***
Сукуна сидел у себя в комнате, которую переоборудовал в кабинет. Он уже множество раз проклял Махито, который совершено не знает об официально-деловом стиле текста. Куча ненужных подробностей и рисунки аля «детсад». «Ну короче и мы пиздим это проклятье с Гето, а здание такое БАХ и все. И нет его. Я думаю, что виноват застройщик. В конце концов ну кто так строит? Вот я бы так не строил. Помню на одном задании я по приколу швырнул Гето в пятиэтажку. И хоть бы хны. А тут здание не выдержало Гето-тест. Сразу пошла трещина. Но это типо не страшно. Проклятье мы замочили и Гето его сожрал. Мы пошли потом в пивную. И сидим мы такие пьем пиво. Я пью, Гето пьет. Пьем пиво короче, мы же в пивной. И значит раз и видим, что Годжо запустил трансляцию! Мы знатно прифигели от Джого за решеткой. Если что, Джого это тот кто на вас дрочит. Я тоже кстати на вас членом плачу. Всем отделом устраиваем вечер групповой мастурбации.» Сукуна хотелось засунуть «отчет» в то место, откуда он появился. То есть, в жопу Махито, потому что такое говно руками не пишут. Останавливало то, что, скорее всего, седому это понравится. Начальник Киотского отдела с силой потер глаза. В усталом, чуть безумном от нескольких дней без сна мозгу возникла ужасная сцена, где на его портрет в золотой рамке яростно наяривает Махито, а потом принимается этой же рукой писать отчет… Сукуна с опаской посмотрел на помятый лист. Он же не мог… Надо помыть руки. Срочно. Нахуй Махито. Не хотелось делать поблажки и освобождать сотрудника от работы, но Сукуна больше не может читать его доклады. Один раз этот безумец зачем-то прикрепил в отчет фанфик с ним. Сукуна поежился, вспоминая первую строчку, которую так старательно пытался забыть. "Король проклятий просящее раздвинул ноги…". Самое ужасное, что никакие штрафы не останавливают этого психа. Кто-то все равно подкармливает эту суку, не давая помереть с голоду. А уволить нельзя. Полезный кадр. А вот Юджи, в отличие от погребённого под завалами работы брата, мог позволить себе поспать. Да вот только изуродованное тело слишком любит наведываться в солнечные сны "самого лучшего мальчика". Юджи без понятия, почему он до сих пор переживает о смерти человека, с которым был знаком всего пару дней. Да, они могли стать друзьями, если бы не смерть от проклятия. Ужасная смерть. Мучительная. Если бы Махито действовал по плану… Если бы он хотя бы изобразил раскаяние после случившегося. Почему Юджи не может забыть об этом? Юджи встает посреди ночи и спешит свалить из комнаты. Нет, ему не страшно, что нечеловеческая рука Дзюнпея затащит его под кровать или его изуродованное лицо покажется из-за дверцы шкафа. Юджи просто по опыту знает, что, останься он лежать, чувство отчаяния и сожаления не уйдет. Пробежка в три часа ночи. Почему бы нет? — И куда намылился? — доносится раздраженный голос старшего, выходящего из ванны. Юджи хочет дать себе подзатыльник. После нескольких лет жизни порознь он постоянно забывает, насколько чутко спит его старший брат. Или вообще не спит. Как сейчас. — Я бегать. — В три часа ночи? — Скажи, необычно? — Скажу, что тупо. Иди спать. Наивный Сукуна. Привык, что стоит нахмурить брови и строго посмотреть, то младший смирно бежит исполнять его приказы. Уже в кабинете Сукуна слышит щелчок замка и хлопок дверью. Второе проявленье неуважения. И ладно Махито. У того вместо мозгов сперма или что похуже. Но его братец… Милый, солнечный мальчик, которого Сукуна должен защищать. Немного придурок, но такая лапочка (Сукуна лучше будет читать доклады Махито всю оставшуюся жизнь, чем произнесёт это вслух). Немыслимо. Просто ужасно. Так… Куда Сукуна положил свои кроссовки? От холодного ветра болят уши. Надо было надеть шапку. Или повязку. Но возвращаться опасно. Наверное, Юджи стоит побегать подольше, чтобы, когда он вернулся домой, брат уже спал. То есть, через дня два. Он сосредоточил свои мысли на правильном дыхании, верной постановке ног, прокладывании маршрута. Плохие мысли отступали. Что это за быстрые шаги? Что это за ощущение злобного взгляда на своих лопатках? Что это злобный рык? А) Сукуна. Б) А. С) Б. Юджи чувствует, как его схватили за куртку и тянут назад. Легкое движение руки, расстегивающее молнию, и парень несется холодной осенью по ночному Токио уже без куртки. Он точно простудится, и Сукуна зальет его сиропом от кашля, присыпит сверху таблетками, потомит под пятью тяжёлыми одеялами, а потом сожрет. Адская пытка, достойная такого плохого мальчика, как Юджи, что бегает без шапки и шарфика, связанного Джого. А с другой стороны, он может попросить дорогого они-сана полежать с ним рядом под одеялком. А еще Сукуна может приложиться губами к его лбу, проверяя температуру. Юджи, погрузившись в сладкие грезы, неосознанно замедлил шаг. Теперь его не просто схватили. Его повалили на землю, оплетая четырьмя руками и с силой сжимая. Очень страшно и очень-очень тепло. У Юджи от холода все болит, а зубы предательски стучат. Он сильнее вжимается в брата, чтобы согреться. На ухо доносится низкий и очень-очень злой рык. Сукуна, тяжело дыша, медленно и внятно цедит, чтобы до его любимого придурка дошло: — Если ты, блять, только посмеешь заболеть, ты у меня из дома больше не выйдешь, понял? Юджи, стуча зубами, пытался как можно серьезней произнести: — Т-тогда купи мне б-большое колесо, как у х-хомяков и я буду — апчхи! — бегать в нем. Остаток фразы потонул в хрипе, так как Сукуна со всей силы сжал большого непослушного хомяка. А почему хомяк непослушный? Потому что у него колеса нет… Проклятый, не отпуская захвата, поднялся, отряхиваясь. Потом его выпустили из объятий и всучили украденную толстовку. Пока Юджи дрожащими руками одевался, Сукуна привел себя в обычную форму, но его куртка была местами порвана по швам и безнадежно испорчена. Одевшись, стало потеплее, но не так, как в объятьях Сукуны. Видимо, Юджи и правда не стоило бегать без шапки. Голова и уши неприятно болели из-за холодного ветра. Он поднес теплые ладони к ушам, чтобы немного согреть их. — Как же ты заебал. Юджи почувствовал, как на него грубо, словно мешок на голову преступника, натягивают шапку, ослепляя, а вокруг шеи завязали удавку. Розоволосый инстинктивно схватился за кусок ткани, которым его пытались придушить. Забота Сукуны убивает. Итадори-младший поднял край шапки и не пожалел. Раскрасневшееся от бега и холода злое лицо Сукуны было наградой. Взгляд алых глаз был устремлен на шею, а руки как бы невзначай постоянно касались вспотевшей кожи. Юджи ухмыльнулся. Видимо, братец использует момент на полную. Решил позволить себе чуть больше обычного. Может, дать еще один повод быть Сукуне погрубее с ним? — Спасибо за шапку братик! — Юджи широко улыбнулся и положил свои руки поверх рук Сукуны. Тот, видимо, подумал, что младшему неприятны его касания, и быстро убрал свои лапалки в карман. — Теперь я могу продолжать бегать, не боясь за свое здоровье! — Стой, ты же не… — Пока-пока. Сукуна понял, что его жёстко наебали. Так вот, что чувствуют люди, когда их динамит сногсшибательная красотка с внешностью ангела, но улыбкой демоницы? Он, блять, сделает Юджи шибари из своего ебучего шарфа, чтобы тот больше не давал по съебам. А тот хотел смеяться. Он только что подписал себе смертный приговор. Как же весело чувствовать, как смерть идет за тобой по пятам и орет благим матом. Все-таки дыхалка у Сукуны потрясающая. — СТОЙ, БЛЯТЬ! Правы врачи: движение — жизнь. Сукуна — смерть. — ЩА КАК ВЪЕБУ ТЕБЕ! Юджи вбежал в какой-то небольшой парк. Кругом был небольшой заборчик. Удасться ли его перепрыгнуть? А биться лицом об асфальт больно. — БЛЯ, ЕБЛАН, НАХУЯ ПОЛЕЗ ТУДА? Сукуна склонился над горе-марафонцем, что распластался на асфальте лицом вниз. Юджи чувствовал на губах вкус крови. Если он сейчас покажет свою исцарапанную моську, то, скорее всего, его выебут… Юджи стремительно поднял голову и стукнулся затылком о нос склонившегося Сукуны. Послышалось злобное шипение. — Ублюдок, как же ты зебал… — брат злобно тер нос, рассматривая лицо напротив на предмет повреждений. Неожиданно Сукуна почти вплотную приблизился к Итадори-младшему, что уже успел встать и кое-как отряхнуться. «Он меня поцелует? Страстно и с гневом?» Нет. Сукуна развязал свой шарф и внезапно выбил ногу Юджи, придержав за край толстовки, чтобы тот не ушибся сильно при падении. Розоволосый непонимающе смотрел, как брат возвышается над ним, раскручивая шарф и глядя сверху вниз потемневшим взглядом, от которого у Юджи мурашки по коже. Он же не собирается… Глава Киотского отделения со всей силы плюхнулся на бегуна, не давая ему сбежать, и принялся с каким-то безумным выражением лица связывать ноги шарфом, лишая их подвижности. Сукуна сидел на животе Юджи, но это не мешало розоволосому чувствовать, как малейшее движение сверху отдается легким удовольствие в паху. Старший заметно расслабился. Брат обездвижен и больше не убежит. Щиколотки были связаны крепким узлом, и он невольно погладил выпирающие косточки и провел пальцами вверх, насколько позволяли джинсы. Буквально подавленный Итадори внезапно понял, что хочет позорно, жалобно заскулить. Чувствовать тяжесть тела сверху и не иметь возможности пошевелиться. Конечно, ночь, но они все-таки в общественном месте. Дыхание перехватило. Сукуна продолжал задумчиво гладить оголённые щиколотки и, как оправдание (для себя), проводил пальцами по узлу, проверяя его крепкость. — У меня мышцу на правой ноге свело от бега. Можешь немного ее помассировать? — голос Юджи охрип и дрожал. Он решился на хитрость, чтобы усилить приятное покалывание удовольствия. Сейчас ему глубоко наплевать на конспирацию и «медленный подход». Только чудо помогает ему не сказать, жалобно хныча: «Пожалуйста, братик, положи руку мне на член. Я буду послушным и не буду убегать.» Сукуна вздрагивает, выходя из оцепенения. Его смутила странная просьба, но если младший просит коснуться его, то Сукуна всегда рад помочь брату. Сглатывает комок в горле и как бы невзначай спрашивает: — Где именно? — Над коленом. Старший не замечает странного предвкушения в голосе парня и кладет обе руки на ногу. Он начинает аккуратно давить большими пальцами, разминая напряжённые мышцы. Руки блуждают по чувствительной внутренней стороне бедра, надавливая и гладя круговыми движениями. — В-выше, пожалуйста, — Юджи старается сдерживать дрожь. Ему нравится умолять. Он чувствует крепкие и грубые руки даже сквозь грубую ткань джинс. Дразнящая ласка, заставляющая глаза закатываться от удовольствия и судорожно затыкать рот рукой, чтобы не застонать. Сладкий туман полностью заполняет голову, заставляя просить о большем. Именно просить, умолять, ведь сам Юджи не может дотронуться до себя, и это возбуждает. Связанный и потерявший контроль над собственным телом. Он не сомневается в том, что его член уже стоит колом. — В-выше, пожалуйста. Голос младшего дрожит. Может, ему холодно или тяжело? — Все в порядке? — Все хорошо. Выше, пожалуйста. Там свело. Выше. Руки поползли выше и уже достигли уровня карманов. Сукуна чувствовал, какие у брата подтянутые стройные ноги. Такие бы на плечи. Он моргнул, чтобы отогнать грязные мысли. Хуево хотеть трахнуть того, кого знаешь еще с пеленок. Неожиданно взгляд Сукуны падает на характерную выпуклость на штанах. Может, это просто складка на одежде? Легкое касание пальцев бугорка на штанах, и Сукуна стремительно оборачивается, когда слышит всхлип. Лицо светлого мальчика-солнышка исказила похоть. Острые зубы впиваются в руку, чтобы не застонать, а вторая массирует кадык, надавливая на него и перекрывая доступ кислороду, тем самым усиливая удовольствие. Юджи тотчас собирается с мыслями и притворяется, что грызет ноготь, а второй рукой подправляет ворот. Старший молниеносно встает и убирает руки. — Блять, прости, не хотел тебя… — проклятый нервно провел по губам дрожащей рукой, пытаясь подобрать правильное слово. — Смущать... Возбуждение отступает, а на его место приходит страх. — Сукуна, ты… — Я думаю, нам стоит все-таки жить отдельно, — голос виноватый, но спокойный и серьезный. Сукуна не находит в себе сил взглянуть в лицо брату. — У братьев так быть не должно. — Поджд… Но Сукуна перебивает, не давая закончить: — Я как раз собирался уезжать в командировку, прости, — он бросает на Юджи свою куртку, чтобы тот не замерз. — Можешь, пожалуйста, сегодня переночевать в отеле? В куртке карта. Завтра утром я съеду и ты сможешь занять мою квартиру. — Я могу все объяснить! — Юджи страшно. Отчаяние завладевает мыслями. Случилось то, чего он так боялся. Розоволосый встает, чтобы догнать старшего, но забывает, что ноги связаны. Он снова падает и больно бьется лицом. Такой жалкий. Словно жук, что копошится в грязи, пытаясь встать на ноги. Жалкий, мерзкий жук. Юджи сворачивается калачиком и прижимается носом к нагретой телом Сукуны куртке. Запах брата заполняет легкие: кожа и что-то непередаваемое, запах мужчины. Почему он не смог сдержаться? Удержать свою блядскую натуру? Почему он такой? Юджи и был бы рад успокоить свой хуй и жить с Сукуной в мире. Как братья. НО ОН НЕ МОЖЕТ И НЕ ХОЧЕТ. Так приятно думать о нем. Не хочется отказываться от этих темных фантазий. Юджи позволил себе сегодня слишком многое. Почему бы ему не позволить себе захлебнуться в собственных слезах, вдыхая запах Сукуны, подстегивая скорбь по разрушенной иллюзии нормальных братских отношений? Сегодня можно все. Сукуна быстро собирает вещи. У него действительно была важная миссия за границей, и, видимо, пора, наконец-то приступить к ней, а когда вернется… Может быть, он снимет новую квартиру и будет ждать, когда обмен кадрами закончится. Или попросит Юджи съехать. Он просто плохо влияет на своего брата. Тот же еще такой ребенок. Он не может сам решить. Наверное, не стоило даже смотреть на него своим похотливым взглядом, не говоря о том, чтобы невзначай касаться его. Но нет, дал себе волю — и пожалуйста. Остается только надеяться, что вдали от него Юджи придет в норму и снова будет счастливым придурком. Солнышком, что не имеет темной стороны.***
Пока проклятый добросовестно исполняет долг шамана, Юджи сидит в темной комнате Сукуны. Тот не забрал свои вещи и не сменил постельное белье, поэтому все пропитано еле заметным запахом старшего брата. Юджи по-прежнему работает, выполняет миссии и давит улыбку в тридцать два зуба. Но стоит отвернуться — и лицо становится безразличным. Глупое сравнение, но он сейчас как луна — лишь отражает свет солнца. Темный, холодный камень. Хочется встряхнуться, забыться. А лучшее лекарство — это… Хороший секс. Ему в голову приходит просто ужасная идея. Он набирает Наое. Короткие гудки и сразу вопрос. Наоя знает, зачем Юджи звонит, и не церемонится. — Где? — В кровати моего брата. Он сейчас в командировке. Адрес скину. И Наоя приходит. Все выглядит так, словно он мальчик по вызову, проститутка из клана Зенин, но ведет себя он так, словно хозяин, вернувшийся домой, чтобы покормить собаку. Юджи скорее хочет забыться, и он на пороге начинает приставать к мужчине. Тот с легкой усмешкой, не обращая внимания, идет на кухню. — Сначала я помою руки. Наоя медленно снимает с запястий многочисленные металлические цепочки и плетеные браслеты, многие из которых служат в качестве амулетов. Он задерживает взгляд на одном, что подарил Тоджи, а затем принимается медленно намыливать руки с черными лакированными ногтями. На его лице вечная самодовольная улыбка. Годжо тоже постоянно лыбится, но, скорее, потому, что он немного счастливый придурок, как Юджи. Этот же стремится показать, что плевал он на всех и лучше никого на свете нет, чем глава клана Зенин. Он все моет и моет. Тщательно, будто планирует не трахаться, а операцию проводить. У него точно нет с собой скальпеля? Но Юджи терпеливо ждет. Знает, что ему надо самоутвердиться. «Да, я пришел к тебе среди ночи по вызову, но потому, что я так хочу. А сейчас я хочу долго мыть руки, а ты будешь меня ждать." Наконец-то руки помыты, и Юджи снова подходит к нему. Предвкушение уже полностью завладело розоволосым. Он проведет бурную ночку, а на утро проснется свежим, как огурчик, и готовый к новым решительным действиям. Просто секс. Просто снятие напряжения. — Где полотенце? — спрашивает Наоя недовольным тоном и ожидающе смотрит на Юджи. Розоволосый с вызовом хватает Наою за запястье, слизывает капли с ладони. Затем коварный соблазнитель обхватывает мокрый палец мужчины и берет его в рот, пошло втягивая щеки при этом. Юджи удовлетворенно подмечает судорожное движение кадыка и, выпустив пальцы, сверкающие от слюны, смотрит умоляющим взглядом на Наою. — Пожалуйста, Наоя-сан, трахните меня. — Какие мы нетерпеливые, — мужчина вплотную подходит к Итадори, и тот чувствует запах чего-то неуловимого, но приятного. — Вытру о тебя. Розоволосый еле удерживается, чтобы не сказать раздаренное «Ну наконец-то!», когда холодные руки мужчины приподнимают футболку, вытирая воду о теплую кожу. Да, конечно, с главой клана Зенин так просто не потрахаешься. Юджи нужно попросить, поумолять, чтобы тот согласился. Но это того стоит — опыта Наое не занимать. Да и после того, как Юджи проколол соски и затем вдогонку еще сделал пирсинг языка, Зенин стал менее бесящим. Видимо, этот фетишист оценил, что розоволосый послушался его совета. Наоя любит пирсинг и послушных партнеров. И Юджи смог найти компромисс, что устраивает их обоих. Руки мужчины согрелись о разгорячённую кожу и наконец-то добрались до сосков. Юджи затаил дыхание. Он по опыту знает, что сейчас будет мучительно долгая игра со штангой, сводящая с ума. Это, конечно, не грубые толчки в самую простату, но пока сойдет. Да вот только Наоя отстраняется и командным голосом, словно генерал, что приказывает войскам идти в наступление, шепчет: — В спальню. Мужчина отправляет Юджи шлепком по заднице в комнату и идет следом. Ему нравится наблюдать прогресс своих отношений с мальчишкой по сравнению с началом, где истеричный, растерянный пацан постоянно огрызался и не доверял Наое ни капли: сразу после секса одевался и уходил, ничего не пил, не ел, боясь, что подсыпят что-нибудь, не позволял брать себя в позах, где не видит, что делает партнер, соответственно не надевал наручники, повязки на глаза (только один раз, когда Юджи немного выпил и захотел покосплеить Годжо в постели. Наое было сначала некомфортно, но после пары шотов он нашел затею Юджи потрясающей). Юджи хотелось тупо повалить мужчину и оседлать того, беря быстрый темп, но нет. Наоя не любит, когда его отрывают от прилюдий с пирсингом, и Юджи, кусая губы от желания и нетерпения, снимает с себя футболку, располагаясь на кровати Сукуны. Запах брата окружает его. В темноте можно представить, будто это он. Наоя одобрительно хмыкает и к недовольству Юджи включает прикроватный тусклый свет. Потому что эстетическое удовольствие от лицезрения пирсинга — это святое. Для удобства мужчина сел сверху на ноги Юджи. Глаза разбегались, выбирая, с чего же начать. В итоге Зенин решил сначала провести по кубикам пресса, наслаждаясь ощущением мягкой кожи, а затем надавить на низ живота, спускаясь к члену, легко покружил пальцами вокруг чувствительной головки, медленно размазывая предэякулят. Не обделил вниманием ни красивые выпирающие косточки таза, ни ямочки на плечах. Губы Юджи исказились в нетерпении. Его трогали и щупали в самых чувствительных местах, оглаживая и дразня, но этого недостаточно. Наоя с предвкушающей улыбкой обвел соски и, подцепив пальцами штанги, потянул вверх. Он надавил на чувствительное место и водил пальцем туда-сюда, чувствуя металл сквозь кожу и срывая судорожный вздох. Он чувствовал, как от щипков, поглаживаний и пока несильного поворота штанги его тело пробивает дрожь. Член уже стоял колом, и розоволосый нетерпеливо начал тереться им о промежность Наои. А этот как будто не обращал внимания, все внимание уделяля соскам. — Ну Наоя!.. сама, — в голосе нижнего слышалась обида. Мордашка Юджи вся покраснела и исказилась. Мужчина с каким-то мстительным удовольствием произнес: — А вот сделал бы пирсинг члена, то я бы уделил ему должное внимание, — Зенин пожал плечами и с грустью произнес. — Но что делать, если ты такой непослушный мальчик? — Минимум месяц без секса! — Юджи уже устал повторять эту сакральную фразу каждый раз, как только речь заходит о пирсинге. — Я буду делать тебе минет. — Минимум месяц. — Отвратительно, — произнес Наоя возмущенно, при этом продолжая играться со штангой в сосках. — Я, глава клана Зенин, предлагаю тебе минет. Я. Глава. Клана. Зенин. — Головка, блять, — возмущено прервал Юджи, но тут же пожалел об этом. Соски с силой скрутили, вырывая из горла болезненный вскрик. Острая боль волной прошлась по телу, подстёгиваемая непрекращающимися поглаживаниями уже чересчур чувствительных сосков. — Ты совсем ох… Наоя вопросительно выгнул бровь, и Юджи почувствовал, как ловкие пальцы с черными ногтями опять схватились за штанги. Да ему соски так оторвут (наденет на ниточку, как оберег от злого Сукуны, что придет за него мстить). Итадори затолкал возмущения куда подальше и, сделав как можно более жалобный взгляд, смиренно произнёс: — Пожалуйста, Наоя-сан, простите меня за мои (правдивые) грязные слова. И для верности высунул свой проколотый язычок. «Смотри, фетишист. У меня и тут прокол есть. Ну разве я не достоин хорошего крепкого хуя?" Взгляд мужчины застыл на соблазнительном металлическом шарике, окруженным прекрасным розовым бархатом. А мальчишка знает, как его успокоить. Напоследок лизнув чувствительные соски, он решил переключиться к другому любимому местечку. Юджи чувствовал, что боль отступила, оставив приятное покалывание. Приятное, если Наоя опять не захочет потеребить прекрасное. Зенин потянулся к искусанным губам парня, и тот задохнулся оттого, как язык грубо вторгается в его рот, обводя бусинку и подергивая ее языком. Юджи уже хотел плакать от отчаяния. Сейчас и тут провозится дохрена времени. Все-таки хорошо, что он не сделал пирсинг на ушах, или животе, или разных участках лица, иначе бы прелюдия могла бы затянуться на часы. Грустные мысли о далеком и прекрасном моменте, когда его уже наконец-то будут втрахивать в простыни, пропитанные запахом любимого брата, прервала рука, нежно оглаживающая вставший член. Юджи застонал в губы Наое, и тот воспользовался случаем сделать поцелуй более развязным, пошлым, с прелестными хлюпающими звуками. Незамысловатые ласки внизу, недостаточные, чтобы кончить, и поцелуй, что уже давно перестал быть таковым: мужчина прикусил бусинку на языке Юджи и оттянул ее зубами, заставляя слюну стекать из приоткрытого рта. Он разжал зубы, наконец-то прекращая истязать рот Юджи, и отклонился назад, любуясь своей работой. Стекающая слюна по подбородку, пошло открытый, милый ротик с высунутым языком, словно так и просит заполнить жаркую влажную пустоту членом, и раскрасневшиеся припухшие соски, к которым хочется снова припасть. А почему бы и нет? И Наоя опять возвращается к соблазнительным красным вершинкам с блестящими шариками по краям. Он жадно втягивает их в рот, и из глаз Юджи начинают течь слезы. Горячий язык на нежной, чувствительной от игр и не отошедшей от грубого скручивания коже ощущается почти болезненно. И очень возбуждающе. У парня перехватывает дыхание, и он тянется к члену рукой. Он не хотел кончать так, но сил больше его нет. Его руку перехватывают, и хитрые глаза жадно сверлят бусинку на высунутом языке. — А вот сделал бы пирсинг на… Юджи уже гневно нахмурил бровь и готов был послать Наою на хуй. С пирисингом, блять, но рука предупреждающе сжала чувствительной истерзанный сосок. — Пожалуйста, Наоя. Я больше не могу, — из глаз Юджи от переизбытка эмоций и похеренной нервной системы уже вовсю текли слезы. — Я просто хочу забыться, а это не помогает, — он отчаянно поглядел в уже не такие самодовольные глаза Наои. Темные реснички из-за слез трогательно слиплись, а светло-карие глаза блестели еще ярче. — Ну лааадно, — недовольно протянул мужчина. — Сырость тут не разводи. Розоволосый моментально пришел в себя, и Наое показалось, что шкет просто обвел его вокруг пальца, но смазка уже открыта, и назад дороги нет. Мужчина, не прерывая зрительного контакта, ввел сразу два пальца. Те вошли легко. Видимо, Юджи уже поразвлекался с игрушками без него. Но его игрушками не заметить. Наоя ввел третий палец и начал быстро раздвигать скользкие стенки. Ясный взгляд светло-карих глаз мутнеет, а грудная клетка с соблазнительными сосками, от которых во рту скапливается слюна, начинает вздыматься чаще. Мужчина чувствует, как дырочка жадно засасывает три его пальца, и он с хлюпаньем из-за избытка смазки вынимает их и раздвигает уже подрагивающие от нетерпения ноги. Наоя сразу берет средний темп, но Юджи так соблазнительно стонет и яро подмахивает бедрами, что Зенин начинает, к удовольствию обоих, вдалбливаться в юношу быстро и яростно. Розоволосый наконец-то почувствовал, как мысли застывают и покрываются сладкой дымкой. Между ног нарастало удовольствие, и словно все мышцы стали мягкими и податливыми. На шею легла рука, перекрывая доступ кислороду. Прямо как Юджи любит. Головокружение — и все меркнет, пропадает, оставляя только удовольствие. Снова ему дают вздохнуть, но это сложно из-за грубых, резких толчков, от которых ноги сами невольно сжимаются вокруг талии Наои, что лишь усиливает экстаз. Мужчина, проводит руками по подтянутому животу, царапая его, а затем оглаживает бедра. Юджи стонет, почти кричит и в итоге срывается на крик. Он шумно кончает, а следом и Наоя, наполняя его горячей спермой. Парень неровно дышит после оргазма и мысли снова заползают в голову. — Бля, ты презик забыл, — Юджи чувствует, как рука крепко сжимает его член, а большой палец с нажимом проводит по чувствительной головке. — Ты серьезно думаешь, что глава клана настолько глуп, что подцепит зппп? — Может, самонадеян? — Итадори всхлипывает от очередного поглаживания. — Да за что?.. — Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, — Наоя хитро улыбается и продолжает тереть чувствительную головку, надавливая на уздечку ногтем. Юджи трясет, а спина выгибается до хруста. Просто очаровательно. — Ладно. Скину копию справки. Идет? А шаман не может ответить, потому что стоит лишь открыть рот — и Наоя с какой-то неуместной радостью стимулирует чувствительный после оргазма член, наблюдая, как мысли паренька путаются, а вместо слов вырывается всхлип. — Я тоже тогда, — Юджи с трудом выталкивает эту пару слов и снова заходится в судорожном крике. — Я же знаю, что ты только мне доверяешь. По хуям не скачешь. Лисьи глаза так и светятся самодовольством. Да, мальчик неровно дышит к брату, но не особо взаимно. Комплексы ребенка ломают его, неуверенность заменена пирсингом и сексом с главой клана Зенин. Юджи в целом должен быть благодарен ему, что не стал потаскушкой, шлюхой и удовлетворен только его членом. Из размышлений мужчину вырывает сладкий стон. Покрасневший, с блестящими капельками пота, стекающими по груди, парень уже толкается бедрами навстречу его руке. Юджи хочет, чтобы его взяли собакой, но знает, что Ноя любит, когда его просят, и снова стреляет слезливыми карими зенками в мужчину. — Хочу на локтях, Наоя, — а потом с придыханием прибавляет. — Пожалуйста. А тот знает, что розоволосый пиздит и будь его воля, то Юджи просто связал бы его по рукам и ногам и трахал без всяких прелюдий и задержек до звезд глазах. Наоя знает. Он уже попадался (точнее, позволял парню так думать). Юджи нетерпеливо выгибает спину и, хмуря брови, глядит через очаровательно покрасневшее плечо. Но Наоя любит смотреть. Он любит глазами, для него секс — это не бешеная скачка, а медленное эстетическое удовольствие. Возможно, когда-нибудь у мальчишки разовьется вкус, и он тоже втянется. А пока приходится игнорировать возмущенное нетерпеливое сопение. В итоге Наоя наконец-то нависает сверху, и наступают для Юджи счастливые минуты. Утыкаясь носом в простыни и втягивая запах Сукуны, он может представлять, что сейчас тот злополучный вечер закончился по-другому. Что сейчас там брат, что принял его таким, какой он есть. — Ну че, братика своего там воображаешь? — жарко шепчет Наоя на ухо. — Может, ты и голос в следующий раз его запишешь, извращенец? Юджи стонет, когда мужчина толкается в простату. Темп становится быстрее, и уже никому нет желания болтать. Только инстинкт. Ноги подкашиваются, и Наое приходится крепко сжать бедра Юджи, направляя его. Итадори откидывает голову назад, закатывая глаза, а мужчина любуется, как темные от пота розовые пряди прилипают к красивому лицу, а веснушки стали еще заметней на ровном нежном румянце. С каждым толчком из потрескавшихся губ вырывается стон. А грудная клетка судорожно вздымается. Наоя не замечает, что парень уже кончил, и продолжает толкаться, неотрывно следя за тем, как меняется выражение лица юноши: от абсолютного экстаза до мучительного удовольствия. Но Наоя тоже не железный, и он вынимает член и, переворачивая его на спину, кончает на нижнего, потому что белый и розовый хорошо сочетаются. Юджи пытается отдышаться. В теле приятная тяжесть, а в голове легкость. Он обожает это чувство. Взгляд расфокусирован, а лицо расслаблено. Зенин плюхается рядом, облизывая губы, и глядит на пирсингованные соски. Юджи перехватывает его взгляд. — О нет… — О да, Юджи, — по-кошачьи тянет пирсингованный. Под конец Юджи не то чтобы без сил. Он полностью истощен. В голове не легкость, а пустота, что тоже неплохо. Возможно, даже лучше. Наоя лежит довольный, словно кот. Но дела клана Зенин не ждут и, собирая вещи (как он вообще ходить может?), он ведет односторонний диалог с Юджи, который еле ворочает языком (делать минет требовательному избалованному главе клана — это вам не шутки). — До душа дойдешь? — Ууу... — Есть че в холодильнике? Юджи пытается вспомнить, но ничего на ум не приходит. — Что будешь делать с братом? — Наоя, полностью одетый, наклоняется над кроватью и с любопытством смотрит на растраханного парня, что закутался в смятое одеяло. Навеняка, как пес, окружает себя запахом Сукуны. — Трахну, — на полном серьезе отвечает груда одеял. Зенин восторженно присвистывает. — А медленный подход? — Не работает. — Может, нахуй брата? — Может, я на его? Наоя ухмыляется. Раздается звонок в дверь, и Юджи в ужасе думает, что это Сукуна. Но мужчина с усмешкой успокаивает его, что это доставка еды, и идет открывать. Он кладет рядом пакеты с едой и, желая парню натянуть Сукуну по самые яйца, уходит вершить великие дела.