Зависимые

Как ни странно, Малфой проснулся в хорошем настроении. Бодрее, чем всегда, и полный оптимизма, что не было обычным для него. Драко никогда не любил по утрам вставать, тем более слишком рано. А в этот раз он как будто бы ждал этого утра, поэтому проснулся раньше, чем обычно. Бодро встав со своей кровати, он направился в ванную комнату. Сняв с себя одежду, Малфой встал под тёплые струи воды и начал намыливать себе голову, а затем и всё тело. Смывая с себя пену, он всё больше чувствовал заряд сил. Сегодняшний день с Грейнджер в библиотеке должен пройти отлично, никто и ничто не будет мешать. Малфой был уверен, что сегодня он сделает ещё один шаг к ней, а она, как всегда, не будет против этого, она даже не поймёт, как всё быстро произошло. Хотя не так уж и мало времени прошло со дня учёбы, но всё же к Грейнджер он смог быстро приблизится. А думал, что она не так быстро растает. Каково же это было для Грейнджер — ощущать его хорошую сторону? Каково это — чувствовать к себе положительное отношение человека, который со всеми груб? Лишь Грейнджер удостоится узнать это, ощутив на себе. Возможно, потом Малфой и переспит с ней. Интересно, каково ей будет в тот момент, когда она поймет, что все девушки об этом мечтают, и только малый процент из них может на это надеяться? А каково ей сейчас было бы думать, что Малфой изменился в хорошую сторону, хотя это и близко не хорошая? Она это скоро сама поймёт. Малфою не было совестно по этому поводу, напротив, он хотел сделать всё, чтобы добиться её, а потом разбить ей сердце. И если бы другой был на его месте, то почувствовал жалость к Грейнджер. Но не он. Малфой знал, чего он хотел, знал, что отступать уже будет глупо и неуместно. Когда он уже столько проделал, взять и отпустить — это не в его стиле. Пока Драко размышлял обо всём на свете, сам того не замечая, он закончил мыть голову, выйдя из душа, оделся в классический костюм, аккуратно уложил свои платиновые волосы и направился к выходу. Но вдруг остановился у своей двери и прислушался к соседней. В комнате Грейнджер было достаточно тихо, скорее всего, потому, что она ещё не проснулась. После подобной мысли Малфой посмотрел на свои наручные часы и крайне удивился, когда увидел, что время почти восемь. Но ведь к этому времени Грейнджер уже должна быть готова, чтобы спуститься в Большой зал на завтрак. Неужели она всё ещё спит? Всё же, может, она уже спустилась вниз. Малфой решил всё-таки проверить это. В Большом зале будет всё понятно. Он не стал брать с собой рюкзак, так как и в этот раз им не придется идти на уроки. А от этого Малфой чувствовал себя ещё лучше. Не каждый день такую возможность получаешь: после обеда сразу идти отдыхать. Для седьмого курса это не так уж и плохо. Спускаясь вниз по коридорам, он встречал много недовольных лиц своих однокурсников и гриффиндорцев тоже. Но ему уже было на всё побоку, он направлялся в Большой зал, чтобы увидеть её лицо и убедиться, что она там. У входа он краем глаза посмотрел на стол гриффиндорцев. Он почти сразу же заметил эту каштановую копну волос. Она в этот раз не смотрела на него, или же ему так казалось. Наверное, ещё не заметила его. Если бы заметила, сразу же взглянула на него, а Малфой бы сразу вычислил этот взгляд. Пристальный, непринуждённый, любознательный и заинтересованный — это был её взгляд, который предназначен только ему. Малфой ухмылялся от мысли, что она ни на кого ещё так не смотрела. Столько эмоций сразу в одном взгляде и только для него. Направляясь к своему столу, он глазами нашёл Гойла и Забини, после чего подсел к ним. — Привет, — проговорил Забини. — Привет, — тут же сказал Гойл. — Привет, — ответил он им. — Как спалось? — заинтересованно спросил Гойл. — Что, готов к сегодняшнему дню? — с намёком спросил Блейз. — Да, я всегда готов, — ответил он им. Этот его настрой завораживал и в какой-то степени привлекал, если бы не его намерения. — Хороший настрой, — проговорил Блейз. — Тебе повезло: второй день подряд пропускаешь уроки, да и к тому же с разрешением. — Блейз, ты же в курсе, что домашнюю работу я всё равно должен делать? — сказал Малфой, положил себе в тарелку овощной салат и начал медленно поедать. — Конечно, но всё же, не видеть лица учителей, которые тебе не нравятся, — недурно. — продолжил Блейз, намекая на Слизнорта. Но Малфою уже было всё равно на всех учителей, сейчас главной для него была Грейнджер, как бы странно это ни звучало. С этой мыслью он резко почувствовал на себе взгляд, а ухмылка после этого сама появилась на лице. Он, сам того не замечая, поднял голову и направил её в сторону Грейнджер. Малфой даже не был удивлён тому, что угадал, на кого нужно посмотреть. Ведь кто ещё мог так пристально наблюдать за ним? Она глядела на него своими шоколадно-карими глазами. Каштановые волосы, которые она закалывала невидимками, чтобы кудри не падали на светлое лицо, касались ключиц. Её светлое лицо так же сияло оптимизмом, но разница в том, что Грейнджер хотела скрыть это. Возможно, это и получалось, но не с ним. Он видел её настрой: почти такой же, какой и у Драко. Только разница в том, что у Малфоя были личные цели, а она, не подозревая ни о чём, надеется хорошо провести день. Увидев тут же его взгляд на себе, Грейнджер незаметно переключила свой взор на другого Слизеринца неподалёку от них — Грехема Монтегю. Смешно. Она хотела сделать это, чтобы Малфой не понял, что Грейнджер смотрит на него, но уже было поздно. Малфой запечатлел это взгляд и запомнил надолго ещё давно. Он даже ощущал разницу. Сначала её взгляд сиял, а потом, когда она взглянула на Грэхема, сияние будто бы угасло. От этого Малфой ещё больше чувствовал в себе прилив сил. Она будто бы наполняла его зарядом, который с каждым разом становился всё нужнее. И с каждым разом ему этого заряда, было мало. Грейнджер скучающим видом смотрела и слушала своих «золотых» щенков, пытаясь скрыть свое желание пойти в библиотеку и находиться в ней несколько часов вместе с Малфоем. Она скучала, ведь на их месте не он. Одна библиотека, а они будут вдвоем. Только вдвоем. И с каждым разом это выглядело всё более заманчиво. — Эх, — вздохнул Гойл, — не повезло тебе с Грейнджер, ещё один день с грязнокровкой, еще и несколько часов подряд, — это слишком утомительно и противно. Гойл даже не представляет, как он ошибается. Ему не было противно, не было невыносимо, не было утомительно. Напротив, ему это и нужно было. Он хотел провести с ней много времени. Хотел видеть, как она краснеет каждый раз, разговаривая с ним. Когда он что-то говорит ей, а она от удивления не сразу отвечает. Видеть, как она улыбается ему, когда он скажет что-нибудь забавное. Смотреть на то, как она дерзко отвечает ему на его колкости. Замечать, как часто она ищет его глазами в Большом зале и наблюдает за ним, пока Малфой не доест. А потом ещё и в библиотеке исподтишка глядит на него, пока он расставляет книги по пыльным полкам. Как медленно, но точно, сама того не замечая, попадает в его сети. — Да мы даже и не смотрим на друг друга, но воздух моментально портится, — проговорил Драко, на что Гойл и Блейз тихо усмехнулись. После этого Драко ощутил странное чувство. Он начал вспоминать тот самый день, где они встретились в магазине мадам Малкин перед шестым курсом учёбы. Вспомнил те самые свои же слова, в которых он выплеснул всё своё презрение и недоброжелательность. — Если тебя удивляет, мама, что это за вонь, так сюда только что вошла грязнокровка. — произнес он, увидев через зеркало Грейнджер, пока разглядывал школьную мантию на себе. Раздражённо, но немного обиженно, Грейнджер, закатив глаза, что-то прошептала своему очкастому другу. Он увидел, как они выхватывают палочки, нацелив их на Драко. Но Малфой не испугался: он знал, что они ничего не сделают. И сейчас он вспомнил, что именно она шептала в то время. <i>— Не надо, не связывайтесь, честное слово, не стоит того… Не стоит. Не ей судить, чего он стоит. К чёрту таких, как ты, грязнокровка. К чёрту тебя и твоего рыжего с этим очкастым. Она всегда говорила «это», и его это так раздражало, а сейчас ещё больше. Грейнджер говорила ему, что Малфой, кроме как «поганая грязнокровка», ничего не может сказать, но сама-то она каждый раз одно и тоже говорит. Это её «он того не стоит». А чего же он стоит? Чего она стоит? Она так безразлично смотрела на него в тот день. А он с забавой пытался хоть как-то унизить её. Малфой не ожидал встретить их там в этот день, но ему это даже в какой-то степени понравилось. — Кто это тебе глаз подбил, Грейнджер? Я хочу послать ему цветы! Эту колкую фразу Малфой произнёс ей, глядя прямо в лицо. Прямо в её карие, как шоколад, глаза своими серыми глазами. Сейчас цвет её глаз сравнит с молочным шоколадом. И как он этого раньше не замечал? Почему не обращал на это внимание? Почему Грейнджер раньше его никогда не замечала? Почему он не стоил этого? Сейчас же всё меняется: Малфой становится более внимательным и находчивым, возможно, она тоже. Что ж, значит, теперь цвет её глаз он ненавидит так же, как и шоколад. Да, именно. Малфой не любил шоколад. Ему не нравился его приторный сладкий вкус, портящий всё впечатление, которое должно остаться после первого кусочка. Она была такой же ужасно сладкой, такой же тошнотворно правильной, всегда и везде по рецепту, который не устраивал Малфоя. А ещё больше Малфой не любил растопленный горячий шоколад и какао. Он изредка это ел, когда неожиданно захочется. В них обычно добавляют больше сахара. И это наполняло желудок, как будто бы человек съел что-то лишнее. Чувство иногда было слишком неприятным, наверное, поэтому Малфой был всегда худым и проблем у него с этим не было. А Грейнджер выглядела в этот момент как остывший шоколад. Обида на её лице была видна, хоть и хорошо спрятана за хладнокровно-спокойным лицом. Малфой хорошо запомнил тот момент, но после же неспешно пришла Нарцисса, и началась длинная перепалка с этим Поттером. Не описать словами, как Малфой был в ярости от того, что этот щенок начал говорить всякие гадости о его матери, он чуть не сорвался и не убил его. Если бы там не было мадам Малкин, то только кровью Поттер бы не отделался. Да он ещё и попытался унизить его отца. Зато в Хогвартс-экспрессе он хорошенько отомстил ему, разбив нос. За отца и за мать. И за то, что по его вине его отец провёл некоторое время в Азкабане. Так ему и надо. Единственное, что Малфоя успокаивало, так это то, что во время битвы он спас его в Выручай-комнате от пожара, который устроил это придурок Крэбб и сам же попал туда. По своей же вине. Как же это иронично, но совсем не смешно. Если бы он не сделал такую глупость, сейчас бы он сидел рядом с Гойлом. — Ты прав, Драко. Когда я вижу, какое отребье здесь обслуживают… Пойдем лучше к «Твил-фитту и Таттингу». Вдруг вспомнил Малфой слова матери. После этого Нарцисса с отвращением посмотрела на неё. Это было так странно и непривычно. В ушах зазвенело. Малфой привык, что он постоянно унижал Грейнджер и напоминал ей о её грязнокровном статусе, но ему было непривычно слышать это от других. Это было так странно и непонятно. Он как будто бы чувствовал её обиду на себе. Ему как будто бы было обидно за неё. Хотя нет, это было совсем не так. Не должно быть так. Он почему-то почувствовал, как Грейнджер в то время было неприятно слышать это в свой адрес… Но она крепилась. Держала себя в руках, как и всегда. Как она часто говорила, «он того не стоит»… Чёрт возьми! Блять. Просто блядское ощущение остаётся от этого блядского инцидента. Сейчас не стоит об этом думать. Просто забудь, Малфой. Вынь из головы. Как говорила грязнокровка, «он того не стоит». Так она говорила? Ну, тогда и она того не стоит. Следующие несколько минут они спокойно и в тишине доедали свой завтрак, хотя Малфой не был так спокоен, как казалось на первый взгляд. Забини и Малфой прочитывали каждую страницу «Ежедневного пророка». О Пожирателях ничего конкретного не говорилось, чтобы не порождать сильную панику, да и причин для этого не было. Прочитав пару строчек и оглянувшись на Грейнджер, он ощутил, как его настрой понемногу возвращался к нему, снова наполнял его. Малфой был настолько воодушевлен, что не доел даже до конца свой салат. Он почти ничего не съел, только выпил тыквенный сок и сказал Забини и Гойлу: — Я уже пойду, до завтра. — Удачи тебе там, — проговорил Гойл, а Забини кивнул Малфою. Спасибо. Удача ему пригодится. От неё будет многое зависеть, но не только от неё. От самого Малфоя тоже много чего зависит. В себе-то Малфой не сомневался, и это очень кстати. Он считает, что от этого много чего зависит. Если он не поверит в себя, то кто тогда поверит? Малфой направился к выходу, после чего посмотрел в сторону Грейнджер, чтобы убедиться в том, что она его видит. И она увидела. Заметила, что он направляется в библиотеку. А гриффиндорка, наверное, этого и ждала. Ждала, чтобы он первее зашёл туда. Её лицо такое манящее и наивное. И это так завораживало. Малфой мог бесконечно смотреть на её это светлое лицо, которое скрывает в себе огромное желание остаться с ним в одном помещении. Только с ним. Только вдвоём. Не было видно той ненависти, но она была тщательно скрыта. Скрыта глубоко внутри у Малфоя. И кто знает, сколько он будет её прятать? Он играет этой девушкой, а она и не подозревает, а когда они одни, ему хочется продолжать это делать. Но уже не от ненависти, а от того, что он уже начал и не может остановиться. И она его даже не пытается останавливать. Малфой, наконец, отвернулся и гордой походкой направился в библиотеку. Быстрыми шагами поднимаясь по многочисленным лестницам, Малфой, наконец, дошёл до библиотеки и открыл дверь. Огорчение сразу же появилось на его лице, как только он увидел там Макгонагалл. — О, мистер Малфой, где мисс Грейнджер? А разве не понятно? Что за вопросы? — Если я правильно понял, то она ещё в Большом зале на завтраке, — пытался как можно спокойнее сказать слизеринец. — Полагаю, она скоро придёт, — проговорила Макгонагалл, вставая со стула. — Вы пока можете без неё начать. Драко лишь приподнял голову, но ничего не сказал. Дождался, пока она уйдёт отсюда. И минуты не прошло, как дверь с тихим хлопком закрылась, буд-то подавляя пыльный воздух, лёгким дуновением. Ушла? Да, теперь можно вздохнуть. Он не начнёт делать эту чёртову работу, пока она там со своими щенками. «Эта старуха вечно портит настроение», — с этой мыслью он направился к столу, на котором были огромные стопки книг, и выбрал себе одну. Начал проходится глазами по страничкам. Он хотел хоть как-то отвлечься и не начинать распределять книги без Грейнджер. Доходя до последней строчки страницы, он услышал… Шаги. Потом они становились быстрее. Наконец, более громкие и отчётливые. Наконец-то она пришла. Дверь открылась. Грейнджер тяжело дышала. Волосы растрёпаны. Бежала. Бежала к нему. Самодовольство тотчас же появилось на лице Малфоя. Он начал рассматривать её с ног до головы. Её одежда, которая была на ней, ничем не отличалась от магловской. Светло-синие джинсы, облегающие её стройные ножки: от тонких лодыжек, переходя к крепким бёдрам, до осиной талии, которую скрывала узкая майка на бретельках. Чёрная однотонная майка очень хорошо подчёркивала её миниатюрную грудь. Поверх нее девушка накинула джинсовую куртку, не застёгнутую на жёсткие пуговицы. Малфой хоть и не любил разглядывать чужую одежду, но подметил, что ей идёт такой образ больше, нежели та слишком закрытая одежда, в которой она постоянно ходит. Просто идет? Он охренеть как ей идёт. Как оно на ней сидит, будто бы сшито для неё. Как подчеркивает все ее достоинства. Но раньше он никогда не смотрел на одежду Грейнджер. Что изменилось? И одежда вроде та же — обычные магловские тряпки. Да ничего, он изменился, она изменилась. — Наконец-то, — сказал Малфой Гермионе, от чего она закатила глаза. — Малфой, я пришла всего-то на десять минут позже тебя. Драко коротко кивнул в знак того, что не желает спорить с ней. Похоже, что Грейнджер и сама была удивлена тому, что так резко среагировала, ведь он сказал это не так уж и грубо. Она ещё не привыкла к таким переменам Малфоя. Он встал со стула и подошёл на пару шагов ближе к ней. — Начнём? Гермиона кивнула и направилась к стопкам книг. Малфой подошёл к этим же стопкам, перебирая одну за другой. Частенько оглядываясь на Грейнджер, он подумывал о том, что ей сказать. Ни вчера, ни сегодня не продумал, о чём с ней говорить, полагаясь, что импровизирует он лучше. Ну так давай, импровизируй. — Грейнджер, — начал Малфой, на что она резко, словно ошпаренная, обернулась. Он не сдержался от ухмылки, а она вопросительно посмотрела на него. — Что с тобой? — усмехнувшись, спросил Драко. — Ничего, — неуверенно протянула Гермиона. Она ждала, пока он что-то ей скажет? Слишком странно выглядит. — Тогда почему ты так резко среагировала? — с любопытством спросил Малфой. — Я… — начала она, — неважно, что ты там хотел сказать? — Давай, говори, сегодня я готов тебя услышать. — Благодарю, но не стоит беспокоиться, — с сарказмом сказала она. Малфой хмыкнул и закатил глаза. Смешно. Не хочешь отвечать — не отвечай. Это не так важно. Ну, а на другие вопросы ты обязательно ответишь, какими бы они ни были. — Ты ведь помнишь, что сегодня пятница? — спросил Малфой. — Да, патрулирование, — протянула она, после чего сразу же закусила нижнюю губу. Пожалела о том, что так быстро упомянула о патрулировании. — Именно, — подметил Малфой. — Так во сколько сегодня пойдём? Это вопрос с подвохом? Точно. — Ну, не знаю, как обычно, наверное, в десять выйдем, — задумчиво ответила она и обернулась к книгам. Как обычно? Да? А ведь «обычно» было всего два раза. Первый — это когда она опоздала, а второй раз — когда вообще не явилась, вместо этого предпочла проводить это тупое собрание старост, на которое его не пригласили. А пока она там сидела с этой своей старухой, Малфой устраивал в коридоре кровопролитие. Спокойно, она ответила: сразу же после отбоя. Это, возможно, означало, что ей хочется с ним патрулировать как можно раньше. Как же это странно — понимать, что у них было всего два патрулирования, которые прошли провально. На первом он её бросил одну в тёмном огромном коридоре, а на втором — она его. Он не должен был этого делать, ведь сейчас ему стоит «разгребать содеянное». Кто знает, начнёт ли она ему вообще доверять? Что ж, не попробуешь — не узнаешь. — Мы можем хотя бы на полчаса отложить патрулирование, — предложил Малфой. Говорил он всё это бесстрастно и непринуждённо, чтобы она не подозревала о его скрытых мотивах, а она и не догадывается. Или же лишь делает вид? — А зачем это делать? — она ответила почти моментально. — Чем быстрее начнём, тем быстрее и закончим, разве нет? — Да, это так, — он согласился с ней и пожал плечами. Вот значит как? Хочется быстрее закончить патрулирование? А Малфою так не казалось. Да, он уверен в том, что это лишь её слова. Он на сто процентов знает, что она хочет с ним больше времени провести. Тогда он ей это и устроит, но только так, чтобы она этого не заметила. Драко был уверен, что сегодня после патрулирования она зайдёт в свою комнату с отличным настроением. А если по ночам она не могла нормально спать, то в этот раз она уснёт и увидит потрясающие сны. Всю ночь она будет думать о нём и обдумывать каждое его сказанное слово. Он будет с ней добр и заставит её улыбнуться так, как вчера, даже лучше — шире и лучезарнее. Он заставит её смеяться даже лучше, чем вчера. Она будет смеяться громче и веселее. Грейнджер будет засыпать с мыслью о нём и каждый день ждать эти патрулирования. А он будет не только устраивать счастливые патрулирования, но и проводить с ней вечера. Вскоре она бросит своего рыжего. Отдалится от них как можно дальше. Будет в его руках счастлива и влюблена, и вдруг… Щелчок пальцев — и он скажет ей о том, что это всего лишь обман. Большой сладкий обман, в который она так глупо попала, а он мастерски умеет притворяться. После же она огорчится. Днями напролёт не будет ни спать, ни есть, как это обычно бывает. Ведь девушки всегда любят всё драматизировать. Она будет разочарована, морально убита, сердце разбито вдребезги. Она будет одна, ведь друзья не были с ней, пока она попадала в его клетку, не сопротивляясь. Она отстранится от своих щенков. И «троица» уменьшится и превратится в «двоицу». Её щенки будут огорчены её выбором, а потом и вовсе не захотят с ней связываться, ведь она же их кинула. Кинула ради кого? Ради Малфоя? Да, ради Малфоя. Их врага. Заклятого врага всей этой троицы. Заклятого врага, с которым они не ладят ещё с первого курса. Который называл её грязнокровкой. Он был и будет всегда оставаться их заклятым соперником, и ничто это не изменит. Она их бросит. Грейнджер их предаст ради него, а Поттер и Уизли не захотят прощать её, и она останется одна, без друзей и кого-либо другого. Даже её этот лохматый кот ей не поможет. Это всё было по его плану, должно быть. Должно ли? Малфой не знает, способен ли он на такое. Или же Драко все-таки способен? Он будет ей показывать свою другую сторону — хорошую. Но существует ли она? Если не существует, то он сможет сразу сделать всё это без сожалений, совесть не будет мучать. Но в таком случае окажется, что у него нет совести. Ведь это не такой уж и обычный поступок. Это называется «обманывать девушку», играть с нею, с её чувствами. Пытаться всеми способами насолить ей ради какой-то глупой мести. Сможет ли он сделать такое? Способен ли Драко на такое? Не Малфой, а Драко. А существует ли Драко вообще, или это лишь образ? Какая разница между Малфоем и Драко? Он сам путается в своих мыслях. Если уж так, то пускай вообще не думает обо всём этом. Но не думать, как назло, не получается. Нельзя просто так взять и отключить свои мозги, все свои мысли или хотя бы маленькую часть, и эта часть была бы той самой, которая не даёт ему покоя. Жаль, что нет такой функции. Если бы была, Малфой бы пользовался ею постоянно, каждый день и каждую ночь, пока та не сломается. — Договорились, — она проговорила это и взяла парочку небольших книг и, отвернувшись к стеллажам, расставила их по полкам. Пока она смотрела, куда именно их поставить, Малфой наблюдал за ней. За движениями её руки. За тем, как она хочет дотянуться до нужной ей полки, чтобы поставить туда книгу, но не может. Малфой обошёл стол и приблизился к ней. Он был настолько близок, что Грейнджер от неожиданности вздрогнула, а книги чуть ли не выскользнули из рук. Расстояние между ними составляло всего пару сантиметров. Ещё чуть-чуть — и они будут прижаты вплотную. Впритык, блять. А она так смотрит на него обычным своим взглядом, но Малфой был уверен, что сейчас она ошарашена и смущена. Она явно этого не ждала, но и против не была. Не против чего? Того, что он, блять, в паре сантиметров от нее? Не против того, что их тела, их лица, весь их мир сейчас так близок? Их взгляды настолько близки, что Малфой смог еще лучше разглядеть все её черты лица. Абсолютно все досконально. Её распахнутые карие глаза, её не слишком длинные и не слишком короткие ресницы, подкрашенные тушью. Просто идеальные. Её маленький аккуратный нос. Тонкие губы, немного обветренные и искусанные до красноты. И эта краснота даже не портит весь вид, а наоборот, даже добавляет изюминку. Её такие же коричневые волоски бровей, подходящие под цвет её волнистых волос. Эти красивые брови, которые были аккуратно выщипаны, образуя красивую и естественную форму. Почти не выделяющиеся скулы подходили форме её лица. Пиздато подходили, черт возьми. А её красивая светлая кожа. Не слишком бледная и не слишком загорелая. Просто восхитительная. Золотая середина, как и она сама. Её немного растерянное лицо так завораживало, потому что оно не было недовольным и гневным. Ведь это означало, что она не против. Она не оттолкнула его, значит, всё нормально. Значит, он всё правильно делал. — Можно? Он спрашивал разрешение, но на что? Неужели он хочет это сделать? А что скажет она? Но Грейнджер точно не согласится. Зачем ей вообще соглашаться на такую авантюру? Или она вообще не в курсе того, что он задумал? Конечно в курсе. Она же не тупая. Мерлин, Малфой помечает её ум? И что же будет завтра? Он подарит ей обручальное кольцо? Но она как-то понимала, что Малфой ей говорит, это было точно. Грейнджер будто бы понимала его с полуслова. Не нужно было лишних и ненужных фраз. Лишних жестов и знаков. Хватило лишь взглядов. Её и его взглядов. Она кивнула. Кивнула, блять? Это согласие. Неужели ей будет спокойней так? Спокойнее с ним так близко. Только бы не впасть в шок. Она медленно повернулась спиной к нему. Спиной, блять. Ещё чуть-чуть — и она прикоснётся к нему из-за максимально близкого расстояния. Малфой взял её за бедра и начал медленно приподнимать, возвышая к пятой полке книжного стелажа. Это было так неожиданно, так странно и необычно. Грейнджер крепко держалась за его плечо, а он цепкой хваткой держал её, приподнимая на приличном уровне, на невысоком расстоянии от каменного пола до её ног. Она была такой лёгкой, что Малфой даже не ждал с нетерпением, пока она поставит свою книгу, и, кажется, она и сама о ней забыла. Пушинка. Грейнджер была пушинкой, которую Малфой сейчас держал. Она смотрела на него немного смущённо, но не собиралась заканчивать это всё и опускаться на землю в прямом и переносном смысле. Она неспешно отвела взгляд и поставила эту книгу в нужное место, но всё ещё крепко держалась за него, сжимая его чёрный костюм, чтобы вдруг не упасть. Да и не нужно было бояться. Она и не переживала, ведь сама же доверилась ему, как тут давать заднюю? Грейнджер предпочла довериться Малфою, нежели поставить себе стул и подняться на него. Как бы странно это ни звучало, но эта девочка доверяла больше Малфою, чем не стулу. Это смешно, но это так, чёрт возьми. Вот что значит импровизировать. Просто-напросто импровизировать. Неужели Малфой так хорош в этом? Теперь он будет каждый раз так делать. От этой мысли улыбка сама собой расползается по лицу. Грейнджер обернулась к нему в ожидании того, что он её опустит назад, но в тоже время она этого не хотела. Ей это не нужно было. Было ощущение того, что она даже и не хотела спускаться с этих прекрасных небес. Ясных, солнечных и просто прекрасных белых и пушистых небес. С небес на эту серую, гнилую землю, где нет жизни. Где люди не живут, а существуют и выживают. Она будто бы ощущала себя в его руках живой и непринуждённой. Чувство самое прекрасное. И это ощущение ей дарит сам Драко Малфой как что-то очень ценное для неё. И он это всё видел, понимал, подмечал. Чувствовал, как манящий запах ново-приготовленной амортенции. От того, что он именно улыбался, а не ухмылялся, как обычно, она так же улыбалась, даже ещё шире и красивее. Светлее и обворожительнее. Просто ослепительно. Если бы Грейнджер была вторым солнцем, она бы затмила первое. Она бы была более ослепительной и светлой. Её лучи бы не раздражали глаза, а, наоборот, завораживали. На неё было бы приятно смотреть, а не желать поскорее скрыться в тенёк. А её запах. Этот её запах был более обворожительным и притягательным. Такой вкусный и нежный. Сладкий, но не приторный. Похожий на клубнику. Сладкую клубнику в сладком шоколаде. Теперь этот шоколад не казался ему чем-то слишком приторным и отталкивающим. Он как будто бы не просто чувствовал этот манящий аромат, Малфой как будто бы ощущал его, дышал им. Вдыхал как никогда раньше. То, что он делал раньше, как все это привыкли называть словом «дышать», — это было бредом. Это не воздух, это не сравнится с тем ароматом, которым он сейчас наслаждался. Он стал настоящим кислородом. Он даже не ощутил ноток духов на ней. Их не было. И это было прекрасно, потому что ничего не мешало, ничего не пыталось перебить её благоухание. Её настоящий запах — фимиам шоколада. Он был сейчас как будто бы не здесь. Как будто бы не в этой пыльной и скучной библиотеке. Спасибо этой библиотеке за то, что она есть. За то, что они здесь с ней. В этом самом месте. Он опустил её на ноги, и внутри вдруг что-то утихло. Нет, хуже, — потухло. И у неё, и у него. Внутри всё угасло, бесцветный и тусклый свет вернулся и очернил всё, что было до этого. Это такое неприятное чувство, что Малфой и не сразу понял свое переменчивое настроение. В глазах исчезли те самые искры. Потухли, просто-напросто взяли и потухли, блять. И у неё, наверное, то же самое случилось. Как будто бы он этим своим действием испортил всё. — Эм… спасибо, — неловко она поблагодарила его, после чего отошла к следующей стопке книг. — В следующий раз я могу встать на стул, тебе, наверное, непросто было это сделать. Да? На стул? А раньше тогда почему этого не делала? Стул, серьёзно? Сейчас Малфою хотелось бы сломать все стулья, которые здесь находились. Эти стулья не были достойны держать её. Не достойны, чтобы она стояла на них. Он хотел её опять поднять, но теперь этого, скорее всего, не случится. По крайней мере хотя бы сегодня. Потому что, чёрт дери, есть эти поганые стулья! Но Малфой не собирается останавливаться на этом. Это ещё не всё, не конец. А дальше — больше! Она не смотрела на него, не поворачивалась, делала вид, что увлечённо читает книгу. Всего-навсего делала вид, очень даже правдоподобно, но не для него. Он совсем этому не верил и не поверит ни за что на свете. Она не сможет его обмануть, а он и не поверит. — Как захочешь, — он проговорил это спокойно и нежно, без грубости, насмешки и прочего. И она захочет. Захочет ещё той заботы, которая предоставляется ей. Малфой был уверен, что ей это нравится, и она даст ему возможность показать другую его сторону. Ещё чуть-чуть — и он привыкнет к этому всему, и она тоже. Привыкнет ко всем его переменам, ко всему тому, что он позволит ей увидеть. Только ей и больше никому. Малфой тоже подошёл к столу и начал разбирать вместе с ней все эти книги. И, казалось бы, спокойная обстановка, ничего необычного, но почему-то дышать стало непривычно: не так, как минуту назад. Очень необычно. Странно и тяжело. Как будто бы подменили тот прекрасный воздух на этот чёртов обычный кислород. — Ты знаешь… — пыталась как можно увереннее говорить Грейнджер. — Почему ты так делаешь? Наконец-то, он ждал её голоса, её слов. Хоть что-то, чтобы развеять эту тишину. Впервые ему не хотелось тишины. Всё с ней становится впервые. — «Так» это как? — спокойно спросил Малфой. — Раньше ты бы побрезговал даже подойти ко мне, а сейчас… А сейчас что? Скажи это. — Помогаешь подняться. — Помогаю подняться? Они проговорили это вместе. Одновременно, но с разной интонацией. Она это неуверенно сказал, а он это уверенно спросил. Так вот, Грейнджер, он хочет, потому что так надо было. Так надо, потому что он сам хотел. Малфой поднял тебя, потому что захотел. Но не знает, почему именно хочет? Чтобы улучшить отношения или просто так. Эта его импровизация. Чего она хочет? — Людям дан мозг, Грейнджер, это даёт им возможность разумно мыслить, — он сказал это с объясняющей, немного детской интонацией, от чего Гермиона нахмурилась, явно недоумевая от этого, наверное, не желая ощущать такое отношение от Малфоя. — А если разумно мыслить, то нам нужно оставить всё прошлое позади и идти вперёд, ты так не считаешь? Она кивнула. Ни больше, ни меньше — только кивок. Не согласиться с этим было бы глупо, а она не глупая. Но Малфой всё равно знал, что она не до конца ему верила. Ведь он тоже считает, что человек не может поменяться за столь короткий срок. Для неё это было слишком неожиданным, а для него и подавно. Его импровизация и его самого сводила с ума.

***

Наверное, самым прекрасным днем для Гермионы в этом году был именно этот день. Именно тот момент в библиотеке. Как он поднимал её, как держал, касаясь своим телом её тела. Мурашки шли по коже и не собирались отходить. Воздух поглощался ею всё быстрее и в больших количествах, и доходило до того, что его уже не хватало, и она уже дышала его воздухом, его запахом. Самым обворожительным и манящим в прекрасный туман его мира. Гермиона всё ещё не может осознать то, что там было. Там, в библиотеке. В той самой библиотеке, которая была полна пылью, кучами книг и мёртвой скукой. Как в таком нужном месте может происходить с ней такое? Каждый раз теперь, заходя в библиотеку, она будет вспоминать этот момент. От этого у неё будет улучшаться настроение и уроки будут делаться с лёгкостью. Хотя, если она будет заходить туда, то на уроки ей уже будет плевать. Где это вообще видано? Это было какое-то странное наваждение. Это что-то слишком заманчивое и неземное. Видит Мерлин, она не хотела поддаваться этому соблазну, но это было уже выше её сил, выше её разума. Это вообще было выше всего. И всё бы ничего, но мысль о том, что это ощущение принёс ей Малфой, не даёт покоя. Что за чёртова забота была? Что это за доброта к ней? Что это вообще было? Что Малфой хотел этим доказать? Кто вообще это знает или должен знать? В тот момент она не чувствовала такого недоверия, но после того, как он поставил её на место, она начала задумываться об этом, но не находила ничего разумного. Единственное, что… может, Малфой меняется? Только это, ничего больше, но и это казалось ей бредово-невероятным. Она хотела оставить эти размышления. Просто вынуть из себя, желательно, надолго. Она сейчас не хотела думать об этом, потому что это прекрасное ощущение не покинуло её. От этого глаза светятся, как ненормальные. В её голову изредка приходили мысли о том, что, возможно, она выглядела глупо, растерянно и ошарашено, но это сейчас было лишним и совсем не нужным. Это был её лучший день, несмотря на то, что друзья забыли о её Дне рождения. С утра они Гермиону даже не поздравили. Ей было очень обидно, но в то же и время ей хотелось, чтобы это прошло незаметно. Как ни странно, но Малфой, сам того не зная, подарил ей подарок. В тот момент, который подарил ей Драко, Гермиона забыла и про свой День рождения и про то, что они вообще были в библиотеке, забыла обо всём на свете. Это всё было похоже на запретный плод. Такой запретный, но такой сладкий и манящий. И они в тот момент нарушили правило неприкосновенности к этому плоду. И что она делала в этот момент? Сейчас она шла с Джинни в гостиную Гриффиндора, чтобы помочь ей с уроками. Но ей ведь сейчас совсем не до этого. Гермиона сейчас ужасно воодушевлена и сияет. Это будет слишком заметно. Ей нужно всё переварить, а не делать уроки. Несмотря на это, Гермиона не хотела отказывать Джинни, в конце-то концов, каждому нужна помощь. — Львиная сердцевина, — произнесла Джинни, после чего Полная дама открыла им проход. С другой же стороны было хорошо, что она пошла с Джинни в их гостиную. Гермионе сейчас совсем не хотелось идти в башню старост и видеть недовольное лицо Грозной дамы, потому что Гермиона опять рано пришла с уроков. Это только испортит её настроение. — Сюрприз! Поздравляем! Гермиона не успела даже зайти в арочный проём гостиной, как резко включился свет и послышался хлопок, после чего на неё полетели серпантины и конфетти, рассыпаясь повсюду. Брови приподнялись, а челюсть буд-то бы отвисла. Приятное удивление расплылось по всему её лицу, пока глаза блуждали по всей гостиной, рассматривая друзей. — Мерлин… — шёпот был таким тихим, что Гермиона и сама не расслышала саму себя. Рон и Гарри откинули от себя хлопушки из-под конфетти и принялись обнимать изумлёню Гермиону, а она в ответ прижала их. От этого приятное тепло разлилось по всему телу, воспринимая только, что произошедшее. Вот, Мерлин вот! Она стоит у входа и принимает поздравления от друзей, которые всё-таки не забыли о её Дне рождении. Несмотря на прошлую обиду, Лаванда начала хлопать в ладошки и всё же поздравила Гермиону. Грейнджер провела у входа ещё несколько минут, пока все остальные её поздравляли. В гостиной собралась куча народа: почти все её однокурсники и ещё несколько из шестого курса. Невилл, Полумна, Парвати, Симус, Дин, Джастин и ещё куча людей, которых Гермиона была просто рада видеть. В эту минуту она была вдвойне счастлива. Они не забыли про её День рождения. Как она только могла так подумать? Гермиона могла поспорить, что они не просто не забыли про этот день, но и готовились к нему за неделю вперёд. Помещение было украшено со всех сторон шарами. Нежные лепестки роз были разбросаны в каждом свободном уголке. Простые вазы с цветами различных размеров, расставленные на полу вдоль стен, делали гостиную более свежей, наполняя её ненавязчивым природным ароматом, который Гермиона так любила. По стенам была повсюду развешана бумажная гирлянда и… — О, Годрик это… — взвизнула от радости Гермиона, когда увидела на стене свою огромную колдографию, украшенную по краям блестящей бумагой. К одной из стенок был прижат небольшой накрытый стол, где раскинулась куча разных сладостей и напитков. Счастью её не было предела. Она радовалась вместе со всеми. Гостиная была наполнена весельем, смехом, счастьем, всё в одном красивом флаконе. — Мерлин, это просто великолепно! Огромное спасибо всем вам! Отойдя на минуту, Джинни принесла большой и аппетитный шоколадный торт, украшенный клубникой и покрытый шоколадной глазурью. Мерлин… такой же, как тот, который её мать каждый раз готовила в этот прекрасный день. Вспомнив это, она захотела заплакать, но не от грусти, а от радости, ведь её друзья её так обрадовали этим сюрпризом. Джинни зажгла две свечки: одна была формой цифры один, другая же в форме восьмерки. И тут она вспомнила, что ей уже исполнилось восемнадцать, а она всё ещё визжит как ребенок. — Что ты загадаешь? — спросил Гарри, внимательно посмотрев на торт, после чего Джинни сразу же легонько толкнула его локтем. — Нельзя говорить. Все дружно засмеялись. Гермиона хоть и не верила в то, что желания могут вот так вот просто сбываться, но всё же решила попробовать. «Хочу, чтобы всё в моей жизни было правильным… как надо», — с этой мыслью Гермиона воодушевленно задула свечи. Она загадала желание не думая, просто подумала о первом, что попало в голову. Просто ради интереса, не больше. В этот момент ей не хотелось портить себе время, на обдумывание желания. Все дружно похлопали, после чего начали пробовать праздничный торт. Симус включил музыку, и все тут же влились в такт музыке, пританцовывая и параллельно разговаривая с друг другом. — Ребята! Идите сюда! — крикнул Невилл, подзывая всех к маленькому столику с напитками. О Годрик… сколько алкоголя. Ребята тотчас же подошли к столику и выбрали самое крепкое. — Будешь? — Рон предложил Гермионе огневиски. — Я, наверное, сливоч… хотя да, я буду. В этот раз Гермиона решила разрешить себе что-то подобное. Она выпивала напиток и синхронно пританцовывала под музыку, звучащую из волшебной колонки. Ей так понравилось всё то, что Рон и Гарри устроили. Праздник был похож на маггловскую вечеринку, но Гермиона была рада и этому. Просто и весело, а главное — с дорогими ей людьми. — Ну что, Гермиона, нравится? — Гарри и Джинни неожиданно появились позади Гермионы. — Конечно, ещё и спрашиваете! — громко, почти крича, ответила она сквозь нотки музыки, витающей в воздухе. — Кто готовил торт? — спросила неожиданно Гермиона. — Я и Полумна, — проговорила Джинни, так же пританцовывая с Гарри. — Эй, а мы?! — вмешался Рон, показывая на себя и Гарри. Он явно был недоволен, заявлением рыжей бестией. — А вы что? — ответила Джинни. — Вы помогли, но совсем чуть-чуть. — Чуть-чуть? Да мы полработы сделали, — поддержал друга Гарри. — Так, не ссоритесь в мой День рождения, — по-хозяйски, но с весельем, проговорила Гермиона. — Слышали мою девушку? — сказал Рон, прижимая Гермиону к себе. — Тебя это тоже касается, — с таким же тоном, как и минуту назад, проговорила Гермиона, поднимая голову на него. Продолжая танцевать и веселиться, Гермиона чувствовала себя офигенно счастливой. Это был не только самый счастливый её День рождения, но и самый лучший день. Гарри и Рон повели её в сторону дивана и журнального столика. — Это от всех нас, — сказал Гарри, протягивая ей большую, но не широкую коробку с букетом красных роз. — Святой Годрик, не стоило… боже спасибо вам огромное. — она смахнула накопившуюся в уголке глаз слезу и потянулась руками к подарку. Гермиона с благодарностью приняла цветы с коробкой и потянула тонкую ленточку, которая была элегантно завязана в бант, после же избавила коробку от цветной фольги. Открыв её, она обнаружила красивую волшебную мозаику с изображением маленьких Гарри, Рона и себя, обнимающихся вместе, похожую на колдографию. Гермиона ещё раз взвизгнула от радости и обняла их так же, как и на мозаике. — Спасибо! Спасибо! Спасибо всем вам! — Гермиона от радости чуть ли не заплакала. Мерлин, уже не просто, накапливая в себе слёзы, а прямо рыдать. Возвращаясь к танцам, Рон и Гермиона направились в середину. Она сплела свои руки вокруг его шеи, а он положил свои руки ей на талию, и они слились в медленном танце. — Ты, наверное, подумала, что мы забыли о твоём Дне рождения? — Если честно, то я так и подумала, — ответила Гермиона Рону, широко улыбаясь. — Представляю, как ты пылала внутри, — усмехнулся Рон, переглядываясь с танцующих Гарри и Джинни на Гермиону. Да уж, в какой-то момент она готова была их разорвать за то, что друзья её не поздравили. На завтраке она хмуро на них смотрела, пытаясь будто бы обжечь их взглядом. Это было не специально, просто перемены в настроении, которые нечасто с Гермионой случались, иногда её и саму зашкаливали. И настроение почти окончательно испортилось. Одна мысль лишь спасала. А именно то, что сейчас она пойдёт в библиотеку вместе с Малфоем, и он поможет ей забыть о её Дне рождения. И всё так и случилось, даже лучше. Его прикосновения — это что-то… Одной рукой он держал её ногу, а другой — её талию, её бок, тем самым она касалась его закрытого пресса. Гермиона хоть и не видела, но ощущала или же, проще сказать, была уверена в этом. В тот момент она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Это было так странно, но очень необычно. Он, не зная о её Дне рождения, всё же сделал ей подарок, которым она была довольна. Если бы он предложил ей это в качестве подарка, то она бы просто взяла и врезала ему, а Малфой это сделал неожиданно и спонтанно, наверное, поэтому это показалось Гермионе особенным и волшебным. А она почувствовала себя с ним по-особенному чудесно. Счастливо… О Мерлин! Чёрт, Гермиона! О чём ты думаешь? Она в гостиной Гриффиндора танцевала вместе со своим парнем и при этом думала о ком? О Малфое? Серьёзно? Это уже слишком, Гермиона, очнись! Мало того, что она ждала этой встречи, если её можно так назвать, да ещё и сейчас в этот момент думает о Малфое. Друзья устроили ей праздник, куча народа пришла сюда ради неё, а она сейчас вспоминает о нём. Об их заклятом враге. Это слишком тупо, глупо и неблагодарно. Она готова была клясться перед Мерлином, что не специально это делает. Всё это случайно происходило, и она признавала свою ошибку, но всё же не могла ничего с этим поделать. Долго ли всё это будет вот так вот продолжаться, она не знала. Понятия не имела. Может, не нужно даже и об этом думать? Что если, думая об этом как об ошибке, она забудет всё? Просто возмутительно… Она иногда даже не узнаёт себя. Гермиона сейчас специально вспоминает о его плохих поступках. Как он обозвал её впервые грязнокровкой, как он на четвёртом курсе кинул в неё заклятье для увеличения зубов, как из-за него хотели убить клювокрыла, как он со своей Инспекционной дружинной и Амбридж постоянно мешали им и кучу разных подобных поступков, за которые она его не простит. И то, что он сказал: «Нам нужно оставить прошлое позади и идти вперёд». Вперёд-то идти нужно, но не обязательно забывать все обиды. — Рон? — неуверенно протянула Гермиона. — Да? — заинтересованно спросил он. — Я это… насчёт вчерашнего… — она еле проговаривала эти слова, неловко себя чувствуя, вспоминая это. — Ты про что? — спросил он, вопросительно взглянув на неё. — А… Он что-то сказал, но из-за того, что Симус прибавил звук музыки, Гермиона не смогла услышать его. — Что, ещё раз? — громко сказала она. — Я говорю, не стоит об этом вспоминать каждый раз, — уже громче сказал Рон, чтобы она услышала. — Расслабься хотя бы в свой День рождения. Гермиона кивнула. Только сдержанно кивнула и улыбнулась. Она была благодарна Рону за то, что он сам всё понял, и ей не пришлось отчитываться или же пытаться себя оправдать. Теперь она себя хотя бы виноватой не чувствовала. — Кстати! — Рон немного отошёл от Гермионы и направился к столу со сладостями и напитками. Из-под стола он достал какую-то коробку и положил её на диван. — Все сюда, — сказал он, после чего все, в том числе и Гермиона, дошли до дивана. — Смотрите, что тут есть. — Это же Фантастический фейерверк «Фокус-покус», — восхищённо сказала Гермиона, взглянув в коробку. — Джордж сказал, чтобы я принёс их сюда на твой праздник, зная, что сам он не будет присутствовать. — Потрясающе, — сказала Гермиона, переглянувшись с Джинни, у которой расширились глаза от удивления. Значит она и сама не знала ничего об этом. Только Рон знал, возможно и Гарри. — Да, он вспомнил, что тебе они очень понравились, поэтому и хотел прислать тебе небольшой подарок, — продолжил Рон. — Как мило, бесконечное спасибо ему, — с нотками радости в голосе сказала Гермиона. Мерлин, сколько раз Гермиона произнесла сегодня это слово и не устанет его повторять снова и снова, до конца дня. — Так чего же мы ждём? — сказал Невилл. — Пошлите взорвём их! Все воодушевлённо помчались в коридор, чтобы, наконец, взорвать фейерверк. — Ребята, тише, — шикнула на них Гермиона, когда они уже спустились на первый этаж. — Взорвём их на улице, — предложила она, поправляя невидимку в волосах. Гарри кивнул, и они направились к выходу, пытаясь не столкнуться с Филчем, чтобы потом не было проблем, хоть и отбоя ещё не было. — На счёт «три», — сказал Гарри, в то время как Рон приготовился, чтобы взорвать «Фокус-покус». — Раз… два… Свежий ветерок врезался в лицо, развивая каштановые кудри и от этого становилось ещё более приятнее. Гермиона хотела поскорее увидеть, как взрывается феерверк и поэтому не удержалась и крикнула: — Три! И Рон от неожиданности взорвал его. После этого драконы, состоящие целиком из зелёных и золотых искр, плавали под тёмным небом, озаряя его своими искрами, и начали с грохотом изрыгать пламя. Ядовито-розовые огненные колеса пяти футов в диаметре с угрожающим свистом проносились мимо учеников, как летающие тарелки или же кометы с длинными хвостами из ослепительных серебряных звёзд метались по воздуху. Повсюду, куда ни глянь, точно бомбы, взрывались хлопушки, и вместо того, чтобы сгореть и с шипением потухнуть, все эти пиротехнические штучки словно набирали силу и начинали вытворять что-то совсем уж немыслимое, будто кони скакали по воздуху, поднимаясь всё выше и выше. Со стороны входа в замок послышался топот множества людей. Их крики и визги означали лишь то, что много людей собралось. Казалось бы, кроме учителей вышли из замка все ученики, начиная от младшекурсников и заканчивая старшекурсниками. Во главе была Макгонагалл, которая удивлённо глядела то на Гермиону, то на салют. Позади же неё стоял Филч, весь запыхавшийся и разозлённый, как пробудившийся дикий зверь. Слизнорт неспешно подошёл поближе и пораженным взглядом смотрел на небо. Они завороженно смотрели на фейерверк, который был на пике. Драконы начали всё больше и больше извергать разноцветное искрящееся пламя. В толпе учеников она заметила Малфоя, который завороженно смотрел на фейерверк, но потом, почувствовав её взгляд на себе, он так же посмотрел на неё. И тут Гермиона вспомнила, что сегодня она должна будет патрулировать с ним. Она бы не забыла, если бы не праздник, который её друзья устроили, но и не вспомнила бы, если бы не этот фейерверк и он, вышедший со всеми учениками. Гермионе немного не по себе стало от того, что она забыла про патрулирование, но успокаивала себя мыслью, что если бы не это, то он бы, возможно, не смотрел бы сейчас на красочное небо. Он бы остался в башне и с унылым видом ждал бы это скучное патрулирование. Да, он хоть и ждал отбой, но не так сильно, как Гермиона. Хотя она в тот момент даже забыла о патрулировании. Она опустила взгляд и посмотрела на наручные часы. Время — половина десятого. Ещё полчаса… — Гермиона! Гермиона, смотри! — одёрнула Джинни подругу, указывая на небо. На этом фоне тёмного неба и еле заметных звёзд появлялась огромная надпись из красивых букв. «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ГЕРМИОНА!» — Вау! — удивлённо сказала Гермиона, поражаясь красотой всего этого чуда — Потрясающе! В этот момент она была так рада. Бесконечное счастье не покидало её ещё долго. Гермиона была уверена, что этот день рождения она больше не забудет никогда. Самый потрясающий день в её жизни. Она думала, что своё восемнадцатилетие она проведёт как самый обыкновенный день, но ошиблась. Опять ошиблась, но она не была против этой ошибки, а, напротив, рада как никогда. Гермиона чувствовала себя маленьким ребенком, но ей это очень нравилось.