Черный рассвет (Black Dawn)

— Я несказанно рад видеть вас, Сумераги-сан, но помнится мне, суть моей просьбы заключалась в скорой встрече непосредственно с самим главой, — Сандзиро был раздосадован и не считал нужным скрывать свое раздражение перед какой-то девчонкой. Амбициозной; несомненно, подающей большие надежды, из очень влиятельной родовитой семьи, но слишком молодой, порывистой и, по его личному убеждению, абсолютно неопытной в политических делах. Томоэ повела бровью. Кулаки, лежащие на коленях, против воли сжались, выдавая нервное напряжение, и глава земель провинции Сацума, к несчастью, это заметил. Демон постарался глубоко вдохнуть, чувствуя плотное давление на грудь и кровь, мечущуюся в голове, бьющую в виски. Он понимал, стоит только Сандзиро уловить все его сомнения и… страхи? и он уцепится в горло и будет грызть и кусать до тех пор, пока не высосет всю кровь. До последней капли. Но ей удалось договориться о встрече без свидетелей, даже личную охрану оставили за порогом — маленькая, но значительная победа, которую вскорости затмит гораздо более значительная. Сумераги сглатывает нарастающее напряжение, натягивая личину уважающего прислужника. Голос ее спокоен, а тон мягок, и каждое слово подобрано с особой тщательностью — все, как того требует негласный устав любого искусного переговорщика. — Я понимаю ваше желание лично обсудить все детали с моим отцом, но думаю, вы человек прагматичный и дальновидный, и встреча с наследником, который в скорости займет место главы, представит вас в гораздо более выгодном свете и, несомненно, откроет дорогу к новым возможностям. Вы ведь не упустите такой шанс? — улыбка Томоэ становится чуть шире в ответ на озадаченное выражение хозяина поместья. — Более того, я уверена, вы сами это спланировали, иначе настояли бы на своем решении. Сандзиро был несказанно удивлен, но умело скрыл свое изумление под маской лживой рассудительности, приняв льстивый комплимент как должное, и даже сам поверил в то, что собственноручно все спланировал. Он даже посмеялся в снисходительной манере, как отец смеется над догадливостью своего чада. — Что ж, вы, несомненно, очень проницательны, Сумераги-сан, — потирая подбородок крючковатыми пальцами, заключил владыка земель Сацума. Его высокомерный взгляд не вызывал у молодого демона ничего, кроме жуткой брезгливости, которую Томоэ тщательно пыталась скрыть за добродушной полуулыбкой. — Это качество очень пригодится вам в будущем, когда вы станете главой. Торжественное волнение в предвкушении близкой победы сладостно щемило где-то под диафрагмой. Она отбросила свои сомнения, свои страхи перед поражением, наглухо заколачивая их в самых отдаленных темницах разума. Чтобы не заглушать голос здравомыслия, чтобы заново рассчитать пути к отступлению, если что-то пойдет не так. Но сложившийся ход событий не должен был отклониться от намеченного курса — план был безупречен. Осталось лишь дождаться, когда поднимут тревогу, и тогда молодой демон с превеликим удовольствием вырвет сердце хозяина западных земель из груди и сожмет, раздавит, разорвет с ликующей улыбкой на лице. Все-таки эти Исин-сиси оказались куда полезнее, чем Сумераги могла себе представить. Аруто спешил. Плутая в бесконечном лабиринте коридоров поместья главы Сацума, пробегая мимо бесчисленного множества комнат, оставляя встречающуюся на пути прислугу в недоумении, он старался найти зал, где проходила личная встреча хозяина усадьбы и его сестры. Юноша запыхался, окончательно потеряв счет времени. Он боялся не успеть. Аруто сбавил шаг, услышав знакомые голоса за дверью зала в конце коридора, и на его лице скользнула тень улыбки, призрачной, но полной надежды. Но его опережают. — Это диверсия! Господин, спасай… Булькающий, гортанный звук заглушает последнее брошенное слово ворвавшегося в комнату воина, и лезвие с глухим мясистым звуком выходит из плоти, и брызги крови из проткнутого сердца пачкают руки, впитываются в ткань, окрашивают стены грязно-красными росчерками. Сумераги успевает занести меч над своей новой жертвой, но внезапный рвотный спазм и головная боль, набатом бьющая в виски, согнули демона пополам, и рукоять выскользнула из слабеющей руки. Помутневшим взглядом демон улавливает сверкнувшее кровожадным оскалом короткое лезвие. Он спотыкается и падает на пол, ощутив огненный укус на своем плече. Из раны хлынула кровь. Сумераги пытается отползти, пока Сандзиро готовится к решающему удару. Где-то в дальней части здания раздались оглушительные аккорды мушкетных залпов. Короткого замешательства Сандзиро достаточно, чтобы Томоэ схватила упавший меч и рывком выпрыгнула в раскрытое окно. Аруто оцепенел, врос ногами в пол. Не в силах пошевелиться он только глотал горькие на вкус слезы и сотрясался всем телом в бессловесном ужасе. Проклятый интриган Нори! Деревянная рама треснула от удара кулаком, и юноша сипло выдохнул, стараясь перевести дыхание. Если бы он не упустил Нори, сестра была бы в безопасности. Что… что он наделал? Неистово дрожащие пальцы вцепились в волосы, сдавливали виски, но полукровка не чувствовал боли. Это он во всем виноват. Он и только он. Юноша не помнит, как кинулся к распахнутой двери и узрел лишь силуэт, выпрыгивающий из окна. Как несколькими мгновениями позже услышал топот стражи. Все, что имело сейчас для него значение, умещалось всего лишь в пару слов: бежать! Спасаться! Любой ценой. И он побежал. Доверясь собственным инстинктам, он мчался по коридорам, намертво вцепившись в рукоять меча, висевшего за поясом. Глотая слезы, давясь всхлипами, он несся, сломя голову, пока чья-то рука не схватила его за плечо, утянув в темноту потайной комнаты. Ей крупно повезло, что стены поместья были невысокими, а зал находился на втором этаже. Томоэ выдыхает и тут же чувствует жжение в левой руке, которой теперь не может даже пошевелить. Сколько она была без сознания? Пару минут? Девушка ползет, здоровой рукой вцепляясь в землю. Сквозь пелену в глазах она нащупывает стену, пытаясь подняться на ноги, через чужие крики и лязг стали она зовет своего коня. Припадая на ногу, Сумераги тащится вперед, надеясь найти выход, и видит Кейтаро, а рядом с ним синеволосого демона. Девушка хватается здоровой рукой за уздечку, когда чувствует, что ее подсаживают в седло. Ширануи коротко кивает, бросая на прощание: — Ворота открыты, с остальными мы как-нибудь разберемся. Потом скажешь «спасибо» Тикаге. Пошел! – он хлопает коня по спине, и тот несется вперед, а Томоэ, намертво вцепившись в его гриву, плотно прижимается к лошадиной шее, надеясь, что доживет до утра. Она видит только поднявшуюся пыль под конскими копытами и слышит запах сырого воздуха, точно после моросящего дождя. Чувствует, как из раненого плеча хлещет жидкость с запахом металла, и тело несколько раз порывается вывалиться из седла. Сквозь безумие, через невыносимую боль она шепчет слова, которые зареклась никогда не произносить вслух.

***

Август 1865 года. Как и в прочие дни Симабара и сегодняшней ночью не предстала перед посетителями тихим и спокойным местом, разнося внутри своих стен и за их пределы нестройный, многоголосый гомон шумных клиентов. — Капитан, что-то сегодня вы особо буйно налегаете на выпивку? — с неприкрытой усмешкой шутливо протягивает Томоэ, созерцая то, как Сано залпом опрокидывает очередную чарку саке, даже не поморщившись. В комнате становится слишком душно, и девушка расстегивает верхнюю пуговицу камзола. Харада бросает на нее странный взгляд: слишком осмысленный для выпившего, слишком печальный для того, кто привык всегда улыбаться. — Что-то случилось? — Сумераги давится нервным смешком, опуская свою, так и нетронутую чарку. Мужчина дергается, будто и не слышал ее вовсе, и этот вопрос застал его врасплох. — Случилось? Да, — Саноске отвел глаза, закусывая губу. — Кое-что действительно произошло, — парень поднимает на девушку взгляд, и его карие глаза в приглушенном свете свечей кажутся янтарными, а волосы рыже-золотыми. Его губы подрагивают, обозначив полупечальную, просветленную улыбку, и демон невольно вздрагивает. — Томоэ, ты сильно обидишься, если я…? — Что ты собираешься… — Сумераги не успевает завершить сказанное, когда горячие руки Сано хватаются за ее воротник, тянут вперед, а губы накрывают чужие, и на языке оседает терпкий, прожженный вкус саке. Странная дрожь прошлась по всему телу, а в груди защемило с липким исступлением иррациональное, неправильное чувство, когда мужские длинные пальцы зарываются в ее мягкие кофейные волосы. И нежные, заботливые прикосновения кажутся ей неуместными, преступными и одновременно вожделенными, и Томоэ до крови прикусывает его губу, стыдливо признавая свое нежелание видеть на его месте другого мужчину. Все происходящее — как омут, вбирающий все в себя, без края и конца. Сано шепчет в поцелуй невнятные признания, проводит ладонями по ее шее, расстегивает две верхние пуговицы на ее камзоле, забираясь руками под грубую ткань, и девушка чувствует, как подрагивают его пальцы, впившиеся в ее лопатки. Томоэ осознает произошедшее только время спустя, когда мужчина, отпустив ее, легонько щелкает девушку пальцем по носу и мягко улыбается. — Знаешь, я давно хотел это сделать, да боялся прослыть глупцом и помешанным, — с нервным смешком выдыхает Сано Томоэ в губы, а девушка чувствует, как затухает ее сердцебиение, а в легких воздуха слишком мало, чтобы хватило сил вздохнуть полной грудью. Она отводит взгляд и тяжело дышит ртом, невольно вздрагивая, когда Саноске невесомо касается ее волос, пропуская шелковистые пряди через пальцы, трепетно, волнующе, и касается своим носом ее. Он улыбается и тоже тяжело дышит, и снова дотрагивается до ее губ своими в мимолетном, едва ощутимом прикосновении. Его палец проводит линию вниз по ее шее, обводит яремную ямку, обжигая своим касанием, опускаясь все ниже, натягивает ткань рубашки, и пуговицы жалобно скрипят, грозясь вот-вот выскочить из петли. — Сано, остановись. — Томоэ поводит головой, отворачивая лицо, и мягкая прядь выскальзывает из пальцев мужчины. Верхняя губа девушки дергается, словно в неприязненном чувстве, и она зажмуривает веки. — Ты пьян. — И что? Это ни на йоту не умаляет того, что я к тебе чувствую, — рука Харады так и застыла в воздухе в нерешительности снова прикоснуться к ее лицу. Сумераги не видит его глаз, но слышит скорбную дрожь в его голосе и понимает, что впервые при ней этот сильный мужчина заплакал. — Поначалу мне показалось это сильной привязанностью к мальчишке, который потерял дом, как к младшему брату, которого у меня никогда не было. И я подавлял в себе то отвратительное чувство, больную, нездоровую тягу, прятал ее глубоко внутри себя. Это было так противоестественно, так отвратительно. И тошная зависть снедала меня каждый раз, когда я видел, как ты улыбалась ему. И я ненавидел себя за эту проклятую слабость. Может, я втайне всегда знал, что под этой жесткой личиной кроется настоящий цветок? — не выдержав, Сано мягко берет ее за подбородок, развернув лицом к себе, и больший пальцем проводит по верхней губе, где остался алый след от крови — его крови. — Ты не можешь не знать, что я не поступлю так по отношению к нему. — Знаю, поэтому не прошу ничего, что ты не можешь выполнить, — его рука плавно оседает на ее плече, притягивая ближе, а лицо склоняется над ее. — Просто позволь мне… Томоэ ловко выскальзывает из его слабой хватки и резко бьет локтем в солнечное сплетение, и Харада теряет сознание, завалившись на бедную девушку. В этот момент в комнату в обнимку вваливаются развеселившиеся Нагакура и Тодо, хихикая и покачиваясь, и усаживаются на свои места, чудом не задев болтающимися конечностями Томоэ и Сано и даже не опрокинув столик. — Ну, ребята, скажу вам, какие там ге… э? — воодушевленно начинает Нагакура, но тут же запинается, завидев лежащего на плече Сумераги Хараду. — Что это с ним? — Перепил саке, — невозмутимо отвечает девушка, пытаясь поудобнее перехватить тяжелую тушку капитана 10-го подразделения, но выходит скверно. Скупая улыбка блуждает по ее лицу для большей убедительности, но развеселые Тодо и Нагакура, похоже, ее вообще не заметили. — Я доведу его штаба, а вы продолжайте. — Может, помощь нужна? — мямлит Хейске, заваливаясь на один бок, чем вызывает приступ безудержного смеха у своего старшего товарища. Сумераги качает головой. — Не, я справлюсь — капитан, когда пьян, невероятно легок, — хмыкает девушка и добавляет, но уже шепотом: — вам тут самим скоро понадобится помощь. Она насилу поднимается, перекидывая руку Харады через свое плечо, и приобнимая за талию тащится к выходу. Путь до штаба оказался более тернист, чем Томоэ могла себе предположить: мало того, что капитан то и дело выскальзывал из ее хватки, норовясь поближе познакомиться с землей, так еще и сам демон, кажется, по дороге подвернул ногу. На мгновение Сумераги оглянулась, очертив взором удаляющиеся красные огни никогда не спящего квартала. Отмерив ровно половину маршрута, девушка припала спиной к ближайшей стене какой-то то ли гостиницы, то харчевни и тяжело выдохнула. Даже несмотря на природную силу, даруемую необычным происхождением, кумичо изрядно заставил демона попотеть. Он потихоньку начинал приходить в себя и что-то бормотал себе под нос, но Сумераги не придавала этому особого значения. Она надеялась, что хотя бы сегодня Синсенгуми догадаются не выпускать своих цепных псов на улицы города, даром что замки новые повесили. Сано обращается к девушке с какой-то невнятной просьбой, хотя даже глаз не раскрыл, и та, придерживая мужчину за талию и припадая на ногу, волочится в сторону штаба и мечтает, наконец, упасть на жесткий футон, забывшись беспокойным сном без сновидений.

***

Невыносимо болела спина, и Томоэ частенько прикладывала руку к ноющей пояснице, выгибая позвоночник и растягивая мышцы, чтобы унять неприятную боль. Руки пахли одиозным духом мертвой рыбы, и демон неприязненно поморщился. Он не любил рыбу в принципе и особенно не любил ее чистить. А эта, казалось, даже начала протухать, хотя сидящая рядом Юкимура заверяла в обратном. Томоэ не стала спорить — она мало смыслила в домашних делах, хотя и была привычна к полевым похлебкам, которыми перебивалась время от времени в длительных походах. — Тидзуру, мне кажется, или когда я была парнем, ты меньше меня боялась? — ни с того, ни с сего выпаливает Сумераги, очевидно, неожиданно даже для себя, а сама Юкимура даже испуганно передернула плечами. Но раз начала, стоило завершить. — Месяц прошел, а ты все так же не осмеливаешься посмотреть мне в глаза. Мне казалось, раскрой я правду о себе, общение с тобой гораздо упростится. Юкимура медлит с ответом. Пальцами она перебирает ткань фартука, —естественный, заурядный жест, когда дело касается сложных решений, — оставляя на нем следы рыбьего жира. — Не подумайте, что я вас избегаю… — осмеливается наконец Тидзуру, когда Сумераги уже, казалось, потеряла к ней всякий интерес. — Тебя. — Что? Уголки губ Томоэ слегка приподняты, обозначая мягкую улыбку. — По-моему, мы дошли до той ступени, когда можно обращаться к друг другу на «ты». Тидзуру задумалась, несколько раз губами произнеся слово «ты», будто опробовавши его вкус на сочность, и Томоэ заметила подергивание уголков ее губ в слабой мягкой улыбке. — Я очень хочу стать друзьями, но… зачем нужно было так долго молчать? Особенно зная мою ситуацию и положение. Сумераги хмурит брови и отводит взгляд, точно из сожаления, из принятия старых ошибок. — Я боялась, — едва слышно произносит она, и Юкимура улавливает в ее голосе скорбную нотку. — Но мне же они не причинили вреда. Скажи вы сразу правду обо всем, вам бы не пришлось спать со всеми в казарме, — она искренне желает помочь и в этом сердечном порыве выпаливает первое, что попало в голову, но быстро осознав всю глупость сказанного, зажимает рот ладонью и жалеет, что не прикусила язык. Демон поднимает на нее удивленный взгляд. — Потому что ты безобидна, — больше не смотря на девушку, спокойно говорит Томоэ, пропустив мимо ушей вторую часть фразы, и Тидзуру искреннее в мыслях поблагодарила ее за это. — Хидзиката сразу же дал мне понять, что я представляю угрозу их отряду и долгое время держал на поводке, проверяя, не выкину ли я очередную глупость. И судьба распорядилась так, что только до недавнего времени командование разглядело во мне такого же участника и товарища, как ты, например. Юкимура какое-то время молча смотрела на Томоэ, поджав нижнюю губу. И слишком пристально — Сумераги едва ли припоминала за девушкой привычку смотреть так неотрывно, с пронизывающей проницательностью. — За мной поначалу тоже следили, боясь, что я могу сбежать и растрепать всем о том, что здесь творится, — потупив глаза, начинает Тидзуру и машинально вытирает руки о фартук. — В первый же день моего пребывания в Киото мне пришлось увидеть то, что я видеть не должна была. — А, ты об этом. Не бери в голову — ты не обязана отвечать за промахи своего отца, — Юкимура не видела лица Томоэ, но странно горький смешок, раздавшийся совсем близко, заставил девушку поднять глаза и увидеть тень безрадостной полуулыбки на губах собеседницы. — Поверь, уж я-то знаю не понаслышке. — Тидзуру хотела было возразить, что казалось вполне естественным, но грядущий поток продолжительного самобичевания предотвратило громкое мяуканье незваной гостьи, влекомой запахом рыбы. — Смотри-ка, наша старая знакомая, — с улыбкой кидает Сумераги, кивком указывая на приближающуюся к ним черную кошку, чья лоснящаяся шерсть чуть ли не сверкала в лучах солнца. И по правде говоря, данный факт девушку несказанно удивил еще при их первой встрече: ну не может у бродячей кошки быть такой шерсти. Демон хмыкнул. — Снова пришла побираться? А мне потом влетит за то, что опять повелась на красивые глаза, — крутя тупой ножик в руках, нарочито поучительным тоном чеканит Томоэ. Тидзуру тихонько засмеялась, прикрывая рот ладонью, и демон переводит на нее недоуменный взгляд. — Томоэ-сан, у нее же котята! — хохочет девушка, а кошка одобрительно мяукает. — Котята? Сумераги вновь обращается лицом к кошке, очерчивая темную бестию озадаченным взглядом. — Два рыженьких и еще один черненький — совсем как мама, — Юкимура тепло улыбается, когда кошка, замурчав, трется мордочкой о ее ногу, и девушка чешет ту за ушком. Подавив в себе смешок, Тидзуру встает со своего и места и скрывается за дверьми в кухню, оставив демона и маленького чертенка наедине друг с другом. — Вот же наплодила… Томоэ вздыхает с деланным разочарованием, смотря на склонившую голову набок черную воровку, что подозрительно сузила свои зеленые глазищи, когда слышит тихое «Ой!» и поворачивает голову на звук. — Что такое? Голова Тидзуру выглядывает из кухни. — Забыла воды набрать, — с нелепой досадой протягивает она и уже порывается броситься за кувшином. — Успокойся, я схожу к колодцу. Ненавижу рыбу, — брезгливо кидает Томоэ, бросая нож. Тот точно попадает острием в землю. Прихватив кувшин, Сумераги тащится в сад, а следом семенит смоляная проказница, наверняка уже придумавшая план по заполучению своей части пайка. К своему невезению, по дороге они наткнулись на возвращающегося с патруля Хараду. Он был достаточно далеко, но Томоэ остановилась, решив не рисковать. В голову невольно закрались воспоминания о вчерашней ночи, рисуя ясные контуры, и Сумераги нервно сглотнула. Мужчина все же заметил ее и, улыбнувшись, помахал рукой. Дернувшись, девушка, сорвавшись с места, повернула за угол и прибавила шагу, на случай если Сано решит догнать ее. Вода казалась ледяной. Сумераги стояла, опершись ладонями о бортики колодца, пока холодные капли стекали по лицу и волосам. Тогда же она почувствовала настойчивое трение о свою ногу и, опустив взгляд, увидела все ту же черную кошку, что никак не желала от нее отставать. — Ну, что-что? — слишком зло, излишне раздражительно бросает девушка, но животное никак не отреагировало. — Оставь меня в покое — не до тебя сейчас. Томоэ прикрывает глаза рукой и коротко всхлипывает. Она приземляется, почти что падает на землю, спиной навалившись на бортик колодца и прячет лицо в ладонях. Ее плечи содрогаются. Кошка в недоумении склоняет голову набок и поджимает ушки. Мяукнув, она взбирается Сумераги на колени и легонько поскребывает коготками девушке по предплечью. Томоэ опускает ладони, и пушистая мордочка, лизнув ее в нос, трется о лицо. — Спасибо, — едва слышно выдыхает Сумераги, прежде чем опустить веки.