Тихая охота

            Тревожную тишину разорвал лязг железного засова, дверь избушки отворилась, кто-то вышел, и нетвердой походкой направился в их сторону. Босые ноги Павла, и задница в грязных шортах, были как на ладони. Он крепко сжал руку Жени, и замер, вновь погружаясь в парализующий страх, отступивший, пока он работал. Спасти их могло только чудо, в следующую секунду Павел услышал журчание, и шаркающие шаги, топающие обратно к дому. Скрипнула половица, хлопнула дверь. Выждав минуту, он вытащил Женю. Она тяжело и шумно дышала, с каждым выдохом силы покидали её. Павел сам чувствовал неимоверную усталость, измученное тело требовало отдыха, который они не могли себе позволить. Окровавленными пальцами Павел тер засыпанные пылью глаза, стараясь сквозь тьму, увидеть хоть какие-то признаки цивилизации. Было ощущение, что избушка попала сюда из прошлого века. Во всяком случае, покосившиеся ставни, дверь, скрепленная коваными, ржавыми скобами, крыша покрытая сгнившей соломой, говорили именно об этом. Оставив Женю лежать, обошёл двор, в поисках колодца или другого источника воды, ничего не найдя, поднял с земли обломок металлической арматуры, пока только он, и бетонная плита, указывали, что они всё-таки не в каменном веке. - Жень, вставай, нужно уходить. Павел подтянул жену за руки, и несмотря на сопротивление, сумел поставить её на ноги: - Здесь нельзя оставаться. Участок с домом был окружён стеной деревьев, не представляя, в каком направлении идти, крепко взяв жену за руку, Казанцев двинулся туда, где, среди густо сплетенного кустарника виднелся просвет. Тропинки не было. Всё вокруг заросло густой травой, было ясно, что здесь лет сто не было людей. Они бежали молча, стиснув зубы, по скользкой мокрой траве, падали, теряя равновесия, вставали, и снова бежали. Запинаясь о кочки, корявые ветки, о корни деревьев, проваливаясь босыми ногами в узкие ямы, о том, что это могут быть чьи-то норы, думать было некогда. Подол ночной рубашки Жени промок, и теперь хлопал и ударял по ногам. Комары не отставали от них, впиваясь в открытые участки тела, и даже сквозь ткань. Они двигались наугад. Путь преградили деревянные кресты, появившиеся из ниоткуда. Мерцающий уходящий лунный свет освещал их покосившиеся остова. Значит когда-то, недалеко, жили люди, возможно, ветхая сторожка - бывшая кладбищенская часовня. Даже такому далёкому присутствию людей они были рады. Наконец, лес стал редеть. Солнце начинало подниматься над горизонтом, пройдёт меньше часа, и оно покажется из-за верхушек деревьев. Как бы не стремились они выбраться из леса, но на открытом пространстве угроза быть обнаруженными, была очевидной. Впереди показался заброшенный, чёрный от времени, деревянный мост. Прежде чем озвучить опасения, что он может просто развалиться под ними, Павел увидел, что и реки под ним нет. - Старица. Спускаясь в неглубокий овраг, бывшей когда-то дном реки, протянул руку жене, придержав её. - Устала? Потерпи немного. - Тебе не страшно? - Мы на свободе, ты со мной. Было тихо, кроме шороха травы под ногами, и их тяжёлого дыхания, никаких звуков не было, птицы ещё не проснулись. Они остановились у медленно текущей реки. Павел решил, что для большей безопасности, им обязательно нужно перебраться на другую сторону. Крутые глиняные берега не стали препятствием для спуска. У самой воды, Павел несколько секунд смотрел на бледное лицо жены, всё ещё не веря, что они на свободе. - Придётся искупаться. Женя пожала плечами, то ли безразлично, то ли соглашаясь. За всю дорогу она не проронила ни слова, не задавала вопросов, не радовалась освобождению, лишь изредка ойкала, и всхлипывала. Её молчание не было результатом обиды, или пережитого ужаса, она о чем-то сосредоточенно думала, и Павел решил пока не вторгаться в её мысли, тем более, выполнение функций навигатора, требовало от него предельной концентрации. - Возьми себя в руки, там может быть глубоко и вода ледяная. Она снова кивнула: - Я готова. - Вообще-то, такие реки подпитываются родниками, но лучше эту воду не пить. Предостерег Павел, понимая бесполезность предупреждения. Выплыв на середину реки, поддался одолевающей жажде, и стал жадно пить. - Плывём вниз, сколько сможем. Река то расширялась, то сужалась, берега причудливо изгибались. Женя устало раздвигала руками толщу темной воды. Попытка сдержать дробный стук зубов, оборачивалось сильнейшей головной болью, напряжение всё сильнее сковывало тело, нужно было остановиться, но стоило поднять глаза на береговые кручи, она с ужасом представляла преследователя, и сжав зубы, лишь сильнее гребла руками, изо всех сил стараясь не отстать от мужа. Он на удивление держался спокойно. Приостанавливался, предупреждая о мелях, и густых зарослях водорослей, подбадривал её, уверяя, что осталось совсем немного. Женя не была наивной девочкой, и прекрасно осознавала, что местность Павел знает не лучше неё, и всё же очень хотелось верить ему, и она мужественно преодолевала страх и усталость. В очередной раз проплыв мимо прекрасной песчаной отмели, которая так и звала растянуться на ней во весь рост, и расслабиться, Женя с сожалением вздохнула, и перевернулась на спину. Ранее солнце слепило в глаза, она прикрыла веки, отяжелевшее тело едва держалось на воде. Крепкие руки мужа подхватили её, потянули, пока она не почувствовала под ногами скользкую глину, и мелкие камушки. Прозрачный ручеёк впадал в реку, образуя естественную тропинку, они поднялись по ней, хватаясь за стебли травы. Ни дороги, ни отдаленной деревеньки, не наблюдалось. Жаворонки оглашали окрестности пением, ласточки проносились над лугом, о цивилизации напоминали металлические опоры ЛЭП. Их внимание привлекла живописная рощица, как временное пристанище подходящее идеально, если учесть, что стремительный ручеек вел их именно туда. Завораживающий природный ковер расступался перед ними. Иван-чай, шалфей, лебеда доходили до пояса. Перебирая ватными от усталости ногами, Женя смотрела, как муж проворно наклоняется и вырывает душистые пучки травы. Всегда думала, что кроме работы его ничего не интересует, его неприспособленность, неделовитость порой раздражали до трясучки, а сейчас, видела совсем другого человека. - Как Брянцев появился у нас дома? Павел неожиданно остановился и посмотрел прямо ей в глаза. Во взгляде не было упрека, злости, но и дружелюбным его вряд ли можно было назвать. - Он уже пятнадцать лет живёт в Америке. Сюда приехал хоронить сестру. Якобы она выпрыгнула из окна, но он не верил, поэтому пытался провести самостоятельное расследование. В ноутбуке сестры обнаружил твое фото, и решил познакомиться, узнать о ваших отношениях. Но потом ... - Встретил тебя, и забыл о сестре и твоём муже. Могла бы с ним уехать? - Ты меня ревнуешь, не доверяешь? Переубеждать, что-то доказывать мужу она не собиралась, не сейчас, по крайней мере, сейчас важно было понять, кто их похитил, и насколько серьезна угроза. - О своих чувствах поговорим потом. - Павел и сам понимал, что сейчас нет места ревности, поэтому взяв себя в руки, продолжил рассуждать. - Думаю Брянцев связан с похитителем. - Он упоминал о твоём отцовстве Ольги, его сестры. Женя остановилась, и перевела дыхание. - Чушь полная. Если это со слов Брянцева, я ему башку сверну при встрече. Не представляю, откуда это взялось? У меня были отличные отношения с химичкой, это профилирующий предмет, и всё. Я даже и фамилию её не помню. Клянусь. - Но это мотив. - Нет. Мотив это деньги, выкуп, которые они с нас требуют, а предполагаемое отцовство, мои фото, всего лишь причина для знакомства. Грамотно они нас развели, ничего не скажешь! Брянцев втерся к нам в доверие, предполагаемая связь с сестрой стала неважной, главное было похитить Лину. - Похититель хотел два выкупа, от тебя, и от него. Получается, что Пётр не знал о его планах. - Знал, не знал, будем разбираться потом, сейчас самое главное - защитить дочь - Она должна привезти документы. - До того, как она приедет, этот урод уже будет знать, что мы убежали. - Что нам делать? Надо перехватить её, действовать на опережение, иначе... он убьет её. - Сначала я его. - Что ты задумал? Надо искать дорогу, людей, телефон. Зайдя в рощу, Павел оглянулся, вбирая глазами великолепие безмятежного утреннего покоя. Голубая гладь реки, разноцветная даль поля, стрекот насекомых, ничего не напоминало об ужасах ночи. - Нужно отдохнуть, мы не привыкли к таким марш-броскам. Без меня им ничего не сделать, а я ничего не подпишу, не убедившись, что вы с Линой в безопасности. Бросив охапку травы на землю, усадил на неё Женю, и пошел за следующей. Уверенность Павла в своих действиях, неуёмная энергия передавались и ей. Острый сладковатый запах травы кружил голову, будоражил обоняние. Глубоко вдыхая терпкий, воздух, Женя чувствовала, как напряжение покидает разбитое от усталости тело, оно возрождается, наполняется силой. - Такой воздух можно ложкой есть, слышала такое выражение? Женя кивнула и чуть сдвинулась, освобождая место рядом с собой. Павел кинул зеленый ворох, и провел руками по её бёдрам, собирая влажный подол ночной рубашки. Потребность, необходимость, соединиться с женой именно в эту секунду, при данных, не совсем благоприятных, обстоятельствах завладела им. Женя приподнялась на локтях, помогая ему раздеть себя. Обхватив ладонями его лицо, приблизила к своему, чувствуя ту же потребность единения. Откинув назад тяжёлые волосы жены, Павел коснулся языком холодной кожи груди, согревая горячим дыханием. Кровь обожгла вены, желание отозвалось тяжестью внизу живота. Упругий возбужденный сосок ткнулся в его губы. Женя не стала делать вид, что равнодушна к ласкам. Слишком хорошо знает его этот взгляд, затуманенный вождением. Всё-таки в их отношениях осталось ещё что-то, кроме привязанности. Подушечками пальцев она провела по глубокой морщинке на его лбу, по скулам, покрытых лёгкой щетиной, невесомо обогнула потемневшую гематому у виска, очертила бледные губы. С замиранием сердца, изумлённо, Павел смотрел в глаза жены, боясь ошибиться, и принять её касания за шутливое заигрывание. Нетерпеливо отбросив ночнушку на ветку, Казанцев, быстро стащил с себя мокрые шорты, и обняв жену за плечи, увлек в гущу цветов. Легкий дискомфорт, от щекочущей спину травы, она перестала ощущать, как только губы мужа коснулись её сжатых губ. Женя с тихим стоном выгнулась в его руках, поощряя к дальнейшим действиям. Его губы были прохладными и сухими, как в их первый раз. Язык мягко скользил, уговаривая расслабиться. Она коротко застонала, когда он перешёл в атаку, настойчиво и требовательно захватив в плен её рот. Она прислушивалась к своему телу, отголоски былой любви и разбуженной чувственности, стремительно растекались по телу. Они целовались долго и бурно, но и жгучими поцелуями было не утолить внезапной страсти, она забурлила по венам, насыщая кровь сексуальной, плотской энергией. Напряжение, страх, вылились в безудержную страсть, которая овладела ими, стоило лишь почувствовать её вкус. Настойчиво и жадно, руками, языком, губами, Павел ласкал жену, не оставляя без внимания ни одну часть тела. Откровенность его ласк, неслыханная вседозволенность, напрягавшие поначалу, нашли в ней отклик, обостряя чувства, разжигая желание до предела. Женя не сдерживала его, не сдерживалась сама, ослепленная его дикостью и яростью, подчинялась ему, находя в этой опьяняющей свободе, возможность погрузиться в свои ощущения, и забыться в любовной лихорадке. Она прикусила губу, чтобы сдержать стон, рвущийся наружу из глубины души, руки её не легли привычно на плечи мужа, а спустились ниже поглаживая сжимая крепкие ягодицы. Нежные мягкие ладони жены сами подтолкнули Павла к действию, с диким рычанием он вошёл в неё. Ароматное дурманящее облако невесомо окутало их, отгораживая от всего мира, заставляя забыть об осторожности, о здравом смысле. Не сговариваясь, оба торопливо наслаждались каждой секундой, стремясь урвать у жизни минуты блаженной страсти, где-то глубоко в душе осознавая, что завтра у них может и не быть. Тишина прерывалась хриплыми дикими звуками. Первобытный, неистовый натиск, зов плоти, сплел тела в едином порыве острого искушения. Никакой любовной игры, только страсть, бешеный стук сердец и желание, уносящее их в другое измерение.       Павел не выпускал жену её из объятий, не мог расцепить руки, чувствуя вину за безрадостные годы рядом с ним. Пальцы нежно перебирали пряди волос его женщины, которая несмотря ни на что, любила его, хранила верность. Женя прижалась к мужу всем телом, ещё дышащая их близостью. - Я соскучилась просто по твоим рукам. Образовавшийся ком в горле не давал вздохнуть, Павел крепче прижал её к себе, и прохрипел: - Моя девочка, прости меня. Почему должно было случиться несчастье, чтобы они поняли, что значат друг для друга? Опасаясь разбудить Женю, Павел смахнул в её щеки сухую травинку, ещё не поздно наполнить их жизнь радостью и счастьем. Он уходил, оставляя её с тихой улыбкой умиротворения на губах. Сердцу в груди стало тесно, тревога пробралась под кожу, жаля тысячами острых иголок. Он обязан вернуться. Не думал о риске, оставлял жену в относительной безопасности и блаженном неведении.       Обратная дорога показалась короче, возможно потому, что Павел не плыл, а бежал вдоль реки, возможно потому, что был одержим жаждой мести. Можно было поискать дорогу до ближайшей деревни, сообщить в полицию, но им двигала злость, за каждое слово будет ответ, быть пассивной жертвой не его путь. Добежав до места, где они с Женей спускались к реке, Павел плеснул в лицо воды, и откопал из глины кусок арматуры, теперь он чувствовал себя гораздо увереннее. Вновь и вновь, прокручивая в голове разговор с женой, и события последних дней, он так и не вычислил виновника их злоключений, но если судьба ему благоволит, а он в этом окончательно уверовал, после спасения из ямы, и умопомрачительного секса с женой, то он найдёт его. Павел издалека приметил избушку, лучи солнца отражались от крохотного оконца. Пригибаясь, он бежал вдоль края деревьев, осматривая место, следя за дверью. Он не знал сколько похитителей, вооружены ли они, нетерпение подталкивало его к драке. Страшная мысль завладела его сознанием, что если всё это - блеф, и Лина сейчас там. Теоретически, это возможно, чёрт возьми, если негодяи решились на такое преступление, они вполне могли взломать дверь квартиры, вскрыть сейф, никто им не помеха, наглости им не занимать. Наплевав на опасность Павел пересёк полянку, и заглянул в окно. На узкой кровати, с провисшей панцирной сеткой крепко спал мужик. Бессовестно, безнаказанно, не мучаясь угрызениями совести, по поводу того, что испытывает юная девушка, у которой требуют выкуп за жизнь родителей, не думая, что пленники могли задохнуться в склепе. Здоровый боров чем-то оглушил его сзади, усыпил Женю хлороформом, легко перенес её, его же, судя по стертым пяткам, тащил волоком. Непреодолимое желание покончить с ним, пока он спит, завладело Павлом. Ненависть затопила сердце, завладела разумом. Остановил его быстрый взгляд на свой разобранный айфон, и серенький, неприметный аппарат рядом, на столе. В данный момент он был единственным средством связи. На застеленном целлофановым пакетом, столе, не было безобразия обычной попойки. Окурки покоились на дне банки, из темного стекла Бутылка, с остатками водки, прикручена крышкой. Старая, алюминиевая кружка была в единственном экземпляре. По всему видно, что похититель был один, и это не обычный алкаш. Подветренные овощи, колбаса, хлеб, аккуратно порезаны, и выложены на тарелку. Не позволяя рискованным мыслям растекаться в опасной плоскости, Павел приказав себе успокоиться. Спас жену, спасет и дочь. Другого выхода у него нет. Крепко сжав арматуру, обогнул дом. Утром, в темноте, не разглядел черную машину, заброшенную ветками, сейчас она была как на ладони. Вдоль задней стены дома, штабелями лежали доски, тщательно прикрытые шифером. - Сучонок, что же у тебя в голове? Для чего ты собрался здесь обосноваться, - приметив бетономешалку, Павел зло сплюнул, - посмотрим, как у тебя это получиться. Дверь открылась неожиданно легко. Павел вошёл в дом. То, что спящий бугай не заперся, говорило о его полной уверенности в безопасности. Павел уже убедился, что он был один, но на всякий случай задвинул засов. Лестницы на чердак не наблюдалось. Соперник и ухом не повел, продолжал спать, не подозревая что делает Павлу одолжение. "Мы с мамой в безопасности. Скоро перезвоню". Набрав сообщение Павел отправил его на номер дочери, забитый в телефон. Сейчас его не могли остановить ни осторожность, не рассудительность. Он должен был поступить как мужчина, муж и отец. Ненависть и месть должны найти выход, иначе он не сможет чувствовать себя полноценным мужиком, главой семьи. Ему было плевать на квартиру, машину и деньги. Этот подонок должен ответить за все слова, грязные мысли в отношении его жены и дочери, это чувство было сильнее его, это был его долг. Убрав телефон, и кухонный нож на притолоку входной двери, Павел осмотрел дом. Пола как такового не было, несколько замшелых полусгнивших брёвен нависали над землёй. Они были завалены мусором: от старых прогнивших тряпок и ржавых консервных банок, до бутылок водки с современными этикетками. На отсутствии водопровода указывало ведро с ржавым ковшом, стоящим у кровати. Окно было занавешено серыми хлопьями паутины, но наблюдать и увидеть чужаков через него было возможно. На грязном, засиженном мухами проводе, с потолка спускалась лампочка, как абажуром прикрытая кульком желтой от времени газетой "Правда". Павел заинтересованно подошёл, и прочитал дату, 1982 год. Внимание привлекли деревянные ящики, и добротные, заклеенные скотчем картонные коробки, сгруженные в углу. Маркировка указывала - не кантовать, товар из бьющегося материала. Любая посуда из стекла и фарфора была здесь неуместна, если только предположить, что ящики предназначены на продажу. Глубоко вздохнув, спящий перевернулся на левый бок. Ругая себя, на чем свет стоит, за легкомыслие, Павел вытащил из-под свернутого полотенца, служившего ему подушкой, нож. Он обыскал помещение, в поисках документов, оружия, но упустил из виду кровать. Перекинув обоюдоострый клинок из руки в руку, ощутил тяжесть первоклассной стали, подняв лезвие к глазам, отметил идеальную заточку. Можно было просто вогнать клинок в грудь спящего негодяя, о том, что это он, говорила свежая земля на ботинках, натруженные ладони, заскорузлая от пота бандана, брошенная на стул, но он должен не просто умереть, а ответить на вопросы. Скакнувший из окна на пол солнечный зайчик напомнил, что время неумолимо идет вперед, и всё же, несколько секунд Павел колебался, прежде чем сдернуть со спящего тонкое байковое одеяло. Проснувшийся окинул Павла, сидящего на середине кровати, пристальным взглядом, усмехнулся, и лениво потянулся, посчитав, что если Казанцев не прикончил его во сне, значит ему что-то нужно от него. Он даже не попытался достать нож, понимая, что недооценил противника. - Неожиданно. Один, без супруги? Наверное, что-то было в лице Павла: решительность, беспощадность, злость, что заставило негодяя поменять сарказм на деловой тон - А ты жук, уважаю, выбрался. Почему сразу не убил. - Догадайся с трёх раз, только исключи сострадание. Павел угрожающе взмахнул арматуриной. Выбора между первоклассным клинком и привычным орудием пролетариата, перед ним не стояло. По сравнению с железной дубинкой, нож казался ювелирным изделиям, безделицей. - Это я уже понял. Вопросы. - Представь себе. - Аналогично, - в голос снова вернулась дерзость. - Почему не воспользовался ножом? - Ненадёжная игрушка. - Пользоваться не умеешь. - Незачем было учиться. Сидел? - С чего ты решил? - Видел такой однажды, в поезде, освобождённый из тюрьмы предложил за большие деньги. Только я сам могу сделать не хуже. За что сидел? - В самом деле интересно? - Да. Я тут осмотрелся. Как тебя зовут, фамилия? - Зови меня просто Рэм. - Кличка что-ли? Так вот, я кое-что понял, но для цепочки не хватает одного звена. - Правда что-ли такой сметливый? Недоверчиво хохотнул. Казанцев сомневался, стоит ли сейчас высказать свои предположения, не хотелось бы оказаться в дураках. - Чем ты занимался, кроме того, что сидел? - Я учился на медика. - Ууу. Отличная профессия. Предполагает гуманизм. - А разве то, что ты до сих пор жив, не подтверждение этому? В нашем доме жила моя первая учительница. Она сильно болела. Несколько раз в неделю вызывали скорую, участкового, и я замечал, что она всегда кладёт врачам в карман купюру, пусть небольшую, с её то пенсией. И благоговейно, с трясущимися, сухонькими ручками принимает рецепт. Люди всегда будут хотеть жить, и всегда отдадут последнее, за здоровье. - То есть в профессию тебя привела жажда наживы. - Смешно, но тогда эти жалкие купюры казалось мне немыслимым богатством. Родители жили от зарплаты до зарплаты, в конце месяца считали копейки, холодильник вечно пустой, ясное дело, я не хотел такой жизни. - Закончил институт, пошел работать и разочаровался. - В учёбе я не разочаровался, ни в коем случае. Учился самостоятельно, и в тюрьме, и сейчас продолжаю. Для меня это необходимость. Мир науки не стоит на месте. Появляются новые сверхпрочные материалы, синтетические вещества, то что раньше было недоступным, теперь возможно в домашних условиях. Ты как химик-практик должен меня понимать. Вроде бы все было разумно, и достойно похвалы, но вызывало у Павла отвращение, до тошноты. - Понимаю. Только как из медика ты стал химиком? - Судьба. Проходил практику в институте онкологии. Что значит практика - вынести судно, помыть полы, поставить газоотводную трубку, максимум, сделать инъекцию. За это больные не спешили расплачиваться. Но мне повезло, профессор предложил работу. Исследовательская лаборатория, финансирование под его имя, а делали мы обезболивающее, для его больных, проще сказать - наркоту. Легально поступающие материалы, тупо расходовались на таблетки, продаваемые здесь же, в больнице. Высшим достижением, профессор считал вариации доз, на этом все исследования заканчивались. За год было две ревизии, прошедшие без недостач, даже не знаю, как это возможно, если я выносил по несколько граммов в месяц. Это была отличная прибавка и к стипендии, и к зарплате лаборанта. Но мой деятельный ум, возрастающий аппетит, требовали большего. Мне нужен был масштаб, и возможность практики, ибо мои расчеты формул, требовали проверки, а в лаборатории работа шла круглосуточно. Просто так уйти с хлебного местечка было бы подозрительным, да и оставлять этим олухам ценное сырье - расточительство. Я рассчитал, чтобы моя смена совпала с новой партией. Обычный серый пакет был принят заведующим и убран в сейф, шифр которого я знал. Через несколько минут закончилась моя смена, я вышел, спрятав пакет под пальто, и вызвал полицию. Того, что там нашли, вполне хватило, чтобы изобличить профессора. Такая встряска не пошла ему на пользу, он рехнулся. Не читая, подписывал все бумаги, которые ему подсовывали. По ним, он по меньшей мере был наркобароном, имел несколько лабораторий, и штат сотрудников. Так я и попал под раздачу, из свидетелей, в подследственные. Посадили, конечно. Но не жалею, во-первых, у меня был стимул, заветный пакетик ждал меня на свободе, Во-вторых, там вышел на поставщиков и сбытчиков. Я уже горел идеей своей лаборатории, нужны были только деньги. Казанцев покосился на коробки. Значит он всё понял правильно. Чудовище захотело собственный "свечной заводик". - Они всем нужны. - Ты получил деньги, купил плазму, и счастлив.Свозил жену на отдых в Испанию, счастлива она. У вас нет фантазии, мечты. - Зато у тебя, через край. Придумал грязную комбинацию, чтобы оставить трёх человек без жилья, и на их деньги бодяжить наркоту. - Бодяжить! Что ты понимаешь, в современных реалиях! Товар должен быть качественным. Мой контингент, это студенты, молодежь до тридцати пяти. Они - деловые люди, хорошо зарабатывают, и не могут позволить себе зависнуть на день-два. Товар для них должен быть мягким, эйфория наступать постепенно, по нарастающей, две-три таблетки за вечер, сон, и утром ты снова за столом руководителя. В твоём представлении, наркоманы это опустившиеся людишки, с трясущимися руками, ищущие вену, чтобы уколоться грязным шприцем. - Через некоторое время твой контингент и будет этим отребьем. - В том-то и дело, что мне не нужны конченые торчки. Чем дольше мой препарат будет удерживать их в стадии лёгкого экстаза, тем стабильней будет моя прибыль. Для этого то я ищу, идеальную формулу.... Казанцев вдруг почувствовал как волосы на загривке встали дыбом. Равнодушие и цинизм с которой он говорил, вызывали жгучую ненависть, внутри всё похолодело и дрожало, как студень. Павел с ужасом понял, что готов убить, возомнившего себя пупом земли, негодяя. - Ты знаком с Брянцевым? - Лично нет. - А с его сестрой? - Конечно, Оленька. Хорошая. Только не понимала своей миссии, от слова совсем. Глупо было так расставаться с жизнью. - Она была наркоманкой? - Нет. Она была правильно воспитанная девочка. - С богатым братом в Америке. - Прикинь, как совпало. Для меня это имело решающее значение. Ты пойми, не было бы её, была бы другая. Вторая, третья, я всё равно бы нашел то, что мне надо. Ольга была мягкой, бесхребетной, с ней легко было договориться. - Сломать её. Предположил Казанцев, и его невольно передёрнуло от ужасной догадки. Рэм же искренне и громко рассмеялся словно шутке, не вникая в чудовищный смысл. Казанцев напряг всю свою волю, чтобы сдержаться, и не сбить арматуриной пакостную улыбку с его лица. - Отдельная квартира. Огромный, заброшенный чердак. - Продолжил как ни в чём не бывало. - Я там хотел всё организовать. Все коммуникации, плюс отличная вентиляция. Но, участковый зачастил к нам в подъезд, всё вынюхивал, и однажды я поднялся, а вместо моего, подпиленного замка, висит новый. Меня два раза предупреждать не надо. Всё понял и так. Хорошо, что оборудование туда ещё не поднял. - Почему Ольга выпрыгнула из окна. - Сунула свой нос куда не следует, сделала правильные выводы. Попросила съехать. - Ты бил её? - Нет. Точнее, не так, как она этого заслуживала. - Знал, что она беременна? - Что? Сука. Какая же она сука. Я ведь спрашивал её. Глаза были холодными, непроницаемыми, в отличие от Казанцева, он прекрасно владел собой. - Значит не хотела его от тебя. - Что ты в этом понимаешь. Своим родителям я был не нужен, поэтому усвоил, как не надо воспитывать детей. Его ещё не было, а я уже знал, как, и о чём буду с ним разговаривать, какие сказки читать. Он бы занимался боксом и хоккеем. Мы бы с ним ездили на море... - А участие матери предполагалось? - Чему может научить женщина, тебе ли не знать? Её роль ограничивается рождением. - Не всякую женщину устроит такой расклад. - Плевать. Мне нужен был этот ребёнок. Моё продолжение. Мой наследник. - Наследовать лабораторию по производству наркоты. - Мой ум. Умение выживать. - Да ты батенька, действительно, возомнил о себе... С каждым словом, ярость копившаяся, и державшаяся под контролем, вырывалась, выплескивалась. Павел был уже не в силах сдерживать её. Исступленная ненависть обострила слух и зрение, он чувствовал, как каждая клеточка наливается силой, тело готово к бою. Но и соперник не дремал. Внезапное нападение можно было сравнить с броском дикой кошки. Мгновенный выпад, и тяжелый кулак прицельно ударил Павла в челюсть. Воспользовавшись заминкой Рэм соскочил с кровати, и сдвинул со стола целлофан. Не найдя телефон и нож, метнулся к подоконнику. Павел потёр скулу, усмехнулся сквозь боль: - Я по-твоему дурачок? Откуда у тебя мой телефон, заходил в дом? Услышав, что Женя встала, он последовал за ней. Чтобы она не задумала, ответить за это должен был Брянцев. Естественно, в тот момент, о телефоне он не помнил, а теперь, представив как этот урод ходит по его дому, заглядывает в комнату, где спит дочь... При одной мысли об этом, сердце болезненно сжалось, дикая первобытная кровь закипела в жилах, жидкой лавой молниеносно растекаясь по вздувшимся венам. Не испытывая ни малейшей жалости, Павел бросился в атаку. Кусок арматуры он кинул на кровать, делая ставку на кулаки, конечно, одного удара железкой хватило бы, за глаза, но Павел ещё задал не все вопросы, и картинка в голове не сложилась. Брызнувшие во все стороны кровь и слюни не остановили его. Раздался хруст, и звериный крик раненного животного. Прижав всем своим весом противника к бревенчатой стене, Казанцев склонил разъяренное лицо, и повторил: - Заходил в дом? - Нет, ты оставил его на улице, на столе. - Твою мать. Ты что следил за нами? - В отличие от тебя, да, был на страже твоей семьи, чести. Твоя жена чуть не наставила тебе рога, пока ты распевал про степи и поля. Скажи мне спасибо. Вместо благодарности Павел смачно впечатал кулак ему в нос. - Почему ты выбрал меня, мою семью? Схватив за загривок, с силой дёрнул, приближая его лицо к своему. - Ольга решила, что ты её отец. Я не стал ее разубеждать, навёл о тебе справки. Ты такой крепкий средний класс. На тебя не давит груз ипотеки, живёшь в квартире, доставшейся от родителей жены, пользуешься всеми благами. Но семьёй дорожишь. Поэтому мой ход был ясен. После каждой фразы противники обменивались жесткими хуками и апперкотами. Соперник Казанцева был моложе, и мощнее, но каждый удар Павла был отягощен ненавистью, спокойное, неторопливое повествование, вызывало у него ярость и отчаянный протест. Не говоря о том, что этот подлец, вырвал его из привычного ритма жизни. Не пощадил его дочь, взвалив на её плечи неподъемную ответственность. - Ты спасибо должен мне сказать! Не знаю, насколько далеко зашла твоя жена, изменила ли она тебе с Брянцевым, простишь ли ты её, но она с ним не уехала. Я этому помешал! И дочь твою, заблудшую, вернул в семью. После такого, она сто раз подумает, что предпочтительнее, тусовка, или тихий безопасный вечер дома. Глумливая, сластолюбивая улыбка буквально сдернула Павла с места он кинулся на негодяя с яростным криком дикого зверя, знающего, что это его последний бой. Сильные методичные удары обрушились на голову, он не замечал. Запах крови, злость, месть, ярость смешались в дикий первобытный коктейль толкающий на безумие Соперник был воплощением силы, стремительные выпады, попадали точно в цель. С шумом выдохнув воздух, Казанцев сплюнул комок кровавой слюны. Страх делает из одних трусов и предателей, неожиданно для самого себя, из него он сделал бойца. Не чувствуя боли, он отбивался, припомнив весь опыт дворовых драк. - Ты конечно, не догадывался, что у жены роман с женихом дочери. Интересно, как они его делить собирались? Расчёт Рэма был деморализовать соперника, гнусными намеками и издевками вывести его из строя. Насколько хватало памяти, Рэм всегда боролся за свою жизнь, сопротивлялся, дрался, и даже убивал, чтобы обезопасить себя. Он не учел, что Павлом двигало сильнейшее чувство оскорбленного отца и мужа. Он защищал свою семью, его агрессия была на порядок выше, в этом было его преимущество. Кулаки Казанцева словно окаменели, всю мощь он вкладываю в каждый удар, отомстить за цинизм извращённых слов в отношении жены и дочери, за страдания неизвестной ему Ольги. В какой-то момент молотил обмякшее тело, сил сопротивляется у соперника уже не было, но Павел не мог остановиться, только мгновенная, молниеносная мысль что он может убить, и тогда тоже станет зверем, остановила его. - Ненавижу! Прошипел Павел, и швырнул поверженного на пол, придавив грудь арматурой. Тот невнятно хрипел, пучил заплывшие глаза, но не сдавался. - Ненависть слишком сильное чувство, а вы все слишком ничтожны и жалки, чтобы испытывать его. Докажи, что ты крутой мужик, убей меня. - У тебя чересчур раздутое самомнение. Я не собираюсь облегчать твое существование. Думаю Брянцев со мной согласиться. Наверняка у него будут к тебе вопросы. Павел видел, как забегали его налитые кровью глаза, лишь на мгновение в них промелькнул страх. Он дрожал от унижения и бессилия, эмоции хлестали через край и все отрицательные. - Ты маньяк, только им нужны слёзы и кровь, а тебе - унижение и превосходство. Ты больной на голову, расчётливый зверь, выверяющий каждый свой шаг, находящий слабые места жертвы, и беспощадно давящий своей силой и властью. Лежать, - предостерег Павел заметив движение, - иначе проломлю колено. - Потом попрешь меня на себе. - За домом машина. К тому же, скоро здесь будет полиция. - Никто не знает про это место. - В машине навигатор, а ты опрометчиво оставил телефон на столе. Для верности, Павел, оглушил ударом, нежелающего принять поражение соперника, и толкнув его ногой, перевернул на живот. Только сейчас ощутил, как устал. Голова кружилась, жгучая едкая боль разъедала расползающееся лицо. Но расслабляться было ещё рано. Связав руки бечёвкой, вывернув их назад, Павел привязал Рэма к каркасу кровати. - Уходишь, не боишься меня оставлять? Сам из ямы выбрался, думаешь я не перетру верёвку. - Затруднительно будет, только суставы вывернешь. Рэм приподнял плечи и голову, и тут же рухнул, обещая применить на Павле все пытки инквизиции. - Ты не заслуживаешь жалости. Вынес свой вердикт Казанцев, и перед тем, как выйти, пнул ногой по самой нижней коробке. Вся конструкция зашаталась, а после второго пинка, ящики с грохотом полетели вниз. Захлопнув дверь, Павел подпер её ломиком, валявшимся в траве, и устало присел на разбитое крыльцо. Женя появилась как будто ниоткуда, разгоряченная, запыхавшаяся. - Где он? - Спросила с тревогой. Павел беглым взглядом окинул её ночную рубашку, землянистого цвета, босые ноги, взъерошенные волосы и хмыкнул. - Он то в доме, ты почему здесь? Женя присела рядом, убрала с его волос слипшуюся кровь, висевшую отвратительным черным комком, и прижалась к его плечу. - По-твоему я должна валяться на траве и ждать, пока ты убьешь его, и заработаешь срок. Болезненной ссадины на щеке коснулось теплое, ласковое дыхание. Мягкие губы прижались к шершавой, разбитой щеке. - Живой он. Как бы не ненавидел его, но убить не так-то просто. Слабоват я для этого. - Что теперь, пойдём искать дорогу? - Почему же пойдём, поедем. - Достал из кармана брелок и телефон. - Самое время вызвать полицию. - Телефон! - Женя обрадованно потянула руки к заветному гаджету. - Дай мне поговорить с Линой. - Не надо звонить, баламутить себя и её. Поезжай. - А ты? - Подожду полицию. Сможешь доехать сама? Или полиция отвезёт. - Смогу. Плечи её вздрогнули, но сказала она твёрдо. Казанцев улыбнулся, его жена сильная, она сможет. - Позвонишь Лине у дома, скажешь, чтобы она вынесла тебе халат. Негоже перед соседями в таком виде появляться, нам с ним еще жить и жить.