Тихая охота

            Прячась за деревьями, Женя подошла ближе к столу, всё же оставаясь в темноте. Муж нервно крутил в руках вилку, и даже появление Брянцева, сходу севшего рядом с Линой, не успокоило его. Поставив локти на стол, Лина терла пальцами лоб, видно было, что слова Петра доходят до неё с трудом, иначе, зная свою дочь, она давно бы уже выскочила из-за стола, могла при этом что-то разбить, скинуть. Её потерянность, заторможенность, настораживали. И дело было не в Петре, Лина была пьяна. Погруженная в собственные переживания, Женя совершенно упустила из вида дочь. То есть, она знала, что та сидит за столом, но её должна была напрячь неестественная смиренность Лины. Её было не видно, и не слышно. Такое поведение ей не свойственно. Чувствуя огромную вину, за своё упущение, не ища себе оправданий, Женя поспешила к гостям, и на секунду не успела перехватить руку дочери, опрокидывающую очередную стопку. На её лице блуждала глупейшая улыбка, увидев перед собой мать, нелепо хохотнула. Женя предпочла не привлекать ничье внимание, изловчилась, подняла дочь на ноги, и обняв за талию, повела в дом. Хоть ноги её и заплетались, она послушно и молча шла рядом. На террасе их нагнал Павел, от него пахло алкоголем, но пьяным он не был, голос был внятным, и на ногах стоял твёрдо. — Что случилось? — Перебрала, — коротко пояснила Женя, передавая ношу мужу. — Это он её напоил, он весь вечер возле неё крутился. Уложив дочь на кровать, перевернул её набок. Женя прикрыла ей ноги одеялом: — Принеси таз и минералку. — Сейчас. — Стой, я сама. Поспешила опередить мужа, опасаясь, что он не упустит возможности устроить мордобой. Весь вечер поглядывал на Павла с ухмылкой, нужен был только повод. И он найдётся, стоит только понять, что Петр совершенно трезв. Для начала мужского разговора этого будет достаточно. С облегчением Женя увидела расходящихся гостей, под руководством бабы Тани, они убирали со стола. — Что с ней? Женя не почувствовала искренности в беспокойстве Петра. Он сидел рядом, неужели не видел её состояния? — Выпила лишнего, ничего страшного. Ты поедешь домой? — Я буду спать в машине, и ждать тебя. Она безразлично пожала плечами, и закрыла за ним калитку. Ничего не чувствовала в этот момент, кроме беспокойства за дочь. — Ты ей сказал? - Окликнула его. — Что я должен ей сказать? — Правду. — Как думаешь она воспримет такую правду, что я крутился возле неё, чтобы иметь возможность быть рядом с её матерью? Что разбираясь в обстоятельствах самоубийства сестры, сначала подозревал Казанцева в романе с ней, потом в том, что он её отец. Я сам ещё не осознал ужас ситуации в которую попал. Я не хотел втягивать тебя в бурю своих эмоций и чувств, но не сдержался. Никогда не думал, и не хотел поддаваться такому чувству как любовь, но оно оказалось сильнее и хитрее меня. Завлекло обещаниями, подчинило опасной страсти, лишило свободы. Мой проект, над которым я работал год, провалился, осталась одна надежда на швейцарцев. Штакетник раскачивался под его руками, обычная сдержанность уступила место горячности, импульсивности. Женя была рада, что вовремя выпроводила его за калитку. — Женя, — он поймал её руку, притянул к себе, и поцеловал ладонь, — мне очень нужно уехать, сейчас совсем нет времени на объяснения с твоим мужем и Линой. — Не советовала бы тебе это делать. Все эмоции и чувства посеянные Петром, были безжалостно затоптаны им же. Она вырвала свою руку из его ладоней. — Я сказал Лине только, что мне надо уехать. — Перед тем, как сесть на заднее сиденье, напомнил: — В два часа я буду ждать.       Выгнав мужа из комнаты, Женя присела на край кровати, и протянула дочери стакан воды: — Ты что-нибудь ела? Дочь замотала головой, отказываясь от воды. Вид страдающей дочери вызвал материнскую жалость, забыв о суровом взгляде, которым хотела осудить, прижала её к себе, погладила по голове: — Надо прочистить желудок, иначе утром будет очень плохо. После очередного рвотного позыва, вытерла ей лицо холодным полотенцем. — Мам, — дочь вскинула на неё глаза, полные слёз, — почему вы разводитесь? На секунду Женя опешила: — С чего ты это взяла? — Слышала ваш разговор в сарае. — Призналась дочь со вздохом. — И за столом вы сидели не рядом. Я всегда гордилась вами. В школе, где у половины одноклассников родители были разведены, и даже в институте, где всем на всех наплевать. Мне всегда приятно, когда папа отвозит меня, или забирает, я с гордостью говорила, что это мой папа. Для меня наша семья синоним полноценной, настоящей семьи. — Честно сказать, не помню о чём мы говорили, но разводится мы не собирались. Ты что-то неправильно поняла. Их вздорная, непослушная девочка переживает за них. — Честно? — Конечно. — Я бы хотела, чтобы у меня была такая же семья, чтобы муж меня любил также, как папа тебя. Знаешь, как он переживал, когда ты уехала? — Не спал, не ел? — Да, чего ты смеёшься, так и было. Он с ума сходил. — Честно сказать, я думала ты расстроилась из-за Петра, он ведь сказал тебе что уезжает? — Уедет, приедет, в чём проблема? Общаться можно и с Австралией. Приблизительно, так и есть, подумала Женя. — Давай, ты выпьешь аспиринчик, и завтра проснешься обновлённой, с позитивными и светлыми мыслями. Растворив таблетку, заставила дочь сделать несколько глотков, и подойдя к окну, раздвинула шторы, надеясь, что прохлада ночи облегчит её недомогание.Душный воздух был неподвижен, ни о каком ветерке не было речи. Женя на секунду замерла, снова почувствовав гипнотизирующий взгляд из темноты. В кустах кто-то был, она просто это чувствовала, кожей ощущала опасность. Липкий страх, словно паутиной, опутал напряженное тело. — Мама, — позвала дочь, вырывая из оцепенения,— Закрой окно, меня знобит. Захлопнув раму, Женя опустила шпингалет, и задернула штору. Оставив включенным ночник, поцеловала дочь, и пожелала ей спокойной ночи. Перед тем как идти в свою комнату, проверила, закрыта ли дверь, и выглянула в окно. На веранде у бабы Тани горела лампа, возможно Пётр передумал спать в машине, и решил лечь там. Свет погас, всё вокруг погрузилось в кромешную тьму.       Женя без сил опустилась на край кровати, и наклонилась к часам, начало первого. День, казавшийся бесконечным наконец-то закончился. — Устала? — Всё нормально. — Сорвалась дочка. — Это ты срываешься, — поправила мужа беззлобно, — а она девочка ещё, выпила рюмку и захмелела. А все пили и ели, и никому не было до неё дела, молчит и хорошо. Зная, что жена теперь изведёт себя понапрасну, Павел попробовал успокоить:  — Ты не виновата, тебе её не видно было, я не досмотрел. — Мы оба. Она слышала наш разговор о разводе. Павел тяжело вздохнул: — Подходящий повод. — Никакого повода нет, а если она ещё раз так наберётся, я её выпорю, не посмотрю на возраст. — Правильно. Горячие ладони мужа легли ей на талию, носом он уткнулся ей в затылок. От неё пахло ванилью, он всегда наслаждался этим запахом, называл жену — сладенькой. — От тебя пахнет карамелькой. — Сказать, чем от тебя пахнет? Смеясь, Павел хрюкнул ей в плечо: — Это в последний раз. Уложив жену, разместил её голову у себя на плече. Какой же он идиот, чуть не упустил её. Скорее всего, она задремала, потому что вдруг вздрогнула, показалось, что кто-то её позвал, и толкнул. Открыв глаза, провела ладонью по лицу, сердце тревожно колотилось, в горле пересохло. Часы показывали два часа. Поднявшись Женя нащупала заколку, прибрала волосы, накинула на ночную сорочку шаль, заглянула в комнату дочери, и бесшумно вышла из дома. Бледный серпик луны едва пробивался сквозь плотную ночную мглу. Оглушающая тишина давила на перепонки. Не было слышно ни пения цикад, ни шелеста листвы, ни шума ветра. Всё словно застыло в предчувствии неминуемой катастрофы. Машины Петра видно не было, Женя остановилась в сомнениях, стоит ли подойти, или подождать пока он сам выйдет. В том, что он так и сделает, нисколько не сомневалась. Всё что ей нужно было, новизны, романтики она почувствовала. Ей льстило его внимание, слова, взгляды, но ему этого было мало, а ей достаточно, чтобы продолжать жить, чтобы понять, что на самом деле любит только мужа. Только он целует с силой и трепетом, обнимает, нежно и крепко. Она всё испортила, не оправдала надежд Петра, но виновной себя не чувствовала, особенно сейчас когда муж подошёл сзади, и крепко обнял, даря внутреннюю уверенность. Тёплое дыхание коснулось её шеи, горло сдавил спазм, от подступивших слез. — Скажи, ты меня любишь? Женя молчала, смотрела в темноту, а Павлу хотелось встряхнуть её до боли, но он сдержал себя. Зачем она вышла, разве ещё не сделала выбор? — Любила? — Да, — ответила тихо. По надрыву в голосе понял, тогда любила, теперь, нет. У него подкосились ноги, сердце пропустило удар. Она его не любит и как с этим жить? Он обнял её лицо, потянулся к ней губами, на что надеялся? Поцелуем оживить свою Женечку, напомнить о тех временах, когда целовал до боли на губах, стереть из её памяти все свои косяки, случайно брошенные слова, мысли о другом. Она потянула к нему руки, обняла за шею. Зарычал автомобильный двигатель, включились фары, Павел крепче прижал жену к себе, в данный момент важна была только их близость. Неожиданно тяжело вздохнув, Женя обмякла, и стала медленно оседать в его руках. Ничего не понимая, Павел пытался её удержать, и тоже глубоко вдохнул запах бензина, к которому добавился посторонний, лекарственный. Последнее, что он увидел, был летящий ему в лицо кулак.       Брянцев честно пытался сосредоточиться на дороге, но память предательски возвращала его к женщине, которую, он скорее всего не увидит никогда. Он сделал всё, чтобы добиться её: соблазнял, уговаривал уехать, искушал счастливой жизнью в достатке. Но не судьба. Ощущение раздрая, негатива, тяжёлым грузом осели на душе. Перечеркнув жирным чёрным маркером то, что случилось с ним в Москве, не оставляя шанса передумать, Пётр купил билет, и прошёл к бару круглосуточного кафе аэропорта. С наслаждением выпил крепкий, обжигающий напиток, кивком поблагодарил бариста, и почувствовал себя почти дома. Заказав ещё чашку, ушел за столик. Написал благодарность Гале, и тёте Поле, извинился, что не может этого сделать лично, приходится срочно уезжать. Перевел деньги за аренду машины. Объяснение Артюхову он оставил на последнюю очередь. Трудно в двух словах обосновать, зачем он самостоятельно расследовал убийство сестры, и почему, не закончив, уезжает. Он не смирился, но как отыскать неизвестного ухажёра сестры, не представлял, и Артюхов ему вряд ли поможет. Кроме ДНК ребенка Ольги, никаких его следов нет. Посмотрев на табло вылета, увидел свой рейс в самом низу таблицы. На регистрацию ещё не приглашали, но всё же время пошло быстрее. В самый разгар работы над оправдательным письмом, позвонила Яна, подруга Ольги. — Даже удивительно, но вы первый человек с кем я разговариваю по телефону, за две недели. Пётр припомнил, тренер говорила, что Яна вышла замуж, и уехала в свадебное путешествие на острова. — Мы в Мале. Только что приехали в аэропорт, и включили телефоны. Я бы позвонила вам позже, в Москве Но увидела сообщение от вас, и Ольги, решила не откладывать, поверить не могу, что такое случилось. Прослушать её сообщение сейчас, у меня нет времени, оно очень длинное, я его вам перешлю. — Спасибо, Яна, ваш звонок очень важен, и не представляете себе, как вовремя. Вы знали Ольгиного парня? Времени и у него и у девушки было мало, нужно спросить самое главное. — Не то чтобы знала, видела несколько раз. Может быть в Москве поговорим. — Я тоже в аэропорту, жду вылета в Женеву. Хотя бы в двух словах. — Ни фамилии, ни имени я не знаю. Ольга называла его Рэм. Они познакомились на встречу Нового года в клубе Калейдоскоп. Ольга была с однокурсниками, и пригласила меня. Было шумно, пьяно. Ольга очень быстро отделилась от нас, я видела, что она с кем-то танцует. Высокий, крепкий, черноволосый, лицо худое, резкие скулы, нос крупный, прямой. Он стал её встречать, провожать. Меня удивило, что он никогда не подходил к нам, поздороваться со мной, или познакомиться. Ждал всегда в сторонке. Через какое-то время стал приезжать на машине. — Черный БМВ? — Да. Мы с Ольгой были подругами, я знала про вас, знала, что вы ей отправляете деньги, хотите, чтобы она купила машину, она ничего не говорила, но я поняла, что это она купила ему машину. С каждым словом его рука крепче сжимала телефон. — А Ольга как к нему относилась. — Первое время светилась от счастья, потом, в один миг потускнела, стала мрачной, раздражительной. Я подумала что она беременная, тем более, перестала ходить на тренировки. Звонила ей несколько раз, но чувствовала, что она без настроения, и разговаривать не хочет. Потом она позвонила мне сама, это было не так давно . Я её пригласила на свадьбу, она сразу отказалась и попросила телефон моего гинеколога, и спросила, не знаю ли я сколько стоит мини аборт. Я естественно заволновалась, попросила её рассказать, почему он решилась на этот шаг. Она сказала что очень торопится, и попросила денег взаймы. — То есть? — Я тоже была удивлена, что у неё нет денег, предложила встретиться, передать ей деньги, надеялась поговорить с ней, но она попросила оставить деньги в её ящичке, в раздевалке, у нас ключи подходили, нужно было только дверь сильнее хлопнуть. Он чувствовал, что подруга и себя считает виноватой, и поспешил её успокоить. - Она попала под его влияние, вы ничего бы не смогли сделать. А когда вы услышали о самоубийстве, о чём подумали в первую очередь? - О том, что Рэм её довел, может быть подсадил на наркотики, ведь она была очень уставшая, даже по голосу.       Всё в рассказе Яны ужасало, он так явственно видел страдания Ольги. В животе скрутило от боли, он и не подозревал, как на самом деле любил сестру. В аэропорту было прохладно, но на лбу выступил пот, глаза щипало от подступающих слёз. Пройдя регистрацию, пересёк зал ожидания, ушёл подальше от всех, в самый угол, туда, где не было сидений, скрестив ноги сел на пол, и включил наушники.