Булочка с вишней

На следующий день после завтрака Софочка и я решили пройтись по магазинам, ибо у меня и её был выходной. Собственно, так вышло, что на это ушёл целый день, ведь кроме магазинов мы зашли в кафе, в кино, в парк аттракционов и в театр. Затем демон затащила меня в магазин с одеждой и принялась подбирать кучу вещей мне и себе. Через полчаса взгляд её остановился на смокинге, который, судя по её взгляду, булочка собиралась на мне примерить. Я и возразить по поводу размера не успел, как она ворвалась со мной и костюмом в примерочную и магией надела его на меня, слегка расширив на животе, бёдрах… короче везде. — Афф… какой сексуальный мужчинка, — протянула она, покусывая губы. Я глянул на себя в зеркало. Говоря откровенно, я никогда смокингов не носил. Как представлю, что с него пуговицы слетать начнут, сразу стыдно становится. Софа взяла меня за бока и чмокнула в губы. — Ты шикарен, Рафи. Ты такой красивый, — она поправила бабочку у меня на шее и слегка одёрнула пиджак. — Слушай, раз уж ты меня приодела, то я тоже хочу, — загадочно улыбнулся я, смотря в её глазки. — М? Во что? Я вышел из примерочной, и через минуту вернулся с длинным синим платьем, которое дал своей булочке. — Вот. Софа взяла его и присмотрелась. Затем вздохнула. — Что ж, раз ты так хочешь… Она начудесила себе корсет и кучу всего остального, что мне пришлось держать. Сначала она накинула тоненькую рубашечку, затем полупрозрачные штанишки, потом стала надевать корсет. Булочка развернулась ко мне спиной и дала шнурки. — Затяни пожалуйста, сладенький. — Конечно… Соф, я мог бы просто сделать его твоего размера магией, затем себя истязать? — Эм… ну, оно и так моего размера… я это… я привыкла так, — пробубнила она, слегка краснея. Я почему-то подумал, что она стесняется того, что пухленькая. Решив не смущать её сейчас, я чмокнул её в висок и принялся завязывать корсет. Через минуту она опёрлась на стену, стараясь не дышать лишний раз. — Прости! Ты в порядке? Я сейчас ослаблю, — сказал я ей. — Я нормально… — сказала она натужным голосом, взяв у меня платье. Спустя пару минут она предстала передо мной в вечернем платье в пол, которое ей ужасно шло. Я невольно ахнул, смотря на Софочку. — Ты красавица… Соф, ты прекрасна… — Спасибо, мой пирожочек, — улыбнулась она, приобняв меня. — Что ж, мы затарились, давай домой? Я щёлкнул пальцами, переместив нас и наши шмотки в квартиру. Дома Софа опёрлась рукой на стену нашей комнаты и взялась второй за свой животик, нещадно сдавливаемый корсетом. Я скинул пиджак и подошёл к любимой падшей, поцеловав её щёчку и помогая раздеться. Я снял её платье, кринолин, и когда Софа стояла только в полупрозрачных штанишках и лёгкой рубашечке, её мучил корсет. Я распустил его шнуровку, после чего Софа жадно вдохнула, а её животик вышел вперед. Господи, я аж возбудился… — Наконец-то! — воскликнула она, швырнув корсет в угол и оттягивая от пузика прилипшую рубашку. — Соф, ты… т-ты… — Что? — Ргх, моя пухленькая пышечка! — я посадил её на кровать, а сам опустился перед ней, обнимая и целуя в измученный кругленький животик. Боже, его же только ласкать и гладить надо. Что я и делал, отчего Софа засмущалась. — Моя булочка… моя самая красивая пироженка на свете… — Рафаил, у-успокойся… — Господи, моя шоколадная сладенькая пышечка, тебе же так тесно было в корсете, правда? Я поцеловал её, поглаживая пухленький животик Софы. Она потянулась к моим брюкам и расстегнула ремень, затем брюки и рубашку, из-под которой выглядывал моё пузцо. Девушка потянула меня к себе, целуя и лаская. — Возьми меня… нгх, ты такой приятно тяжелый… такой толстенький и мягкий… — Тебе не тяжело? — спросил я, спуская с неё штанишки, немного наваливаясь. — Нет… мф, мой самый красивый… мой самый сладкий ванильный зефирчик… Я вошёл в неё. Софа простонала, сжав руками простынь. Я целовал её, потираясь своим животом об её. Она обхватила его обеими руками и стала бережно сжимать, ласкать и поглаживать. В процессе, пока я касался её, она вздрагивала и всё её тело немного покачивалось. Такая мягкая, тёплая, нежная, приятно тяжёленькая… в очередной раз войдя в неё, я поглаживал её выпиравший животик и целовал. — Моя пышечка… моя сладкая вишенка… моя милая пироженка… — говорил я в её мягкое тело. *** Я устало рухнул на кровать, втягивая воздух. Софа отдышалась и придвинулась ко мне, обняв за мой живот. Я лёг набок, прижав ладонь к её мягонькому животику. — Слушай, я хотела спросить… — начала она немного замкнуто и сжавшись от моей руки на своём животе. — Тебе не неприятно от этого… всего? — она показала на свой жирок на бёдрах, животе и остальном тебе. — С чего бы? — не понял я. — Ну я же… как бы… ну… полная, в общем… Я сильнее прижал её к себе, обнимая за толстенький животик и целуя в него. — Ты очень красивая. Ты самая-самая сладкая пышечка в мире. — Рафаил, ты не ответил… — Мне очень нравится, что ты такая мягкая. Такая тёплая, такая приятная. Особенно животик. Она залилась краской. — Я… я… я же… — Не стесняйся пожалуйста, — я опять поцеловал её в животик, поглаживая его и слушая тихое урчание внутри. — Я очень люблю свою пышненькую конфетку. — Твоя пышненькая конфетка поправилась за последнюю неделю, — буркнула она, припомнив мне откармливание круассанами и булочками. — Правда? — Мгм. — Какое счастье! — я поцеловал её и стал обеими руками ласкать мягкий животик. — Скажи, сколько ты весишь, моя сладенькая? Покраснев, Софа шёпотом назвала цифру. Боже… и всё это моё… всё её мягкое и тёплое тело… Я жадно её поцеловал и прижал к себе, дыша в покатое белое плечо. — Я люблю тебя… моя пухленькая, моя миленькая, моя самая любимая девочка… моя ласковая пышечка с самым красивым животиком на свете… — Рафаил, я смущаюсь… — судя по горячей щёчке, она покраснела. — Я буду говорить тебе это, пока ты не перестанешь смущаться, моя шоколадная булочка с сахарной пудрой. — Дьявол… ты такой жадный? — Очень, — я поцеловал её губы и прильнул щекой к груди. — Ты такая мягкая. — Мммф… — Ты самая красивая зефирка на свете. И самая мягкая ласковая пышечка. — Мгм, а это? — она накрыла мою ладонь на своём животе. — А это мой любимый животик, — я её в него поцеловал и стал поглаживать более упитанный низ животика, который был более мягким. — Скажи, ты сейчас чего-нибудь хочешь? — Я спать хочу. Обнимая её кругловатый выпиравший животик, который поднимался и опускался в дыхании, я поцеловал её щёчку и пристроился поближе. — Можно мне ещё повозиться с твоим животиком? — Маньяк, — вздохнула она, придвигаясь ко мне. Полагаю, это значит «да». — Сладких снов, — я начал целовать и гладить её мягонький живот. Нежно проводить руками по бокам, аккуратно приминать жирочек, бережно тискать и утыкаться лицом в белый бледный и приятный на ощупь животик. Такой мягкий… если не брать её грудь в счёт, то это моя любимая часть её тела. Дальше идут пышненькие бёдра, мягкие ручки и красивые щёчки. Как же я люблю свою пышненькую пухленькую булочку. Надо говорить ей это почаще. Утром я вновь принёс ей завтрак. В этот раз — шоколадные булочки, плюшки и парочку круассанов. Я будил её поцелуями, только уже не только в щёчки, но и в рыхленький мягкий животик. Девушка поёрзала и неохотно проснулась. Затем со вздохом, от которого её пузико поднялось и опустилось, положила руку мне на голову, пытаясь отпихнуть. — Тебе вечера мало было, м, плюшечка? — сказала она лениво. — Конечно мало. Кстати о плюшечках, — я поставил тарелку перед ней на столик. — Приятного аппетита. Софа слегка вскинула брови. Затем поцеловала мою щёку и принялась есть, перед этим жадно попив. Господи, мне так нравится, когда она щёчки вытирает от крошек и масла. Софа справилась с тарелкой плюшек, а затем откинулась на подушку. — Всё, — прокомментировала она. — А как же булочки? — наигранно расстроился я. — Я правда не могу… если тебе так надо, то корми меня сам. Неужели я дождался этих слов? Я придвинулся к ней поближе и стал кормить с рук, постоянно целуя и поглаживая округляющийся бледный животик. В какой-то момент Софа обхватила пузечко руками и поджала бёдра. — Ай… нгх, больно… — Так, ясно, перекормил, — я убрал еду и приобнял её за живот, начиная поглаживать. — Сейчас будем спасать чей-то сладенький животик. — Рафаил, я серьёзно… мф… это не от еды… фак, мне плохо… — Чш-чш-чш, — я слегка запаниковал. — Тихо, спокойно, водички дать? нет? ладно… это женское? — Видимо да… ай… — Ох… и давно у тебя так? — Типа того… прости, я должна была ещё неделю назад сказать… нгх… — Моя сладенькая фруктовая корзиночка с ванильным кремом и шоколадной посыпкой, — я сильно её поцеловал в горячую щёчку. — Моя бедненькая слабенькая пышечка. — Мф… больно… Я придвинул её к себе, целуя выпиравший низ животика. Затем стал его поглаживать. — Почему тебе больно? — Я не знаю… — она смущённо покраснела. — Оно в последнее время часто так болит… можешь ещё погладить, пожалуйста? — Конечно, пышечка, — я продолжил ласкать и целовать её животик. — Давай мы с тобой позже сходим к врачу? — Не пойду… — Это почему? — Я… я… я стесняюсь. — Не нужно, булочка. Я буду рядом. — Ладно… но я всё равно неудобно чувствую себя в кабинете врача… женского… — А если у тебя что-то серьёзное? Пышечка, сладенькая, не надо так стесняться, — я поцеловал середину её бледного животика. — Мы сходим к врачу, а потом я приготовлю тебе всё, что попросишь. — Тогда я хочу мясо. — Как скажешь, моя шоколадная плюшечка. — Не говори мне о плюшках ближайшие два часа… — Хорошо, пышечка.