храбрый парень, старше Гарри на восемь лет. К моменту появления Локи они с Гермионой договорились: если Поттер станет инвалидом, подруга поместит его в магловский хоспис, заплатив из денег, хранящихся в Гринготтсе. План был так себе, потому что ключ от сейфа всё ещё цепко держал у себя Дамблдор, время от времени передавая его кому-нибудь из семьи Уизли. Да и не знали заговорщики, можно ли будет его забрать, всё же Гермиона не была родственницей Гарри ни с какой стороны. В общем, Локи оказался той самой спасительной ветвью, протянутой утопающему. Пусть он прибыл на помощь не по своей воле, а по просьбе неизвестной родственницы (Богини Смерти!), но именно он дал такую нужную защиту измученному страхами ребёнку. Да, пусть Гарри исполнилось четырнадцать лет, он, как и многие другие сироты, мечтал о том, что и у него появится защитник. Не неизвестно где и за что сгинувшие родители, а тот, кто сможет дать отпор обидчикам. Как же было приятно прятаться за чужой спиной! Поттер и не подозревал, что обычное «Не сметь», произнесённое мягким баритоном, вызывает кучу мурашек на теле, когда эти слова защищают тебя от врага. А ещё приятнее видеть, как бывшие обидчики торопливо пробегают мимо, опустив взгляд, чтобы ненароком не вызвать гнев опекуна. Преподаватели и ненавистно-добродушный директор даже слова не могут сказать, опасаясь провести остаток жизни в иной форме. Прыгающая жаба Снейп — спешите видеть! Пусть он и защищал детей от опасностей, но его ужасное отношение к ним перевешивало любой героизм. «Мудак — он и есть мудак», — зло шипела хорошая девочка Гермиона после каждого урока зелий, видя в своём эссе оценку не выше «удовлетворительно». При этом все знали, что личные отметки до сдачи экзаменов за пятый курс не значат абсолютно ничего. Снейпу просто нравилось унижать слабых. Как шипела всё та же хорошая девочка Гермиона: «Никчёмный садист он, а не сэ-эр…» Да уж, что-что, а врать и корчить из себя беспомощных идиотов они научились сразу же, как с них сняли баллы за то, что посмели выжить в схватке с горным троллем. Впрочем, тут же наградили теми же баллами, подтвердив, что врать надо с огоньком, прикрываясь героизмом и удачливостью, или они не гриффиндорцы? Жаль, промашка вышла с Роном — домашний недолюбленный мажонок не выдержал бремени зависти. Впрочем, Гарри с Гермионой давно поняли, что им не по пути. Как ни печально было терять вроде неплохого товарища, но турнир поставил жирный крест на «Золотом Трио». Ох уж этот турнир! Он, как лакмусовая бумажка, в очередной раз проявил, кто есть кто в Хогвартсе, хотя Гарри и раньше не сильно обольщался. Но, боги, как же было противно убедиться в очередной раз, что ему никто не верит и все готовы воткнуть в спину не то что нож, а целый макнейровский топор! Благо тот у палача был на диво хорош и прекрасно заточен — садизмом шотландец не страдал, в отличие от своего «коллеги» — Пожирателя Снейпа. Вообще, школа отличалась какой-то особой привлекательностью для криминальных элементов, и если Гарри думал, что это «в его честь», то он глубоко ошибался. Ещё на первом курсе мистер Филч, глубоко потрясённый ночной отработкой в Запретном лесу, пригласил мелкого первокурсника Поттера в свою обитель. Он не то чтобы извинялся, на нём не было особой вины, но он, как вменяемый взрослый человек, хотел просто напоить чаем бесправного сироту. Может, положение никому не нужного Избранного напомнило его собственное, может, ещё что, но факт остаётся фактом — Гарри и завхоз стали время от времени тайно вместе пить чай. На этих посиделках поначалу царила неловкая тишина, нарушаемая шелестом обёрток дешёвых карамелек да постукиванием чашек по блюдцам, но однажды Гарри спросил, почему мистер Филч ходит со шваброй, типа, это его магический жезл? Когда бедный завхоз сумел прочихаться от смеха и попавшего не в то горло чая, он, конечно же, задал вопрос: откуда взялась столь нелепая ассоциация? Поттер, недолго думая, сдал лесника и его необыкновенный волшебный зонтик — производитель поросячьих хвостов, которые исчезают только через две недели после колдовства. Мистер Филч нахмурился, но начал рассказывать о том, кто такие сквибы и почему Хагрид не имеет права колдовать. В тот день Гарри понял, что в магическом мире всё решают связи. Ты можешь убить человека, но если у тебя есть покровитель, то тебя мало того что не посадят в тюрьму, так ещё и разрешат работать в школе, фактически на месте убийства. Да ещё и сломанное оружие оставят на память, наверное, чтобы поощрить и подбодрить к новым свершениям. Рон, услышав о розовом зонтике и его тайной начинке, воодушевился, потому что его собственная палочка ненамного отличалась от хлама, что, в свою очередь, удивляло Гарри. По сравнению с остальными братьями, одетыми довольно прилично, близнецами, экипированными стандартной квиддичной формой и неплохими мётлами, жалостливо торчащий огрызок из кончика палочки Рона выглядел подозрительно. Гермиона даже придумала целый приключенческий роман о том, что шестой Уизли — приёмный ребёнок, которого обязательно найдут родители. Правда, потом, глядя на схожесть братьев, они эту теорию отбросили, хоть Гермиона и вздыхала, потеряв надежду увидеть сказку об украденном принце наяву. Гарри вспоминал это, пока шёл на встречу с теперь уже оправданным законопослушным гражданином магической Британии, оказывается, не предававшим его родителей. А то, что он кучу обычных людей уничтожил, так это ерунда, не стоящая внимания. Могущественного покровителя невинных убийц никто не отменял. Сириус, как ни удивительно, действительно ждал у двери в замок, хотя Гарри смутно подозревал, что тот уже убежал по каким-нибудь своим суперважным делам. Он даже обнял крестника, у которого были большие проблемы с тактильным общением после того, как от его прикосновения сгорел профессор Квиррелл. — Сохатик, это правда, что явился какой-то урод и заявил, что он твой опекун? — первым делом возмущённо спросил крёстный. — Пошёл он к фестралам под хвост! Я не разрешаю тебе общаться с ним! Он наверняка тёмный маг! Или Пожиратель! Или… — Постой, Сириус, — поднял руку Гарри. — Директор сказал, что ты придёшь поддержать меня перед испытанием с драконами, но тебя не было, что-то случилось? — Эм, Сохатик, тут такое дело… Видишь ли… Помнишь Римуса? Он преподавал ЗОТИ у вас в прошлом году. Так вот, он, когда узнал, что меня оправдали, тут же примчался меня поздравлять, он же настоящий друг! А я с матушкиным портретом как раз поругался, нервы вразнос… Ну, мы и выпили с ним немного… А Рим знаешь какой крепкий, его алкоголь не берёт! Ну и, в общем, мы почти до утра переживали за тебя, а потом уснули… — Ты просто проспал? — помертвевшим голосом тихо спросил Гарри и, увидев покаянный вид Сириуса, молча развернулся и пошёл обратно в гостиную. Крёстного у него теперь тоже нет.