Дорога в Висконсин

Ветер снаружи стонет и завывает сильнее. Швыряет сломанные сучья в стены палатки. Бросается на нее всей своей мощью, пытается выдрать крепко вбитые в землю крепления и, ухватив цепко подмышку, умчаться с добычей на север. Дженсен переворачивается на бок, прижимаясь щекой к спине спящего Джа. Обнимает поперек груди, чтобы крепче. И если палатку все же сорвет ураганом, чтобы забросить их в неведомую страну и убить Злую Ведьму Востока, он не потеряет его. Больше нет. — Задушишь, медведь. Или сваришь. Ты же жаркий, как печка, — бормочет в полусне Падалеки. Но наперекор своим же словам накрывает ладонью пальцы Дженсена прямо у сердца. А у того — сна вообще ни в глазу. — Снаружи какой-то пиздец. Апокалипсис настоящий. Не упало бы дерево на нас или Детку. — Какой апокалипсис? Мы его отменили. Забыл? У Джа в голове мешаются вселенные, реальности и события. Или просто он прямо сейчас видит сон о том, как Сэм Винчестер спит рядом с братом в палатке после затянувшейся до рассвета ночи любви. Ведь это всегда были Винчестеры, правда? Сначала — это были только они. Дженс сам себя ненавидит за эту глупую ревность, раздутую на пустом месте, высосанную из ничего. Вот только Джа, просыпаясь, бормочет: — Иди сюда, Дженсен... — и перекатывается на него, накрывая мягкие зацелованные губы губами. Они и оторвались-то друг от друга — совсем ничего. Двух часов не прошло. Дженсен, впрочем, не возражает. Лукаво щурится — зелень яркая в темноте, что фонарик. Джей фыркает в его губы: — Ты как фея Динь-Динь. — А ты тогда — Питер Пэн? — Полетаем? Кажется, у него на самом деле припрятан мешочек волшебной пыльцы. Потому что Джаред летит. И Дженсен взмывает с ним вместе. * Зажимает над головой его руки и просит: "Лежи". Он лежит. Он кивает, не представляя, понял ли Джей. Наверное, понял, потому что ведет большими пальцами рук по лицу, очерчивая линию скул, подбородок и повторяет тот же путь, но губами. Прихватывает нижнюю. Только чуть-чуть. Дженсен охнуть не успевает, как Джей нажимает языком и толкается глубже. Это медленно и лениво. Как плавится золото или медь, из металла превращаясь в текучую жижу. Щетина царапает заросшую щеку, и Дженсен делает зарубку в уме — когда они уже приедут в Висконсин, побреется сам и заставит его. Чтобы снова был гладенький. — ... как пузо дельфина. — Опять ты про дельфинов. Ох... извращенец. Дженсен разбирает собственный стон, когда Джаред спускается ниже. По взмокшей коже язык выводит узоры. Кажется, пишет имя. Кажется, Дженсен слышит улыбку. Влажные буквы складываются в слово. Слова. Хорошо, что на десятки миль вокруг — ни души. Хорошо, что в такую погоду сюда точно не нагрянут любители пикников или заплутавшие искатели приключений. Хорошо, потому что когда Джа склоняется меж его разведенных в стороны ног и сначала только дует легонько, стон сменяется всхлипами, перетекает в жалобный вой. Джаред просит: — Не сдерживайся. Дженс. Не молчи... И целует. * — Я... боже мой... — Зови меня Джей... Это шутка, но ему не до смеха. Он задыхается. Он с ним, он в нем и на нем. Он — это... он. Конец без начала и начало, у которого не будет конца. Он издает такой звук — не смех, не рыдание. Всхлип, что похож на признание. Расшифровка ни одному не нужна. Дженсен тянется и целует в ключицу. Джаред лбом утыкается куда-то в плечо. С него льется пот просто потоком. Как будто гроза была не снаружи, а в этой палатке, внутри. Как будто они — эпицентр урагана, что мощнее Катрины. — Помыться бы надо... — Угу, лезь наружу. Там ливень еще не прошел. К утру точно выпадет снег. — Поспим? Нам ехать еще сутки, не меньше. Насмерть за пару часов поди не замерзнем. Учитывая, что в палатке сейчас — жарче, чем бывает в Аду. Им есть, с чем сравнивать, ведь оба там были. Джей улыбается, и от этой улыбки становится немного светлей. Впрочем, может быть, просто очень скоро рассвет. Снаружи все затихает, и эта смена погоды, наверное, напугала бы. Но прямо сейчас Джаред шепчет короткое: "Да". Водит, водит губами по коже. Очень быстро они засыпают. * Дженсен просыпается от его пытливого взгляда. Тянет лениво: — Ты в курсе, что ведешь себя, как маньяк? Джей отмахивается легкомысленно и лезет опять целоваться. В Висконсин оба доедут с распухшими лепешками вместо губ. — А ты знаешь, что когда я увидел тебя в первый раз, подумал: "Ничего себе, какой красавчик. Это точно не ошибка? Я думал, мне по сюжету полагается брат..." Эклс подрывается от такой вопиющей наглости и врезается головой в металлическую деталь — часть каркаса палатки. Шипит, потирая ушибленный лоб: — Вообще-то это был я. Я даже на конвенции рассказывал как-то. А ты сейчас просто врешь и присваиваешь себе мои мысли. Джей невозмутимо пожимает плечами. Совсем не выглядит человеком, пойманным на вранье. Хитрый, изворотливый жук. — Ну, значит, мы тогда подумали вместе. Я сразу понял, что не отдам тебя насовсем. И... Дженсен. — Пауза... Закушенная в волнении губа и те самые щенячьи глазка братика Сэмми. — Скажи, что согласен? Холод, сочащийся через щели палатки, стремительно забирает тепло. У Дженсена мерзнут пальцы и губы, и зуб не попадает на зуб. Получается неплохая чечетка. Джей заворачивает его в одеяло и обнимает за плечи. Носом ведет по виску и заросшей щеке. Невыразимо ласково шепчет: — Мы с тобой, как два лесоруба. Надо скорее побриться. Замерз? Ему холодно, но он вовсе не мерзнет. Это, видимо, что-то еще. Дженс головой отчаянно крутит и прижимается к Джею. Тот все еще пахнет кешью, горелыми маршмеллоу и кофе с привкусом листьев и дыма. — Нет. Если только чуть-чуть. — Сейчас, погоди. Я согрею. И дышит на пальцы. Целует каждый медленно и смотрит в глаза. Ждет ответа. Дженсен задерживает дыхание. Жмурится. И говорит.