Тихая охота

             Разлепив глаза Пётр окинул сонным взглядом комнату. Солнце освещало стену напротив. Он укоризненно посмотрел на портрет Ольги: - Что же ты наделала, сестрёнка? Рядом висел портрет матери, и общая фотография, сделанная перед его отъездом в Америку. Поднявшись, Пётр пододвинул к себе отделанный плюшем альбом. Семейных фотографий было немного, назвать их семью дружной, было сложно. Отец был алкоголиком, для Петра, этим объяснялось всё: постоянная нехватка денег, нервозность, загнанность матери, всё время ищущей подработку, её вечное отсутствие дома. Она работала обычным преподавателем химии в институте, в свободное, от работы время, репетиторствовала. По другому не получалось содержать семью. Отец, если и устраивался на работу ненадолго, то деньги пропивал. Поэтому для всех было полной неожиданностью, когда мать решила родить второго ребёнка. Отец был категорически против. Подружки матери приходили её отговаривать, то толпой, то поодиночке. Соседи, без стеснения, выдвинули версию, что ребёнок от любовника. Мать и правда тогда изменилась, как будто похорошела, помолодела, несла свой живот гордо, не обращая ни на кого внимания. После родов, устроилась работать в химчистку. Снова Пётр её почти не видел. Уходила утром, приходила поздно вечером, Ольгу забирала с собой. Никому её не доверяла. Любовь к дочери была на грани патологии, сын для неё перестал существовать. Хорошо что Пётр был уже достаточно взрослым, снисходительно относился к слабости матери. Её и его отъезд в Америку не очень огорчил, важнее были экзамены Ольги в музыкальной школе. Он не считал себя вправе судить, тем паче, осуждать мать. Дочь была для неё лучиком счастья, надежды. Даже на фотографиях рядом с Ольгой, глаза матери лучились радостью. Пётр её такой и не помнил. Часы показывали семь, и вот-вот должен был прозвонить будильник. Город только просыпался, было по-утреннему тихо. В окно задувал свежий ветерок, неся умиротворение и спокойствие. Для всех, кроме Петра. Запоздалые горючие слёзы обожгли глаза, он не сдерживал их, оплакивал своё отчаянное горе и одиночество. Вчера он составил список кортов, где, по его мнению, могла заниматься Ольга. Круглосуточные обзвонил, и столкнулся с проблемой. Кое-где отказывались разглашать имена клиентов, такие клубы Пётр переносил в конец списка, их нужно будет посетить лично. И всё же, не считал, что потратил время даром, во всяком случае, повод для оптимизма был, основной список, ещё только предстояло обзвонить, но, теперь он имел представление о том, к чему ему готовиться при личном визите - нужно быть наглым, нахрапистым, но в меру. О его завтраке Галина позаботилась ещё ночью, перед тем, как уйти, принесла масло, колбасу, яйца, хлеб, печенье. - Соорудишь себе что-нибудь. У меня смена с семи. К запланированным делам Пётр добавил поход в магазин, как ни крути, но есть что-то надо. Кухня была любимым местом Петра в доме, из её окна открывался вид на весь двор. Раньше, с раннего утра до позднего вечера, там было шумно: скрипели качели, гремели блестящим, накатанным железом горки, звонко отскакивали мячи. Сколько раз, делая уроки, или готовясь к сессии, сдвигал свои тетради на край стола, и бежал в коридор одеваться, едва появлялись приятели, С ракетками для бадминтона, или с клюшками, позже, с гитарой, или пакетом с пивом. Приготовив омлет, Пётр торопливо позавтракал, спеша покинуть кухню. Теперь, всё здесь мучительно напоминало об Ольге. Стол, табуретка, подоконник. Рядом с Галей, тоска как-то сглаживалась, ослабевала, но одному, было дискомфортно. Безрезультатно просидев с телефоном пол дня, Пётр откинул голову, и помассировал пальцами закрытые глаза. Бесконечные звонки помогали отвлечься от беспокоящих мыслей о Евгении. Если бы не она, он бы переживал свою душевную скорбь в одиночестве, далеко отсюда. Всего несколько дней назад он хладнокровно решил уехать, сейчас это решение казалось абсурдным. Как мог он так легко поверить в самоубийство сестры? Опустить руки, согласиться с выводами полиции, даже не попытаться найти причину Ольгиному поступку. Ведь есть Казанцев. То, что он оказался мужем женщины, которая взбудоражила его сознание, отцом взрослой дочери, не говорит о его невиновности. Более того, ведь Ольга могла заниматься теннисом из-за Казанцева, и скорее всего они играли в одном клубе. Ещё раз перелистав досье Ольги, Петр с сожалением отложил ноутбук. Никаких зацепок. Ни на одном снимке не промелькнуло название. Хард покрытие, зелёные сетки ограждения, и серые трибуны. Упоминать фамилию Казанцева, смысла не имело, и так, только на четверть звонков ему отвечали, в остальных случаях, извинялись за неразглашение конфиденциальной информации. Был один способ узнать секретную информацию, попросить у Артюхова любого сотрудника с корочкой. Пётр набрал его номер, тот скинул звонок после первого гудка. Вспомнив, что вчера Николай говорил про убийство сотрудника полиции, понял, что на его помощь рассчитывать не придется. Трубка, которую он только что положил на стол, ожила под рукой. Звонила Лина. Лучше бы её мать, но это маловероятно: - Ты где? - На работе. Пётр оглядел стол с двумя ноутбуками, кипу бумаг, ручку и карандаш, что ж, вполне сойдет за рабочее место, он почти не врёт. - Вечером встретимся? - Вряд ли, новое место, надо документы изучить, с коллективом познакомиться. - Понимаю, но может всё-таки? Дома невозможно находиться, родители так и не помирились. - Пожаловалась девушка. - Бывает. Расплывчато заметил Пётр. Надежды, что его пригласят в гости, не было, но появилась идея, ненавязчиво узнать у Лины, в каком клубе у отца абонемент. - А ты знаешь, давай встретимся. Отметим мой первый рабочий день. На абсолютном серьёзе, решил для себя, что его рабочий день заканчивается в шесть, значит с Линой, он встретиться в семь, до этого времени нужно заскочить к Артюхову, купить продуктов, и приодеться. Отложив трубку, развернулся на стуле и посмотрел в окно. Солнце уже жарило во всю силу. Пётр встал, закрыл балкон и задвинул тяжелые темные шторы спасаясь от беспощадной жары. Встряхнув, снятые с сушилки джинсы и майку, подумал, что для бездельника, он выглядит вполне подходяще. Вчера Галина только посмеялась над его вопросом, как одеваются московские инженеры, сегодня ему придется это решать самостоятельно. Он инженер, но, работающий в СМУ, и живущий в вагончике. Пафосный костюм вряд ли уместен, а вот слаксы, хлопковая рубашка, с коротким рукавом, в полоску или клетку, вполне подойдет.       Нажав кнопку вызова лифта, Петр услышал подозрительную тишину, обычным отзывом являлся гул и лязг. Придавив кнопку ещё пару раз, бросил это бесполезное занятие и стал спускаться по лестнице. Шаги гулко отскакивали от пустых лестничных маршей. Тем неожиданней было появление незнакомца, тот бесшумно поднимался навстречу. Пётр не собирался останавливаться, но острое ощущение опасности заставило его сбавить шаг. Черный капюшон толстовки был натянут по самые брови. Черты лица Пётр не смог бы разглядеть при всём желании, но темные круги под глазами он заметил определённо. В голове возникло сравнение с пандой, с той лишь разницей, что это было не неуклюжее существо, а худой поджарый хищник, больше похожий на рысь. Пересилив себя Пётр обернулся, и увидел напряженную спину чужака. Рывком тот перепрыгнул через две ступеньки и побежал дальше. Дождавшись, когда мягкие шаги незнакомца стихнут, Пётр развернулся, и стал подниматься вверх по лестнице. Останавливаясь и прислушиваясь на каждом пролете, добрался до последнего этажа. Память ненавязчиво вновь вернула на несколько лет назад. Обычно они с Галиной дожидались, когда освободится чья-нибудь квартира, а когда терпения не хватало, поднимались на чердак, и за бутылку арендовали у местного бомжа диван, предварительно накрыв его покрывалом. Эта антисанитария тогда казалась романтикой. Похоже, что сейчас, на чердаке никто не обитает. На железной двери висел кодовый замок. А парень мог быть обыкновенным жильцом многоэтажки.       Переступив порог квартиры Казанцевых, в душе Петра всё перевернулось, когда встретился с напряжённым, невеселым взглядом Евгении. Похоже, Лина была права, жалуясь, что ссора между родителями переходит в стадию холодного противостояния. Конечно, истинных причин конфликта четы Казанцевых Петр знать не мог, и не давая себе времени на раздумья, согласился на спонтанный визит, из своих, эгоистичных целей, вполне осознавая, что добровольно вступает на зыбкую почву, и всё глубже увязает в топкой трясине своих чувств, и удержаться за здравый смысл не представляется возможным. Женя поздоровалась с Петром, и отвернулась, сосредоточив внимание на дочке: - Это невыносимо! Почему ты опять отключила телефон? - Но я же пришла. Откуда-то из-за его спины доносился голос Лины, Пётр не обращал на него внимания, всё смотрел на Женю и опомнился только когда появился Павел. Пожав руку Петру, хозяин жестом пригласил гостя в кухню, а Лину подтолкнул вглубь квартиры. - Ты зачем мать дразнишь? Услышал Петр грозное предупреждение. - Ты сам меня всегда защищал от её излишней опеки. Огрызнулась дочь. - Придержи язык... Проводив взглядом отца и дочь, Пётр вошёл в кухню. Понуро опустив плечи Женя без энтузиазма накрывала на стол. Вольно или невольно, он почувствовал себя предателем. Он не страдал излишним самомнением, и сукиным сыном тоже не был, видел что размолвка с мужем огорчает Женю, и ему это не приносило радости. Но не далее, как час назад, он передал злополучную зубочистку помощнику Артюхова. Теперь, остаётся только ждать. Строить предположения было делом неблагодарным, Пётр и сам бы не смог ответить, какой результат ему более благоприятен. - Вы извините что мы без звонка... Поспешил оправдаться Пётр. Приняв из его рук купленный торт, Женя поставила ещё один прибор: - По какому случаю торт? - Первый день работы. Если я не вовремя, я могу уйти. - Не надо, сидите. Повод в самом деле замечательный. Тем более, вас пригласила Лина. - Но не предупредив вас. - Если Лина что-то решила, она прёт как танк. - Это черта от Павла Аркадьевича? - Нет. Под давлением обстоятельств он легко идёт на уступки. - Тогда, ваша? Вы можете сказать о себе, что непримиримы, прямолинейны? - Не хотелось бы так думать. - Чуть задумавшись, отозвалась Женя. - У вас есть семья? Дети? Пётр с сожалением отметил, что она не заинтересована в ответе, не ждёт его, поэтому просто пожал плечами. - Если бы у вас были дети, вы бы знали, что каждый день, каждая минута, это компромисс. Начиная с приготовления завтрака, и заканчивая укладыванием в постель. Семья это работа, главным образом, над собой. - Так, ну что, - шумно появился в кухне Павел. - Тебе повезло. И жильё и работа. В самом деле, Пётр и не задумывался, что в его лжи, как-то всё неправдоподобно хорошо и быстро получалось. - Ну, - попытался оправдать он своё "везение" - ещё кучу бумаг надо собрать. И испытательный срок, опять же. - Проскочишь. Павел ободряюще хлопнул Петра по спине, но всё его внимание было обращено к Евгении. Он отлично усвоил, как манипулировать женой, иногда он несколько дней выжидал её молчание, зато потом просил прощение, подыгрывал ей, и добивался нужного результата. - Чем сегодня моя хозяюшка будет нас кормить? - Приподняв крышки, заглянул в обе кастрюли. - У нас сегодня поздний ужин, так что тебе снова повезло. Евгения Владимировна потрясающе готовит. Впрочем, она всё делает потрясающе. Прикусив нижнюю губу, Женя разливала суп по тарелкам. - Это суп минестроне, у неё он получается божественно. - Вообще-то, папа, - безапелляционно вмешалась Лина, - это самый простой овощной суп. Мама готовит его, когда у неё нет времени, или желания возиться на кухне. Поэтому она никогда не экономит на сыре. Щедрой рукой она насыпала в тарелку Петра тёртого пармезана. - Не скажи, дочь, у мамы он получается вкуснее, чем у итальянцев. Павел по-прежнему продолжал играть роль раскающегося мужа, угождал всячески. Лина подыгрывала отцу, при этом не оставляя без внимания Петра, а ему было неприятно, что она походя обижает мать. - Пётр, Лина говорила, что ты интересовался теннисным кортом. Играешь? - Хочу научиться. - Прекрасно. Могу посоветовать тебе тренера. Подучишься, потом со мной играть будешь. Не понравится теннис, есть тренажёрка, бассейн. Отличный клуб, расслабиться после работы, самое оно. Наша мама тоже ходит иногда поплавать, а вот Лину спорт совсем не интересует. - Когда мне будет столько же лет, сколько маме, и возникнет необходимость, я тоже займусь спортом. - Не обязательно столько ждать, скажу я тебе. А у нашей мамы нет необходимости, она просто любит плавать. Евгения не поддерживала разговор, оставаясь безучастной. Оба мужчины пытались завладеть её вниманием. Павел постоянно обращался с вопросами. Пётр искал встречи с её взглядом. Ему это было нужно, чтобы понять её отношение к этому фарсу за столом. Ещё важнее было уловить в её глазах надежду, хоть немного интереса, симпатии, небезразличия. Почувствовать, как сердце сжалось, забыть о реальности, и вновь поверить, что только с ней может испытать то необыкновенное, особенное чувство, поселившееся в его душе. Холодная и отстраненная, она была совсем непохожа на ту женщину, с которой он познакомился, разгневанную, горячую, но и эта её ипостась, находила отклик в его сердце. Постукивая подушечками пальцев о столешницу, Женя искала предлог уйти из-за стола, точнее сбежать. Павел неожиданно решил проявить инициативу, и взялся составлять посуду в мойку. Женя снисходительно улыбнулась и вышла. Злость на мужа, выплеснувшаяся в небольшой скандал, тогда же и погасла. Когда он самонадеянно полез к ней в постель, она отказала ему не от обиды, или каприза, а потому что, думала о другом. Воспоминания о нём заставляли сердце биться чаще, она не понимала своих чувств, отзывчивости тела, на его присутствие рядом. Ниоткуда взявшиеся непозволительные глупости лезли в голову, вытесняя разумные мысли. Бороться с ними, с новыми ощущениями было бесполезно, они атаковали её мозг не спрашивая согласия. Это раздражало, непривычно беспокоило. Женя перебирала немногочисленные варианты выхода из ситуации. От самого простого, поделиться и поплакаться подругам, до... Остальные были сложнее, а первый всегда помогал, но обе подруги отсутствовали в городе. Кира усвистала на море, с новым возлюбленным, Лиля, уехала на Алтай, на очередной детокс. Поэтому Евгении оставалось смириться, и ждать возвращения подруг. Дни шли, а мысли в голове и не думали отступать, к тому же Лина взяла за правило приглашать Петра на ужин. Удерживать на лице постоянную непроницаемую маску невозмутимости и равнодушия, становилось всё сложнее, нужно было что-то предпринимать, и срочно. Ничего кроме взглядов Пётр себе не позволял, но они прожигали насквозь, вызывая душевное смятение. Евгения предприняла попытку поговорить с дочерью об её отношениях с Петром, но это была, ни в коем случае, не ревность. Ожидаемо, все слова матери, Лина восприняла в штыки. В общем-то, ничего плохого о Петре, Женя сказать не могла, ведь её беспокоило не его образование, воспитание, и возраст. То, что её волновало, оказалось, невозможно передать словами, и разговор закончился ничем. Если не считать повышенного тона дочери, и огромной просьбы, граничащей с угрозой, не вмешиваться в её личную жизнь. С бо́льшим желанием Женя бы объяснилась с самим Петром. Он заигрался, его пылкие взгляды в одну сторону, и заученная улыбка в другую, добром не закончатся. Лина, по своей неопытности, может принять интерес к его личности, за совсем другое чувство, и ответственность ляжет на него. И Павел, так некстати, стал внимательным мужем, ни на секунду, не упускал Женю из виду, как нарочно выказывал ей свои чувства и привязанность. Её тяготило такое внимание. Как никогда ей нужно было уединение, чтобы обдумать ситуацию.