Камикадзе в бигудях

Подчиненные выстроились в ровную линию, приветствуя руководителя. Вагнер открыл дверь, помог снять пальто, а Тилль начал доклад. Гробовщик подвинул ближе к себе тарелку с печеньем, готовясь к реакции Сатклиффа. — У нас ЧП! Два жнеца не из нашего отдела, без документов! Отказываются говорить правду, утверждают, что приехали к вам в гости, но при этом… — возбужденно начал докладывать Тилль, будто радуясь сложившейся ситуации. Грелль не веря своим глазам уставился на добротно связанных Спирса и Нокса. У последнего еще и кляп во рту был. Аловолосый поправил очки, съехавшие с носа. Уильям, перепачканный какой-то дрянью, оказался с разбитым носом, Нокс — с разбитой губой. Умилительная картина. — Кто драку начал? — хмыкнул Грелль, стараясь не хохотать. — Они отказались идти с нами для выяснения обстоятельств! — отчеканил высокий шатен с длинными волосами, заплетенными в косу. — Жнец, назвавшийся именем Рональд Нокс, сказал, что приехал к вам в гости, — доложил Бергер. — А потом назвал вас главной проблемой Лондонского отдела, — добавил Тилль. — Ну, так сказать, я и был проблемой. Ладно, — Грелль махнул рукой на связанных и хотел было сказать, чтобы их развязали, как Спирс рявкнул во всю мощь легких. — Хватит устраивать этот цирк! Зовите руководителя! Сатклифф склонил голову, поправил алый строгий бант на черной рубашке. — Грелль Сатклифф, руководитель пятого отдела корпорации «Несущие смерть» в Вене. Австрийский департамент, — официально представился жнец. У Спирса, как и у Нокса, кажется, был шок. Уильям расширившимися от удивления глазами уставился на одетого в черное жнеца. Быть такого не может! Вот это вот нечто в узких темных брюках, броских алых сапогах, с помадой и длинными красными волосами смогло стать кем-то? Розыгрыш. Нонсенс! Он же… Песенки распевает и на Гробовщике виснет! Ничтожество, ненормальный. Уильям забыл, как дышать. Он смотрел на Сатклиффа, внушал себе, что это сон, самый паршивый кошмар из возможных. Грелль не мог стать нормальным диспетчером, куда уж в начальники, да еще и в Австрии? — Вот! Точно шпионы, я сразу так и подумал! — фыркнул Тилль, — Не знать, кто вы такой, вести себя так недопустимо, не иметь при себе документов, правильно оформленной цели визита в письменном виде! У них там что, ни одного бюрократа нет, или они разучились бумаги оформлять? Легендарный разразился хохотом, роняя печенье на пол. Выражение лица Спирса, ошеломленное настолько, что вот-вот глаза с орбит полезут, было настолько смешным, что больше сдерживаться он не мог. Грелль присоединился к хохоту, понимая, что Тилль еще и умудрился надавить на слабое место Спирса. У него всегда все было в порядке с документами, и строгому отношению к ним он даже славился. — А ты сидел и ждал, пока я приеду? Хотел именно такого эффекта? Он же язык проглотит сейчас! — икая от смеха, спросил у Гробовщика Грелль. — Герр Бергер, герр Вагнер, развяжите их. Я поговорю с ними завтра, и нас больше не побеспокоят. Они приехали на консультацию, экспромтом, я сам не ожидал. Но они точно не опасны. Жнецы едва ли не одновременно кивнули и начали выполнять задание. — Грелль, можно я к тебе переведусь? Я немецкий знаю, — протянул Нокс. — Тесты завалишь, — равнодушно ответил мужчина, присаживаясь на край своего стола. — Я поставил такую планку, что даже отличникам не потянуть. Мой отдел — просто бедняги, но я ими горжусь. Верно, бестолочи? — Да, герр Сатклифф, — немного вразнобой ответили жнецы. Аловолосый хмыкнул, взглянул на часы и добавил: — Рональд Нокс и Уильям Ти Спирс — мои гости. Старые коллеги. Я запрещаю создавать им неудобства, если они будут делать что-то в рамках туристического тура. Герр Гайден, проведи им экскурсию, Бергер, возьми его дежурство, потом за тебя отработаю. Я опаздываю, ужасно! Свалились, как снег на голову. Гробовщик, мы с тобой забыли про двадцать четвертое декабря! Легендарный чуть тарелку с печеньем не уронил. Ну вот, чуть традицию не проворонили! Столько лет они проводили годовщину их встречи в церкви. Каждый раз в новой, эдакая игра под названием «Найди Грелля на этот раз». Забавно, даже по-детски, но каждый раз, когда он его находил, поздно или почти сразу, это было как заново познакомиться. Гробовщик только покачал головой, облокотившись о стол и рассматривал Грелля с теплым пальто в руке. — Чего смотришь? Боишься, что украдут? — Да так, — отмахнулся мужчина, вставая из-за стола, — Идем, провожу. Выражение «как пыльным мешком ударенный» больше всего подходило под состояние Спирса. Он не особо замечал, что вокруг него происходит, и машинально растирал запястья, перетянутые веревкой. — Как это возможно, Нокс? Объясни, как. Это же Сатклифф. Вечно опаздывающий, с ужасными выходками, тараканами в голове. Вспомни его истерики, постоянные слезы, нытье. На заданиях невесть что творил, а сейчас — руководитель. Уильям снял очки, устало откинулся на спинку стула. Ему стало все равно, как на него посмотрят остальные. Ноксу даже стало немного жаль растерянного начальника, ведь тот совсем поник. — Он заставляет кого-то работать экскурсоводом, совмещает обязанности жнеца и работу певичкой для смертных, виснет на неадекватном, опасном… гении. Вы действительно гордитесь своим начальником? — Герр Сатклифф приказывает только по работе. В случае, подобном вашему, мы всегда можем отказаться. Если не отказался — значит не против. Я, герр Гайден, буду вашим экскурсоводом, — флегматичным тоном протянул брюнет, — Когда вы соизволите переодеться, — мужчина коротким, высокомерным взглядом обозначил свое отношение к ужасному внешнему виду собеседника. Остальные высказывания он пропустил мимо ушей, считая их недостойными даже обдумывания. — Гайден, можно я с вами? Поможешь мне с одним делом? — заунывно протянул Тилль, переминаясь за спинами англичан. — Ты опять что-то потерял? — с улыбкой спросил Вагнер. — Зато шпионов поймал! — накуксился Тилль. — Ну ты же слышал, мы старые друзья Сатклиффа! — Нокс готов был загрызть мелкую скотину. — Возможно, это и так, — кивнул блондин, подходя к Гейден, — Вот только он не зря упомянул про то, что нам запрещено доставлять вам неудобства в рамках туристического тура. Он точно дал понять — вам рады тут только как туристам. А значит, вы способны на неприятности другого толка или можете оказаться не просто туристами. По лицам разной степени отстраненности было видно — все согласны с Тиллем. Нокс вздохнул: кажется, из-за Уильяма может влететь и ему, но оставить Спирса в Лондоне он не мог. — Хамфрис и Слингби в лазарете, а эта алая дрянь окружила нас волчатами и будет водить по Вене, как щенков на привязи? Он не просто предатель, но еще и издевается? — Мы всегда можем уехать. Уверен, кто-то из этой толпы с радостью нас на вокзал проводит, еще и знаменитый штрудель в дорожку положит. Вы понимаете, что в сложившейся ситуации вина лишь на ваших плечах? Не потеряй вы тогда Сатклиффа, не начнись раскол в отделе, проблемы бы не было. У вас был шанс все исправить, их было очень много, на самом деле. А сейчас вы наступаете на старые грабли. Австрийцы, хорошо понимавшие английский, деликатно сделали вид, будто ничего не слышат. Жнецы тихо переговаривались между собой: Тилль донимал Гайдена, шатен с косой, кажется Вагнер, смеялся. Про существование неприятных гостей словно забыли, но Рональд чувствовал — из каждого угла комнаты в любой момент может начаться нападение. Это стиль Грелля, он явно обучил этому подчиненных: с беззаботным видом общаться и в несколько мгновений суметь извлечь косу для того, чтобы начать нападение. — Я приношу вам извинения от лица меня и начальника. У нас большие проблемы. Можно сказать, мы в отчаянии, поэтому мой начальник ведет себя настолько грубо. Я постараюсь в дальнейшем что-то сделать с этим, — поднявшись со стула, пообещал Нокс. Из всех жнецов только Вагнер и Гайден посмотрели в его сторону. Бергер отложил свои документы и, побарабанив пальцами по столу, ответил за всех: — Мы принимаем ваши извинения, герр Нокс. Возможно, с вами не все потеряно. Герр Гайден, надеюсь на ваши манеры. Помните, о чем мы условились, — только на последних словах в голосе сурового Бергера появилось тепло, а остальные с заговорщическим видом закивали. Брюнет закатил глаза — лучший комментарий в ответ на слова Бергера — и вежливо указал гостям на выход. — Прошу за мной. — Одну минуточку, герр Нокс. Это мое дружеское напутствие вам в благодарность за вежливость. Рональд чуть было за косу не схватился — настолько пугающим стал выглядеть мужчина с волосами, заплетенными в косу. — Ваш руководитель весьма нелестно отзывается о нашем. Настолько неучтиво, что никому из нас это не понравилось. Я все понимаю, возможно, у вас в прошлом были проблемы, но! Помните: любой из нас может уничтожить его в любую минуту за подобные выходки. — Вас посадят. Лишат должности! — с презрением ответил Спирс. Вагнер улыбнулся, погладив свои волосы. — Если найдут, — любезно пояснил шатен, — Даже если правда смогут, я скажу, что на меня напали, и я был вынужден защищаться. О, такое несчастье, на мой квадрат для дежурства вторгся посторонний агрессивный жнец! Меня, разумеется, накажут. Но это будет мелочью по сравнению с тем, что я защитил честь своего отдела. Англичане переглянулись. Ноксу очень захотелось взять Спирса за шиворот и стукнуть дурной головой о стену. Нет, понятно, что проблемы подкосили Уильяма, но его поведение просто поражало глупостью! — Пройдемте, я уже примерно знаю наш маршрут, — флегматично сказал Гейден. ************ В этот раз поиск церквушки занял совсем немного времени. Кажется, Грелль на этот раз решил не прятаться где-то на окраине. Наверное, вымотался беготней. Как же много лет прошло с того момента, когда всё, совершенно всё стало иначе. Пусть он и представить не мог, насколько судьбоносной была та встреча в Лондоне. Он опять открыл дверь, как сотни раз до этого, и опять… Конечно же Грелль его ждал. Как обычно, договорился обо всем. Он помнил, что пел тогда, и, разумеется, в который раз исполнит это произведение. С тех пор много воды утекло: прежде, войдя в церковь, не было восхищенных хористов, десятка прихожан, которым повезло попасть в церковь на репетицию и застать там знаменитость. Их история началась чуть более полувека назад. Чего только не происходило, что еще предстоит впереди — так неважно. Сейчас он просто, как обычно, займет место на жесткой церковной скамье, слушая Грелля, как в тот, первый раз. ********** Пятьдесят лет до этого. Лондон. Жнецы скептически относятся к человеческим религиям. Видя в них в основном выдумки, они считают их мусором, бреднями, которыми люди любят забивать свои глупые головы. До правды большинству не докопаться. Было в этом нечто жестокое, вот только се ля ви, все существование жестоко. Гробовщик так же относился к христианству и к католицизму, да и в принципе к любой религии. Ему было все равно. Но музыку он любил, считая ее бесценным бальзамом для любого сердца. Удача — найти какую-то церквушку с органом и хором, полное везение — провести канун рождества, слушая прекрасную музыку в исполнении чудного солиста. Многие враги знали об этой слабости. Частенько, ещё в те годы, когда его разыскивали повсюду, они устраивали облавы в церквях, но он все равно приходил, не в силах бороться с этой слабостью. Почему именно церковь, а не опера? Легендарный не любил шумных встреч, общества напыщенных аристократов, да и сами церкви привлекали своей готичностью, спокойствием. Здесь никто не заводил знакомств, редко бывали скандалы. Музыка, витражи, невообразимо высокие потолки, атмосфера — торжественная, пусть и отчасти мрачная — так же была приятна и любима. Увы, найти место, где не только был хороший инструмент, но и исполнитель ему под стать, становилось все труднее. То хор откровенно фальшивил, то голос не соответствовал. Это порядком портило настроение. На то и существует, наверное, рождество. Пусть это откровенно преувеличенный в своем великолепии праздник, но чудеса в его канун действительно случались куда чаще, чем в любой другой день. Он нашел эту церковь не то чтобы случайно, знал о ней, но не любил, уж больно резал искушённый слух исполнение солиста. Просто она оказалась ближе всех в тот вечер, да и был там хороший орган — как ни крути, уже неплохо. Пришлось скрепя сердце не изменять традиции, репетиция уже началась. Так что толкнув тяжелую деревянную дверь, мужчина хотел было, как обычно, сесть куда-нибудь подальше. Но на этот раз он умудрился попросту забыть, о чем думал. Высокий чарующий голос, без единого намека на фальшь, заворожил. Целую минуту, не меньше, он стоял у двери, не веря ни ушам, ни интуиции. Людей было мало. Жёсткие церковные скамьи почти все пустовали, вот только исполнителю было все равно. Сложив руки на груди, он не смотрел ни на кого, безупречно исполняя одну из самых знаменитых арий — «Аве Мария». Это не было рождественским гимном, скорее всего, исполнитель просто уговорил на репетиции спеть что-то из любимого. Гробовщик даже не заметил, куда сел. Прикрыв глаза, он слушал восхитительный голос, уносящий всё его безразличие, равнодушие далеко, за стены церквушки, построенной людьми во имя пустой веры. «Аве Мария» — песнь о благой вести, была не к месту, как и жнец, слушающий нечто подобное в церкви. Голос пробирал до мурашек, сердце билось сильнее, мысли путались. Хотелось поверить, что эта песня выбрана неспроста. Слабая, почти мертвая вера в лучшее просыпалась, захотелось думать — это знак. Скоро в его пустом, опротивевшем самому себе существовании нечто изменится. Это его личная, благая весть. Поразительно. Если это человек — он одарит его всем, чем только захочет, ангел — хотя бы выяснит, зачем пришел сюда, дернув по струнам зачерствевшего сердца. Жнец? Тут уж вряд ли, но даже в таком случае обязательно выяснит, когда тот будет еще выступать. Только бы слышать, пусть изредка, этот прекрасный голос, переливающийся, словно чистейший бриллиант на свету. Счастье не вечно. Последние ноты стихли. Исполнитель спустился вниз, но не сел ни на одну из скамеек и быстро пошел прочь, явно не желая больше тут оставаться. Гробовщик, осторожно приоткрыв глаза, скосил взгляд влево. Не верил. Невозможно! Нет, глупо лгать себе: ещё на входе он почувствовал присутствие жнеца, но думал, что за ним, как обычно, следят. Однако исполнитель определенно был жнецом. В простом черном костюме, с убранными наверх алыми волосами. Бледное лицо его было отдаленно знакомо. Легендарный, все ещё приходя в себя от чар голоса исполнителя, пытался вспомнить, где и когда он мог упустить такого оригинального жнеца. Где мог видеть… Мужчина так же быстро встал и, торопясь, последовал за исполнителем. Он вспомнил. Не верил своей же памяти и ушам, но вспомнил! ******** Все так же пятьдесят лет до событий в Австрии. Гробовщик внимательно вслушивался в тихий скандал между двумя жнецами. Аловолосый, не пройдя и пары улочек спокойно, наткнулся на то ли коллегу, то ли начальника, кажется, из той группы жнецов, что была на Атлантике. Брюнет высказывал за какие-то красные тряпки — вопиющее поведение. Ровный, мерный голос выводил не только аловолосого, но и подслушивающего Гробовщика. Нес брюнет пусть и правильную, так сказать, по уставу, но ахинею. Под конец брюнет совсем разошелся и, схватив за волосы, буквально ткнул коллегу носом в кирпичную кладку. Вмешаться — не вмешаться? Аловолосый молча все терпел, хотя, если вспомнить, он был неплохим бойцом. Пусть и не особо внимательным, но весьма интересным. Кажется, у него еще коса была не санкционная. Конечно, повод был замечательный для более тесного знакомства. Спасти кого-то от надоедливого гаденыша — буквально бульварный роман. К тому же, часто люди искусства довольно впечатлительны, и такой поступок… — Я тебе руки переломаю, ты меня понял? — рявкнул Грелль, вытирая разбитый нос. Аловолосый разбил в дребезги неплохую задумку спасти его от брюнета. Довольно ловко увернувшись, он отпихнул мужчину от себя: тот врезался в стенку, и его засыпало снегом. — Я считаю это нападением на руководство! — Да катись ты к чертовой бабушке! Ненавижу! Пел и буду петь, уяснил? Брюнет отряхнулся от снега, проигнорировал слова оппонента и молча ушел, оставляя того наедине с собой. Аловолосый стоически выждал, пока тот уйдет, с самым независимым видом, на который только был способен. А потом захныкал и начал избивать стену в подворотне. А вот тут точно пора было вмешаться. Гробовщик только ступил за поворот, как Грелль почувствовал его присутствие и достал косу. — Спокойно-спокойно. Я просто хотел поблагодарить за прекрасное исполнение. Комплимент не особо спас ситуацию. Аловолосый попытался на него напасть: довольно толково, но, разумеется, бесполезно. Пару раз он распорол стену, потом довольно удачно парировал, но Гробовщику надоела эта бестолковая беготня, и он выбил из рук Грелля косу. — Хоть ты уйди, а? С меня на сегодня хватит. Или добей уже, покончим с этим. — Я не буду лишать себя вероятной возможности послушать тебя еще раз. Он испортил тебе настроение? — тон потеплел на несколько градусов, а взгляд стал заинтересованнее. — Хочешь, я его убью? Этот дурак еще в библиотеке мне хвалебные оды пел, так что только рад будет. Старые обиды почти заставили его кивнуть. Что стоит попросить кого-то убрать из его жизни такую мерзкую дрянь, как Спирс, что держал его будто на цепи долгие годы? Вот только… Не виноват, наверное, был Уильям. Не он надел на него эту цепь — Грелль сам, добровольно, пусть и не понимая до конца, что совершает огромную ошибку, вручил Спирсу право управлять своей жизнью. — Не суй свой нос не в свои дела. Задыхаясь от быстрого бега, в подворотню вбежал Нокс, на ходу доставая косу. За ним, едва ли не ругаясь матом, но, как обычно, сдерживая себя, вернулся Уильям. — Отойди! Грелль, он угрожать пришел? Мстить? За Атлантику? — задыхаясь, начал выяснения Рональд. — Просто выразить свое восхищение талантом мистера Сатклиффа. Я еще не встречал жнецов с таким прекрасным голосом. — Но он напал! — упрямо сказал Нокс, кивая в сторону разбитого носа Грелля. — Я не вандал. Безумец, немножко глупец, но к искусству отношусь бережно, — мужчина достал из кармана платок и вручил его Сатклиффу. Грелль в полном недоумении взял в руки вещь. — Трус! — не сдавался Нокс. — Если я начну драться — всех прикончу. А это скучно. К тому же, это ваш начальник, кажется, привык руки распускать. — Да катись ты уже куда подальше! Не вмешивайся! Нокс, какого черта ты явился? — раздраженно глядя на стажера, потребовал объяснений Грелль. — Красота и талант так часто обладают вздорным нравом. Знаете, — Легендарный неспешно подошел к Греллю, — Вам идет капризничать. Это очаровательно. Сатклифф не понимал, с чего бы это ублюдку, который устроил бардак на Атлантике, осыпать его комплиментами. Действительно, что ли, голос понравился? Вряд ли. Что-то задумал, определенно. Грелль потянулся за косой; убрать бы с лица Легендарного вот это заинтересованное выражение, а то с толку сбивает. Гробовщик стоял на фоне огромной заснеженной стены: светлые пушистые ресницы, распущенные волосы, отдающие серебром — в лунном свете они даже поблескивали. Будь проклята эта любовь ко всему красивому! Чертова вселенная! Даже сейчас, когда все плохо, он умудрился засмотреться на очередного роскошно выглядящего гада, который нес несусветные глупости! Вот только красота красотой, а что внутри этого ублюдка — никто не знает. В этом плане Спирс хотя бы предсказуем. — Если вы собираетесь таким образом переманить его на свою сторону, чтобы выяснить что-то, спешу предупредить: диспетчер Сатклифф бесполезен. Это катастрофа нашего отдела, вы зря пытаетесь нащупать способ кем-то манипулировать с его помощью, — жестко сказал Спирс, протягивая руку в сторону Грелля, чтобы подтащить его к себе. — Еще раз говорю, мне до тебя дела нет. Скройся куда-нибудь, не порть мне настроение, — пепельноволосый брезгливо стеганул Спирса по вытянутой руке своим рукавом. Начальник отдела отдернул руку: было не больно, скорее унизительно. Гробовщик не испытывал ни капли уважения, обращаясь к Спирсу. Нокс удивленно наблюдал, как Легендарный глаз не сводит с Грелля. Все остальные для мужчины — так, помехи или, на худой конец, декорации. — Ладно. Мне начинает надоедать. Что хотел — я сказал. Удачного рождества, надеюсь еще раз услышать вас, мистер Сатклифф, берегите себя, — последнее сказано было ласково и даже ободряюще. Мужчина коснулся алых растрепанных волос, увидел во взгляде напротив не какое-нибудь кокетливое возмущение, а буквально табличку «Голову оторву», поэтому на всякий случай отдернул руку. Вдруг эта красота кусается? Характер точно непредсказуем. Пепельноволосый развернулся и неторопливо пошел в сторону своего дома. — Как ты умудряешься? Уму непостижимо, в отдел! Срочно! Две минуты не прошло, он уже по самое не хочу влез! Он зря сюда не явился бы! Опять работать сверхурочно… Я так и знал, ты сюда не петь притащился, а опять кому-то глазки строить! Аморальное поведение… Сатклифф, закрыв глаза, слушал ненавистный треп своего начальника, надеясь, что этот поток бессмысленностей закончится до того, как начнется головная боль. Гробовщик обернулся, подмигнул аловолосому и метко бросил в лицо Спирса снежок. Жнец замолчал, строгие очки съехали набок. Нокс закусил щеку — не расхохотаться бы с обескураженного вида начальства. Греллю так же стало смешно. Великий Легендарный ублюдок бросается снежками, как ребенок. Сатклифф помахал вслед пепельноволосому, благодаря за тишину, и, обернувшись к Спирсу, понял: за снежок попадет именно ему. Как обычно. Что бы не случилось — виноват Грелль Сатклифф. **********