Снотворное

Из офиса Феникс вышел поздно: необходимость разложить все документы после окончания дела заставила его задержаться, так что на улице было уже темно, когда он освободился. Домой хотелось страшно и как можно быстрее, и Феникс уже подумывал вызвать такси: идея ехать на велосипеде по этой темноте его совсем не прельщала. С другой стороны, вызвать такси сейчас означало, что вызвать такси придется и утром, чтобы поехать на работу, ведь велосипед останется здесь, у здания… С такими мыслями Феникс вышел из освещенного коридора на условно-темную улицу. В черном небе не было звезд, а в кляксах луж на асфальте отражался теплый желтый свет фонарей и окон. Размышления о том, взять ли такси или вернуться домой на привычном велосипеде оборвались, у Феникса не было и шанса вернуться к ним, ведь на выходе из здания он почти нос к носу столкнулся с Эджвортом. В голове моментально стало пусто, а сердце, екнув, забилось неровно и пугливо, прямо в горле, и у Феникса похолодели кончики пальцев и нос, как будто он не взрослый человек, а нервный подросток. Рядом с Эджвортом Феникс всегда так себя ощущал. Лицо того было бледнее обычного и огромные темные круги под глазами подсказывали, что у него тоже работы в последнее время было по горло. Наверное? Феникс сглотнул, едва заставив себя сделать ровный, какой только возможно, вдох. Эджворт не выглядел удивленным его появлению, на лице его сохранилось удивительно спокойное выражение, и все же в глазах мелькнуло что-то пугливое и очаровательно смущенное. — Добрый вечер, Райт, — поздоровался он первый, когда тишина, очевидно, затянулась, и Феникс неловко ему улыбнулся. — Привет. Ты чего тут делаешь? Едва ли Эджворт пришел именно к нему и именно с визитом, тем более что обычно Феникс уходил с работы гораздо раньше, и все же от предвкушения ответа у него внутри что-то сжалось, как бы он ни старался занизить своих ожиданий по поводу того, что Эджворт скажет ему. — Я… просто прогуливался здесь, — соврал Эджворт. Очевидно соврал: Феникс узнает его красную машину из тысячи других красных машин, поставь их в один ряд. Она была припаркована неподалеку, и Феникс мазнул по ней взглядом, а потом снова посмотрел на Эджворта, и тот смутился, поняв, как просчитался, тряхнул слегка головой и поправил ворот своего серого пальто. — Не хочу ехать домой, — признал он вдруг. — Не могу там заснуть. Феникс от этого откровения даже растерялся, заморгал чаще, стараясь сообразить, к чему оно и является ли это намеком на то, что Фениксу пора бы сделать первый шаг и предложить что-нибудь. — Если подвезешь меня домой, можешь остаться у меня, — уронил он быстрее, чем смог все продумать, и выражение лица Эджворта стало непроницаемо-снисходительным. Странная смесь эмоций, большую часть из которых он скрывал, и у Феникса внутри все забурлило от нее. От той призрачной возможности, что Эджворт согласится, отчего их и без того странные отношения станут еще ближе и еще страннее. Не просто же так Эджворт приехал именно сюда? Или Феникс ищет того, чего нет? — Раз ты не можешь заснуть дома, то, может, ты сможешь заснуть у меня, — продолжал Феникс мягко, и Эджворт приподнял брови, кинул взгляд на свою машину и неопределенно хмыкнул. Феникс ждал, что он откажется. Был уже почти уверен в этом, как вдруг услышал: — Хорошо, Райт. — О… отлично! Тогда… эм, у тебя есть место в багажнике? Для велосипеда? Он складной!

***

Эджворт на его маленькой кухне был приятным зрелищем. Он потягивал неторопливо предложенный ему чай, то и дело просто покачивая перед носом чашку, принюхиваясь к пару. На случай визита Эджворта Феникс приобрел дорогой заварной чай, один из тех, который Эджворт любит, и при встречах всегда оставлял на столе лишь его, будто пытаясь скрыть, что сам он совсем не против самого дешевого чая из пакетиков, у которого от вкуса, собственно, чая ничего толком и нет. Феникс не против, он привык, а вот Эджворт от таких вещей воротил нос, и Феникс опасался, как бы Эджворт не начал воротить нос и от него тоже. Особенно от поцелуев с ним, когда они с привкусом этого дешевого чая. — Тебе снова снятся кошмары? — спросил Феникс с осторожностью, и Эджворт медленно поставил чашку обратно на стол. — Нет, — ответил он. — Нет, дело не в этом. Эджворт заметно помрачнел и стал крошить печенье на салфетку, кажется, даже не обращая внимание на то, что делает это. — Мне просто сложно заснуть, — продолжал он. — Даже со снотворным. Мыслей всегда слишком много… — он легонько тряхнул головой и снова спрятался за чашкой чая, глубоко вдыхая. — Ты думаешь, здесь у меня будет мыслей меньше, Райт? — Ну, об этой квартире у тебя есть хорошие воспоминания, разве нет? Эджворт слегка покраснел. — Есть, — согласился он тихо. Потом добавил. — Постели мне на диване. Феникс протянул руку и накрыл его ладонь, лежащую на столе, своей, сжимая некрепко. — На диване? Эджворт покраснел сильнее, порозовели кончики его ушей. — У меня достаточно широкая кровать, — сказал Феникс, понизив голос. — В прошлый раз она была очень узкой, — возразил Эджворт. Феникс улыбнулся. — Я купил новую. Эджворт вдохнул глубоко, едва заметно прикусив нижнюю губу, и было в выражении его лица что-то очаровательно-уязвимое, и Фениксу срочно захотелось его поцеловать, но он себя удержал. Хотя Эджворт все еще позволял держать его за руку, и Феникс этим пользовался, неторопливо поглаживая костяшки большим пальцем. — Она удобная и мягкая, — продолжал он, — и заснешь ты на ней быстро. Эджворт наклонил голову слегка вбок. Феникс же подумал: «если хочешь, можешь заснуть на мне, а не на ней», — но вслух предпочел ничего не говорить. — Ну хорошо, — ответил Эджворт, слегка улыбнувшись и отведя глаза вбок, и когда он так делал, у Феникса всегда так сладко сжимало в груди от этого и в животе появлялись те самые пресловутые «бабочки», ведь его выражение лица становилось таким очаровательно мягким в эти редкие моменты. — Раз уж ты настаиваешь, Райт. Феникс вообще-то не настаивал, но спорить не стал. Они и так довольно редко виделись вне рабочей обстановки, еще реже — вот так вдвоем наедине, еще реже Эджворт позволял вот так касаться себя и еще реже Феникс получал такое прямое и однозначное указание на то, что можно ждать чего-то откровеннее держания за руку. У них были очень странные отношения, и, наверное, о них давно пора было поговорить, но что-то все никак не приходилось к слову. Или Феникс просто боялся заводить разговор, а Эджворт не спешил облегчать ему жизнь и начинать разговор первым. Вот и приходилось угадывать по взглядам, наклонам головы, улыбкам украдкой, но этого было явно недостаточно, и Феникса это напрягало. Хотелось определенности, но не хотелось разрушить и лишиться того, что уже имелось. Потому Феникс молчал. Потому же молчал и Эджворт. Допив чай, Феникс встал: — Я сейчас принесу тебе, во что переодеться. Эджворт взглянул на него и кивнул. Феникс раньше думал о том, чтобы завести специально для Эджворта комплект домашней одежды, но потом понял, что гораздо приятнее в эти редкие моменты видеть Майлза в том, что обычно носит сам Феникс. Это по-домашнему уютно, а еще Эджворт сразу же превращается в теплого мягкого Майлза, которого можно обнять покрепче, погладить по голове и под футболку которого можно забраться ладонью и коснуться голой кожи. Переодевшись, Майлз окинул задумчивым взглядом его кровать, которая действительно была чуть ли не в два раза шире предыдущей. Феникс на нее спустил большую часть зарплаты и доживал до следующего месяца на крупах и хлопьях. — Недурно, — сказал он. Феникс цокнул языком и, оставив его готовиться ко сну, ушел прибираться на кухне. Когда они наконец улеглись, то обнаружилось, что кровать достаточно широка для того, чтобы даже не соприкасаться друг с другом, и сначала они так и лежали каждый на своей половине (Майлз улегся со стороны стенки), и Феникс старался уснуть, считая его вдохи. Было приятно даже просто понимать, что Майлз тут, рядом. Задаться повторяющимся вопросом о странности их взаимоотношений Феникс не успел, через несколько минут неторопливой возни он услышал: — Феникс, — позвал Майлз шепотом, и Феникс открыл глаза, взглянув на него. Было темно, так что, к сожалению, виден лишь мутный силуэт профиля его лица. — Что такое? — Обними меня? — попросил Майлз еще тише, и Феникс сразу же подвинулся ближе, обхватил его за плечи, пропустив одну руку ему под шеей, чтобы держать его было удобнее. — Тебе плохо? — спросил Феникс шепотом, ведь обычно Майлз просил обняться, если его съедала тревожность, и вдруг услышал тихий смешок. — Нет… я просто хотел, чтобы ты меня обнял. Феникс поцеловал его в висок. — Ты не можешь уснуть? — спросил он, прикоснувшись губами к его щеке. Майлз в ответ что-то промычал, и Феникс поцеловал его линию челюсти, а после и горло. — Мне кажется, я знаю один способ, как тебе помочь. Если ты согласишься, конечно, — он заволновался и даже не позволил Майлзу вставить слово, продолжив: — но если нет, я могу сделать молоко с медом, тоже хорошо помогает… Майлз снова замычал и, повернувшись набок, притерся к нему тесно и жарко, закинув ногу на бедро. Феникс даже замер, задержав дыхание, потому что Майлз проявлял инициативу еще реже, чем они лежали в постели вдвоем, тем более намекающую инициативу такого рода. — Так что там за первый способ, Райт? — спросил он шепотом, и Феникса обдало жаром. Он облизал губы, проскользнув ладонью по боку Майлза и забрался ладонью под мягкую футболку. Майлз вздохнул громче, прижался теснее и спрятал лицо в сгибе шеи Феникса, щекоча дыханием. Феникс отодвинулся и отодвинул Майлза, слегка потянув его за волосы, чтобы поцеловать его в губы, а ладонью, которой до того просто гладил его по боку, скользнул под резинку штанов и трусов. Майлз вздохнул громче, замер, дыша чуть чаще, чем обычно, и у Феникса потеплели щеки. Несмело Майлз забрался ладонью под его футболку, легонько царапнул ногтями живот и поднял руку выше, оглаживая грудь, и от каждого прикосновения сладко искрило под кожей. Майлз тихо ахнул, когда Феникс огладил внутреннюю сторону его бедер и взял член в ладонь. Второй рукой он обхватил его за плечи крепче, чувствуя, как Майлз обнимает его в ответ, хватается, задышав чаще и громче, оглаживает ладонью грудь Феникса и сжимает в пальцах, немного неприятно натягивая кожу и слегка царапая ногтями. Феникс на это слегка прихватил зубами его нижнюю губу, а от приятных тихих вздохов тело пробрало легкой дрожью от мурашек. — Нам же потом придется вставать и идти в душ, — пожаловался Майлз тихо-тихо. — Я могу перестать. — Нет… Нет, не стоит, — его голос очаровательно дрогнул. — Мы же оба не любим бросать дело на полпути, правда, Райт? Феникс хмыкнул и прижался губами к его горлу, несильно прихватывая зубами кожу. От сбившегося дыхания Майлза на коже искрили мурашки, и собственное тело неизбежно реагировало на происходящее, но, пока Феникс касался его неторопливо там, где нужно, Майлз лишь дразнил его, легонько царапая грудь ногтями. — Одежда запачкается, — прошептал он недовольно через еще несколько прикосновений, наконец удосужившись положить ладонь Фениксу на пах сквозь ткань белья и штанов. — Да все равно, — ответил Феникс задушено, поведя бедрами. — Не все равно. — Это моя одежда, мне ее потом стирать, — Феникс мазнул большим пальцем под головкой, вызвав легкую, но ощутимую дрожь, от которой его самого продрало. Майлз едва слышно застонал. — Нет, Феникс, я так не могу, пошли сразу в душ. — Ты же понимаешь, что там придется включить свет? Майлз замер и вдохнул сквозь зубы. Заниматься «этими непотребствами» со светом он не любил. Стеснялся страшно, а Феникс обожал зацеловывать румянец на его щеках. Майлз какое-то время молчал, очевидно, выбирая, что хуже, грязная одежда или свет, и в итоге пошевелился, отстраняясь, и заявил своим прокурорским не терпящим возражений тоном: — Пошли.