— Молодцы, ребята, — Макгонагалл приподняла брови, всматриваясь в расписание уроков, пока Малфой смотрел на Грейнджер, которая не отпускала его переплетенную с ним руку.
Казалось бы, ничего страшного в том, что декан Гриффиндора проверяет сделанные учениками дела, нет, но Малфою совсем не хочется отпускать её руку, и даже если она сама попытается отцепиться, он ей этого не позволит сделать — будет так крепко держать, что и его, и её руки отваляться.
После того, что произошло между ними, Малфой не может просто так её отпустить. Подумать только, он взял и признался ей в любви, Мерлин. В этот момент он сам себя не узнавал. Казалось бы, он должен пожалеть по поводу вчерашнего случая в библиотеке, но он ни на секунду не жалеет, напротив, он только рад тому, что сделал, и рад последствиям своих действий.
Со вчерашнего дня Драко помнит каждый момент, проведённый с Гермионой. Он помнит, как они целовались в библиотеке, а потом перешли на жаркий секс. Помнит, как они этим же вечером пошли в свою башню и он любовался ею, пока она читала какую-то книгу, которую теперь Грейнджер должна будет обязательно перечитать, потому что под его взглядом она не смогла нормально сосредоточиться, и всё то, что она смогла сделать — отрываться от книги и вскидывать брови, глядя на него. Может быть, и румянец на её лице присутствовал, но он этого так и не смог увидеть, смотря на неё под другим ракурсом. Хотя… если подумать, то ракурс здесь не при чём, у неё и вправду не было румянца — если бы был, то она бы не стала каждый раз после «прочтения» одной строчки глядеть на него, а наоборот, избегать его взгляда. Теперь каждый раз думая об этих моментах и глядя на Грейнджер, у него в голове всплывают те моменты, когда они впервые поцеловались, а затем и каждый другой поцелуй, которых было не так много, но они были искренними и счастливыми, также как и каждый раз, когда они проводили вместе ночь и когда они в первый раз спели песню в Выручай-комнате.
Эти моменты раньше казались Малфою такими редкими и счастливыми, из-за чего теперь не верилось, что та девушка, которая могла создавать эти самые моменты, сейчас держит его за руки и не хочет отпускать. Теперь эта девушка всегда будет рядом, а он не отпустит её больше никогда. Салазар, да он может просто взять и прижать её к себе в любой момент, когда только пожелает, и потом может снова ощутить последствия своих действий.
Наверное… Я люблю тебя.
Да, чёрт дери, наверное, он любит её, а она — его, и это, определённо, самое лучшее, что могло с ним случиться. Возможно, это «наверное» и было чем-то лишним. Возможно, оно мешало, но это было исправимым. Его можно было убрать, а если даже и нет, оно не портило впечатление. Это был лишь предлог.
Помнится, он думал, что этот год станет для него херово адским. Так вот, нихрена не стал, а только лучшим. Лучшим благодаря ей.
— Очень хорошо, спасибо огромное. Вы значительно облегчили мне работу, убавляя из списка расписание следующего триместра, — Минерва прервала размышления Малфоя, после чего уголки его губ опустились. Мерлин, он даже не заметил, как секунду назад улыбался, думая о Грейнджер и обо всем, что с ней связано.
— Не за что, профессор Макгонагалл, всегда рады помочь.
Рады помочь. Не то что бы он готов, но Малфой готов был закатить глаза и поправить её «не за что» на «есть за что», но…
Плевать, он готов помочь только от того, что Грейнджер это сказала. Если Грейнджер рада, то и он будет рад. Мерлин, как же ему нравится она — запретный плод слишком сладок.
— Рада, что вы нашли общий язык, — кажется, взгляд директора скользнул вниз на их переплетённые руки, но Малфой был уверен, что, пока они сидят за столом, их опушенные руки не должны быть видны.
Плевать. Но, кажется, Грейнджер не плевать или же она просто засмущалась и мягко отцепила свою руку, чтобы это не казалось таким заметным. Он обещал, что не позволит ей отцепиться от него, но сейчас должен нарушить своё обещание, зато заменит его чем-то другим, приятным для себя и для неё. Он мог уверить себя, что это пустяк по сравнению с тем, чем они прошли.
— Я рада, что вы оставили все свои разногласия на второй план и очень довольна вами. Теперь я убедилась, что вы оба достойны звания старост школы, — Макгонагалл будто бы говорит торжественную речь, отчего он был бы готов закатить глаза, но не сейчас. Сейчас ему нравится то, о чём она говорит. Малфой есть Малфой и похвала ему нравится. А если слышать эти слова рядом с Грейнджер — он готов был благодарить директора за это.
— Спасибо, — сказал Малфой, чувствуя, что его голос сопровождался голосом гриффиндорки, которая также поблагодарила своего декана.
Драко краем глаза посмотрел на неё и увидел, что и она так же на него смотрит, немного смущаясь с искринкой в карих глазах.
Дальше — больше.
Теперь Малфой был уверен в том, что всё плохое, что между ними было, больше не вспыхнет так внезапно, подобно грому в ясном небе. Теперь не появится какая-нибудь Астория и не найдёт ещё одного способа, что бы разлучить их. Малфой не позволит этому случиться.
— Грейнджер, — задумчиво протянул Малфой, пока они спускались по винтовой лестнице, выходя из кабинета Макгонагалл, который раньше принадлежал покойному Дамблдору как директору школы. — Не расскажешь мне, почему ты в Хогвартсе на рождественских каникулах?
Драко было очень любопытно это узнать, хоть и эта черта была ему несвойственна, но каждый раз, когда дело касалось той девушки, которая сейчас была для него важна, как правая рука, он готов был хоть в этом превзойти самого мальчика-который-выжил. Почему-то и эта мысль заставила его улыбнуться, не смотря на то, что в ней упоминался Поттер.
— Ну-у… это долгая история… — Гермиона опустила глаза, и Малфой подумал, что лучше её сейчас не трогать — кто знает, может быть, это был слишком личностного характера вопрос.
Забавно. Когда он увидел, что Грейнджер заметно побледнела, Малфой готов был тут же забыть, о чём спрашивал, и не вспоминать об этом снова, естественно попытавшись помочь и Грейнджер забыть о том, что он у неё спросил.
— Хорошо, — кивнул Малфой. — Но знай, что я никуда не тороплюсь, — продолжил он, намекая на то, что он всегда готов был услышать то, о чём она пока не хочет рассказывать. Да, пока. Он надеется, что она найдёт время или просто хотя бы захочет рассказать Малфою об этом.
— На самом деле…
— Стой, — Малфой перебил её, останавливая рукой с приподнятыми бровями. — Я тебя не заставляю мне рассказывать… если что — я не виноват, — Грейнджер на это усмехнулась, затем вздохнула, пытаясь приготовиться, как Малфой понял, к своему рассказу.
— Мелкий гадёныш, я хочу рассказать, — почти уверенно проговорила Гермиона и посмотрела вперёд, шагая по коридору. — Перед тем как отправиться за крестражами с Гарри и Роном, я стёрла память своим родителям.
Малфоя немного напрягло такое заявление. Он сильно удивился. С одной стороны это было ожидаемо, но с другой же зарождались частичка жалости к ней и желание помочь в дальнейшем. Дальше было всё уже ясно без лишних слов и взглядов.
— Ни я, ни профессор Макгонагалл, ни Министерство после войны мне не смогли помочь, — продолжила Гермиона, хотя Малфой уже всё понял и хотел остановить её от дальнего потока грустных для её слов. Возможно, она прослезится, а он не сможет её успокоить.
Мерлин, он так не хотел видеть её слёзы, но видя, как она хотела рассказать ему об этом, Малфой не смог ей помешать. Продолжал слушать, не перебивая и не напрягая.
— Профессор Макгонагалл сказала, что был удалён слишком ценный кусок памяти, но я не этого хотела. Но, знаешь, это было ожидаемо. Я понимала, что риск был очень высоким, но я просто не смогла ничего не делать, зная, что их ждёт опасность. Это были крайние меры предосторожности, — она притихла, и Драко успел мельком увидеть прозрачную, еле заметную слезинку под её глазами. Гермиона хотела незаметно смахнуть слезу, но Драко успел первее неё это сделать.
Он провёл большим пальцем под её глазом, касаясь нежной кожи на скуловой зоне, отчего Гермиона еле заметно улыбнулась. Горькой улыбкой. Он понял, что эта тема для неё не самая приятная, как и была бы и для него, если Малфой был на её месте, но он рад тому, что хоть Грейнджер смогла ему рассказать настолько личную информацию. Зная себя, он ни за что в жизни не рассказал бы никому об этом, как минимум хотя бы, чтобы не ставить в неловкое положение.
Драко скользнул своей рукой по её спине, перехватывая другое плечо, и прижал Гермиону к себе. Ближе. Крепче. Только чтобы она смогла успокоиться, или же наоборот — выплеснуть свои эмоции. Главное, чтобы знала, что он всегда будет с ней, не смотря ни на, даже на то, что раньше Малфой не мог ей такого предложить, а она бы не смогла на такое согласиться. Но сейчас это возможно, и Драко не упустит такую возможность. Тихий всхлип и Малфой почувствовал, как девушка уткнулась лбом в его грудь и вздохнула побольше воздуха.
— Теперь твоя очередь, — она подняла голову, но не стала отстраняться от него, позволяя ему продолжать прижимать её к себе. — Почему ты остался в школе? — ради того, чтобы утолить любознательность, Грейнджер подозрительно быстро успокоилась.
— Ради тебя, — он скользнул рукой по её плечу, задерживая свою руку на тонкой талии девушки.
— Да ну? — Грейнджер покосила на него взгляд, полный наигранного недоверия, вскидывая брови вверх. — Как это тебе так просто разрешили, и как ты сам на такое решился? Представь, что будет, если родители узнают о том, что ты здесь в компании с грязнокровкой, — последние слова, давно позабытое Малфоем, она произнесла тихим голосом, но без капли намёка на что-либо из прошлого.
Это шутка и не больше. Малфой так думает. Знает, она в шутку это говорила именно таким тоном, но по-настоящему пыталась добраться до истины.
Чёрт, он понял, что не может понять её, когда она на что-либо намекает или же просто шутит. И даже если просто шутит, то в голову сразу приходит фраза «В каждой шутке есть доля правды»…
И доля правды здесь была, определённо, в том, что Люциус и Нарцисса не могли с радостью принять такой факт… они и не приняли. Конечно же не приняли бы, после того как он написал им недавно письмо, которое только теперь Малфою казалось недостаточно убедительным, особенно для них.
«
Здравствуй, отец.
Как у тебя дела? С наступающим тебя Рождеством! Буду очень рад, если ты от моего лица поприветствуешь и поздравишь мать! Если что, дела у меня идут хорошо. Их слишком много, поэтому часто не пишу, но я уже привык и, думаю, в следующем триместре письма от меня вы будете получать намного чаще.
Но на этот раз в этом письме я должен буду вас огорчить. К сожалению, не смогу в этом году отпраздновать Рождество с вами. Мне придётся остаться в Хогвартсе, так как дела старосты не всегда идут мне навстречу и требуют немалых усилий. Пожалуйста, не подумай, что меня к чему-то принуждают. Это было полностью моим решением, и будь уверен в том, что я подставляю всё в свою пользу, поэтому надеюсь на ваше понимание. Мы ещё успеем провести вместе сотню праздников.
А так у меня всё в полном порядке, передай это и матери, чтобы она не беспокоилась. Напиши ответное письмо, когда освободишься.
Твой сын.»
Достаточно вежливо, поэтому Люциус и Нарцисса должны понять. Для них было не новым заявлением, что их сын не присутствует на Рождество дома, но почему-то именно в этом году он подумал, что они хотят обязательно провести этот праздник с ним. Увидеть в каком он сейчас состоянии, понять, всё ли хорошо у него в Хогвартсе, нормальные ли отношения у него с учителями и учениками. Эти вопросы бесконечно будут задавать родители, немного перефразировав, но обязательно с подтекстом и намёком.
Особенно мать будет волноваться, и его это, чёрт возьми, напрягало. Конечно, отец тоже волновался за сына, но он хотя бы постоянно напоминает себе, что Драко уже достаточно взрослый, чтобы самому справиться со своими делами и проблемами. И это значительно облегчает задачу.
Сейчас для многих семей непростое время, особенно для Малфоев, поэтому они хотят провести больше времени вместе, и Рождество для этого является идеальным праздником, в сочетании с поводом.
Мерлин, теперь он чувствует ужасное угрызение совести, которое раньше только смогло залезть ему под кожу, пока он отнекивался от этого. Но кто знает, чувствовал бы он ещё большее угрызение совести, если бы оставил Грейнджер одну в школе, хоть и она не была одна, а в компании кучки учителей и учеников.
Конечно же чувствовал, ведь он без этой девушки не может и минуты прожить, зная, что Грейнджер в любую минуту могло и не быть рядом.
У него был бы выбор, в котором нужно было выбрать либо родителей, либо Грейнджер, и он бы выбрал её, потому что с родителями после Хогвартса он может всегда быть рядом, ну а с ней…
Мерлин, что будет с ней, когда закончится учёба? Смогут ли они снова быть вместе и наслаждаться присутствием друг друга, когда только захотят? Сможет ли Малфой рассказать всё своим родителям о ней, ведь если он это не сделает, то будет чувствовать себя невероятно паршиво, зная, что даже если Грейнджер скажет ему, что ничего страшного и что не обязательно ему идти на этот шаг сейчас, но всё равно будет надеяться, что Драко поступит по-своему. А если поступать по его решениям — он не сможет скрыть правду от родителей.
От подобных мыслей перед глазами сразу всплывает картина, где он, будто чем-то провинившись, стоит, опустив голову подобно предателю, пока родители с потрясением, в плохом смысле всех смыслов, смотрят на него в поисках оправданий или опровержения его слов и действий, смотрят на него.
Предатель крови.
Так вот каково это.
Это клеймо может остаться с ним на всю жизнь, и, естественно, он этого побаивается. Естественно, это его волнует, но сейчас его больше всего волнует Грейнджер, которая ждёт ответа на свой вопрос.
Мерлин, он пообещал себе, что ещё вернётся к этому вопросу и найдёт ответ и решение, а пока он попытается расслабиться.
— Уверена, что после этого они лишат тебя всего наследства, — снова в шутку продолжила Грейнджер, пытаясь смахнуть с себя всю ответственность.
— После этого они предпочтут отдать моё наследство нашему бывшему домовику Добби, нежели мне, — Грейнджер снова как-то неловко себя почувствовала, побледнев и опустив голову вниз, пытаясь не смотреть на слизеринца, а Малфой снова начал гадать, что такого он сказал.
Вроде бы,
почти не оскорбил эльфа, если учесть тот факт, что на четвёртом курсе она готова была убить себя, лишь бы кто-то купил её чёртов значок по «гражданской ассоциации восстановления независимости эльфов» и прочей фигни, на которую Малфой не обратил внимания. Он лишь поиздевался над такой идеей, которую он считал бредовой и бессмысленной, но она упрямо шла к своей цели, наплевав на всех тех, кто был против её помешанности.
— Что с тобой, Грейнджер? — спросил Малфой, вспоминая тот день в меноре, когда троицу доставили егеря и всё закрутилось так, что его тётя убила эльфа, который пытался спасти Поттера и его компанию.
Малфой не был в восторге от эльфа, но он так же не ненавидел его, в отличие от отца, который находил любой удобный повод, чтобы наказать существо. Единственная, кто относился более чем терпимо к эльфам, — его мать.
Однако Малфою было немного и жаль эльфа, когда это произошло, но не больше, чем Беллатрису Лестрейндж, которая убила этого эльфа. Белла хоть и была сумасшедшей и на всю голову помешанной на убеждениях Волан-де-Морта, но как-никак она была его тётей. А ещё больше ему было жаль мать, которая совсем не легко пережила смерть сестры. Мерлин, становилось каждый раз больно, когда она пыталась незаметно смахнуть слезу и пытаться не дрогнуть голосом. Нарцисса потеряла обоих своих сестёр. Одна отдалилась от них, хоть и не по своей воле, другая и вовсе умерла. Его мать, определённо, точно этого не заслужила, как и многие другие, кто потерял часть души на этой чёртовой войне.
— Ничего, не важно, — отмахнулась девушка, мотая головой.
— Точно? — Малфой понял, что не стоит настаивать, но убедиться в том, что она не хочет снова рассказать ему о чём-то, надо было.
— Да, конечно, — проговорила она, естественно, пожимая плечом, будто бы ничего важного и правда не было.
Наверное, и полминуты не прошло после её «конечно», как она начала смотреть на него, будто пытаясь что-то сказать, но не решалась на такое действие.
— Что? — коротко спросил он и увидел, как Грейнджер поморщилась и, кажется, потеряла желание рассказать Малфою что бы то ни было, и не суть, важное ли это «что-то» или нет.
— Малфой, если я сейчас тебе кое-что покажу, пообещаешь, что ты и твои друзья не будут злоупотреблять этим? — она немного помедлила, приостанавливая его за руку, а затем снова посмотрела на него. — То есть нет, твои друзья вообще не должны знать об этом.
— Ну, этого я не обещаю, как говорится, «не подписывай контракт, не прочитав его», — усмехнулся Малфой после наигранно-задумчивого тона.
— Малфой, — Грейнджер вскинула брови и угрожающим тоном повторила его фамилию. Она слишком обворожительная, даже прямо сейчас, когда не только придерживала его запястье, но и вонзала в него свои ногти.
— Ладно, можешь говорить, я никогда никому не говорил всё, что связано с тобой, и никогда не скажу, — пожал плечами он.
Она на секунду призадумалась, молча закусывая губу, но после, поднимая глаза, сказала:
— Пошли со мной.
После этого она ничего не сказала, только сильнее схватила его руку и повела вниз.
Сначала они бесконечно спускались вниз по лестницам, а затем ещё и до подземелья. Сейчас Малфой был не уверен в том, что Грейнджер может показать ему что-то, что находится здесь, ведь не она все шесть лет жила в подземелье, но он тут же засомневался, когда гриффиндорка повела его в неизвестное ему направление.
Направление было не таким уж и не неизвестным — просто Малфой редко бродил в этой части замка — она была территорией пуффендуйцев, и он в этом убеждался ещё больше, когда понял, что их часть подземелья не такая уж тёмная и… мрачная?
Повсюду были развешаны факелы, освещая не только коридор, но и разнообразные картины с изображением фруктов, которые, Мерлин его, кажется слишком уж весёлыми для обычной пищи.
Наконец они добрались до большого портрета с натюрмортом тарелки, наполненной огромной грушей, яблоком, бананом, виноградом, и Малфой приостановился, тем самым остановив Грейнджер, будучи уже в паре метров от портрета. В голову сейчас приходили самые разные мысли, и одна из них говорила то, что он уже рехнулся или это просто слишком странно выглядит.
— Грейнджер, потащила нас смотреть на рисунки с едой? — нетерпеливо, наконец, вымолвил Малфой, скептически морщась. Она сделала шаг вперёд.
— Просто смотри и удивляйся, — Гриффиндорка вытянула руку, дотронулась до груши и начала щекотать её, что показалось слишком странным для Малфоя, чем всё то, что она делала. Груша хихикнула, что было достаточно ожидаемым, но только не для него. Это всё странно, особенно то, что вытворяет Грейнджер.
Малфой удивился тому, что на следующей секунде увидел после того, как портрет отодвинулся. Зайдя внутрь огромного помещения, Малфой увидел перед собой, Мерлин сам видит, кухню. Кухню? Серьёзно?
— Мы сейчас находимся в кухне Хогвартса, прямо под Большим залом, — сказала Грейнджер, оказавшись рядом с ним, но он, казалось, больше её не слушал, а рассматривал всё, что тут было.
Но Малфой не мог не услышать то, что они сейчас находятся под Большим залом, а само помещение будто бы об этом и кричало. Большие и длинные столы, целых пять, располагающихся в точности так же, как и в Большом зале, на которых в данный момент располагаются горы посуды, начищенной до блеска. А в углу находится зажженная печь, в которой потрескивало уже утихающее пламя. Вдоль стен располагается кухонная гарнитура из массивного дерева, также идеально начищенная. Повсюду работали кучу эльфов, одетых в новые наволочки с изображённым на них гербом Хогвартса. Все они были одинаковые и Малфой подумал, что либо это нужно для распознавания, либо это просто рабочая форма. Немного присмотревшись к эльфам, слизеринец даже узнал двух из них.
Кикимер — домовой эльф, принадлежащий семье Блек. Вот только не понимал, как он здесь оказался. И, возможно, Винки — эльфийка семьи Барти Крауча.
Странно было понимать, что каждый второй мог чувствовать в Хогвартсе себя как дома. И Салазар видит, что Малфой никогда даже не задумывался о существовании этого места и этих существ здесь. Это было ожидаемо, но всё же…
— Хозяин Малфой-младший, — Кикимера будто током ударило и он, подбегая к нему, быстро поклонился. Ну и рефлекс у этих эльфов.
— Здравствуй, рад встрече, — Малфой посмотрел на старого эльфа и не понимал, как он его сквозь всю толпу узнал, ведь у эльфов не было почти никаких примечательных или выделяющихся черт. Но сейчас он точно знал, что где-то всё-таки он видел этого эльфа, будучи учеником шестого курса.
— Кикимер, делай дальше свои дела, — из толпы появился следующий эльф, отпихивая Кикимера. По всей видимости, главный эльф, следящий за дисциплиной и порядком. — Здравствуйте, чем можем помочь? Что-либо пожелаете? — поприветствовал эльф их, вежливо кланяясь.
— Здравствуйте, можно нам каких-нибудь закусок? — немного застенчиво протянула Грейнджер, будто бы не желая доставить неудобства домовикам, которые готовы были на всё, лишь бы исполнить любое их желание.
Теперь он понимал смысл её просьбы, когда та просила, чтобы ни Малфой, ни его друзья не злоупотребляли
этим.
— Конечно, пожалуйста, присаживайтесь, — эльф показал в сторону четырёх столов, которые были будто копией столов четырёх других в Большом зале. Было вообще ощущение, что они и правда находились в Большом зале, только переполненном посудой и гарнитурой. Это крайне непривычно.
Эльф щёлкнул пальцем и с одного из столов начала исчезать посуда, которая, по всей вероятности, перемещалась в другое временное место. Вскоре стол полностью опустошился и Грейнджер, поблагодарив эльфа, зашагала в сторону стола пуффендуйцев, который эльф только что опустошил.
— Ты там скоро? — Грейнджер, приподняв брови, посмотрела на него, а Малфой, сощурившись, подошёл к столу и сел напротив у края.
Странно было сидеть за столом Пуффендуя, но, по крайней мере, эта была нейтральная сторона. Ещё более странным было бы сидеть за львиным столом, который, как Малфой ни старался, не смог полюбить, но смог относиться более терпимее к нему из-за Грейнджер. Ради Грейнджер.
— Начнёшь или мне начать? — Малфой вздёрнул брови и ожидающим взглядом посмотрел на гриффиндорку, на что она в ответ пожала плечами.
— Итак… это кухня…
— Не сомневаюсь, — он хмыкнул, а она закатила глаза, и этого более чем достаточно, чтобы внимательно проследить за её следующими действиями.
— И она под Большим залом.
— Уже ясно, — снова перебил её констанцию Малфой. Он, кажется, злит её, но, дьявол, ему это так нравится.
— Мы с Гарри и Роном нашли это место ещё на четвёртом курсе. Об нём мало кто знает, и мы не так часто сюда заходим, — говорила она, после чего на столе появились столовые приборы и разная еда, которая хоть и не была на столько многочисленна и разнообразна, как на обычных приёмах пищи в Общем зале, но всё же для двух десятков человек хватило бы.
— Это ты, возможно, сюда часто не заходишь. Уизли со своими аппетитом существует, и этого достаточно, чтобы все запасы Хогвартса пропали, — вынес вердикт Малфой, беря в руки кубок с тыквенным соком и сделав глоток из него, но почувствовал более приторный вкус, чем ожидал, поэтому отодвинул его дальше от себя.
— Говорит тот, кто живёт по соседству с Гойлом, — протянула Грейнджер с ухмылкой на лице, будучи явно довольной своим парированием настолько, что будто бы только ради этого взяла из маленькой мисочки одну карамельку магловского происхождения под названием «лимонный щербет». — Он то уж точно позариться на всё, что здесь кажется съедобным, — продолжила она, намекая, что и по этой причине она просила ничего не рассказывать своим друзьям.
— В поддержку Гойла могу сказать, что он уже не так часто думает о еде и стал меньше есть. Грег даже похудел, — не краснея, да ещё и самодовольно проговорил Малфой, зная, что он, наоборот, ещё больше стал есть, оправдываясь своими стрессовыми ситуациями, но этого Грейнджер не так уж и нужно знать. Он положил себе на тарелку Йоркширский пудинг со взбитыми сливками и красовавшейся клубникой сверху.
— Правда? А я заметила, как он в Большом зале уплетает всё, что под руки попадает, — констатировала факт Грейнджер, самодовольно ухмыляясь и дотягиваясь до сырных палочек, которые в ту же секунду начала аппетитно уплетать, будто дразня Малфоя. Он не даст ей выиграть этот спор. Определённо.
— О, я на самом деле удивлён, что ты в Большом зале смотришь хоть на кого-то, кроме меня, — сказал Малфой, надеясь снова увидеть её покрасневшее лицо, которое в конце концов так и не увидел.
Хотелось взглянуть, но то, что она не покрылась румянцем, значит, что она не только не смущается больше из-за этого, но и даже не пробует хоть как-то опровергнуть этот факт, означающий, что она почти официально признаётся в том, что каждый раз пытается найти Малфоя взглядом.
— Хватит с меня твоего самодовольствия, — огрызнулась девушка. Слишком резко и слишком просто.
— Это ещё не всё, привыкай, тебе со мной ещё долго уживаться, — ухмыляясь, проговорили Малфой, снова отхлёбывая сок из кубка и снова наблюдая, за тем, как она краем языка облизнула губы, а затем посмотрела в сторону эльфов, которые продолжали всё ещё готовить, даже не посмотрев на них.
Он заметил то, как она смотрит на них: будто бесконечная жалость, которая была у неё ещё с давних лет, вспыхнула наружу и стала проявлять себя ещё чаще, чем раньше. Теоретически дела так и обстояли.
— Им платят за труд, но… — протянула Грейнджер, заметив, что Малфой смотрит на неё с непониманием, а её ответ на непонимание Малфоя привел его же в изумление.
Было удивительно то, что они при любом случаи берут в школьные повара любого эльфа, который только захочет работать, да ещё и платят им, но это её «но» Малфой никак нормально не смог воспринимать. Какие проблемы вообще могут быть? Это ведь природа эльфов.
— «Но»? — протянул он, начиная есть сладкий пудинг, от которого на мгновение почувствовался круст, после чего он растаял во рту, оставляя за собой лёгкий и сладкий привкус. Снова слишком сладкий. Драко будто бы снова перенёсся на четвёртый курс обучения в Хогвартсе, когда его вкусы в еде особо сильно обостряли свои критерии, отчего Нарцисса присылала ему сладости из дома, в которых Малфой не знал, что и сколько добавлялось, но знал точно — эти сладости были менее сладкие и более приятные на вкус.
— Но этого мало, и даже не все из них соглашаются на деньги, — немного возмущённым голосом проговорила Грейнджер, поворачиваясь к Малфою. Он поймал себя на мысли, что гриффиндорка слишком уж строптивая.
— Ну да, это естественно для эльфов — служить своим хозяевам, не беря за это ни кната, — Малфою казалось, что он объясняет эту простую вещь ребёнку, даже не смотря на то, что она уже и так и знает всё об этом. Грейнджер, наверное, уже все книги попыталась прорыть и прочитать о том, что было связано с эльфами.
— Знаю, но всё равно, — с отчаянием в голосе проговорила она, когда Малфой снова откусил кусок пудинга. — Я думаю, что в будущем начну что-то с этим делать, ведь большинство стран уже давно исправила эту ошибку, а мы отстаём.
Малфой закатил глаза, не понимая, зачем ей это нужно, ведь эльфы — очень полезные существа, которые во всём и всегда помогают своему хозяину. Это просто цинично — лишать их такой возможности. Их выбор — их дело. Малфой признаёт, что в первую очередь он думает о себе и о своих близких, и тема эльфов, определённо, входила в список его почвы для размышлений.
— Добби тоже работал тут и брал плату и отпуск за свой труд, это всё именно с него началось, — Малфой поднял брови и поперхнулся соком, начиная немного покашливать.
Много покашливать. Потом наконец посмотрел на неё и понял, что она не врёт, увидев её серьёзное выражение лица.
— Я всегда думал, что Добби
немного непослушный эльф, но чтобы до такой степени я ещё не догадывался, — сказал Малфой, делая акцент на «немного», зная, что Грейнджер начнёт возмущаться и, возможно, кидаться посудой. И оно было именно так, точнее, её лицо так выражалось. Что ж, это более чем ожидаемо.
— Ты такой же, как и…
Она не договорила и дотянулась до ещё одной, скорее всего, магловской сырной палочке, а Малфой заворожённо смотрел, как крошка от поджаренного хлеба остаётся на её губе, пока её язык не касается губ, чтобы убрать остаток еды.
— Драко, — вдруг произнесла она его имя, будто вспомнив что-то важное. — А когда мы расскажем Макгонагалл насчёт Уильямсона?
Действительно. Малфой постоянно отмахивался от этой мысли и идеи, что теперь это уже не казалось ему таким важным. Он даже позабыл об Уильямсоне, о книге и всем, что с ними связано.
— Грейнджер, скажи мне, ты настолько мазохистка, что готова испортить праздник не только себе, но и мне? — угрожающим тоном произнёс он, шутя, но раз в каждой шутке есть доля правды, то в этой было то, что она в этом смысле и правда похожа на мазохистку.
— Малфой, я серьёзно, — она со всей своей серьёзностью посмотрела на него, казалось, что вся её серьёзность собралась именно сейчас в ней. — Пойми же ты, что это может быть, точнее, он точно… — Грейнджер оглянулась назад, где эльфы всё ещё спокойно готовили обед для учителей и учеников. — Пожиратель смерти, — шёпотом, наклонившись к нему, проговорила гриффиндорка. Ох бедные эльфы, что с ними будет, если они это, не дай Мерлин, услышат.
— Гермиона, ты не можешь быть уверена в этом, — кажется, Малфой понемногу, начинает привыкать к тому, что уже может называть спокойно её имя. Салазар, он обратил на это больше внимание, чем на два последних слова «Конечно могу!», которые произнесла Грейнджер. Он определённо ослеплён ею, в хорошем смысле, если подобное существует.
— Драко…
— Слушай, — настойчиво перебил он. — Давай потом, после каникул.
— После каникул будет поздно! — взбесилась Гермиона.
Чёрт возьми, почему она такая упрямая? Мерлин, за что ему это?!
Малфою уже весь этот разговор начинал надоедать, как и любые темы о Уильямсоне, но в глубине души он понимал, что она права и это не изменить. Определённо, если бы сочельник через два дня не был бы, он бы всё рассказал директору, но ему никак уж не хотелось портить себе каникулы. Да и тем более, если «Уильямсон» был бы опасен, то давно избавился бы от полшколы.
В эти дни он хочет лишь остаться с этой девушкой. Наедине. Только вместе. Хочет насладиться её присутствием без каких-либо свидетелей, которые продадут Скитер парочку идей для новой статейки, как в прошлый раз. Хотя бы на Рождество, ведь потом снова все проблемы, заботы навалятся на них горой. Ни времени, ни места для выдоха.
— Послушай, я хочу провести Рождество нормально, без приключений, — он аккуратно дотянулся до её руки, которая смирно лежа на столе, сжатая в кулак, и, накрывая её, притянул к себе. — А сейчас, понимая то, что ты рядом, я планирую не просто нормально его провести, а хорошо.
— Хорошо, — она устало улыбнулась и приблизилась к слизеринцу, нежно целуя его в губы.
Было видно: она успокоилась и больше не стала открывать эту тему. Малфой не знал, на долго ли её хватит или только на короткое время, но сейчас для него главное было то, чтобы она просто успокоилась хотя бы сейчас, пока они обедают.
***
— Тебе не холодно будет?
— Спасибо за заботу, но нет, — Малфой стоял спиной к Грейнджер у возвышения одной из самой высокой трибуны, придерживая в руке новейшую метлу, в которой Гермиона, как всегда, не разбиралась. А жаль.
Она смотрела ему прямо в спину, пока он с поднятой вверх головой глядел в небо, будто бы дожидаясь, пока ветер направится в ему нужное направление, чтобы спокойно парить по нему.
С каждым днём холодает всё больше, также как и увеличивается количество снега, но это терпимо, если тепло одеваться, как это делает Гермиона. Тёплая магловская куртка, белая шапка, на макушке которой торчит мягкий и круглый помпон, такой же белоснежный, как и снег, который хлопьями падает на Малфоя и на Грейнджер. В этом даже есть что-то обворожительное: контраст снега на фоне её каштановых волос такой же интересный, как и снег на фоне его тёмно-изумрудной мантии.
— Кто вообще летает на метлах в такое время года? — пробубнила себе под нос Гермиона, но то, как Драко повернулся к ней с самодовольной ухмылкой, говорит о том, что он услышал её слова. Определённо он.
— Я, — лениво протянул Малфой, как Грейнджер и ожидала. Вот бы он так же лениво протягивал свою ухмылку, чтобы не казаться таким самодовольным.
Мерлин, Гермиона даже начала меньше раздражаться по поводу его самодовольной ухмылки или чего-то другого, а даже если возмущалась, то не больше чем на секунду. Можно сказать, только ради принципа.
Гермиона невольно цокнула и посмотрела на него внимательнее, прищурившись, потому что снежинки падали ей на ресницы и могли попасть в глаза. Она хотела убедиться в том, что он одет в достаточно тёплую одежду. Утеплённая мантия для квиддича и головной убор, который он так и оставил лежать в раздевалке, когда Гермиона хотела захватить его для него.
Годрик, только посмотрите, какая забота. Надо же додуматься до того, чтобы заботиться о нём. Малфой не тот, который ценит этого рода деятельность, по крайней мере, он не подаёт виду.
Мерлин, как бы она ни злилась на себя, хотя и нужды в этом и не было, а потом ещё и смеялась бы над самой собой — это всё равно было странным. Ей нравилось смотреть на него сейчас и вспоминать, как этот засранец не принимает её заботу, а только может свою преподносить.
Отдавать, а не забирать.
Это достаточно мило, особенно со стороны Малфоя. Сейчас даже сам Мерлин знает, что ни для Малфоя, ни для Грейнджер такое обращение к друг другу несвойственно, по крайней мере до Рождественских каникул.
Как говорится? Если ребёнок хорошо себя ведёт, то получит от Санта Клауса на Рождество хороший подарок?
Это всегда ей мама говорила. В детстве. Она почему-то снова хочет эту фразу услышать из её уст, не смотря на то, что раньше она всегда избегала подобных намёков, ведь её мать говорила это тогда, когда она сделает что-то плохое.
Плохое.
Плохой, но мелочно-неважный поступок, а не сотня нарушенных правил и заведённые отношения с человеком, который почти лучший в этом деле, да и плюс ко всему дружба с теми, для кого вообще правил не существует. Мерлин, как говорилось в старой и доброй пословице, «с кем поведешься, от того и наберешься», а она только и делает, что водится с теми, кто, по мнению остальных, «плохо на неё влияет». Но, Мерлин видит, никто из них плохо на неё не влияет, по крайней мере ей так кажется. И вообще, кому какая разница, если и будет плохо влиять — главное ей это не мешает, а наоборот, помогает. Делает её более подвижной и весёлой.
Гарри и Рон её научили веселью и развлечениям, каким бы оно ни было. До встречи с ними она вообще боялась нарушить хоть одно правило. Сейчас же она может сделать что-то запрещенное, не раздумываясь, и при этом чувствуя приятный адреналин в крови. И это, определённо, одно из самых лучших ощущений.
Другое же прекрасное ощущение подарил ей Драко. Именно тот Драко Малфой, который казался ей безнадёжным абсолютно во всех смыслах этого слова. Которого она так ненавидела всей душой и сердцем. Который всегда знал, когда нужно подлить масло в огонь или сыпнуть соль на раны, чтобы до невозможности ухудшить ситуацию. Только в этом он мог получить первое место, купаясь в своём самодовольствии и самолюбии.
Сейчас же она не думает так, даже не помнит, когда в последний раз так думала. Это именно тот человек, который подарил ей те эмоции и чувства, которых она раньше и не знала и которых ей одновременно так не хватало. Любовь, радость, нежность, ласка, желание разгадывать загадку по имени Драко Малфой, который и дарит ей все эти эмоции. Все эти прекрасные чувства, которые ранее были ей недоступны, а сейчас она только ими и живёт.
Она отчётливо помнила их первый поцелуй и первую ночь. И хоть то же самое прекрасное чувство своей возвышенности над небом было и скрывалось глубоко внутри, а на утро она об этом начала жалеть, даже не смотря на то, что всё ещё желала. Сейчас же не было этого неприятно-горького ощущения, которое мешало ей держать голову в норме. Не было чувства угрызения совести из-за её друзей, в особенности Рона, который на тот момент был её парнем. Годрик, сейчас этого всего нет и больше не будет.
— О чём думаешь? — Гермиона и не заметила, как Драко подошёл к ней и провёл руками по её каштановым прядям, отодвигая их в сторону, и от одного касания Гермиона готова была находиться там вечно, чтобы он продолжал так делать, и уже не важно, холодная ли температура воздуха или совершенно высокая, главное — он с ней.
— Не о чём, а о ком, — подправила его Гермиона, приближаясь к Малфою.
Она подошла к нему вплотную, закинула свои руки ему на плечи и посмотрела в омут серых глаз, которые также смотрели в её глаза. Ледяные. Такие же, как и данная погода.
— И о ком же? — знает вопрос на ответ, но всё равно задаёт его.
Малфой положил свои руки на её талию и прижал их тела так, что Гермиона чуть не упала и не повалила его вместе с собой. Чёрт, они чуть не грохнулись прямо в сугроб лицом.
— О тебе, гадёныш, — после этих слов Гермиона накрыла своими губами его губы, сливая в нежном поцелуе, согреваясь вместе, прямо по среди поля. Но кроме всей этой розовой нежности, прямо во время такого же поцелуя Гермиона нетерпеливо и неуклюже начала поправлять шапку на своей голове, которая из-за Малфоя растрепалась.
Конечно, Гермиона не понимает ничего в квиддиче, ведь она умудряется целоваться с парнем-ловцом по этому виду спорта прямо посреди поля и рядом с трибунами. Если бы мадам Трюк увидела, у неё бы, наверное, инсульт случился.
Ей невероятно нравилось быть вместе с Малфоем не смотря на то, что она всё ещё часто называет его по фамилии. Это ничего не означает, только привычка, которая образовалась у неё ещё на первом курсе. Мерлин видит, не важно, как человек называет
любимого, главное, как он смотрит на него. Главное, что они сейчас целуются вот так вот, не отрываясь друг от друга, ведь это им совсем не нужно. Они продолжали согревать друг другу губы, пока безнадёжный ветер бил им по сомкнутому лицу, пытаясь разъединить пару. А им плевать.
Каждый раз целуясь с Малфоем, она понимала, что каждое их соприкосновение было бесценным подарком для неё, будь то на Рождество или на День рождения. Не важно, главное, что оно предназначено ей и никому другому. Этим поцелуем он будто придавал ей сил и надежды на самое лучшее, великолепное и наипрекраснейшее, а она их принимала, не задумываясь ни на секунду.
Мерлин, если бы она знала, что когда она простит его за то желание, о котором Астория заставила его сывороткой правды рассказать всем слизеринцам, которые присутствовали на чёртовой вечеринке, будет так счастлива с ним, она бы даже не стала уходить от него, не стала бы обижаться, избегать, грубить и презирать. Самое главное — она бы не стала ненавидеть его.
Этот всплыв эмоций даже нельзя назвать ненавистью, ведь она лишь пыталась вправить себе мозги, думая, что ненавидит, но на самом деле такого не было. Всё совсем наоборот.
Ей хотелось бы увидеть лицо Астории, когда она узнает, что её план сработал ненадолго, и то не очень практично, ведь она даже не смогла по-настоящему возненавидеть Малфоя, вместо этого она скучала и желала его только ещё больше. Прямо вот так. Как сейчас. Как эти чёртовы невыносимо красивые секунды, образующиеся в минуты, а эти минуты — в часы, а часы — в сутки.
Всё было так чудесно, что, когда Малфой отстранил первым свои губы от губ Гермионы, она ничего не поняла, будто бы их губы всегда влепляются в друг друга, а в эту минуту впервые разъединились и теперь чувствуют себя не удобно. Это странно, но прекрасно.
Как она чувствует его взгляд, а затем он поднимает одну руку, которая была на её талии, и дотрагивается до подбородка, приподнимая, снова заглядывая в глаза.
— Хочешь прокатиться со мной на метле? — он проводит большим пальцем по её красной щеке и разглаживает скулу.
— Что? — казалось бы, что до Гермионы только что дошёл смысл его слов.
«
Он предлагает прокатиться на метле», — будто бы кричит назойливый внутренний голос, показывая Гермионе, но она всё сама прекрасно слышала.
Конечно на метле она летать умела, но чтобы так, как Малфой, она и мечтать не смеет. Даже не смотря на то, что они не будут играть в квиддич, ей всё равно не хотелось летать. На самом деле это выглядит смешным, что за столькие годы она так и не научилась нормально летать на метле. Можно сказать, что если в экстренных ситуациях она ещё может более или менее хорошо парить, а вот если она захочет это сделать ради забавы, интерес к которой никак не пробуждается, она и пяти минут в воздухе не продержится.
Было бы забавно, что Гермиона после всего, через что прошла и одолела, всё ещё не хочет или даже немного побаивается залезть на метлу, если бы, конечно, это не с ней творилось. Да уж, смеяться над собой никак не получалось.
— Я говорю, не хочешь ли ты, — он взял её за руку, переплетая пальцы, — прокатиться со мной на метле?
Сразу было видно: он не настаивал, но надеялся, что она согласится.
Мерлин, он будто бы специально так делал, чтобы она согласилась. Касался рук, переплетал пальцы, смотрел на неё своей ослепительной ухмылка-улыбкой в одном флаконе. Будто привораживал, чтобы у Гермионы не было шанса на выживание и отказ. А ведь этот шанс и так был очень маленьким, даже если бы он не делал всех этих действий. Шанса бы вообще не было, даже если бы он просто попросил. Отказать ему для Гермионы было чем-то нереальным, потому что, чёрт возьми, она его, возможно… точно любит.
Что ж, наверное, состоять в отношениях с Драко Малфоем, это самое сложное, что когда-либо Гермиона могла бы себе представить, а невыносимость его характера могла затуманить образ Трелони со своим прорицанием. Мерлин, как же этот дьяволёнок может так её убеждать, а она всегда ведётся.
— Хорошо, давай попробуем, — она пожала плечами и попыталась сделать вид, что сама этого хочет, а не потому, что Малфой так на нее действует, а после того, как он ухмыльнулся, Гермиона закусила губу и так же, как и он, отошла и посмотрела на небо, чтобы понять безопасность направления ветра.
Хотя и ветер был тихим и совсем не мешающим, Гермионе хотелось немного потянуть время, но Малфой сразу же встал перед нею и протянул ей свою метлу.
— Вот, — Гермиона вскинула брови, не понимая, как это он решился на то, чтобы отдать ей свою новейшую метлу.
— Так сильно доверяешь мне? — она ухмыльнулась и подумала над тем, что будет, если с его метлой что-то и случится.
— На самом деле я сяду с тобой, — Гермиона улыбнулась и почувствовала, как понемногу расслабляется от услышанного. — Буду рядом, чтобы ты не боялась.
— Я не боюсь, — твёрдо и решительно сказала она, а он только закатил глаза и хмыкнул, глядя в сторону.
— Да? — он приподнял брови и посмотрел на неё вызывающим взглядом. — Ну, тогда удачи, — он отдал ей метлу прямо в руки, а Гермиона даже не успела схватить её, как он отошёл подальше в сторону.
Гермиона была немного поражена его наглости, смотря на него недовольным взглядом, прожигая дыру в его спине. Девушка раздражённо подняла метлу с земли, покрытую снегом, отряхнув её, начала нервно сжимать предмет в руках.
— Но я подумала, что ты будешь со мной, — сказала она после того, как он лениво посмотрел в её сторону, и Гермиона специально отвернулась от него, чтобы его наглая ухмылка не попала ей в обзор. Просто не смотреть будет менее неловко.
— Я бы мог, но ты не боишься, — даже так, по голосу, она могла понять, что он ухмыляется, господи, это так выводит из себя и в тоже время завораживает.
Она хмыкнула, ничего не ответив, и каким-то машинальным образом подняла метлу в горизонтальном положении, придерживая ладонью, и собралась уже забраться на неё, но почувствовала тяжёлую руку в кожаных перчатках над своей рукой и почувствовала, как уже начавшие неметь пальцы согрелись на несколько градусов. Чёрт, почему она не захватила перчатки. Гермиона подняла глаза и улыбнулась, пока Малфой смотрел на неё сверху вниз, питаясь самодовольством, думая, что он и на самом деле прав.
Гермиона закатила глаза и позволила Малфою первым сесть на метлу, а следом и она закинула ногу, крепко держа Малфоя за торс. Сейчас, держась за его пресс, она вспоминала тот момент, когда впервые дотронулась до этого места, проводя кончиком пальца, ощущая гладкие неровности, от которых хочется растаять. Даже не верится, что она может теперь это делать снова без смущения.
Метла начала подниматься всё выше и выше, достигая почти верхушки трибун, и Гермиона понимала, что чем выше поднималась метла, тем страшнее ей становится. Малфой не стал подниматься ещё выше, как он к этому привык, и Гермиона чувствовала, что к нему пришло какое-то напряжение, возможно, он почувствовал, когда Гермиона крепко сжимала его живот.
Она чувствовала каждый его вдох и выдох, пока он направлял метлу, заставляя нарезать круги по полю. Он что-то ещё сказал, но Гермиона не услышала его, а только прижалась лбом в его спину. Холодок пробирался и Гермионе, не нужно было видеть, чтобы понять, что её пальцы покраснели, но она всё равно крепко прижималась к нему, ведь Малфой с ней, рядом, и этого вполне достаточно, чтобы согреться в холоде.
— Драко, если хочешь, можешь побыстрее и повыше взлететь, только… — сказала Гермиона сквозь ветер, который наверху лишь усиливался.
Гермиона понимала, что Малфой с нею постоянно пытался вести себя аккуратно и нежно. Даже сейчас, в полёте, потому что знал, что она не любит летать на мётлах и, возможно, даже боится. Это действительно было именно так, и она очень ценила его заботу, но сейчас и вообще в любые другие моменты Гермиона знала, что с ним она в безопасности и ничего плохого не может случиться, поэтому и решила предложить увеличить скорость и подняться выше, зная, что Малфой этого и желает.
— Что? Ты уверена? — Гермиона точно не разобрала, каким голосом он это произнёс, из-за ветра, но была уверена, что услышала именно эти слова, образовавшиеся в вопросе.
— Да, — она попыталась звучать как можно увереннее, подавляя в себе маленькую частичку трусости, которая была непристойна для её гриффиндорской крови.
Она почувствовала, как метла поднялась выше и начала лететь быстрее, и, зная предпочтения Малфоя, понимала, что его метла действительно ещё более мощнее, чем сейчас кажется.
Адреналин сейчас и вовсе вскипел в крови, пробуждает дикое возбуждение от скорости и высоты. Она прижалась к Малфою и поняла, что с ним сейчас она готова парить по всему миру на этой метле, а если и не было бы этого прозрачного защитного кубка, который сейчас наложен на определённой высоте, превышающей шестнадцать башен-трибун, Гермиона могла бы даже попросить Малфоя подняться ещё выше.
Он сейчас этого хотел. Гермиона почувствовала, как он расслабился, и она вместе с ним расслабилась.
Гриффиндорка хорошо помнит, как Малфой ещё на первом курсе постоянно хвастался тем, что умеет очень хорошо летать на метле и делает это быстро и высоко, рассказывая, как он делал ловкие и мощные обороты над домом, и всему этому Гарри, Рон и Гермиона, конечно же, не поверили, но когда увидели его парящим в воздухе, даже Рон был удивлён. Стоило признать: он и вправду очень хорошо летал, но и преувеличения тоже были хорошими, и на матче Гарри смог превзойти его, будучи даже не обученным всему этому. Возможно, и сейчас Гарри лучше него, но Гермионе было всё равно, кто из них лучше в полёте. Сейчас она лишь могла сказать, что доверяет ему как никогда. И он тоже чувствует, что Гермиона ему доверяет. Она просто в этом уверена.
Гермиона была не права, когда говорила, что в такую погоду никто не летает. И сейчас она в этом убедилась. Холод, конечно же, ощущался, тем более на такой высоте, но когда чувствуется прилив сил и адреналина, низкая температура становится чем-то второстепенным для полёта, и Гермионе показалось, что в декабре даже приятнее летать и не потеть.
— Ну как, нравится? — громко спросил Драко, не поворачиваясь к ней, чтобы не сбиться с пути.
— Должна признать, что да, — с энтузиазмом сказала Гермиона, крепко держась за слизеринца и откидывая голову назад, чтобы зимний ветер бил в лицо и развивал каштановую копну волос.
Наверное, Малфой снова ухмыляется — он же в этот раз снова оказался прав. Но Гермионе уже всё равно, кто прав, а кто нет, сейчас она хотела насладиться этим прекрасным моментом, который, сколько бы времени ни продолжался, всё равно будет коротким. Хорошее всегда быстро заканчивается, это Гермиона уж точно знала, но ведь это хорошее можно повторить и оно снова начнётся. Так и Гермиона сделает: попросит когда-нибудь Драко, чтобы ещё устроил такой полёт и в следующий раз быстрее и выше.
— Я же говорил, — ухмыльнулся он.
— Ты говорил обратное, — секунду подумав, сказала Гермиона, после чего Малфой лениво фыркнул.
Гриффиндорка хорошо помнила: перед тем, как прийти на поле, Малфой сказал, что ей точно не понравится то, куда он предложит ей пойти, но всё же сказал, что лучше будет, если она примет предложение, и она, естественно, приняла, просто потому, что хотела довериться ему и всё-таки доверилась. После того как Гермиона поняла, что они направляются на поле для квиддича, она почувствовала себя глупой и наивной, а ещё по сотню раз себя успела проклянуть, но всё же решила, что сохранять нейтральное выражение лица будет куда более разумнее, чему Малфой очень удивился, ведь даже не смотря на то, что они — не друзья детства, он всё равно знал, что она, мягко говоря, недолюбливает квиддич. Да и тем более Гермиону никто почти не заставлял идти. Когда Малфой ещё решил предложить Гермионе прокатиться, она ещё больше пожалела, потому что, как только Драко в раздевалке взял свою метлу, она понимала, что он не будет просто парить в небе, а Гермиона сидеть на трибунах, любуясь им. И тот момент гриффиндорка предпочла бы этим заниматься, чем самой летать, но сейчас, ощущая всю эту силу, всю лёгкость, адреналин и возбуждающий ритм, она поняла, что нужно чаще доверять Драко.
Она готова была усмехнуться сейчас над собой. Мерлин, кто бы мог подозревать, что такой заносчивый слизеринец может довести её до подобного.
***
— Не хочу признавать, но… мне нравится твоя метла и как ты на ней летаешь.
Гермиона сделала глоток освежающего сливочного пива, чувствуя, что пенка весьма небрежно расположилась на её верхней губе. Опять. Как всегда. Она фыркнула и попыталась незаметно убрать её с лица, но Драко это заметил и поднял уголки своих губ, формируя улыбку. И, кажется, Гермиона немного покраснела то ли от того, что только что пришла с улицы в паб «Три метлы» посидеть и выпить что-нибудь, то ли от того, что Драко заметил подобную неаккуратность с её стороны.
— Наверное… — она убедилась, что над губой больше не располагается пенка напитка, и посмотрела на него. — Меня нельзя приглашать на свидание, — усмехнулась Гермиона, после продолжая пить свой напиток.
— А мы на свидании? — вздёрнул бровь Малфой, точно пытаясь вывести Гермиону из себя, издеваясь и подшучивая. Мерлин, теперь она точно знала, над чем он будет ухмыляться оставшиеся годы своей жизни.
— Я думала, что парни должны приглашать девушек на свидания, а не девушки парней, — также вздернула бровью Гермиона. Нет, у него, определённо, не выйдет вывести её из себя, она будет продолжать самовольничать над тем, что сам Драко Малфой на свидании с Гермионой Грейнджер.
— Так и есть, я тебя пригласил, а ты даже не хотела покидать территорию Хогвартса, — Малфой ещё даже не сделал глоток из своего бокала с медовухой, только толкал его указательным пальцем по столику из стороны в сторону, тем временим как Гермиона уже опустошала до середины свой бокал. — Но это не значит, что мы на свидании, — ехидный голос не покидал его, пытаясь забирать себе всё самодовольствие, что есть у Гермионы в эту минуту.
Гермиона лишь надеялась, что она не ошиблась по поводу такого заявления, чтобы потом не чувствовать себя и вправду глупо. Ведь если это не свидание, тогда что вообще такое настоящее свидание? Или что это сейчас? Свидание ли это?
Гермиона так и не научилась распознавать, когда и где находиться на свидании. Она всё ещё помнит тот день в начале года, когда Рон позвал её и Гарри на пикник, чтобы сделать там уроки вместе, вместо того чтобы, как всегда, сидеть в гостиной, но у Гарри были другие планы с Джинни и остались только он и Гермиона, и перед тем как пойти туда, гриффиндорка долго гадала, было ли это свиданием или нет. С одной стороны было бы логично, если бы это было свиданием, ведь они на тот момент были парой и одни, а с другой же — они всего лишь должны были сделать уроки. И сейчас она не понимает…
Её острое ощущение дежавю прервал смех Малфоя, она посмотрела на него как на сумасшедшего, понимая, что ещё вот-вот — и Гермиона тоже с ума сойдёт от непонимания. Она даже не успела обдумать этот вопрос.
— Салазар, ты бы видела своё лицо, — всё ещё усмехался Малфой и провел пальцем по её щеке, протягивая руку через стол и заправляя выбившуюся прядь волос из заколки за ухо. — Я шучу, а ты такая забавная.
Гермиона резко схватила его руку и прижала её к столу, широко расширив глаза и стиснув зубы, проговорила:
— Ещё одна такая шутка и я перестану казаться тебе такой забавной.
— Да ладно тебе, Грейнджер. Ты что, настолько фанатка своего декана, что пример берёшь только с неё? — ухмыляясь, протянул Малфой, уже сам подставляя её руку под свою, хватая за пальцы, а Гермиона пожалела, что не нарастила ногти, подобные ногтям Пэнси, чтобы хорошенько вонзиться ими во внутреннюю сторону ладони слизеринца.
Он всё ещё улыбался, ну а она закусила губу, только чтобы и самой не улыбнуться в ответ.
— Так что ты там говорила про то, что я хорошо летаю на метле? — Малфой наконец взял свой бокал с медовухой и сделал из него глоток, освобождая Гермиону от хватки, но теперь сковывая её в новую хватку, задавая вопрос на подобную тему, которую она и сама завела. Попала в свои же сети.
— Теперь, благодаря своему поведению, можешь забыть о том, что я говорила, — фыркнула Гермиона, облизывая нижнюю губу.
— Ну уж нет, признайся, я же крут во всём, за что ни возьмусь.
— А ещё в сдержанности, — закатила глаза Гермиона под самодовольную ухмылку Малфоя.
— Тебе просто сложно принять тот факт, что наконец-то рядом с тобой человек, который может сравниться с тобой, — подмигнул Малфой, отчего Гермиона попала в какое-то недоумение.
— Что… на что ты намекаешь? — лишь это она смогла вымолвить.
Гермиона, конечно, понимала, что это не серьёзный разговор, но всё же ей хотелось понять, о чём он говорит.
— На твоих дружков, — ответил он. Ох, ну да, конечно же он про них говорит.
— В поддержку Гарри и Рона могу сказать, что они сделали куда больше, чем ты себе представляешь, — она вздёрнула бровь, пытаясь не воспринимать это слишком близко к сердцу, а ещё заметила, что начало предложения она позаимствовала как-раз таки у него, когда Гермиона не слишком лестно отозвалась про Гойла.
— Ага, и, как всегда, не подумав.
Она понимала, что это очередная шутка Малфоя и он, возможно, уже жалеет об этом, но Гермионе не стоит сейчас об этом думать и слишком сильно задеваться. Она уже пообещала себе, что, если Драко ещё раз выпалит что-то подобное, она не просто ответит ему тем же, но и будет дуться на него больше, чем один день. Гермиона была уверена, что Драко больше не будет так отзываться о её друзьях, если учесть тот факт, что он очень редко заводит подобные темы, и почему-то она была уверена, что это ради неё.
