Зависимые

Хлопок двери послышался намного громче, чем Малфой ожидал, и всё-таки Грейнджер обратили на это внимание, что и было его целью. Прежде чем спуститься по лестнице, она вздрогнула и машинально обернулась к слизеринцу, и с широко распахнутыми глазами смотрела на него. Мерлин, не этот взгляд он хотел увидеть. Не этот взгляд, который всем своим существованием говорит: «Мне всё равно, ты для меня не существуешь и никогда не существовал». — Грейнджер, давай поговорим, — сказал, а не спросил. Он упрямо стоит, так же как и сушность гриффиндорки. Так решительно и без раздумий, что мимо проходящему человеку может показаться, что этот разговор, которого ещё не было, должен быть об обычных вещах, таких как погода, учёба, дела старост. И всё же хорошо, что никакого мимо проходящего человека не было в их башне. Грейнджер прищурилась, развернулась и наступила на одну ступеньку, чтобы спуститься. Игнорирует, да? Малфой даже не успел возмутиться её игнорирующему поведению, как его рука тут же потянулась вперёд к её запястью, другая — к её талии, и обе руки потянули девушку к себе. — Эй-й! — она резко крикнула, явно не ожидая такого поворота событий, но Малфой всё-таки оттащил её, теперь они были на шаг дальше от лестницы. — Да послушай же ты, — Малфой прижал её к стенке и приложил руки рядом с её головой. Мерлин, как же ему сейчас хочется прикоснуться к ней, к этим кудрявым волосам, к маленькой шее, уткнуться носом и почувствовать аромат, от которого он зависим. Но пока он не поговорит с нею, пока Грейнджер не примет правду, он лишний раз не прикоснётся к ней. — Малфой, пошёл прочь от меня, — прощипела она, глядя теперь так хорошо ему знакомым ненавистным взглядом. Грейнджер не брыкалась, не пыталась отолкнуть его — она стояла прямо с высоко поднятой головой и сжимала кулаки, и это значительно облегчало ему задачу. Сейчас, когда она здесь, перед ним он не знал с чего начать, ведь в прошлый раз их разговор вышел не слишком удачным, он и тогда не знал с чего начать, разница только в том, что в прошлый раз они говорили с рагорячившейся головой. Что ему сказать? Как ему сказать? Все эти вопросы всплывали постоянно в голове и не находили ответа, и это чувство непонимания вонзалось когтями в рёбра, доходило до внутрених органов и выворачивало их наизнанку. Давай, импровизируй, чёрт возми! Ты же это умеешь, так чего ждёшь? — Слушай, то, что ты услышала, было наполовину правдой… — И этой половины было достаточно, — бесстрастно оборвала его Грейнджер, но Малфой решил пропустить это мимо ушей. — Я только в начале собирался придерживаться этой игры, но потом я забыл уже про неё, мне было уже насрать на то желание, — Грейнджер стояла смирно и смотрела на него с непроницательным видом, не позволяя хоть одной частицы слова войти в её мозг, будто бы она все две ночи вместо того, чтобы плакать, тренировалась этому. И это, чёрт возьми, так на неё похоже. Из-за всех этих заглушающих и запирающийх заклинаний, что она теперь накладывала на свою комнату, Малфой подумал, что она теперь будет много плакать, но, оказалось, она просто не хотела, чтобы он заходил или прислушивался. Это радовало, что она не плакала постоянно, но позволяло по-настоящему думать, что ей плевать на него. А от этой мысли Малфой готов был с астрономической башни кинуться — правда всегда колола глаза. — И до каких пор это продолжалось? — наконец сказала она, но на этот вопрос Малфой не может ответить. Он и сам не знает. — Что? — Малфой приподнял брови и надеялся, что он не раслышал, хотя другая сторона говорила иначе. — До каких пор это продолжалось? — уже громче и чётче проговорила она. Мерлин, это дно. С каких пор это всё продолжалось? Как он незаметно шёл ко всем этим изменениям? Как каждый миг его настроение менялось со скоростью света? Они всегда были кем-то большим друг другу, чем просто школьные враги, которые только и жаждали посабачиться, сгрызая друг другу глотки. Эти изменения были глобальными, которые с каждой искоркой их взаимодействий всплывали наружу. Процесс всей этой вражды, превращающающейся в нечто большее, был слишком незаметен, а затем и достигал слишком заметного уровня, чтобы относиться к этому спокойно. Что это было? Как называется это явление? Что за чертовщина случается с человеком, который отчаянно хочет постоянно видеть человека, слышать его голос, целовать, прижимать к себе, трогать его, не важно где — просто прикасаться от интимных зон до нежных и невинных касаний. Что это? Любовь, да?! Так оно называется?! — Не знаю, — он не собирался отвечать на свой же вопрос вслух, но эта фраза сама вырвалась из его уст, а то, как Грейнджер смотрела на него, опустив глаза, говорило о том, что она приняла этот ответ к своему вопросу. Чёрт! На тот и другой вопрос он не знал ответа. Сука, не знал! Он опустил руки. По-настоящему. И мысленно, и физически. Отошёл на приличное расстояние и оперся об косяк арочного проёма. Чёрт, он позволял ей уйти, потому что не имеет никакого права держать её, пока не может ответить ни на свои, нм на её вопросы. А если он не может ответить на свои вопросы, то как ответит на её? Она не оборачивалась к нему, оставалась стоять на своём месте, прижатая к стене, как будто не замечала, что он отошёл от неё. Малфой бы даже подумал, что она и вправду этого не замечала, но то, как она пыталась украдкой взглянуть на парня, её выдавало. Он отошёл от неё. Освободил дорогу. Так чего же она ждёт? Пускай уходит, чёрт возьми! Она его никогда не простит, так пускай уходит и не оборачивается! «Уходи!» — Малфой проговаривал это уже, наверное, сотню раз у себя в голове, не отводя взгляд от неё. И она это услышала, потому что хоть и не сразу, но подняла на него взгляд. Взгляд, полный отчаяния и печали. Полный, чёрт возьми! Не тот пустой взгляд, который был только что. Не те простые и пустые карие глаза, а медово-шоколадные, которые он так любил. В них сейчас что-то есть. Что-то, что есть и у Малфоя. У обоих это что-то есть, так что им мешает переступить границу, не боясь высказаться, и потом быть одного мнения, одного решения, одних и тех же действий? Грейнджер, наконец-то, отлепилась от холодной стены, к которой её припечатал Малфой, и подошла к арке, чтобы переступить порог. Она смотрела то на слизеринца, то на выход, пытаясь выбрать правильный путь. Столько мыслей было в голове у него, но его интересовал именно самый странный и нелепый. Сейчас, когда она смотрит на него, кого она видит: Малфоя или Драко? Кого она, блять, видит?! Кого она хочет?! Кого она постоянно видела?! Господи, он так нервно сейчас помешался на этом вопросе, будто бы отделял себя и свою фамилию. Это было странно, но что-то ему подсказывает, что между ними была и есть разница. Другие люди называют его по имени, не задумываясь. Легко и просто! Она же называет его по имени как-то по-особенному. Как-то так, чтобы это имя проявляло в себе смысл. Плевать какой смысл, главное смысл. Только Мерлин знает, как она это делала. И только поэтому он сейчас не хочет на неё давить. Не хочет держать её здесь, прижатой у холодной стены и принуждённной к чему-то. Не хочет, чёрт дери! Пускай подумает, сравнит, сделает правильный выбор, а потом и Малфой об этом узнает. Увидет, что она решила и поймёт её выбор. Говорят, что Малфои просто так не сдаются. Кто так говорит? Никто, он сам, наверное, и именно он сам просто так сдался. Стоит и смотрит в её шоколадно-карие глаза и ждёт, пока она сделает шаг, спускаясь по лестнице, и скроется из его поля зрения. Она так и сделала. Чёрт! Сделала шаг вперёд, спускаясь на одну ступеньку, помедлила и совершила с остальными ступеньками то же самое, только теперь не медлила, а наоборот, быстрее спускалась по ним, доходя до последней, и, не оглядываясь, поплелась в сторону выхода. Скрылась. Снова оставила его одного. Снова, как в тот день, когда узнала непростительное. Оставила его одного и пустоту внутри него. Приняла своё решение. Мерлин… Казалось, теперь не было больше чувства вины, которое сгрызало его изнутри, добираясь снаружи и сжимая горло, заставляя задыхаться от нехватки кислорода. Теперь не было ничего такого, что могло заставить чувствовать себя полным придурком, который не смог удержать ту девушку, которая практически сама к нему пришла и заставила чувствовать что-то по-настоящему радостное и счастливое. Не смог, черт возми, а ведь не каждому такое дозволено, не каждый может позволить себе такое. А он просто взял и проебал это почти сам, почти по своей вине. Всё ещё смотрел ей вслед. Вслед той, которая пришла к нему сама и сама же ушла от него. Только её уже там не было, и казалось, что больше никогда не будет. Он горько хмыкнул, почти усмехнулся над всей этой ситуацией, что происходила с ним. Над всем этим, что сожгло его и отправило в настоящий ад, поглотивший всю его плоть, держало в себе, пока всё не разрушит внутри него, пока не сломает окончательно, а затем и освободит, будто выплёвывая, как и выплёвывало эти горькие воспоминания. С этой же горечью он спустился по лестнице и оглядел гостиную, что попала в его обзор, и мечтал прямо сейчас обнаружить в ней каштановую копку волос, которая так въелась в его внутрености и вывернула всё, что пламя ада поглотило. Мечтал. Но её не было, и он прошёл сквозь следующую арку и направился на свет, выходя из тёмного коридора, направляясь в Большой зал на завтрак. Несмотря на то, что настроение совсем не подходило для завтрака и оно отсутствовало, как и его аппетит, но не так сильно, как желание оставаться всё ещё в этой башне. В их башне. Малфой не хотел оставаться в их башне, ведь каждый уголок был пропитан ею и её запахом, и даже собственная комната, которая должна была остаться нетронутой, всё равно была так же пропитана ею: от косяка двери, к которому он прижимал Грейджер, влипляясь в её влажные губы, до одеяла, которым он укрыл её зацелованное им же обнажённое тело. Попытавшись выкинуть всё это из головы, он переступил порог Большого зала и направился к слизеринскому столу, рефлекторно посмотрел в сторону гриффиндорцев, ищя Грейнджер глазами, чтобы убедиться в том, что она спокойно завтракает в маленьком кругу своих псов. Слизеринец, конечно же, замечал эти изменения в поведении Грейнджер. Раньше, когда Драко и Гермиона тесно общались, если это можно так назвать, её отношения с Поттером и Уизли были напряжёнными, можно сказать, они вообще не разговаривали, даже не приветствовали друг друга, но после того, как Малфой выпалил всю правду под воздействием сыворотки, которая продлилась всю оставшуюся ночь, она будто бы сново начала ладить сними. Это было что-то вроде объединения «золотой троицы». С одной стороны Малфоя это немного радовало, как бы странно это ни звучало, но с другой стороны это и напрягало. Мысль о том, что он является причиной, по которой Грейнджер ссорится со своими щенками, не капли не радовала, наоборот, раздражала. Убогое чувство, что Малфой мешает их долгой и крепкой дружбе, раньше казалось слишком нереальным и смешным, но сейчас более чем правдоподобным. И раньше бы это радовало, но точно не сейчас. Раслабляло только, что сейчас она с теми, кто сможет её поддержать и отвлечь от всего, что Малфой смог в ней пробудить. И слизеринец сейчас не знал, сможет ли Уизли пробудить в ней то, что пробудил Малфой одним лишь своим касанием, одним своим взглядом. Он всё ещё помнил, как стоило Малфою хоть на секунду посмотреть на неё, как она сразу краснела. Стоит хоть раз прикоснуться ему к ней, как она таяла прямо на глазах. Чёрт, Уизли разве может заставить ощущать все эти явления, которые так непривычны её-слишком-правильному-поведению? «Не может, чёрт возьми, и никогда не сможет!» — он отвечал сам на свои же вопросы и сжимал ладони, заставляя себя отвести взгляд от неё, на который она, чёрт возьми, не отвечала. Скрывала тщательно, скрывала его, прикрываясь тем, что внимательно слушает, что там ей лепетал её-дорогой-золотой-мальчик-Поттер. — Привет, — протянул Малфой, садясь за стол рядом к Блейзу, Грегорию и Теодору. — Что это мы такие тихие? — недоверчиво проговорил он после того, как они поприветсвовали Малфоя после несколько секундного молчания, очень непривычного для них. Драко даже показалось, что они замолчали после того, как он присоединился к ним. Гойл пожал плечами, а Нотт чуть ли не залпом выпил кубок с соком. — Кх-х-м… — Блейз сделал вид, что недолго откашлился. — Как спалось? — решил спросить он, будто меняя какую-то ещё даже не существующую тему. — Блейз, ты спрашиваешь это второе утро подряд после… того инцидента, — Малфой вскинул брови и оперся предплечьями на стол. — Что-то беспокоит? — задал он вопрос вместо ответа на двусмысленный вопрос друга. — Просто беспокоюсь, — пожал плечами мулат. Конечно же не «просто». Тяжело, сложно, нереально, но точно не просто. Ничего ещё не дошло до простого уровня, который должен был быть в самом начале всей этой игры под названием «жизнь». — А мне кажется, что вы что-то от меня скрываете, — Малфой прищурился и оглядел ещё раз друзей, от такого пристального взгляда Гойл чуть ли не поперхнулся напитком, а плечи Нотта напряглись, лишь Забини, как всегда, вёл себя непроницаемо-спокойно. — Карты на стол, — потребовал он, понимая, что такое напряжённое поведение не должно быть сразу же перед уроками, вместо усталого и сонного. — Тео только что сказал, что не ту девчонку трахнул, и испортил аппетит Гойлу, — протянул Забини, после чего получил неодобрительный взгляд Тео, а Гойл сначала прищурился, а затем усмехнулся, что-то неразборчивое забормотав. Малфой вскинул брови, кривя губы, и, конечно же, он им не поверил. Это же Забини — он всегда найдёт способ что-то скрыть, если ему это понадобится. Отшутится и сделает вид, что всё забыл. — Правда? — снова прищурился Малфой. — И дело совсем не в том, что эти грёбные стервятники щепчутся за моей спиной и тыкают пальцем в Грейнджер? — он на несколько дюймов отодвинулся от края стола и взял столовый прибор под пристальным взглядом друзей. — Да, я заметил, — добавил он, думая, что именно из-за этого они постоянно интересуются о том, как ему спалось. Напряжение слизеринцев спало, и теперь Малфой был уверен, что какой-нибудь ублюдок точно рассеял эти сплетни по всей школе. Ему не было на это плевать, но сейчас, после столь печально законченного разговора с гриффиндоркой в башне старост, он просто не мог погрузиться свои мысли и отвлекаться на какие-то всеобщие разговоры этой школы. И он может даже с поспорить на то, что и эльфы этой школы об этом сейчас знают. Во всяком случае, остаётся только надеяться на то, что скоро и эти сплетни стихнут, а ученики найдут себе другое развлечение. — Всем привет, — не сказать, что Пэнси была сейчас весёлой, но то, что её поведение отличалось лёгкостью, в отличие от Тео, Гойла и Забини, — это точно. Она села рядом с Малфоем и непонимающим взглядом посмотрела на него после того, как услышала приветствие от всех, кроме него. — Что-то не так? — А что-то так? — вскинул он брови, после чего подумал о том, до чего бы не додумался на шестом-седьмом курсе, но додумался бы раньше, до двух последних курсов: подстраивать всех под своё настроение — слишком эгоистично и бессмысленно, но только это он имеет. Браво, аплодисменты! — Тебе лучше знать, — бесстрастно протянула она. — Хорошо, — согласился Малфой. — Не то что бы меня напрягал тот факт, что ты слишком часто бываешь в моей башне, но это выглядит немного странно, тем более, что ты выходишь даже не из моей комнаты, а из комнаты… — Э-э-й… прежде чем ты подумаешь, что я как-то беспокою твою избранницу… — она сделала акцент на последнем слове, что почти смогло взбесить Малфоя, — я скажу, что мои визиты даже не доставляют никому неудобств. — Я и не говорил, что они доставляют кому-то неудобств, меня поражает только, то что ты стала чуть ли не столько приходить к… Грейнджер, — он не удержался и сглотнул на её имени, — сколько ко мне. Забини и Теодор сглотнули, а Гойл начал с удивительной скоростью выпивать тыквенный сок из кубка, после чего снова наполняя его. — Тут ничего такого нет, просто… — Ничего против не имею, просто не сдержался и поинтересовался, — отрезал Малфой, намекая, что этот разговор не стоит того, чтобы делать из него что-то похожее на ссору. Начало было довольно недовольным, но затем всё стихло, и спокойность снова повисла в воздухе, хотя второе скорее похоже на напряжённую обстановку. Взгляд метнулся снова к гриффиндорскому столу, в ту будто бы защищённую зону, где сидела Грейнджер в кругу друзей. Он каждый раз себе повторял, что Пэнс не может что-то плохое себе позволить или каким-то образом навредить Грейнджер, как Астория, но то, что она часто посещала её в башне, даже не ища повода для этого, напрягало, и он не знал, что с этим делать. Но Малфой отчаянно пытался убедить себя в том, что Паркинсон всего лишь хочет отвлечь гриффиндорку от всей этой суеты, как бы странно это ни звучало. Либо развлекается — это же Пэнс.

***

— Здесь? Урок трансфигурации — последний урок на сегодняшний день закончился. Ученики, торопясь, расходились по своим делам, а Гермиона всё ещё сидела за одной из парт, даже не собрав вещи. — Да, почему бы и нет? — пожала плечами Паркинсон. — Думаю, до шести у нас будет время, потом спокойно можно будет сходить на ужин. То, что декан их факультета задала всему классу подготовить парный проект по своему предмету, а срок сдачи кратчайший, её не удивило. Удивило скорее то, что в этот раз она сама вызвалась делить учеников по парам, и, к большому удивлению Гермионы, она в паре с Пэнси Паркинсон. Гриффиндорка думала, что если делить на пары, то выбор её партнёра попадёт на Малфоя, но Макгонагалл почему-то захотелось, чтобы пары для выполнения проекта были однополыми, ибо в обратном случае работа, возможно, не приведёт к успеху. Но Гермионе почему-то кажется, что декан почувствовала, что они с Малфоем не ладят в последнее время. Хотя мысль о том, что директор будет делать поблажки, оправдывая учеников тем, что у них какие-то пиоблемы в личной жизни, — бред, который только поискать. Гриффиндорка и сейчас не может забыть тот взгляд Малфоя, когда Макгонагалл произнесла её имя и начала из класса выбирать ей напарницу. Он надеялся, что несмотря на то, что пары должны быть однополыми, Гермиона и Малфой всё равно будут вдвоём делать проект. Они ведь старосты. Он готов был чуть ли не весь класс растерзать. Она это отчётливо видела. Хоть и его такое собственническое поведение Гермионе отнюдь не понравилось, она всё равно была с одной стороны согласна с ним. Если она и Малфой вместе бы работали над проектом, то тратили бы на это меньше времени. Например, не нужно было бы искать место, где они будут над ним работать, — у них есть собственная башня, а ещё они уже давно к друг другу привыкли, поэтому сделать вместе эту работу им будет не так сложно. Но с другой же стороны она не смогла бы провести столько времени с Малфоем, тем более наедине. Всё, что между ними произошло, ещё осталось свежим в памяти Гермионы. Она пыталась выкинуть всего его из своей головы, и, казалось бы, за эти пару дней и духу его не должно было быть в её голове, но какая-то маленькая часть воспоминаний постоянно тянет другие части, всё это соединяется в едино, и жиреет с каждой секундой. А Гермиона с каждым разом всё больше и больше командует себе делать всё правильно, как надо. И всё-таки она решила, что это не стоит долгих размышлений. Гермиона всегда со всем и в любых условиях справлялась и сейчас, когда её напарница предложила прямо здесь и сейчас начать делать проект, она удивилась и поняла, что с Пэнси ей будет очень легко закончить. — Э-э… хорошо, давай разберёмся с темой, — предложила Гермиона, после чего в её голове вспыхнула куча тем, которые стоят размышлений. Пэнси кивнула и села рядом с ней за одной партой. Сразу видно, что слизеринка достаточно серьёзно относится к этому заданию. Она то и дело постоянно записывает на пергамент что-то, а затем нервно вычёркивает. Гермиона заметила, что её тёмные волосы, которые с Хэллуина были короткими, достигающими плеч, сейчас доходили не то что бы до лопаток, но и спускались ниже них, а чёлка отросла и походила на короткие передние локоны. Несмотря на то, что волосы её росли постепенно, Гермиона всё равно поняла, что без волшебства слизеринка не обошлась, и хотела сделать это как можно более незаметно и естественно. Во всяком случае сразу видно, что Пэнси так больше нравилось, и гриффиндорке тоже, хотя её вообще не должно интересовать, какая у неё стрижка или причёска, — они только проект делают вместе. Гермиона решила не отвлекать себя разными мыслями, которые не были связаны с проектом по трансфигурации, и решила последовать примеру слизерики и попытаться выбрать тему. — До Рождества не так уж и много, думаешь, мы успеем к тому времени сдать этот проект? — вдруг начала переживать Пэнси, откидывая выглаженные волосы через плечо. Гермиона вдруг поняла, что такого эффекта со своей копной она бы никогда не добилась, если бы работала с магловскими выпрямителями для волос. Её гнездо можно спасти только чудо. Но если вернуться к проекту, то было видно, что Паркинсон взволнована. Гермиона вспомнила, что в этом году она, возможно, проведёт Рождественские каникулы в одиночку. В Хогвартсе. Родители её не помнят и вряд ли будут рады какой-то незнакомке, которая поселится у них дома, говоря, что она их дочь. Мерлин, это ужасно и паршиво. Это чувство ненужности постоянно будет липнуть к Гермионе, как несмывающаяся грязь. Гарри, скорее всего, проведёт Рождество у Уизли, и Гермиона была уверена, что Рон и её обязательно пригласит, но, чёрт, она не может пользоваться их добротой и гостеприимством, тем более они с Роном расстались и только сейчас по чуть-чуть к этому привыкают. Нужно время. А Малфой, скорее всего, проведёт Рождество со своей семьёй. Мерлин, хоть и Гермиона считала, что из Малфоев вышли не самые лучшие родители и они уж тем более не сравнятся с Молли и Артуром, но сейчас Гермиона и от такой родни не отказалась бы. Малфою во всяком случае очень повезло, в отличие от Гермионы. — Грейнджер, ты меня слышишь? — Пэнси щёлкала пальцами у Гермионы перед лицом, отвлекая её от назойливых, как мухи, мыслей. — А-а… да, конечно, — Гермиона начала заправлять свои непослушные волосы под заколку и проклинала себя за то, что так быстро отвлекается. — Если мы будем работать такими темпами, то сомневаюсь, что к Рождеству мы закончим, — начала сдаваться Пэнси, слепо глядя на доску, и оперлась на ладони. — Только вот не надо впадать в депрессию из-за этого, я уже тему придумала… — заявила Гермиона, после чего Пэнси посмотрела на неё прищуривщись, тем самым обрывая её речь. На самом деле Гермиона ничего ещё не придумала, просто ей стало обидно от того, что Пэнси считает, что благодаря Гермионе они не успеют до каникул сделать эту работу и будут вынуждены остаться доделывать её. Но ведь гриффиндорка не обязана постоянно за всех делать работу, и она уж тем более не виновата в том, что иногда бывает слишком задумчивой. И да, это она должна жаловаться на других, обвиняя в некомпетентности, ведь всегда было так. Тем более сейчас, когда она на грани эмоционального срыва от того, что не права. «Больше такого не будет, никогда», — обещает Грейнджер себе. — Как насчёт самостоятельной трансформации предметов и их видов? — предложила она почти первое, что попало ей в голову, и весьма удачное. Пока Пэнси задумывалась над этой темой, Гермиона быстро начала царапать на пергаменте название темы и примерное содержание этого проекта, а в уме начала подбирать наиболее подходящие книги этой работы. Учебников по такой теме было не слишком много, по крайней мере Гермиона вспомнила только пять книг, в которых находила информацию про зависимую и независимую трансформацию предметов, поэтому выбирать было почти не из чего, и она решила, что сегодня же сходит в библиотеку, и не важно, будет ли она с Пэнси или одна, главное сходить. — Да, но эту тему мы почти не изучали, на шестом курсе о ней только раз упоминалось, — протянула Паркинсон, чему Гермиона была удивлена, ибо, пообщавшись с Пэнси, она не показалось ей той, которая боится непройденных тем, хотя Рон говорил, что этих тем боятся все, даже самый смелый гриффиндорец. «— Даже сам Гарри Поттер?!» — усмехнулся Симус, после чего чуть ли не упал с кровати, когда получил подушкой в лицо от Гарри» — вспомнила Гермиона, как бы кстати. — Вот поэтому-то я и решила её выбрать, — Гермиона пыталась донести до Пэнси мысль, которой она якобы предерживается, на самом же деле даже эту мысль она только что придумала. Желание не показаться тупой отчаянно било по Гермионе, ведь она — Гермиона Грейнджер и она такая, какая есть. — Если мы сделаем работу по теме, которую мы не проходили, Макгонагалл сочтёт, что она далась сложнее всего, и прибавит нам больше баллов, чем остальным, которые так же хорошо справились с заданием. Пэнси фыркнула, подойдя к учительскому столу, и взяла оттуда какой-то учебник, что совсем не понравилось Гермионе. Учебник был тот же, что и у каждого ученика, поэтому слизеринка могла просто взять свой — разницы всё равно не было никакой. «Или у неё какой-то фетиш на чужие учебники?» — подумала гриффиндорка, вспоминая тот день, когда она возвращала учебник Малфою. Паркинсон сразу открыла определённую страницу этого учебника, которая была заложена небольшим куском пергамента, и взяла его, приложив палец к том месту, из которого вытащила исписанный пергамент с целью не закрыть до конца книгу. — Что ты… — Вот, — Пэнси села обратно за парту и протянула Гермионе тот листок. — Тут написано про типичные темы проектов, которые ученики, возможно, возьмут. Гермиона перевернула пергамент и обнаружила, что на обратной стороне куска тоже есть записанные деканом темы, и поняла, что они и правда типичные. — Это значит, что моя тема отлично подойдёт для нас — она не простая и её нет в этом списке, — самодовольно протянула Гермиона, после чего Пэнси взяла у неё из рук пергамент и обратно положила его, заложив им учебник и поставив его на место. — Стоп. Но откуда ты знаешь, что там должен был быть этот список? — спросила озадаченно Гермиона после того, как Паркинсон вернулась к парте, за которой они сидят. — Ты что, Грейнджер, Макгонагалл — твой декан, и ты до сих пор это не заметила? — усмехнулась слизеринка. Гермиона прищурилась и закусила губу. Ей как-то раз сказали, что она слишком много выковыривает информации с каждых уголков, вникая в мелкие детали — «мелочи», по мнению остальных, отчего не может увидеть всю картину в целом. Но это, чёрт возьми, не так! Да, она сильно обращает внимание на «мелочи», но именно они помогают увидет эту «картину» такой, какая она есть. И сейчас, когда Паркинсон предъявляет ей то же самое, почти на прямую сказанное, Грейнджер не хочет этого принимать и не примет. — На уроках я слушаю учителя, а не наблюдаю за тем, что и где она закладывает, — произнесла она уже с более настойчивым тоном. На самом деле это чистой воды ложь. Гермиона всегда была внимательной не только к урокам, но и к тому, что и как её окружает, и поэтому она смогла заметить, что Макгонагалл часто что-то записывает на небольшом, ровно отрезанном ею же куске пергамента, но никогда не думала поинтересоваться этим, ибо она будет «совать свой нос», как это говорил Снегг, только в крайние случае, когда считает, что нужно вмешательство со стороны, а не тогда, когда ей нужна какая-то выгода и тому подобное. — Да, Грейнджер, молодец, продолжай в том же духе, — Пэнси сказала это каким-то скептическим тоном, но Гермиона не почувствовала в нём злобу или обиду. Её даже в какой-то степени позабавило это. После общения с Малфоем её глаза будто раскрываются, и она начинает видеть новые стороны людей, которые её раньше не интересовали. Может быть, и Малфой оказался тем ещё подлецом и она ошиблась тем, что доверилась ему, но сейчас в Пэнси она не хочет видеть такую же лицемерку, как и в Малфое. Возможно, разница в том, что от Пэнси веет, чем-то более близким, хоть и не совсем схожим с Гермионой, но более родным, а Малфой был чем-то более холодным, но в тоже время и притягательным. Ей иногда казалось, что несмотря на то, что они с Малфоем жили в одной башне, но ладили хуже, чем надо, а с Пэнси за короткий промежуток времени смогли найти общий язык, несколько раз даже мирно общались, переходя с сарказма на искренний и лёгкий смех. Наверное, это потому, что обе они были девушками, которые хотели немного отвлечься. — Грейнджер… я бы не хотела сейчас начинать… об этом… но… — не похоже на себя, замямлила слизеринка, после чего Гермиона поняла, что она хочет спросить что-то личное. — Можешь говорить как есть, — несмотря на то, что Гермиона понимала, о чём сейчас начнёт говорить Паркинсон, она всё равно решила послушать её, тем более она уже очень давно не говорила ничего о нём. — Что у тебя с Драко? — вздохнула она, отчего Гермиона уже успела пожалеть, что дала ей возможность выговориться. — Не пойми меня неправильно, но я бы не открыла эту тему, если бы не было на то причины. Гермиона подняла брови и сразу же заинтересовалась развитием разговора. Какая ещё причина должна быть? — Попробуй сказать мне причину и я дам наиболее подходящий ответ, — предложила она. Гермиона не хотела с этим ошибаться и потребовать от неё такое — более чем правильно. — Ты сказала, что давно забыла его, ведь так? — продолжала Пэнси, после чего Гермиона сразу же кивнула, не сводя с неё глаз. — Да, Пэнси, я же говорила, что между нами ничего не было, чтобы ещё и что-то забывать, — Гермиона уже начинает раздражаться, и это видно, но она искренне пыталась сдержать пыл. — Просто… а знаешь, лучше забудь, — сказала Пэнси и быстро макнула перо в чернила, а Гермиона так и осталась смотреть на неё, не сводя глаз. — Я вижу, ты достаточно умная и тебе легко будет забыть его. Гермиона тут же кивнула и тоже взяла перо, макнув его в чернила, и начала вычерчивать большую таблицу, благодаря которой они будут состовлять проект. Пока в голову Гермионы не могло ничего прийти из-за озадаченного состояния, в который её привела Пэнси, она решила оставить проект в покое и немного отвлечься от работы, хотя она только это и делала. Просто идеально, всё, как всегда, идёт не по той стороне. — Пэнс, а… — она тут же посмотрела на неё и отложила пергамент от себя чуть подальше, видимо, так же, как и Гермиона, думает, что лучше потом сходить в библиотеку. Гермиона впервые назвала её так, коротким именем. Она часто слышала, как Малфой и остальные её друзья называли слизеринку так, и подумала, что ничего страшного не произойдёт если и она её так назовёт хотя бы один раз. Тем более они достаточно близко общаются для того, чтобы обращаться к друг другу по фамилии, как старые враги. — На самом деле я тоже хотела бы спросить тебя кое о чём, только на более уверенную тему, — она заметила, что слизеринка не удержалась от улыбки и кивнула в ответ согласия, после чего Гермиона была уверена, что хочет продолжить. — Как так получилось, что после шестилетней учёбы мы только сейчас начали сближаться? Паркинсон задумалась на ответе, но в конце лишь пожала плечами. Слизеринка, наверное, не поняла, почему Гермиона задала такой вопрос, но на самом деле она и сама не понимала, почему решила высказать Пэнси этот вопрос: то ли от того, что она всё ещё боится, что случай с Малфоем повторится и она останется снова в дураках, и её паранойя под названием «слизерин и ученики этого факультета» не покинет её, то ли наоборот, потому что они уже достаточно близки с ней, поэтому и можно задавать подобные вопросы. — Нескромный вопрос, — усмехнулась Пэнси. — Поэтому дам нескромный ответ, — Гермиона улыбнулась и заитересованно посмотрела на неё. Это что-то на новом уровне. — Эти шесть лет мы не были такими уж «злейшими врагами», которые сабачились на каждом шагу, поэтому нет смысла продолжать то, чего не было. Мы не какие-нибудь преспешники Драко и твоего Поттера. — Ты права, я с тобой согласна. — Знаешь, Гермиона, — она произнесла её имя впервые, и так, будто бы пробует на вкус, что позабавило гриффиндорку не на шутку. — Так как мы уже подружились… ну, или же что-то похожее, я хочу тебе сказать, что буду с тобой откровенна, ибо не вижу смысла церемониться. Но ты не волнуйся, всё будет в меру, — последнее предложение она проговорила с усмешкой, что застало врасплох Гермиону — она тоже усмехнулась и в то же время удивилась тому, что она может её называть своей подругой. Всё произошло так быстро — подобно тому, как в детском саду дети заводят дружбу, и Гермиона не уставала удивляться каждый раз первому и второму. Что-то ей подсказывало, что это всё из-за того, что они уже выросли, а глаза всё шире открывались не только у таких слизеринцев, как Паркинсон, но и у неё самой. Она подружилась со слизеринкой, которая казалась ей неисправимой, не уделяя даже малейшего времени для ознакомления с её персоной. Гермиона придерживалась той мысли, что, кроме потерь, каждая война приносит и изменения, а эти изменения были явно в лучшую сторону. Как говорится в Библии, когда Бог закрывает одну дверь — он обязательно открывает другую. И Гермиона абсолютно точно в это верит. Грейнджер из тех, кто предпочитает больше склоняться к логическому мышлению, а не к духовному, но после войны она иногда позволяет себе расслабиться, и Гермиона уже не знает, почему это так: потребность иметь хоть какую-то веру и надежду во что-либо светлое или просто убеждение детства. — Да? — саркастично произнесла Гермиона, вскинув брови. — Тогда готовься проводить всё своё свободное время в библиотеке со мной в компании. — Жду… не дождусь, — Пэнси наигранно зевнула, после чего они с Гермионой засмеялись. Пока Гермиона листала учебник трансфигурации, чтобы убедиться, что про их тему ничего не написано, она почувствовала пристальный взгляд Пэнси на себе. Его сложно было не заметить, ведь она будто бы всеми силами пытается его показать. Гермиона обернулась и поняла, что её лицо с непривычно близкого ракурса на неё смотрит. Затем её взгляд упал на губы Гермионы, которые она в ту же минуту сжала, превращая в тонкую линию. — Пэнс? — она решила сказать хоть что-то, лишь бы не было этой тишины, которая напрягает и в тоже время расслабляет. — Просто… — она замолчала, после чего коснулась подбородка Гермионы и коснулась большим пальцем уже чуть раскрытых губ. Гермиона слегка прикрыла веки, чувствуя слишком огромное напряжение и в тоже время расслабление. Вздохнув полной грудью, она и сама не поняла, как приблизилась к слизеринке и почувствовала, что их губы сейчас находятся на одном уровне и расстояние между ними составляет всего лишь пару дюймов. Пэнси прикоснулась своими пухлыми губами к тонким губам Гермионы, после чего гриффиндорка ощутила вкус губной помады на своих губах. Слизеринка кончиком языка коснулась губ Гермионы и, немного помедлив, направила свой язык внутрь, а Гермиона почувствовала странный, но приятный прилив энергии, и, сама не замечая того, раскрыла вход в свой рот. Приятная мелкая дрожь окутала её с ног до головы, пока она чувствовала язык Пэнси у себя во рту, который начал стремительно узучать его, и Гермиона, не желая ни на секунду замеливаться и отставать от хода действий, отправила свой язык в её рот, который подобными движениями изучал его. Рука Гермионы скользнула с парты и добралась до тонкой талии слизеринки, которая в ту же секунду напряглась от неожиданности, но затем расслабилась. Пэнси же в свою очередь лёгким движением руки коснулась плеч Гермионы, а затем и спустила их ниже, останавливая свои руки и немного сжимая мантию Гермионы. Они сидели свободно за партой — не слишком близко и не слишком далеко… Она вдруг поймала себя на мысли, что когда целовалась с Малфоем, то постоянно прижималась к нему, да он и сам её прижимал… Мерлин… она сейчас не в том положении, чтобы думать о нём. Да Малфой здесь вообще ни к чему! Гермиона обязана выкинуть его из своей головы хотя бы в данный момент. Пока Грейнджер целовалась с Пэнси, она чувствовала себя так спокойно и будто бы привычно. Со стороны могло показаться, что они это уже делали, и не раз. Действительно, Гермионе сейчас казалось, что она за это короткое время смогла привыкнуть к Пэнси, что даже целоваться с ней было спокойно и приятно. Гермиона могла поклясться, что несколько секунд назад губы Пэнси были холодными, также как Гермионы, но после того, как они слились воедино, будто бы начали согревать друг друга. Гермиона никогда ещё не целовалась с девушкой, и по правде говоря, она думала, что это будет чем-то непривычным и отдалённым от неё, но после того, как она ощутила губы Пэнси на своих, все её представления исчезли. Осталось только что-то подобное теплу и уюту, которых ей сейчас так не хватало. Это совсем напротив всех тех грязных и отвратительных убеждений общества о нетрадиционных ориентациях. Доказательство этому — напряжение, которое было несколько секунд назад, мигом ушло, не мешая наслаждению, ещё не изученным Гермионой. Она бы и подумать не могла, что целоваться с ней будет так приятно и нежно. Гермиона давно такого не ощущала. И почему-то именно сейчас, когда девушка почувствовала себя в надёжном месте, отдалённой от всего живого и неживого, Гермиона вспомнила их первый поцелуй с Малфоем. Снова, второй раз за пару минут. Тот самый первый поцелуй, который случился так неожиданно, но и с другой стороны так желанно. По началу он был холодным и нежным, а затем — страстным и горячим. Они будто бы поглощали друг друга и поили сладким ядом, от которого можно умереть прекрасной смертью, и этого им было недостаточно. Такого жадного поцелуя в своей жизни она ещё никогда не ощущала, и этого было достаточно, чтобы голод, который таился глубоко внутри, насытился надолго, ровно до тех пор, пока не придет очередь другого такого же поцелуя. И именно с той же сволочью. А этот поцелуй был совсем не таким, как поцелуй с Малфоем. Сейчас Гермиона не чувствовала ничего подобного, что не разрешило бы ей продолжать целовать эту девушку. Ничего ей не кричало: «Стоп!», «Остановись!», «Нельзя!», «Запрещено!». С ней она чувствовала свободу даже во время этого поцелуя, который был полон нежности и тепла. Но странное и непонятное чувство не покидало Гермиону. Она почему-то вспоминает постоянно Малфоя, и даже на секунду ей показалось, что её целует именно он, всасывая её губы в себя, но затем, когда представления уходят, перед ней снова появляется образ Пэнси. Ты не такая. Она ахнула прямо в рот слизеринке, а та будто бы этого не замечала и поглотила этот звук. Гермиона резко убрала свою руку с талии слизеринки, отстранившись от неё, и неловко облизала свою нижнюю губу, после чего начала нервно покусывать её. Мерлин, хоть и она понимала, что эта фраза «ты не такая» — лишь всплыв её подсознания, но оно ей показалось таким реальным и правдоподобным, что, если бы Малфой был здесь, Гермиона подумала, что он подошёл к ней и прошептал эти слова прямо в ухо гриффиндорке. От этого её глаза расширились ещё больше. — Извини, я не подумала, что… — Нет… э-э… всё нормально, — Гермиона перебила её сразу же, чтобы та не подумала, что ей не понравилось или что-то подобное. — Просто я не знала, что ты… Гермиона и правду не знала, что Пэнси привлекают девочки. Она всегда думала, что все эти шесть лет слизеринка была в компании Малфоя и оказывала ему знаки внимания, проявляя настоящую симпатию. Затем же на этом курсе Гермиона поняла, что они всего лишь друзья, но даже после этого она не смогла бы подумать, что ей нравятся девушки. Возможно, Паркинсон в какой-то степени и развлекается. Желание попробовать, узнать, почувствовать что-то новое хорошо знакомо Гермионе, поэтому она не вправе судить её. Но даже не этот факт Гермиону удивил, сколько тот факт, что она не может всё ещё разобраться в себе. Почему каждую минуту она вспоминает его? Почему каждый раз видит его? Почему только что, когда она была на пике расслабления, Гермиона всё равно думала о нём и представляла его вместо Пэнси. Чёрт! Неужели всё ещё ничего нельзя изменить? — Что мне нравятся девушки? — Пэнси добавила, видя, как Гермиона не может продолжить и замолчала, но она даже забыла о своём недосказанном предложении, погружаясь в свои бесконечные мысли. — Я и сама была не в курсе, — она говорила это как о чём-то повседневном и привычном, Гермионе же порой думать о её прошлых кавалерах было не привычно. Это её поражает в ней. Гермиона подняла на слизеринку взгляд и поняла, что Пэнси ни капельки не смутилась, даже задавая этот вопрос ей, в отличии от Гермионы — скорее всего, её лицо покрылась лёгким румянцем, похожим на тот, который появлялся у неё тогда, когда Малфой замечал её взгляд на себе и ухмылялся. — Не то что бы мне это кажется странным — просто я никогда не замечала у тебя подобного поведения со стороны, — Гермиона решила хоть как-то объяснить своё поведение, хоть и придуманной отговоркой. Не скажет же она, что она чувствовала в своём сознании того-кого-она-должна-была-забыть. Мерлин, когда это прекратится? — Ты была… красивой на Хэллуине, — Пэнси вздохнула и наконец посмотрела на Грейнджер. Гермиона приподнялся брови, удивляясь её инициативе сделать комплимент гриффиндорке. В прошлом Паркинсон никогда бы до такого не дошла. — Спасибо, — Гермиона улыбнулась и снова погрузилась в учебник. — Ты тоже, — что-то внутри неё екнуло и потребовало срочного всплеска. Именно так Гермиона была готова оправдать свою последнюю фразу, брошенную в сторону Паркинсон. Или просто знак вежливости. Краем глаза она заметила, как Паркинсона улыбнулась, кивая головой, словно говоря «спасибо». Через пару минут они успели пообсуждать костюмы, которые носили семикурсницы на Хэллуине, будто ощущая нехватку в общении с тем, кто… хоть чем-то похож. Паркинсон знала, что Гермиона надела наряд ангела, а Гермиона знала, что она была в наряде Клеопатры, но почему-то только сейчас они сделали комплименты друг другу. Что ж, лучше рано, чем никогда… в отличии от Малфоя, который, чёрт дери, не только на Хэллуине не сделал ей комплимент, но и вообще ни разу за все грёбанных семь лет учёбы в Хогвартсе. И казалось бы, это сейчас не должно было её волновать, ведь они состояли в каких-то непонятных отношениях, но Гермиону это волновало. Какого чёрта?! Мерлин, зачем ей это? Не нужно, совсем не нужно! Лучше остаться всю жизнь одной, чем мучиться вместе или без Малфоя. Он везде: в её голове, в её мыслях, в разуме и подсознании, в крови и в сердце. Мерлин, навсегда… Казалось, он этого не достоин, от слова совсем. Он никогда… Мерлин… Поработав немного над планом самого проекта в тишине, которая была уже какой-то непривычной для слизеринки, Гермиона всё-таки никак не смогла сосредоточиться на сути всего этого, и они с Паркинсон решили, что вдвоём пойдут в библиотеку за подходящими книгами, и Гермиона уже не удивилась тому, что обнаружила там снова профессора Уильямсона, который превзошёл самого себя и не появлялся там целую неделю подряд. Гриффиндорка это знала, потому что сама почти каждый день ходит в библиотеку после школы, хотя нельзя не брать в счёт тот факт, что учитель мог и во время учебного времени посещать это место. — Ты заметила, что он странный? — Пэнси взяла с полки книгу и открыла содержание, чтобы найти нужную ей тему, после чего хмыкнула. — Ох, конечно заметила, все это замечают, — она усмехнулась, опираясь на стеллаж. Гермиона решила прислушаться к ней и отложить книжку на время. — Ты про его безмерную любовь к библиотеке? — гриффиндорке почему-то показалось, что Пэнси имеет в виду что-то больше, чем постоянные его пропуски уроков, отмазкой которых является фраза «по делам». — Шутишь? — фыркнула слизеринка. — Его преданность к этому месту — ещё цветочки! То, что по-настоящему с ним происходит в последнее время… — Пэнси вдруг утихла, щурившись и покусывая губу, а Гермиону это не на шутку заинтересовало. — И что же это такое? — Гермиона мысленно чувствовала себя так, будто возвращается в то прошлое, когда она пропускала его уроки, и теперь не знала, что с ним не так. Пэнси немного помедлила, задумываясь над своими мыслями, но всё же выпрямилась и посмотрела на Гермиону. — Ты не замечала его эту поясную кожаную сумку, которую он немного припрятывает за свою мантию? — начала Пэнси, на что Гермиона помотала головой. У неё не было такой возможности, чтобы разглядеть её, да она и не задумывалась об этом. — Так вот, на днях он оставил её без присмотра в классе, подумал, что у него свободный час, но мы с Дафной в тот день пропустили обед из-за того, что не сделали домашнюю, и поэтому перешли в класс, чтобы начать работу. Когда мы зашли, в классе никого не было, а эта сумка была открыта нараспашку. Дафна подошла чуть ближе с целью взглянуть на содержимое, но потом в класс зашёл Уильямсон и сильно побледнел, увидев нас там. Хорошо, что Дафна сразу же отошла, как только услышала, что дверь открывается, и села за ближайшую парту. Я чуть не сдохла, была бы ты там — поняла бы. — Он ничего не сказал вам? — задумчиво протянула Гермиона, пытаясь сопоставить то, что ей рассказала Пэнси, с тем, что он искал ту книгу, от которой и следа сейчас не осталось, хотя это ещё и не было фактом. — Спросил, что мы тут делаем, и мы напомнили ему, что у нас с ним урок и что остальные обедают, а дальше ему уже было всё равно, почему мы не внизу, — пожала плечами Пэнси, поворачиваясь к стеллажу и ставя книгу обратно на полку. Гермиона устало потянулась, будто бы только что проснулась, и её внезапно осенило. — А Дафна не сказала, что она видела в рюкзаке? — Пэнси прищурилась, явно пытаясь вспомнить, что ей говорила Дафна. Гермиона ждала ответ на свой вопрос и почему-то была уверена, что не дождётся. — Ничего конкретного, — после раздумий проговорила слизеринка. Грейнджер судорожно вздохнула, понимая, что её ожидания воплотились в реальность… — А-а, постой… Даф упомянула про какие-то пустые, полупустые флаконы и фляги… а ещё небольшая коробка с клочками… — Лучше было бы дождаться Гермиону… А, ты здесь? Отлично, — Гермионе не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это голос Рона, который секунду назад разговаривал с Гарри, а затем подошёл к ней, закрывая за собой дверь библиотеки. — Как идёт работа над проектом? — спросил Гарри и немного скептически посмотрел в сторону Пэнси, а Рон и вовсе как будто бы не замечал её. Что ж… Гермиона могла прокомментировать это лишь тем, что они держатся. — Хорошо, а как у вас? — Гермиона решила, что, пока они не разорвут друг другу глотки, эти косые взгляды, которыми они обмениваются, — ещё ничего страшного. Они держатся. — Мы думаем над названием, — сказал Рон, подходя ближе к той полке, что рядом с Паркинсон. Гермиона заметила, как они обменялись косыми взглядами, но не стали попусту спорить и решили заняться каждый своим делом. — Спасибо, что отобрал книгу прямо у меня из-под рук, Уизли. О-оу, видимо, Гермиона рано радовалась — Пэнси незаметно попыталась взять у Рона книгу, которая была в руках у неё несколько минут назад до прихода мальчиков. — О, конечно, — наигранно проговаривал Рон. — Я пообещал себе, что не возьму эту книгу, пока твоя рука не дрогнет над ней. Из Пэнси будто бы сейчас выплеснется весь яд, который только мог скопиться внутри неё, а Рон как ни в чём не бывало берёт эту книгу и листает. — И кажется, над названием думают только после того, как выбирают тему для проектов, — Паркинсон решила удовлетворить себя другим способом — пытаться как можно бесстрастно раскритиковать. — О да, сейчас выберем, — фыркнул Гарри, на что Пэнс сморщила нос. — Уизли, хватит играть с огнём и отдай мне эту чёртову книгу, — Пэнси уже угрожающим взглядом посмотрела на Рона, но тот и бровью не повёл, подошёл ближе к Гарри и сел за стол. — На сегодня мы с Пэнси закончили, — Гермиона подошла к надувшейся от гнева Пэнси и незаметно дотронулась нежным касанием её руки, и одарила её тёплой улыбкой, после чего заметила, как уголки губ Паркинсон поднялись и вид её довольно смягчился. — Отлично, тогда поможете нам, — воодушевлённо проговорил Рон, после чего подмигнул Гарри, и Гермионе показалась, что от такого заявления Пэнси даже не фыркнула. Наверное, не приняла его слова всерьёз или не намерена помогать. Гарри взял у Рона книгу и попробовал пройтись глазами по сточкам, но не прошло и пяти минут, как он отложил её в сторону и сожмурил глаза. Гермиона поняла, что его зрение напряглось и устало за сегодняшний день, поэтому она присела за стол и сама принялась за эту книгу. Взяла всё под свой контроль, что она делала всегда. — Вы всё это время меня ждали, чтобы я вам помогла с проектом? — спросила Гермиона и паралельно перелистнула пару страниц, с целью найти начало другой темы. — Вообще-то насчёт того, чтобы ты нам помогла с проектом, мы пошутили. Рон и я просто подумали, что ты захочешь нам составить компанию, а всё, что нужно, мы сделаем сами, — гриффиндорка вскинула брови и мысленно удивилась, что они готовы выполнить это задание сами, без её помощи, потому что каждый раз, когда они что-то делают сами или в одиночку, то вспоминают об этом в последнюю минуту. «Волшебные книги и их виды». Гермиона не надеялась на то, что обнаружит в только что прочитанном ей заголовке материал для их с Пэнси проекта, но она подумала, что узнать лишнюю капельку информации не помешает ей. Любознательность всегда брала над ней верх. — Да? Хоть на этот раз не оставьте всё в последнюю минуту, — сказала Гермиона, не отрываясь от учебника и решая начать читать. Она проходилась быстро по строчкам и вчитывалась в те места, где её больше интересовало. Всё-таки не хотелось тратить слишком много времени, когда есть другое дело. «…Также существует весьма необычный вид книг, отличающихся от остальных тем, что может трансформироваться во что угодно и когда угодно. Их основное название «книга-трансформер» (ранее называемые «перевоплощающие книги»). Подобные книги сменяют свой естественный образ на любой другой, не отличающийся совершенно ничем от настоящего предмета, не позволяя прочитать информацию, хранящуюся внутри них.       Книгу-трансформер очень сложно приручить (почти невозможно), заставляя превращаться в любой образ при определённых обстоятельствах, да и сами они довольно редкие и вскоре, возможно, перестанут подвергаться всеобщему производству. Количество волшебников, которые смогли взять под свой контроль такие книги, можно сосчитать по пальцам, в число которых входил и сам Мерлин, использующий такие книги, чтобы сохранить секретность написанного в них от своих врагов. Но со временем эти книги начали использоваться всё чаще и чаще, доходя и до учеников, которые и учили этому новое поколение…» — Чем ты так увлечена? — Пэнси коснулась плеча Гермионы и села рядом с ней, с другой стороны от Рона, который сидел справа от гриффиндорки. — Кажется, я нашла то, что нам нужно, — промолвила Гермиона, пытаясь не отвлекаться от написанного. — Не вам, — Грейнджер поймала слишком интересующиеся взгляды Гарри и Рона. — а нам, — гриффиндорка мысленно усмехнулась, глядя на негодование и разочарование в одном взгляде. «…Если использовать подобные книги под своим контролем, то можно и оставить на нём заклинание «распознавание личности», чтобы она открывалась только нынешнему владельцу или любому другому человеку, которого выберет этот же владелец. Таким образом, хозяин книги может скрыть информацию, заставляя её превратиться во что угодно: чаще всего в пепел, песок, порошок и тому подобное, как только «незнакомец» коснётся её.» Гермиона несколько минут пыталась переварить всю ту информацию, которую она прочла. В голову не могло не прийти воспоминания о той книге, которая развалилась в руках Малфоя. Она подозревала, что эта книга была той самой самоперевоплощающейся книгой, значит получается, что она кому-то принадлежит и за ней ещё должны вернуться. Теперь Гермиона была уверена в том, что Уильямсон ищет именно эту книгу, и, чёрт возьми, Гермиона избавилась от неё очищающим заклинанием. Боже правый, эта книга кому-то нужна была, раз на ней было заклятие «распознавания личности». Возможно… возможно, когда новый учитель ЗОТИ перевернёт не только каждый угол этой библиотеки, но и всего замка, и не найдёт её, то у неё и у Малфоя будут неприятности. Гриффиндорка в своих теориях была почти уверена, но не понимала одного: как она попала в Хогвартс? Эти мысли официально попали в копилку её вечных размышлений и не выйдут из неё, пока она не выяснит каждую мелочь. А ещё она не знала, рассказать ли об этом Малфою. С одной стороны он был тоже замешан в этой истории, а с другой она всё ещё не может даже посмотреть на него, не то что уже забыть то, что он сделал. И сейчас, размышляя обо всём этом, она еле-еле вспомнила про то, что хотела внести информацию об этой книге в их общий с Пэнси проект и уже заверила в этом Паркинсон. — Да, я тоже думаю, что это можно добавить в проект, — спокойно произнесла Пэнси, разочаровывая Гермиону и её намерения быстро закрыть книгу, чтобы слизеринка не успела прочитать то, чего не нужно было. Гриффиндорка передумала. Она не хотела где-либо упоминать эту тему, ведь, возможно, Макгонагалл заинтересуется этим, и затем, когда узнает, что эта книга была в этой школе, и помимо того, что они испортили её, так ещё и избавились от «улик», она всю школу на уши поставит. Мерлин, Гермиона со стыдом выйдет из толпы, как самая худшая староста этой школы, на пару с Малфоем. — Салазар, да это же идеально подходит под нашу тему, — воодушевлённо воскликнула Пэнси, хватая из рук Гермионы книгу и вчитываясь в строчки. — Вот бы и у нас всё так находилось на раз и два, — Рон нахмурился и откинул голову на спинку стула, а Гарри уже подходил к полкам старых учебников по трансфигурации, чтобы найти подходящие темы для их проекта. Гермиона краем глаза заметила, как Пэнси злорадствовала, глядя на Рона.

***

Астория перешагнула через камин, который только что своим перемещающим зеленым пламенем перенес её в родительский дом, и поняла, что в этой части, да и во всём Норт-Йоркшир холодает быстрее, чем на территории Хогвартса, и, посмотрев в ближайшее панорамное окно арочной фармы, она в этом убедилась — снег падал на землю хлопьями и даже не думал останавливаться, когда заполнил абсолютно все пустые места, не покрытые белоснежным осадком. Она судорожно вздохнула и не стала медлить, направляясь сразу же в сторону кабинета своего отца, как она это сделала последний раз, когда прибыла сюда. Мысль о том, чтобы выпуститься из Хогвартса сразу же после пятого курса, была в её голове и с каждым разом укреплялась при нахождении слизеринки рядом с Малфоем. Это и его последний год в этой школе, и по этой причине Астория не хотела продолжать учиться без него, но и хотела сейчас вообще перевестись в другую школу, по возможности начиная со следующего триместра. Гринграсс хочет дать возможность остыть, чтобы он не гневался каждый раз, когда её видит. В тот день Астория и вправду подлила в алкогольный напиток сыворотку правды, которую Нотт украл из кабинета Слизнорта. Она всегда пыталась оттянуть себя от этой мысли, и ещё хуже — действий, успокаивая себя тем, что Малфой и сам сознается в этом Грейнджер, когда окончательно сделает своё дело, но когда она начала замечать, что у него и в мыслях нет такого, она решила действовать сама. Убедила Грейнджер заниматься с ней зельеварением, якобы в благодарность за помощь, заманила её на вечеринку, которая впервые была кстати для неё, подлила сыворотку в бокал Грейнджер, дразня им Малфоя, и заставила его разоблачить самого себя. А также нельзя не отметить, что хорошо сыграла свою роль. Прекрасно. Она была всем довольна ровно до того момента, пока Малфой не накричал на неё перед всеми собравшимися слизеринцами, которых почти сразу же после возвращения Драко Блейз выпроводил. Он потом ещё и устроил шум в гостиной перед теми, кто остался, — Ноттом, Дафной, Пэнси, Гойлом и Блейзом. В этот момент она почувствовала невообразимую обиду и сожаление, которым она не позволила проявиться на её лице, потому что все эти убеждения, которые она давала самой себе, по типу «так правильнее», «именно так и должно было быть» не должны были пропасть даром. «Салазар, да всё так и должно было быть! » — она снова и снова твердо себе об этом напоминала. Гринграсс завернула за угол, чтобы добраться до коридора, который доведёт до кабинета её отца, думая, что именно там она его и найдёт. Когда она добралась до самой дальней двери тёмного и холодного коридора, Астория поняла, что выглядит она разгневанной, сжимая кулаки и кусая губу. Она вздохнула и попыталась расслабиться, подняла руку, сжатую в слабый кулак, чтобы постучаться в дверь, но из-за внезапного крика её отца она вздрогнула и отшатнулась на шаг назад. — Какого чёрта! — голос Эдварда Гринграсса был всё ещё злым и разгневанным, и, кажется, оглушал Асторию, донося всё до её барабанных перепонок. — У тебя было достаточно времени, чтобы заняться поисками. Мерлин, такого разгневанного она его ещё не видела и не слышала. Гринграсс почувствовала волну пришедших мурашек и ком в горле, который не даст ей нормально оправдать причину, по которой она хочет уйти из Хогвартса, да и вообще сказать о своём решении. Не хочет попасть под горячую руку. Астория попыталась побороть свой страх и подошла ближе. — Я занимался этим и скажу тебе, что каждую свободную минуту только это и делал, и скажу тебе, что я там именно из-за этого! — голос какого-то мужчины тоже переходил на гнев, но, по сравнению с отцом Астории, это была лишь тихая нота в той «песне», которую она сейчас слушает. Она заправила прядь тёмных волос за ухо и сглотнула, напрягая слух, чтобы не упустить ничего. — Тогда почему ты всё ещё не нашёл эту чертову книгу? Вопросы появлялись в голове Астории, врезаясь ножом в разум всё острее и острее, но она оставляла их без особого внимания, ведь сейчас все эти вопросы могут найти ответы. — Да?! Тогда где все те отчёты, которые ты должен был приготовить в своих письмах? — прошипел Гринграсс-старший, и если бы Астория видела его лицо, оно бы, наверное, прожгло её. Она никак не могла вспомнить подобные моменты, чтобы её отец так злился на кого-то — должно быть это вопрос жизни и смерти, раз он такой разгневанный. — Хватит кричать, Эдвард, если не хочешь, чтобы вся твоя семья… — Не смей мне говорить, что и как делать, Сельвин, ты связан со мной Непреложным обетом! — Гринграсс-старший перебил его на полуслове и продолжил свой пронзительный крик. Сельвин? При упоминание этого имени Астория чуть ли не отшатнулась от двери и не убежала от кабинета как можно дальше. Мерлин, что Пожиратель смерти делает в нашем доме, и как он связан с отцом? — Я знаю, что я связан с тобой этим чёртовом заклятием, не вижу никакой нужды каждый раз мне это напоминать, — чеканил пожиратель грубым и раздражённым голосом, и по нему Астория точно убедилась, что это тот же человек, который приходил к ним, когда она снова подслушивала прошлый разговор отца. Это значит, что он не первый раз заявлялся в их дом, возможно, даже и не второй. Салазар. — Меня не интересует ничего, кроме той книги, чёрт возьми, Сельвин, ты должен найти её как можно быстрее, пока никто не нашёл, иначе мою дочь, возможно, уже не спасти! Только найди её — это единственное, что мне нужно. Брови Астории поднялись вверх, а рот чуть раскрылся. Удивление и страх от их разговора всё нарастал, и теперь ей не важен был даже тот факт, что её отец связался с Пожирателем смерти. Сейчас она лишь ещё больше хотела понять, о чём и о ком они говорят. Мою дочь. Или Дафна, или Астория. Мерлин, про кого он говорит? Всё внутри смешалось в тугой и огромный ком, который не позволил ей не открыть дверь и зайти в кабинет, несмотря на удивлённые лица, которые были внутри. Она обязана выяснить хоть что-то. — Здравствуй, папа, — несмотря на дрожь по телу, голос звучал достаточно спокойным и нейтральным. Будто она не слышала того, что её скоро… — Так это правда? — Астория, что ты опять здесь делаешь? — гнев в голосе ещё остался, но Эдвард не позволил большей части выйти наружу. Это её отец — кроме того, что он обязан всё рассказать своей дочери, ещё и должен сделать это спокойно. — Разве я не сказал тебе присылать письма в случае чего? — Эти детали нужно было обсудить с глазу на глаз, а если бы я не пришла, то так и не узнала… — Астория замолчала на полуслове и выдохнула, осознавая, что на стуле рядом со столом отца сидит непойманный Министерством Пожиратель смерти. — Просто уходи обратно в Хогвартс и не мешай мне, — проговорил её отец, садясь на свой стул и потирая глаза пальцами. Вид у него был довольно усталый, Астории даже показалось, что он не спал всю ночь. На секунду ей показалось, что он постарел на десять лет. То ли Гринграсс давно его не видела, кроме недавних разов, хотя и эту разницу она должна была заметить, то ли такое впечатление оставляют ещё больше впалые щёки, чем обычно, и мешки под глазами. А ещё Астория только сейчас заметила все эти стопки бумаг, и на нескольких из них было изображено семейное древо. — Проклятье, да? — дрожь в голосе выдала её и стала почти неконтролируемой. Эдвард смотрел на неё, а потом — на пергамент с древом и убрал его подальше в ящик. Ком застрял в её горле, а язык будто приклеился к нёбу. Значит она права, и её догадки не оказались страшной легендой, которую боятся все Гринграсс. — Откуда ты знаешь об этом проклятье? — голос отца был спокойным и монотонным, но вряд ли он поможет дочери успокоиться. Теперь её ничто не успокоит. — Я не собираюсь стоять здесь и слушать ваши семейные разбирательства. Эдвард, — пожиратель обратился к отцу, — напишешь письмо, если узнаешь подробности, — мужчина встал и вышел из кабинета, но Эдвард будто бы не заметил ни его, ни то, как он ушёл, и продолжал смотреть на дочь. — Помнишь, когда я в детстве спросила у вас с мамой, о каком проклятии вы говорили? — Эдвард нахмурился, но кивнул, и позволил ей продолжить, молча слушая. — Вы мне потом сказали, что это простая легенда, после чего я нашла в нашей библиотеке книгу, которая посвящена древнему роду Гринграсс, несколько страниц было оторвано от книги… — ещё один глубокий вздох, и она посмотрела вверх. — Но, видимо, ты забыл вынуть их оттуда, — она проговаривала всё это дрожащим и нерешительным голосом, будто сейчас должна рассказать что-то важное, за что её, как она надеется, оправдают и помилуют на суде. — И я читала в ней про то, что каждая тринадцатая рождённая девушка в роду Гринграсс… умрёт после своего шестнадцатилетия. После её рассказа Эдвард откинул голову назад на спинку стула и смотрел в потолок, тяжело дыша, а Астория опустила глаза и почувствовала, как по щеке прошлась обжигающая капля соленой воды. Она лёгким движением большого пальца смахнула слезу, но после неё потекла ещё одна. Все внутренности как будто бы пронзила острая боль, и её не возможно было контролировать. Сердце разрывается на мелкие куски. Несколько острых ножей вонзились сквозь рёбра, от этого все внутренности хотят выблеваться сейчас наружу, заставляя чувствовать острую и непривычно-неприятную тошноту. Её отец даже не в силах на неё смотреть, и это ясно даёт понять, что именно она — первая тринадцатая девушка рода Гринграсс. — Не расстраивайся, — вымолвила она, хоть и сама расстроена до невозможного состояния. Это как знать о том, что путь в Ад совсем близок. — Мне ещё не мало до шестнадцатилетия, — после её слов Эдвард сразу же посмотрел на неё взглядом, доказывающим факт её сумасшествия. Пять месяцев. Шесть, если округлять. Мерлин, она и вправду сказала что-то глупое. — Ты… ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь? — нервно спросил её отец. Она кивнула со слезами на глазах. — Сейчас ты должна была спросить у меня, — он приблизился к ней через стол и поднял подбородок, глядя в её стеклянно-изумрудные глаза, — «Ну и что нам делать?» Ты должна была это спросить, — её отец сел обратно на своё место и сурово посмотрел на неё. Но всё же в этом взгляде, кроме суровости, присутствовали нотки жалости, что Астория так презирала. — Не смей отчаивайся, я найду способ исправить всё это, — Астория кивнула. — Почему этот пожиратель был здесь? — этот вопрос ей сейчас казался до тошноты лишним и неважным, но она попыталась хоть как-то отвлечь себя от той мысли, что совсем скоро она будет лежать в гробу под землёй совершенно мёртвая. — Сельвин — один из непойманных Пожирателей смерти, о котором так трещит «Ежедневный пророк», но прежде всего он был моим другом. Я откликнулся на его просьбу и спрятал его у себя в доме. Никто из Министерских псов не знает, что он… мы с ним старые друзья, и не догадаются прийти нас проведать, — Астория пыталась переварить всю эту информацию, что ей говорит отец, но когда человеку дают примерный срок жизни, который остался, то сложно будет нормально соображать. Астория замечает, что её отец видит, что с каждым последующим словом ей становится плохо и тошнота подкатывает к горлу, поэтому он начал более серьёзным и поспешным тоном говорить: — Взамен я связал нас Непреложным обетом, он согласился, только чтобы обезопасить себя, и это был его единственный выбор, он хотел жить, — голос его был скептическим, но горечь всё же слышна была. — Он должен найти книгу, в которой, скорее всего, будет информация, как избавиться от этого проклятия, и находится эта книга в Хогвартсе.