Тихая охота

            Голубая ткань плавно двигалась под лапкой, с тихим шуршание, пышной волной спадая со стола на пол. Швейная машинка негромко гудела, не отвлекая от приятных мыслей. Голубой. Именно этот цвет Евгения выбрала для комнаты дочери, хоть немного приглушить её бушующий темперамент. Завтра. Переезд. Чего ждать от него? Он пугал и манил. Начнется ли новая жизнь, или вместе со старым скарбом, они перевезут свои проблемы. Вдоль стен стояли связки книг, картонные коробки с вещами, посудой, то, что путем тщательного отбора, было решено забрать с собой. Новая квартира. Станет ли она уютной и родной для дочери? О том, что их "хрущебы" пойдут под снос, им объявили ещё десять лет назад. - Какое счастье, что родители не дожили до этого дня! Была первая мысль Жени, на такую новость. Для них это был родной дом. Все горести, печали и радости разделяли эти стены. Здесь родилась их Женечка, единственный поздний ребёнок. Здесь была её свадьба, сюда, в розовом конверте, принесли внучку. Это они назвали её необычным именем - Элина. Жизнь тогда была непонятная, нестабильная, а им хотелось света, красоты, тепла. Только и успели проводить внучку в первый класс. Авария. Часы в коридоре глухо пробили восемь. Это были старинные часы, доставшиеся отцу по наследству. Корпус реставрировали, а механизм, ни разу. Женя заводила их раз в неделю, и в последний раз, на автомате, совсем забыв, про переезд. Часы были аккуратно помещены в коробку, переложены пенопластом, а вот остановитесь их, рука не поднималась. Под грудой ткани зазвонил телефон. Увидев фото звонящего, Женя по обыкновению посмотрела на дверь, не понимая, зачем муж звонит, ведь он должен с минуты на минуту появится. Приветствие Женя пропустила, с неприятным предчувствием вслушиваясь в возбуждённый и возмущённый голос Павла: - Я что виноват, что у них цех встал? Вместо аэропорта, было совещание, нам настоятельно рекомендовали остаться, пока цех снова не заработает в прежнем режиме, чтобы проверить все параметры. - И что ты предлагаешь? - Она намеренно пыталась казаться спокойной, перебирая между пальцев жёсткую органзу. - Отложить переезд? Муж не любил эту квартиру, с тех пор, как приехал сюда примаком. Никто, никогда не упрекнул его, приезжего студента, в том, что он поселился на площади жены. Напротив, её родители боготворили зятя, и были счастливы, что живут все вместе. Но глупая гордость не позволяла ему принять такое положение вещей. Как только он закончил институт и нашёл работу, сразу стал подбивать Женю снять квартиру. Она отказывалась, не видя ничего плохого в том, что родители помогают ей с Линой, что их молодую семью никоим образом не касаются бытовые мелочи. Ему же не нравилось, что за стеной их спальни были пожилые, плохо спящие родители. Но обвинить их в нечуткости, непонимании, Женя не могла. Каждый вечер, уложив Лину в коляску, они подолгу гуляли с ней, точно предупредив молодых, о времени, когда прогулка будет закончена. Как только Лина подросла, с ранней весны, до поздней осени, родители уезжали с ней на дачу, фактически оставляя их хозяевами в квартире. Узнав, что дом будут сносить Павел обрадовался больше всех. Естественно, это же не он ходил через дом в детский сад, через двор в школу, не он водил по тому же маршруту дочку. - Как отложить переезд? У тебя на руках договор аренды машины и грузчиков. От тебя ничего не требуется. - Да что ты? А то что у нас две машины, и два адреса, ты забыл? - Отправь Лину на дачу. Просто предложил муж. - С грузчиками? - Её сарказм смыло волной злости. - Ты в своём уме? - Тогда сама езжай на дачу, а Лина пусть руководит в квартире. - Лина руководит! - Крикнула уже не сдерживаюсь. - Издеваешься? Твоей дочери ещё дома нет, я не удивлюсь, если сейчас она позвонит и придумает какую-нибудь отговорку вроде твоей. - Женечка, ты что мне не веришь? - Вечно у тебя одно и тоже. Женя отбросила телефон на груду материи, не заботясь, отключил ли муж связь. - Поликлиника, детский сад, родительские собрания, ёлки, театры, всегда ты находишь причину сложить всё на меня, потом с наглостью требовать отчёта и стопроцентного результата. В безответственности мужа она винила себя. Они познакомились в институте. Она училась на технолога легкой промышленности, он химической. Не было душераздирающих чувств, ревности. Как-то сразу всё сложилось, стало ясно. Спустя месяц, Женя привела Павла знакомиться с родителями, через два - сыграли свадьбу, через девять - родилась дочь. Академ отпуск был ей ни к чему, помогали родители. Закончив учиться, нашла работу на небольшой подмосковной фабрике, по пошиву болоньевых курток. Предлагала фасоны, искала пути удешевления продукции, конфликтовала из-за этого с экономистом и директором. Проработала меньше года, фабрика закрылась, оказалось невозможно конкурировать с наплывом китайского ширпотреба. В отличие от неё, Павел и родители были рады такому повороту. - Ты же любишь и умеешь шить. Вот и занимайся этим дома. Сейчас появилась целая когорта богатеев, которые желают красиво и модно одеваться. Идея мужа казалась абсурдной. Люди с капиталом имеют возможность выезжать за границу и одеваться там. Оказалось, что в некоторых случаях, не всё решают деньги. Нестандартные фигуры, аллергия на ткани, невозможность выезда за рубеж. За десять с лишним лет, Евгения обзавелась своей клиентурой. Без работы не сидела, и вносила свою лепту в семейную копилку. Две машины, ежегодный отпуск, взнос за учебу дочери, ремонт и обстановка в новой квартире. - Женька, Женечка, ты мне слышишь? Я приеду как только смогу, - донеслось из динамика обещание мужа. Сбросив звонок, Женя откинулась на спинку стула. - Сегодня, в районе метро Смоленская, произошло нападение на бригаду скорой помощи. Чаще всего Женя работала когда дома никого не было, тишина угнетала, а бубнящий телевизор скрашивал одиночество. - По данным следствия, преступник сначала убил водителя, затем зашёл в подъезд, дождался когда врач выйдет из квартиры, и убил его. - Вещал диктор с экрана. А вот криминальные новости она не любила, видимо пульт где-то здесь на столе самопроизвольно переключился. Откинув ткань, нашла его, отключила телевизор, и набрала номер дочери. - Возможно, аппарат абонента выключен... - Конечно, выключен, что ей до беспокойства матери. Женщина глубоко вдохнув, стукнула кулаком по столешнице, даже взгляд на открытую коробку с жёлто-мятной материей, для гостиной, не успокоил, как обычно. Она обожала окна в новой квартире - большие, панорамные, к тому же, двенадцатый этаж, и портьеры носили чисто декоративное значение. Пока шел ремонт, Евгения тщательно и с любовью подбирала ткань для каждой комнаты. Купив, долго отсрочивала пошив, оставив самое приятное на последние дни. Они с Павлом сразу решили не загромождать квартиру, будет только самая необходимая, функциональная мебель. Почти всё, что было в этой квартире, отправиться на дачу. Грохнула тяжёлая подъездная дверь. Значит вошел кто-то чужой. С тех пор, как убрали домофон, оставшиеся жильцы, несколько семей, придерживали дверь, иначе, рисковали оказаться под обломками четырехэтажки. Пока дом был полон жильцов, он казался живым организмом. Дышал, смеялся, ругался. Как только один за одним начали съезжать соседи, дом поник. Открылись щели в панельных стенах и перекрытиях, обнажилась электропроводка, пучками свисающая с потолка лестничных площадок. Звонка в дверь Евгения не ждала, поэтому сердце тревожно заколотилось. Неужели дочь не одна, или не дай бог, снова выпившая. Было у неё недавно такое приключение. Хорошо Павел был дома, и оказал первую медицинскую помощь. На следующий день, он же предложил отложить экзекуцию до обеда, пока дочь окончательно не придёт в себя. Разбор полета случился только к вечеру, когда слабый организм Лины, наконец-то, освободился от выпитого и съеденного накануне. Лавируя между мебелью и коробками, Женя поспешила к двери. Брянцев поднялся на нужный этаж, пребывая, мягко говоря, в шоке. - И это почти центр Москвы, - бормотал он себе под нос, - но не голод же сейчас, не разор, а тут хоть без декораций снимай фильм про войну. Проснувшись, Пётр почувствовал давно забытые признаки похмелья. Тошнота, озноб. Тишина в квартире причиняла почти физическую боль, остро напоминая об одиночестве и пустоте впереди. На кухне, с отвращением взглянул на остатки вчерашнего поминального ужина. Стало стыдно и больно. Выпив воды, вернулся в комнату, на диван. Собрав мысли в кулак, прикинул, сколько сейчас времени у Джины, и рискнул позвонить. Получалось, что принятие проекта приостановлено, до его возвращения. - Но ты же знаешь, как это бывает, пока договор не подписан, никаких гарантий. Джина, его помощник, подруга, советчик, переживала. Он не смел её винить. Для него любой новый проект, это прежде всего амбиции, для Джины - деньги, на которые она в одиночку воспитывает Аннет. Выстроив вчерашний хоровод мыслей в ряд, взвесив все за, и против, Пётр принял решение уехать. С утра ещё туманно маякующее в мозгу, к обеду оно созрело окончательно. Только перед отъездом, нужно встретиться с Казанцевым, и напрямую спросить об отношениях с Ольгой. Правильно Галка сказала: - Езжай ты в свою Америку, ничего ты здесь не добьешься. Всё это домыслы, а Ольгу не вернёшь. Но вопреки её пожеланию, или чтобы доказать себе что-то, а скорее всего, для очистки совести, он позвонил Артюхову, и рассказал о досье на Казанцева, в ноутбуке сестры. Николай застучал по клавишам компьютера, продолжая разговор: - Ты спрашиваешь, имеются ли в деле ДНК Ольги и ребёнка? Обязательно, и в деле, и в базе. Это международная практика, не думай, что мы отстаём на сто лет. Только, даже, если ты докажешь, что ребёнок его, предъявить ему нечего. Не привлекался, не сидел. И вообще, уже две недели в Челябинске, сегодня, возвращается. - Алиби. - Не железное. Так и оснований интересоваться у меня нет. - Скинь мне всё о нём. - Ещё чего, это служебное преступление, между прочим. - Адрес, телефон. - Так и быть, по старой памяти, записывай. У тебя во сколько самолёт? - В час ночи. Постараюсь отзвониться. - Да, уж, постарайся, а то ведь не вернешься сюда больше. Пётр оторвал от газеты уголок, на котором записал адрес и телефон Казанцева, и сунул его в карман джинс. Район он знал, рядом была прачечная, где когда-то работала мать. Приняв душ, без сожаления отнес ключи тёте Поле. - Не волнуйся, девять дней, сорок дней, помянем Оленьку как положено. Через полгода тебе приехать придётся, квартиру переоформить. - Сейчас это можно сделать без моего присутствия. - Ну да, да. Всё по-новому, плати только деньги. Беззлобно согласилась соседка.             Брянцев постучал, уверенный, что электричества в квартире нет, так же, как и в подъезде. Дверь сразу же открылась, и не успел он удивиться яркому свету, как ему на руки почти упала разъярённая женщина. - Где Лина? Кто вы? Громкий, обеспокоенный голос вывел его из ступора, в который он впал, засмотревшись на неё. Густые русые волосы обрамляли бледное лицо, огромные глаза были полны тревоги. Необычный фасон сарафана из шамбре, притягивал мужской взгляд. Он не был приталенными, но и не прятал волнующие, женственные изгибы бёдер и груди. Евгения опешила, и сделала шаг назад, увидев перед собой не дочь. - Кто вы? - Спросила требовательно и взялась за ручку, намереваясь закрыть дверь. - Вы извините за беспокойство, дело в том, что я... вот... Растерянность Петра было самой, что ни на есть настоящей. Такого поворота он не предусмотрел. В Ольгином досье были фотографии не только Казанцева, но и его дочери. В молодой девушке была манкость, свойственная молодости, в матери - чувственность. Внезапно сверкнувшие гневным блеском глаза, выдавали её темперамент. Она сдерживала раздражение, но не скрывала его. - Ну, что это? Пётр и сам не понял, как и когда, умудрился влажными ладонями достать из кармана клочок газеты. - Адрес наш, телефон тоже. Телефон! Мелькнула запоздалая мысль в его голове. - Я звонил, несколько раз, никто трубку не брал. - Дом под снос, телефон давно отключен. Евгения шире приоткрыла дверь, осветив неожиданного визитера. Она машинально оценила его размер и рост, 48/4, но сказать что-то большее, не смогла бы. Майка, джинсы, кроссы - весь мир обезличен. Однако за спиной у него болтался потертый рюкзак. - Кто вам дал наш адрес? - Спросила более настойчиво. - Я из Омска. - Это не был первый пришедший на ум город, Пётр вспомнил слова Артюхова о элитной, физико-математической гимназии, которую заканчивал Казанцев. - Директор сказал, что Павел Аркадьевич, поможет мне. Возможно. Разглядев легкую усмешку на её губах, относящуюся по-видимому к наглым провинциалам, Пётр поспешил заверить: - Меня пригласили на работу. В СМУ. Я строитель. Дадут комнату в общежитии. Меня на вокзале не встретили, а сейчас, ведь уже ночь. Почти. - Мужа нет дома. Это он и сам понял, ведь если бы дверь открыл мужчина, Пётр бы, вместе со своим бредом, уже отряхивался на улице. - Понимаю. - Ну откройте интернет, должны же быть какие-то гостиницы, хостелы. В крайнем случае на вокзале можно переночевать. - Да, я не подумал. Спасибо за совет. Евгения закрыла дверь и поспешила вернуться в комнату, подальше от чужой проблемы. Чем она могла ему помочь? Если бы Павел был дома, он поступил бы точно также. Она постаралась отвлечься, забыть неприятный инцидент, в том что он именно неприятный, она не сомневалась, потому что душа была неспокойна. Складывая сшитые шторы в коробку, упаковывая швейную машинку в чемодан, для завтрашней транспортировки, она задавалась вопросом, есть ли у этого мужчины интернет, может быть стоило предложить денег? Конечно и интернет у него есть, и деньги. Кто же едет в столицу без денег, уговаривала она себя. На кухне всё было готово к переезду. Холодильник отключен. Посуда и продукты собраны в коробки. Три чашки и тарелки на столе символизировали их дружную семью. Дружная, конечно, в скобках, ибо, вместо семейного ужина, с мясной кулебякой, приготовленной Женей именно к этому вечеру, она будет пить чай одна. В очередной раз набрав номер дочери, отключила его на первых словах оператора. Услышав скрежет ключа в замке, и следом тихий шёпот, из её рук чуть не выпала чашка. Что ещё придумала Лина? В прихожей стояли дочь и тот мужчина. Заикаясь в тёмном подъезде, он показался Евгении молодым человеком, сейчас, рядом с Линой, она видела, что он, старше, как минимум её ровесник. - Ма, ты как всегда, на страже! Выпалила дочь, не сдерживая смех. Женя приподняла её лицо за подбородок, и заглянула в глаза. Лина этого терпеть не могла, и резко откинула руку матери. Та перевела взгляд на гостя, заметил ли он такую дерзость? - Ты была с подругами? - Подсказала мать, чтобы не усугублять и без того неприятно-стыдную ситуацию. Евгения не связывала перемены в дочери с каким-либо конкретным событием. Сначала короткое - "Ма", потом, дерзкие взгляды, развязное "да" и "нет", на все вопросы, потом резкость и вызов. Женя и подумать не могла, что человек может так измениться, тем более её дочь. С ней самой, ничего подобного не происходило. Ей очень не хотелось признаваться, что дочь выросла своенравной и капризной. Евгения всё списывала на трудный возраст, и ждала, что скоро всё изменится. - Телефон отключился. Примирительно улыбнулась Лина. - Как всегда. - Вот, проверь, проверь, зарядка села. Скользнув по Петру быстрым взглядом Евгения больше не обращала на него внимание. Когда речь зашла о нём, Пётр поразился её способности, смотреть на него, и в тоже время мимо. - Ма, это Пётр. Он из Омска, приехал сюда работать, ему ночевать негде. Мать молчала. В отличие от дочери, которая стала играть в примерную девочку, она нисколько не озаботилась, тем, какое впечатление произведет на гостя, была самой собой. - Ма, ну я с тобой разговариваю. Где папа? Руки Петра теребили лямку старенького рюкзачка, на лице пятнами блуждал румянец, всё выдавало в нем простака, но что-то удерживало Евгению от признания, что ночевать им придется одним. Поколебавшись, и негостеприимно оставив мужчину в прихожей, Евгения отвела дочь в комнату. Объяснив задержку отца, увидела в ответ злую усмешку, от которой сердце внутри перевернулось, неужели дочь знает о чём-то, что неизвестно ей. - Предлагаешь выставить его на улицу? А где же твои христианские добродетели: помоги, протяни руку помощи. Человек один в чужом городе, кому ещё помогать, как не ему? - Только что в новостях рассказали о двух убийствах, а ты приводишь в дом постороннего человека. Женя не отступала, хотя ни скрытой, ни явной угрозы от Петра не исходило. - Вы извините, я вполне понимаю и нелепость ситуации, и вашу тревогу. - Осознание близости провала, толкнуло Петра на отчаянную наглость. - И то, что документы ничего обо мне не скажут. Лучше посмотрите мои работы. Мгновенно Петр открыл ноутбук. Он знал, как удивить дилетантов. Чертежи, эскизы, проекция моделей на местности в 3-Д, никого не оставят равнодушным. - Красиво, правда мам? Высокомерие, которым дочь не стеснялась одаривать всех, не распространялось на Петра. - Красиво, - подтвердила Евгения. - Мы завтра переезжаем, бельё, одеяла, всё уже упаковано. Да и спальные места у нас ограничены. Мужчина облегчённо вздохнул: - Мне нужна только крыша над головой, я посижу где-нибудь в уголке, поработаю. - Если вас устроит этот диван, он в вашем распоряжении. Правда, боюсь, он будет коротковат, но всё же лучше, чем спать на стуле. Его даже на дачу не заберёшь, придётся распилить и выбросить, или оставить здесь. Обтянутый гобеленом громоздкий мастодонт с высокой спинкой и двумя валиками по бокам, сиротливо стоял в углу, готовый к любой участи. - Это антиквариат. - Скорее, винтаж, - поправила его Женя. - Сколько помню себя, столько и его. Он кочевал по всем комнатам... - И везде мешал, - добавил Пётр. - У нас был такой комод. - Но завтра всё равно что-то придется решать. В новой квартире ему нет места. - Мам, я есть хочу, - перебила незатейливый разговор дочь. - Больше чем спать? Евгения направилась на кухню, чувствую на себе пристальный взгляд гостя, идущего за ней. Возможно это из-за сарафана, скомбинированного и сшитого из остатков тонкой джинсы и цветной бязи. Лина раскритиковала произведение матери за аляповатость, но дома в нём было вполне комфортно, к тому же не жарко. - Полноценного ужина у нас нет, - оправдывалась хозяйка, наблюдая как поглощаются куски мясного пирога. - На завтрак чай и яичница, больше ничего не смогу вам предложить. - Спасибо вам за всё... - Евгения Владимировна, - подсказала Лина. Атмосфера за столом не было радужной, каждый пытался начать разговор, но темы как-то провисали. Не желая оставлять дочь наедине с малознакомым мужчиной, Евгения вклинилась в затянувшуюся паузу, напомнила, что подъём завтра в семь утра, и вызвалась проводить Петра до его комнаты.       Несмотря на груды коробок, отсутствие штор, скрипящие полы, небеленый потолок, обои, местами ободранные и подклеенные, он сразу почувствовал атмосферу этого дома, уют, созданный хозяйкой. Закинув голову и ноги на валики, Пётр пытался приспособиться к неудобному дивану. Опасаясь, что беспокойное ворочание привлечет внимание, встал и долго стоял у открытого окна. Огни засыпающего города неожиданно взволновали его. За каждым он представлял счастливую семью, собравшуюся за ужином. Отцов, играющих с детьми, матерей, наставляющих на путь повзрослевших дочерей. На подоконнике сигналил телефон. Джина просила его отзвониться перед посадкой на самолёт. Какой уж тут полёт? Может быть завтра он сможет объяснить ей причину своей задержки? Пётр долго подбирал слово, соответствующее его состоянию рядом с Евгенией. Это не беспомощность, не слабость, но уязвимость. Она странным образом, голосом, интонацией, воздействовала на него. О такой женщине не скажешь "миленькая". Её красота была проста, бесхитростна, и этим будоражила воображение. Можно только представить, как она может преобразиться в роковую женщину. Дочь была лишь бледной копией матери. Услышав тихие всхлипы, Петр прошел в коридор, пытаясь на слух определить из какой комнаты они доносятся. Предполагая, что дверь в комнату Жени будет скорее всего закрыта, он тем не менее толкнул её, и вошёл, когда она неожиданно открылась. - Евгения Владимировна, что с вами? - Что вы здесь делаете, выйдите немедленно! - Я принес вам воды. - Выйдите, я сказала.