Камикадзе в бигудях

Наше время. Австрия. Уильям определенно воспрял духом, хоть и на лице все так же было привычное равнодушие. Нокс и вовсе не скрывал своих чувств — у него с плеч словно ношу тяжелую сняли. Блондин улыбался прохожим, вызывая смутное желание Грелля врезать ему. Сатклифф же не был преисполнен такой радостью и воодушевлением, как эти двое. Он уже понимал, что его ждут серьезные проблемы и, возможно, такой же серьезный разговор с Гробовщиком. Еще и выводил Уильям, который изредка, но бросал на него очень и очень странные взгляды. — Послушай меня сюда, — Грелль не выдержал и обернулся к Спирсу, — Я помогаю не тебе. Я помогаю Лондонскому отделу. Ноксу, Хамфрису и Слингби. Не больше. Если ты на что-то рассчитываешь — прекращай. Не принимай мою помощь за проявление благосклонности. — Даже не думал, — хмыкнул Уильям, — Ты первый об этом заговорил. — Потому что у тебя на лице написано «Грелль, я тебе нравлюсь, и не отрицай это». А меня это бесит! Я терпеть не могу, когда за меня решают. Ты должен раз и навсегда уяснить — ты мне не нужен. Я рискую своими подчиненными, только чтобы разобраться с вашей бедой и развлечься. Да, не смотри так на меня, если заварушку устроил Фантомхайв — это будет как минимум весело. — Подчиненными? Что ты имеешь в виду? — Я поговорю со всеми. Кто согласится — поедет со мной. Это будет их выбор. Меня устроит, даже если двое поедут. Вагнер и Бергер уже дали положительный ответ. Вагнер отмоет ручки от убийства, навестит Тилля — и уже готово, можно ехать. Бергер быстро займется бумажками — и готово. Нокс остановился. — Они тебя боготворят. Да они же все поедут! И о каком убийстве ты говоришь? — Вот и замечательно. Управимся быстро. Застанем всех врасплох, разберемся, и домой. Бернштейн ясно дал понять, что потом мне придется работать очень и очень усердно за такую услугу. Самое тяжелое, увы, ждет меня дома. А убийство, — Грелль отмахнулся, — Вагнер заслужил. Пусть разбирается. Он с виду сама прелесть, но убийца отменный. Надеюсь, он и Орсини обучит, так у меня будет самый сильный отдел во всем департаменте. — Да. Я так вижу, руководитель из тебя своеобразный. Как глава департамента на такое смотрит? Он знает, что ты совмещаешь оперу и работу? Как ты успеваешь? — Я прихожу в департамент для совещаний и общих сборов. Заниматься текучкой должны другие. Хорош не тот руководитель, который бегает за своими подчиненными, как нянька, а тот, которого все уважают настолько, что боятся проштрафиться, даже если того нет на рабочем месте. Я, кстати, понял, почему вы не были в курсе моего назначения. Я же отправлял вместо себя на последние две конференции Вагнера. У меня времени нет там околачиваться. — Но ты же проявляешь неуважение… — заспорил Уильям. — Да мне плевать, что я проявляю. Я даю хороший результат в первую очередь. Если что-то серьезное — сам займусь. Над всем остальным пусть молодежь пляшет. Они должны учиться разбираться, что важно, а что нет. Теперь по поводу моей помощи. Поезжайте первыми в Лондон и будьте постоянно на связи. Я должен разобраться с театром и Тиллем. Еще и на мою несчастную голову свалится третий отдел, который я должен проинструктировать насчет работы. Грелль вздохнул и добавил самым драматичным тоном: — Работы нет, годовщину сорвали, личной жизни нет! Нокс хмыкнул с недоверием. — Да. Нет личной жизни! Орсини у меня, его руку Гробовщик всю ночь собирал. Тот еще паззл, хочу я вам сказать. Тилль теперь у меня живет, а я, бедный и несчастный, уставший. Да как только я в дом зайду — стоя усну. Никаких радостей, — запричитал Грелль. Увлекшись своим нытьем, Грелль даже не заметил, как Гробовщик подкрался сзади и схватил его за талию. Аловолосый мигом достал свою косу, и не уклонись Гробовщик, у него стало бы на несколько пальцев меньше. — Инфаркта моего все хотят. Зачем пугаешь? — Вот и вся благодарность за романтичный поступок. Эх, не любишь ты меня, Грелль, — заворчал пепельноволосый, — Алкоголик-недоучка, тебя за косой следить не учили? Пьешь — убирай ее так, чтобы ни одна тварь не стащила. Как ты умудрился — загадка. Гробовщик достал из внутреннего кармана своего теплого пальто сложенный секатор, замотанный в какую-то ткань, и протянул его Спирсу. — Да благодарен я тебе! Тилля выселим, чтобы он со стыда не сгорел, пока я буду тебя благодарить. Так, а теперь спать. Я с Гайденом разберусь: эти два несчастья в Лондон едут. Нокс, Спирс — вокзал по улице вниз. Вперед и с песней. Спирс, уйми ликование, потом со своей косой обниматься будешь. — Благодарю за помощь. Будем поддерживать связь, как ты и сказал, — почти тепло ответил Уильям, напоследок взглянув на Грелля. — А он не сдается. Ты посмотри, где его настойчивость лет пятьдесят назад была? Хотя, мне все равно. Идем, красота, я устал. Гайден часик сам подежурит, пообедаем вместе, — обняв молодого мужчину за плечи, попросил Гробовщик. ******************* Вагнер закончил с нападавшим, осталось только сжечь останки. Какой наглый полудурок, до последнего орал, что рано или поздно об этом узнают. Хорошо, что их руководитель воистину понимающий жнец и довольно адекватно относился к слабостям своих подчиненных. Да, Вагнер считал, что его жестокость — та еще слабость. Но от нее никуда не деться. В конце концов, часто это было вынужденной мерой, как, например, сегодня. Легендарный, конечно, нашел нападавшего, и даже допросил, но Филлип все равно решил провести более жестокий допрос. Хорошо еще, что убитый оказался просто дураком, который точил зуб на весь их отдел и, как только в его руки попала чужая коса, решил воспользоваться моментом. Пламя взметнулось в считанные мгновения. Теперь нужно было всего лишь дождаться, когда тело прогорит, и можно было поспать несколько часов, а потом… Потом, пожалуй, он навестит Тилля. Он, наверное, совсем заскучал в одиночестве в огромной пустой квартире. Орсини очень не любил тишину, ему было трудно свыкаться с отсутствием людей вокруг себя. Вряд ли Легендарный или шеф смогут стать ему нормальными собеседниками. *************** Наше время. Австрия. Легендарный вспомнил про гостя, уже вернувшись в квартиру, и решил, что было бы неплохо его покормить. Сам-то он пообедал со странным, отстраненным Греллем. На все вопросы он отвечал вяло и, более того, иногда чуть ли не промахивался ложкой мимо тарелки. Надо будет поговорить с ним вечером. Определенно стоило выяснить причину такого настроения. Тилля не было ни в гостиной, ни в гостевой. Гробовщик обходил комнаты одну за другой, и парнишка нашелся на кухне, с самым виноватым, на который был способен, видом. Мужчина присмотрелся — ага, вот и причина. Блондин тапком тихо прятал черепки под стол. — Чего разбить умудрился? — Ну… — Говори уже. Мне до этих игрушек дела нет, это у Грелля какое-то извращение все фарфором заставить, а когда нервничает — ходить и натирать всякие фигурки, статуэтки. Если расколотил какую-то тарелку, то это не важно, но ваза с позолотой, которую ему русский тенор подарил — за нее он и мне голову открутит. Орсини выдохнул. Фух. Он-то хотел рассмотреть эту вазу, но, видимо, повезло — отвлекся на еду. — Я хотел налить супа, но левой рукой неудобно, и, в общем, тарелку разбил. Я сейчас все уберу. — Ну. Тут наша вина. Сам уберу. Только накормлю тебя. Уже полдень, — обмывая руки, заключил Гробовщик. — Нет, что вы, я сам, я же не маленький… Легендарный закатил глаза. — Уймись. Ты это Греллю или кому еще говори. Мне быстрее все самому сделать и идти спать. Сейчас поешь, потом, если скучно будет, — в гостиной книги. Хочешь, по квартире поброди, но в комнату с черной дверью не ходи, там костюмерная Грелля, опять-таки, голову оторвет. — Да. В каждом доме свои правила, — только и ответил Орсини, послушно садясь за стол. Некоторое время Тилль посматривал на Гробовщика, что колдовал над плитой, ругая неизвестную «Энн», которая, по его словам, вечно все складывала так, что сам Сатана не найдет. — Действительно голову открутит? — тихо спросил Тилль. — А то. Это у вас он там почти адекватный, — хихикнул мужчина, — Здесь такое творит, что даже я удивляюсь. Я как-то уронил шкатулку с этими статуэтками, чтоб ему! Тут весь дом ходуном ходил. — Да, дерется герр Сатклифф замечательно. — Обижается еще лучше. Я на том диване, который в гостевой, неделю спал, — вздохнул Гробовщик, удаляясь с кухни. Из соседней комнаты донесся звон. Вслед за ней ругань. Орсини с любопытством выглянул и увидел, что, судя по всему, та самая злополучная ваза разбита в гостиной. — Готовься. Вечером будет весело, — хмуро сказал мужчина, рассматривая черепки. *********** Наше время. Австрия. После нервотрепки в опере нужно было уже договориться об отпуске, что в разгар сезона — та еще задача. Грелль был окончательно зол и подавлен. Мужчина хлопнул дверью автомобиля, неудачно зацепился рукавом за ручку двери, случайно прикусил язык — вечер стал противнее некуда. Надежда на хорошее окончание — посидеть под одеялом, опершись о плечо Гробовщика — а может и не только посидеть — рассыпалась прахом. Уже открывая дверь, он вспомнил о присутствии раненого дома. Гробовщик был на кухне. Удивительно спокойный, он неспешно варил ароматный кофе, рассказывая Тиллю о какой-то схватке в средневековье. Орсини был в восторге, если судить по приоткрытому рту. — О, вот теперь все в сборе, — наливая готовую ароматную смесь в чашку, протянул Гробовщик, ловко забирая из рук аловолосого пальто, а взамен вручая чашку. Злиться хотелось уже не так сильно. Грелль вдохнул аромат любимого напитка, на душе стало немного полегче. — Ты как, болезный? — проворчал аловолосый, усаживаясь за стол. — Все в порядке. — А серьезно? Я не на работе. Рана у тебя серьезная, ныть ты мне можешь, сколько угодно. Мне нужно точно знать, в каком ты состоянии. — Я ее не чувствую. Постоянно же таблетки пью. В дверь зазвонили. Грелль отставил чашку, та звякнула о блюдце. Наконец-то есть, на ком сорваться. Мужчина встал из-за стола, но: о чудо! Гробовщик, сама любезность, без стенаний и нытья пошел открывать дверь. Пришлось сидеть на месте, ведь возможность на кого-то покричать улизнула из-под носа. — Да что с ним такое? Обычно с кровати не поднимешь, а тут идеальный… — забормотал Грелль. Орсини услышал бормотание начальника, понимая, что лучше бы ему не сидеть тут. Вдруг каким-то образом Грелль поймет, что он в курсе того, что случилось? — Тилль, золото мое, ты не знаешь, почему Гробовщик идеальным стал? — словно читая мысли, спросил шеф. — П-понятия не имею, — безнадежно начал выкручиваться блондин. — К нам гости, — добродушно сказал Легендарный, провожая Вагнера на кухню. — Орсини, зайка моя, ты в курсе, что будет, если меня злить. Что ты знаешь? — вкрадчиво произнес начальник, вставая с места. — Вагнер, как я рад тебя видеть, — протянул блондин, с умоляющим видом глядя на друга. — Я тоже, я бы и раньше пришел. Но пока чемодан для Лондона собирал, час убил. — А зачем тебе в Лондон? — задумчиво спросил Легендарный. Грелль побледнел. Черт. Этот разговор он хотел отложить до последнего. — Герр Сатклифф принял решение помочь Лондонскому отделу. Вместе со мной и Бергером. Лучше остановить проблему в зародыше, а то может и до нас добраться, — Филлипу показалось, что Тилль что-то натворил, и поэтому нужно было срочно менять тему. Судя по возгласу Легендарного, он был явно не в курсе о поездке благоверного. — Любопытно, — ледяным тоном произнес Легендарный, вытирая мокрые руки о белый передник. — Я как раз хотел с тобой поговорить. — Идем, пообщаемся, — мрачно ответил мужчина, кладя руку на плечо Грелля. Сатклифф побледнел. Тон любовника был такой — мурашки по коже бежали. На лбу начальника буквально было написано «Вот так влип». — П-понимаете, герр Эдлер разбил русскую вазу. Ну, какой-то подарок, — Тилль принял решение спасать Грелля. — Кузнецовский коллекционный фарфор? — рыкнул Грелль, напоследок с благодарностью взглянув на блондина, — Идем, папочка, пообщаемся. О Лондоне, фарфоре и прочих мелочах! Легендарный с достоинством выдержал этот вопль. Ничего, сейчас они разберутся, с чего бы это Грелль без предварительной беседы принял решение. Оба молча вышли с кухни. — Интересно, а они друг друга не поубивают? — тихо спросил Тилль у Вагнера, что присел рядом. ********** Грелль бросил в Гробовщика книжкой. Простите, герр Фрейд и ваша работа «О нарциссизме». Сейчас этот прекрасный труд — не только любопытное чтиво, но и замечательный метательный снаряд. — Я же коллекционирую фарфор! Ты зачем к нему руки тянул? — Кто там говорил, что поедем, развеемся, посмотрим, но не будем вмешиваться? С чего это в ситуацию уже втянуты Вагнер и Бергер? — Это мои подчиненные! Рабочая необходимость! Справимся за день-два и все. Проблема решена. — Рабочая необходимость? Бернштейна приказ? Поверить не могу, что ему это нужно. — Ты меня ревнуешь? Да что в твою голову взбрело? — Странная ситуация, не находишь? Буквально вчера ты хотел быть осторонь, а сегодня, после визита Спирса и Нокса в твой отдел, ты передумал. Да еще как передумал! Не только сам вмешаться хочешь, но и остальных тянешь. Неужели ты еще чувствуешь что-то по отношению к Спирсу? Появился — и ожило? Грелль гневно сверкнув взглядом, отвесил Гробовщику звонкую пощечину. — В маразм впал? — легко уходя от попытки схватить его за руку, зашипел Грелль, — Придурок. Я просто понимаю, что мне не плевать на Лондон. Мне может быть все равно на жнецов, работающих там, но мне не все равно на сам город. На тот департамент и отдел. Я провел там всю юность, пусть это и сентиментально, но правда. Мне все равно на Спирса. Но Нокс — мой стажер, мой ученик, я не оставлю его там гнить. А Вена, Австрия достаточно близко находятся к Лондону. Французов сожрут, и если там что-то серьезное, то и до нас доберутся. Гробовщик мрачно выслушивал слова любовника. — А то, что ты мне не доверяешь, — самое худшее оскорбление после стольких лет рядом. Я тебя люблю. Если ты все еще этого не понял или забыл. Грелль запрокинул голову, начиналась мигрень. Подозрительно чесались глаза — будь проклята натура — по щекам закапали слезы обиды. Ну вот что он за скотина! То мысли читает, то того, что под носом, не видит. Сатклифф пнул валяющуюся на полу чернильницу, которую случайно уронил, когда они вошли внутрь, и вышел из комнатки. ******** Растрепанный, расстроенный Грелль — зрелище весьма редкое. Мужчина вошел в кухню, не глядя на воркующих, и начал копаться в навесном шкафчике. — Начальник? — Все нормально. Совет вам на будущее: когда ревнуешь, мозг должен оставаться включенным. В дверь опять зазвонили. — Маразматик, ты помнишь, как дверь открывается? Ко мне толпа любовников. Открой, не обессудь, у меня руки заняты! Гробовщик пустил гостей и пошел на кухню. Вслед за ним вошли Гайден и Бергер. — О, отлично. Косы ради, мой бар в твоем распоряжении, спаси мое настроение, — кивая на шкаф, заполненный различным алкоголем, взмолился Сатклифф. Гайден без лишних слов пошел колдовать над каким-то замысловатым коктейлем. Он был специалистом, настоящим гуру барного искусства. — А случилось-то чего? Начальник… — пробасил Бергер, видя — атмосфера накалена. — Ваза из Кузнецовского фарфора. Три таких на весь мир. В дребезги, — глухо ответил Грелль. — Это ужасно. Та самая, из России? Одна в русском музее, вторая у индийского посла, а третья… — Гайден, кажется, понял причину расстроенного вида начальника. Некоторые из вещей в коллекции Грелля были воистину редчайшими. — Помянем, — «жизнерадостно» сказал Грелль. Гробовщик вздохнул. Вот уж, не к месту все как-то. Пусть щека все еще горела от пощечины, смотреть на обиженного Грелля было не то что стыдно — очень неприятно. Сатклифф по-настоящему обижался редко. А тут по глазам было видно, что все действительно паршиво. Легендарный подошел к окну, у которого стоял Сатклифф. Еще одна новая черта появившаяся за годы совместной жизни. Прежний Грелль бы фыркал, отодвигался, вел себя, как обиженный ребенок. Сейчас же тот только обиженно посмотрел сперва на него, затем — в сторону. Это было хуже, чем детская обида, сейчас труднее всего было с ним мириться. Алая, чудная пощечина сияла на бледном лице Легендарного, еще ярче, чем рубины в медальоне и на кольце Грелля. — Я принял логичное решение отправится с вами. Откровенно говоря, всегда хотел посмотреть на Лондон, — раздавая напитки, сказал Гайден. Бергер получил любимый шнапс, Вагнер с уважением взглянул на красное вино, Греллю досталось что-то очень крепкое, с ароматом вишни. А Гробовщик, не изменяя традициям, попросил достать ему бренди. И только Орсини налили яблочный сок, чему тот явно был не рад. — Я не ребенок, — буркнул Тилль. Гайден сделал себе такой же коктейль, как и у начальника, и убрал остальной алкоголь на место. — Котик, кто так требует. Встал, патетично сказал, что хочешь напиться — и все, никто тебе не откажет, — хмыкнул Грелль, потягивая свой коктейль. — Так, я ввожу Орсини в курс дела, так как никто из нас не успел. Так сложилось, что мы поможем тринадцатому отделу. Но в рамках неофициальной помощи. Изначально я хотел поехать один, может быть, с Францом, если тот по пути от ревности не схлопочет инфаркт, но мою инициативу поддержали все остальные. — И я тоже поеду! — Нет, котик, прости. Дело даже не в травме. Я оставлю на тебя всю бумажную работу. Все время, что мы будем в Лондоне, тебе придется инструктировать третий отдел, который будет нас заменять. Я передам тебе часть своих полномочий. Уверен, те бестолочи могут специально что-то напортачить. Что-нибудь заметишь — сможешь пресечь. Вагнер с недоумением посмотрел на начальника. Нет, это правильное решение — оставить Орсини тут. Но доверить ему бумажную работу? Даже с учетом прекрасных перспектив, это было очень рано. — На работу ходить не будешь. Отчеты ко мне домой будут приносить, ты всем займешься. Если что, не стесняйся высказывать свое недовольство. Если будут что-то насчет возраста болтать, в глаза скажи, — Грелль ехидно посмотрел на Гробовщика, — Старше — еще не значит умнее. — Как минимум опытнее, — не поддаваясь на провокацию, протянул Гробовщик. — И не всегда опыт бывает важен, — не сдался Грелль, — Головой думать надо, прежде всего. — Ну-ну, — мрачно ответил Легендарный. Грелль отхлебнул коктейль. Пора было обсудить, как именно они поедут в Лондон, а также примерный план их действий. Эдлер мимолетно одарил его неопределенным взглядом, словно предупреждал о чем-то. Или… Греллю захотелось стукнуть себя чем-то очень тяжелым. Какой же красивый! Во взгляде такая бесовщинка… Сколько лет они вместе, а привыкнуть он к этому не мог. Пусть даже обиделся, но понимал — сам бы тоже приревновал, случись что-то подобное, но с Гробовщиком. Сатклифф понял, что засмотрелся, да еще и при всех. Щеки, шея — все стало малинового цвета, чуть светлее цвета волос. Подчиненные, конечно, вида не подали, но мелькали смешливые нотки во взглядах коллег. Грелль отставил бокал, обещая себе изобрести способ не краснеть, когда Гробовщик смотрит на него так мрачно и ревниво. — Обсудим, как туда доберемся.