***
Сэм очень любил своего брата. Несмотря на частые и неубедительные возражения Дина, что с ним все в порядке, Сэм знал, что ему плохо. Он знал по незаметному вздрагиванию здесь или по приглушенному стону там, что, несмотря на обезболивающее, Дину все еще было больно. Он знал, что старший брат разочарован, зол и несчастен из-за своей полной беспомощности и зависимости от окружающих. И Сэм знал, что прежде всего, Дин был напуган. Напуган до безумия при мысли о том, что он будет бездействовать несколько месяцев подряд. Он ужасно боялся их будущего. А что, если выздоровление займет больше времени, чем говорят врачи? Что, если он никогда не выздоровеет полностью? Сэм видел страх Дина не очень часто, но по горькому опыту знал, что напуганный Дин… ну, это очень, очень страшный Дин.***
Однако, несмотря ни на что, у старшего Винчестера все было хорошо. С каждым днем он все сильнее хотел сбежать из «этого ГУЛАГа». И Сэм должен был согласиться, что это была вероятно, худшая больница, которую они когда-либо имели несчастье посетить. Сотрясение мозга у Дина прошло, и, учитывая, что нога была зафиксирована, дозу обезболивающего постепенно уменьшали. В результате чего с каждым днем Дин становился все бодрее. Неприятным результатом этого было то, что с каждым днем он становился все более и более нервным и, что еще хуже, все более и более способным сформулировать, как сильно он ненавидел быть там, где он был. Глубокие запасы терпения Сэма были практически исчерпаны.***
— Перестань лапать меня, чувак, — Дин раздраженно отбросил руку Сэма, когда младший брат пытался прижать ладонь к его лбу. — Извини, я просто хотел проверить твою температуру, — ответил Сэм. — Ты выглядишь немного покрасневшим. — Я выгляжу покрасневшим, потому что они снова включили проклятый обогреватель, — фыркнул Дин угрюмо. — Возможно, мне следует позвать доктора Уилсона, на всякий случай, — размышлял Сэм, глянув на Бобби, который бросил на него самый суровый взгляд: «не вмешивай меня в ваши разборки». — Сэм, — угрожающе прорычал Дин, — если ты позовешь этого человека сюда еще раз, клянусь, что я причиню тебе боль. — Он и его друзья не оставляют меня в покое, Сэм. Почему они должны постоянно измерять мою чертову температуру и все время пить из меня кровь? — сердито спросил он. — Я сломал ногу, неужели диагноз не ясен для этой кучки недоумков? — Им просто нужно следить за признаками инфекции, — спокойно объяснил Сэм, наклоняясь вперед, чтобы успокаивающе сжать плечо брата. — Я знаю, — Дин надулся, и отбросил руку Сэма. — Ты говоришь мне это примерно пятьдесят раз в день. — Так почему тогда ты постоянно это спрашиваешь? — отругал Сэм. Сидя в углу комнаты и прилагая неимоверные усилия, чтобы оставаться невидимым, Бобби с весельем наблюдал за словесной схваткой братьев. — Они накачивают меня таким количеством антибиотиков, что я буду писать пенициллином до конца своей жизни, — жалобно простонал Дин. Сэм потер рукой пульсирующий лоб, где был аспирин, когда он так нужен?***
Дин перестал вздыхать и пыхтеть на том основании, что это было слишком больно, и просто кидал вокруг унылый взгляд. Не обращая внимания на непрекращающееся рычание Дина, Сэм сидел в святом молчании и позволял своему брату ныть, не забывая время от времени сочувственно кивать, пока Дин продолжал длинную и оживленную обличительную речь о том, почему его следует выписать из больницы. Напыщенная речь продолжалась с самого утра, когда принесли завтрак, состоящий из жидкой яичницы и ломтика бекона, который был не теплее комнатной температуры. Пока аргументы Дина, хотя и искренние, не убедили ни Сэма, ни Бобби.***
Дорогой дневник. Аргументы Дина в пользу выписки из больницы довольно изобретательны и разнообразны — и настойчивы — отдаю ему должное. Еда — отстой (ладно, никто из нас не может отрицать этого). Ни одна из медсестер не симпатична. Дин задается вопросом, не написали ли в объявлении о приеме на работу: «у сотрудников должно быть лицо, как задняя часть грузового поезда». Заключение в эту дыру против его воли противоречит его правам человека. Уборные… мой разум все еще пытается вычеркнуть эту часть обсуждения. Покрывало цвета рвоты не способствует быстрому выздоровлению. Слушать его становится очень тяжелой работой. Это неправильно с моей стороны снова хотеть накачать его морфием? Нет, вычеркните это. Могу я вместо этого вколоть СЕБЕ морфий?***
Не только больница подверглась гневу Дина. — Этот жуткий ублюдок Уилсон выглядит как чертов Драко Малфой. Разве этот чудак никогда не слышал о краске для волос? Сэм пожал плечами. — Некоторые люди становятся седыми в молодости. Это не его вина. Дин снисходительно фыркнул. — У меня такое чувство, что если я отвернусь на две минуты, он может наложить на меня проклятие. Сэм с любопытством вскинул голову. — Я не знал, что ты фанат Гарри Поттера. Дин ощетинился, опустившись на подушки, и отводя взгляд. — Я не фанат, просто прочитал книгу… эээ… однажды. Бобби подавил смешок. — Что, вроде той книги о Гарри Поттере, которую мы нашли на дне твоей сумки? — Ты рылся в моих вещах? — обвиняюще огрызнулся Дин. — Ага, — спокойно ответил Бобби. — Мы должны были взять у тебя страховые документы и принести тебе несколько чистых черных футболок, потому что ты не хотел больше носить тот халат цвета соплей, который на тебя надели, когда ты впервые попал сюда. — Ну, это не моя книга, я ее нашел. И собирался отнести ее в благотворительный магазин. Сэм и Бобби весело переглянулись. — Конечно, Дин! — Сэм ухмыльнулся. — Выкуси, — кисло проворчал старший Винчестер. Явно не имея убедительных аргументов, он скрестил руки на груди, показывая, что разговор окончен.***
Сэм потратил несколько мгновений на то, чтобы поправить постельное белье брата, налил ему стакан воды, взбил подушки и за это его обозвали девчонкой. Все это время Дин угрюмо пыхтел, прежде чем снова заговорить. Сэм видел, что ему становится все труднее и труднее продолжать свое нытье. Глаза Дина остекленели от усталости, плечи опускались все ниже и ниже. — Они даже не выпустили меня на пару часов, чтобы увидеть мою бедную малышку. Сэм стиснул зубы, глядя на Бобби, взгляд которого отражал его собственное раздражение. — Дин, они не могут тебя выпустить… — Эта толстая медсестра, — перебил его Дин, — та, что с лысиной и заячьей губой, даже смеялась надо мной, когда я это предложил. — Твоя Детка в порядке, малыш, — Бобби изо всех сил старался успокоить беспокойного Дина. — Она спрятана в безопасном и уютном месте, и как только вы поселитесь у меня, я могу вернуть ее и приступить к ремонту. Она будет как новенькая в кратчайшие сроки. — Она вся разбита, — тихо простонал Дин, его лицо выражало ужасную печаль, — и я не забочусь о ней… Сэм молча сосчитал до десяти, зная, что никакие заверения не удовлетворят его брата, и решил, что нужно сменить тему. — Думаю, это научит нас серьезно относиться к колдовским проклятиям! Дин повернулся к нему, и вздрогнул от боли которая прострелила его сломанную груди. — Это не имеет никакого отношения к этой ведьме, она болтала про какую-то хрень про друга… Мультяшная лампочка загорелась над его головой. — Импала… друг… моя Детка? Эта сука наложила проклятие на мою Детку? Сэм пожал плечами. — Ну, судя по всему, на тебя и твою Детку. Дин прищурился, в глазах появился опасный блеск. — Я убью ее, — прорычал он. — Никто, я имею в виду, никто, особенно какая-то злобная сука-ведьма, не причинит вреда моей Детке. Я собираюсь выследить ее и убить. — Ты уже сделал это, — ответил Сэм. — Ты снес ей голову, помнишь? — Тогда я, черт возьми, найду способ вернуть ее к жизни только для того, чтобы получить удовольствие снова убить ее, — отрезал Дин. — Это до или после того, как ты выследишь Бэмби? — небрежно спросил младший Винчестер. — Плевать, — прорычал Дин, — обе их долбанные задницы уже история.***
Прошло около получаса, и Дин, борясь со сном, притих. Ему удалось съесть вишневый пирог, который Бобби тайно принес из больничного кафе, и выпить кофе. Но тихий Дин означал задумчивый Дин, а Сэм знал по горькому опыту, что задумчивый Дин — это очень плохо. Спустя всего несколько мгновений худшие опасения младшего Винчестера сбылись. — Так когда я смогу уйти отсюда? Сэм покачал головой. — Когда разрешит доктор Уилсон. — Но он сказал, что я в порядке, верно? — Ну, пока да, — осторожно согласился Сэм, — но это еще не значит, что ты можешь выйти прямо сейчас. — Ну, а когда? — Я не знаю, чувак, — глубоко вздохнул Сэм, — когда врачи будут удовлетворены твоим состоянием. Дин на мгновение погрузился в угрюмое молчание, в его глазах появился сосредоточенный взгляд. — Так, когда же это будет? — О, ради Бога. я не знаю, Дин, — отрезал Сэм, его хрупкая оболочка терпения быстро рассыпалась, — когда доктор Уилсон разрешит. Сэм сразу же пожалел о своем резком тоне, когда на лице Дина появилось обида. — Мне надоело сидеть здесь, застряв в больнице со всеми этими больными и ранеными, — нервно прошептал он. — От этих чертовых рентгеновских лучей я скоро буду светиться в темноте. — Ну, все в порядке, — сказал Бобби. — Тогда ты сможешь читать свою книгу о Гарри Поттере ночью. Дин мрачно посмотрел на него. — Поцелуй меня в задницу, — снисходительно фыркнул он. А потом продолжил, повышая тон с каждым словом: — Мне нужно больше двигаться, иначе я потолстею. — Ты всегда можешь есть меньше, — злорадно ухмыльнулся Сэм. Дин широко раскрытыми глазами смотрел на своего улыбающегося младшего брата, как будто Сэм только что получил золотую награду за самый глупый комментарий в истории глупостей. В конце концов, он решил отнестись к комментарию Сэма с заслуженным презрением и проигнорировать его. — Увеличение веса вредно для здоровья, — заявил он. Сэм кивнул. — Конечно, чувак. — Итак, учитывая все обстоятельства, — заявил Дин, — доктор, должно быть, думает о том, чтобы выписать меня в ближайшее время. — Я уверен, что он очень хочет этого, чувак, — слабо пробормотал Сэм, мало-помалу теряя волю к жизни. Последовало короткое — слишком короткое — молчание. — Так когда же тогда я смогу уйти от сюда?***
Дорогой дневник. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок.