Рождество и оленьи рожки
28 декабря 2020 г. в 10:35
Осень стремительно пролетает над головами, и маленькая Эмма растет по часам. Корделия перестраивает свою спальню под нее, собирает кроватку, закупается кучей вещей и боится признаться самой себе, что забота об Эмме переходит границы директорской опеки. Она привыкает вставать среди ночи, ходит с ней по врачам и чувствует себя хорошо, когда Эмма рядом. (И, прогуливаясь по рядам магазинов, представляет порой, что все взаправду.)
Мисти проявляет об Эмме огромную заботу: купает ее, промокая с головы до пят, и сочиняет веселые песенки за обедом, когда Эмма вертит носом и отказывается кушать. Мисти напевает ей колыбельные на ночь и разрешает перебирать перышки в волосах. Они прямо тянут ее к себе, и только она видит красные пятнышки в кудряшках — ручки вцепляются за них.
Появление Эммы в академии сближает Корделию и Мисти только сильнее: они обе прикипают к малышке, и быть порознь уже не выходит.
— Они на нас так странно смотрят. Мы выглядим как-то не так? — Мисти оборачивается на прохожих, которые то и дело норовят заглянуть в коляску. Эмма посапывает, закрытая солнечным козырьком, и хнычет, когда ее неосторожно будят.
Корделия покачивает коляску:
— Думаю, им просто непривычно видеть двух женщин с одной коляской.
— Почему? — Мисти хлопает ресницами. Ей, выросшей вдалеке от предрассудков и стереотипов, непонятно, что в этом может быть особенного. Она никогда не рассуждала, кто ей нравится, не вешала ярлыков и не пыталась понять себя — гораздо важнее, какой перед ней человек и не больно ли любить его.
— Потому что, скорее всего, в нас видят однополую пару, а это… не каждый может принять. Тем более, с тем фактом, что у них есть ребенок.
— Думаешь, они правда видят нас так? — Мисти неосторожно улыбается своим мыслям. Она набирается смелости представить, каково это: быть партнером Корделии и — о, безумие! — растить с ней ребенка.
— Скорее всего. Надеюсь, тебя это не смущает?
— Нисколько, — отмахивается Мисти. Корделия внимательно следит за ее реакциями, и с души падает камень, когда она замечает, что в Мисти на этот счет только позитивные эмоции.
К Рождеству у Эммы начинают резаться первые зубы, и Корделия забывает о сне, но не о праздничном духе: заказывает большую искусственную ель в зал, подписывает указ о каникулах и украшает с ученицами дом. Вся академия охватывается рождественской атмосферой, мишурой, сборами, и все это заметно добавляет суеты.
— Можно? — Мисти заглядывает в кабинет. Эмма возится в манеже, пока Корделия из последних сил пытается работать.
— Конечно, проходи, — она с улыбкой снимает очки и сжимает переносицу.
— Я была с девочками на новогодней ярмарке и присмотрела кое-что, — Мисти нагибается над манежем и цепляет на Эмму веселый ободок с рожками. Они в виде елочек, которые ребенок отчаянно пытается разглядеть и которые забавно дергаются, когда он вертит головой.
— Ей, судя по всему, нравится подарок, — Корделия забавляется с маленькой Эммы. — Только странно, что ободок только один. Мне казалось, тебе и самой нравятся такие вещички.
— Тебе не казалось, — Мисти дает из-за пояса второй ободок и цепляет себе в кудри. — Третьего такого, правда, не было.
— Я не расстроюсь.
— Поэтому тебе такой, — на голове Верховной оказывается ободок с оленями. — Он еще и самый крутой, потому что светится.
Корделия разглядывает себя в отражении карманного зеркальца, и с губ срывается смешок:
— Мисти, ты чудо.
— Значит, рождественские чудеса все-таки существуют, — она осматривает стол Корделии: на нем множество бумаг, включен ноутбук — и сама она выглядит довольно уставшей. Мисти оборачивается на ребенка. — Слушай, может, я прогуляюсь с Эммой, пока ты работаешь? Думаю, тебе и без того хватает шума, — она прислушивается к съезжающим на каникулы ученицам. — Мы классно проведем с ней время, уверена.
— А тебя не затруднит?
— Затруднит ли меня повеселиться? Шутишь? — Мисти поднимает Эмму на руки, и та наконец получает свое: сразу хватается за перья. — Вечером доставлю ее в целости и сохранности, не волнуйся.
— Спасибо, — Корделия опускает довольный взгляд, а затем уверенно поднимает его на Мисти. В коридоре кто-то отчаянно тащит скрипучий чемодан на колесиках.
— Ерунда. Тебе, кстати, очень идет ободок. Не снимай. Девчонки точно заценят, — Мисти показывает жест большой палец вверх и ускользает из кабинета. Корделия касается светящихся рожек и улыбается. Мисти — настоящее рождественское чудо.
Мисти включает в комнате Стиви и вместе с Эммой встает возле окна. За ним падает редкий снежок, который тает, только касаясь асфальта, но Эмма отчаянно пытается поймать его ладошкой. Куинни скидывает вещи в рюкзак:
— Слушай, хиппи, тебе не надоело еще носитья с этой низкорослой?
— Она еще вырастет, — Мисти покачивает Эмму на руках. — И почему мне это должно надоесть?
— Потому что вы с Корделией выглядите, как парочка женатиков с ребенком. И если вы с ней хотя бы спите, я пойму твою возню с мелкой, а если нет… то зачем тебе все это надо?
— Может, мне просто нравится проводить время с Эммой, — Мисти оборачивается к ней. Эмма тянется обратно к окошку и хнычет, когда плечо болотной ведьмы закрывает ей вид.
— И все же, — Куинни с усмешкой падает на кровать, — ты не отрицаешь, что спишь с Корделией, да?
— Откуда вообще такие мысли? — Мисти очень плохо изображает возмущение.
— Брось, хиппи, об этом шепчется почти вся академия, это ведь невооруженным глазом видно. Мне-то можешь сказать, правда это или нет. Я не осуждаю.
— Почти вся академия?! — Мисти резко разворачивается. Эмма хмурится и пытается выбраться из рук, чтобы самой добраться до окна.
— Или вся. Я ведь точно не знаю.
— Какой ужас. Что скажет Корделия, если узнает?
— Так ты, девчуля, все-таки потрахиваешь нашу Верховную или как? Я ничего не понимаю.
— Нет! — Мисти садится на кровать и отпускает Эмму. Она завороженно начинает перебирать бахрому ведьминской шали. — Ох, черт. Думаешь, она в курсе этих слухов?
— Понятия не имею, но, скорее всего, да. Не парься, это ведь все на уровне слухов. Здесь много, что обсуждают, и поверь, Верховная-лесбиянка далеко не самая горячая сплетня.
— Боюсь представить, какая самая, — Мисти расстроенно треплет волосы Эммы.
Куинни довольно поднимается:
— Не старайся, хиппи. Не представишь и в самых смелых фантазиях. Слушай, — она оборачивается, — а если серьезно, тебе Корделия хоть нравится, или ты по мальчикам? — Мисти красноречиво молчит в ответ, и Куинни щелкает пальцами. — Во даешь! Так ты все-таки по девочкам? Зои должна мне десять баксов.
— Вы что, спорили о моей ориентации?
— Поверь, не только о твоей. Ты, например, знала, что наша сучка Мэдисон уверенная бисексуалка? Черт, от нее же любовью к членам несет за километр, а тут такое. Я проспорила двадцать баксов на ней. Хоть благодаря тебе верну десятку.
— Я выгляжу, как лесбиянка?
— Вы же, хиппи, за свободную любовь и все такое, так что, — Куинни жмет плечами, — вроде того.
— Не знаю… я никогда и никак себя не определяла.
— Тебе до Корделии нравился кто-то? — Куинни садится на кровать и, когда получает отрицательные мотания головой в ответ, шлепает себя по колену. — Да! Значит, ты еще и девственница. Отлично, я вернула свои двадцать баксов.
— Вы и на это спорите? — возмущается Мисти.
— Само собой, — Мисти заметно никнет, но Куинни треплет ее за плечо. — Забей, серьезно. Невооруженным глазом видно, что ты нравишься Корделии. Можешь поверить моему опыту, я два года смотрела бразильские сериалы. Просто поговори с ней.
— Я… не знаю. Может, ты ошибаешься?
— За десять баксов открою секрет, что она думает о тебе. Информация от надежного источника в лице Нэн. Гарантия качества, — Куинни показывает пальцами «окей».
Мисти поднимает брови:
— Вы специально читаете чужие мысли, чтобы потом торговаться?
— Это бизнес, красотка. Мы же ковен ведьм, а не сраная школа для колдунов.
— Надеюсь, ты вырастешь не такой, — Мисти возвращается к Эмме и вновь встает к окну. — Куинни… без десяти баксов просто скажи, оно того стоит?
Вуду-ведьма закидывает рюкзак на плечо, подходит к дверям и перед самым выходом бросает:
— Дерзай, хиппи. Не тормози. Сама ведь знаешь, как у нас все непредсказуемо может быть, — и выходит в коридор.
Эмма прикладывает ладошки к стеклу и завороженно наблюдает за снежными хлопьями. Мисти кивает сама себе: а ведь действительно, через сколько смертей ей нужно пройти, чтобы наконец решиться сказать Корделии о важном? Она обещает себе вечером во всем разобраться, а пока забавные елочки мелькают перед глазами, и Эмма издает смешные восторженные звуки.