Камикадзе в бигудях

Зачем он на самом деле приютил и девочку, и мать? Сам не знал. В принципе, как обычно, не имел никакого плана. Просто увидел записи о том, что Мари работала в одной из резиденций Фантомхайва, понял — судьба женщины не будет скучной. В резиденциях графа нет случайных людей. А затем история оказалась глубже, серьезней, интересней. Он специально не открывал книгу, чтобы узнать правду до тех пор, пока не услышит версию дамочки, а сейчас понял — та не солгала. Да и… Было в этих двоих что-то забавно уютное. Они стали второй отдушиной в короткий срок, почти ничего не делая. Слегка восполнили тоску о заботе и тепле, которых не давал Уильям и никогда не сможет дать. Сгладили обстановку, стали буфером, небольшим спасением в те секунды, когда самовнушение не работало, и розовые — не алые — очки падали на пол, разбиваясь в мелкие осколки. И он видел, что на самом деле за существо Уильям. Спирсу нужен идеал. Пока он сам — всего лишь унылая серость, не желающая это менять, не делающая ничего без приказа или ругани, он требует полнейшего совершенства рядом с собой, иначе в нем просыпается жалкий фетишист, что, сцепив зубы, воротит взгляд. Ему необходимо, чтобы каждое утро его гоняли как щенка, ставили на место, и только тогда он уважает. Его нужно воспитывать кнутом, держа пряник на полке так высоко, чтобы даже посмотреть на него, облизнувшись, было наградой. И казалось бы, зачем такого терпеть, зачем ради такого стараться, но… Он понимал, исчезнет Уильям — пропадут розовые очки. Сейчас он пытался цепляться хотя бы за это, за прошлое… И учиться хоть как-то бороться с тоской. Удивительно, но было еще и стойкое чувство, что семейство Ворст здесь совершенно к месту. Еще одна тайная надежда Грелля — как только он справится с ужасом одиночества, эти двое будут его друзьями. Простые люди дома и очень непростые жнецы на работе, этого должно хватить. Уильям? Что же, он попытается ему помочь избавиться от тараканов в голове, если не получится — они друг друга отпустят. В этот раз насовсем. *************** Аманда все еще робела, когда мама каждое утро надевала на нее очень дорогое красивое платье и завязывала светлые локоны в высокие хвосты, каждый раз прося быть аккуратнее и не мешать хозяину дома или его другу. Еще больше пугал сам Грелль, который вроде как ее дядя, но который… Настолько не был похож ни на кого из людей — своей внешностью, поведением и всем-всем — что она так же боялась его, как и он был интересен. — Мне не нравится, что вы без формы, и ваше поведение за порогом этого дома неуместно. Алый цвет, вызывающее поведение — все это напоминает девушку из борделя. Это вопиюще, вы не находите? — Герр Сатклифф просил… — Я понимаю, но меня это не устраивает! Сделайте так, чтобы мы оба были довольны, я понятно сказал? Аманда подслушала, как Уильям ругает маму совершенно ни за что. А взгляд? Такой же жуткий, как и у того Господина, в доме которого они прежде служили. Вот-вот ударит, точно ударит маму… Девочка тихо отошла от двери. Нужно было срочно идти в другое страшное место — кабинет дяди, куда даже этот страшный Уильям редко заходит. В этот кабинет иногда приходили другие мужчины: в светлой одежде, высокие, странные. Дядя был у них руководителем и иногда так ругал — дома чуть было не звенела посуда. Вагнер, кажется, был доктором. Он помогал с ранами и откуда-то принес столько красивых книг, правда на немецком языке, но несколько раз он даже помогал их перевести. Немецкий был сложным, но красивым языком. Однажды он пропел какую-то песню, причем очень красиво, и Аманда дала себе слово, что обязательно выучит ее. Его друг, Тилль, очень добрый и интересный. Он знал английский хуже, постоянно мучился по этому поводу, но на выручку приходил Вагнер, который помогал переводить. Еще часто приходил Бергер, он был так похож на настоящего военного: у него был громкий голос и грубый смех, но по нему видно, человек он добрый. Был еще Гайден — таинственный, молчаливый, его она совсем не понимала. А, ну и, разумеется, Нокс. Он был англичанином, улыбчивым и добрым. Нокс чаще всего получал порцию ругани от дяди, постоянно был уставшим. Девочка замерла: кажется, судьба была на ее стороне — она увидела дядю возле темной двери в ту комнату, которая была всегда закрыта. Грелль замер с ключом в руках, чувствуя себя вором в своем же доме. Девочка, часто-часто моргая, спрятала руки за спину. — Ты что-то натворила? Блондинка отрицательно замахала головой. У нее отняло речь. Сегодня дядя был в таком дорогом алом костюме, с такой красивой прической, просто страшно с таким общаться! Но там же мама… — Герр Сатклифф, мы готовы, можно ехать, — без звонка и стука в квартиру начали входить те самые подчиненные, в белых костюмах с золотыми перевязями. Все настолько идеальные, словно самые настоящие ангелы, не хватало только крыльев. — Если ничего не натворила, иди к Мари. Так, бездари, вроде бы неплохо, но… — ища мелкие недостатки в парадных костюмах, рассматривал подчиненных Грелль. — Вы правда мой дядя? Моя мама ваша сестра? Грелль обернулся, девочка вжалась в стену. — Ну? — Тогда почему Уильям ругает мою маму? Он почти ударил… — Поведение конечно так себе. Передай, что я сказал: распустит руки — я их оторву. — Почему он говорит, что ему не нравится вся эта шумиха и что моя мама, носящая красное, как и вы, выглядит как девушка из борделя? — Он пускался в объяснения, что такое бордель? — Нет, он почти ударил маму, и я решила искать вас. Грелль взглянул на часы. У них времени с запасом. — Спирс, а ну иди сюда. Уилли, не заставляй меня ждать, живее. Уильям, кажется, не слышал. Явно на свою беду. — Уильям Ти Спирс! Живо сюда! — рявкнул начальник пятого отдела. Брюнет вышел в прихожую. Бледная как стена дочка служанки, похоже, что-то подслушала и разболтала. Сатклифф, слегка облокотившись о стену, внимательно рассматривал сожителя. — Прекрасно выглядишь, — брякнул Уильям. — Безбожно восхитительно. Мне сегодня парадом заниматься, разумеется, я в ударе. За племянницу отвечаешь головой, что она скажет — то и делаешь весь день. Припугнешь Мари, чтобы та просила молчать Аманду… Лучше тебе не знать, что я сделаю. Аманда, если ты не сделаешь его жизнь филиалом преисподней, как поступила бы моя любимая племянница, считай меня посторонним. — Я не могу обижать человека! Он был груб, потому что… — девочка умоляюще посмотрела на мужчин в белом, но те с одинаково равнодушными лицами играли в бесчувственные манекены. Разве что Тилль позволил себе переглянуться с Вагнером, но тут же заметил взгляд начальника и стал идеально ровно. — Почему же? Ну, давай аргументы, у меня времени мало. — Я не знаю, но вероятно была причина. — Тогда зачем мне за твою маму заступаться? Если была причина, то значит получила по заслугам. Только вот забавно получается, защищая Уильяма, ты ее предала. — Я его не защищаю! — Но и не мстишь, хотя я дал тебе все карты в руки. Аманда застыла с открытым ртом. Мари наблюдала за смятением дочки с сочувствием, бедняжка… — Вот как? Карты в руки? Вот как? — Да, но только в том случае, если ты поступишь правильно. — Я не поступлю правильно, я поступлю, как вы. Так, как я хочу! — Спину ровней, требуй громче, мышиный писк никого не напугает. Помни, чья ты племянница и что ты мстишь за маму, — Грелль с довольной ухмылкой погладил девочку по голове. Та изумленно смотрела на мужчину, явно не веря тому, что сама сказала. — Что это за концерт? Грелль! Сатклифф, уже стоявший в дверях, подошел к брюнету вплотную. Повышать тон, смотреть на все, как на глупую шутку, устраивать в доме свои порядки… — Да-да? — промурлыкал Грелль, — Какие-то вопросы или уточнения? Уильям помертвел. Аловолосый стоял с таким видом, будто за любое неповиновение его прикончат или, что хуже, — выгонят. — Я не буду… — Как жаль. Мари соберет твой чемодан за считанные минуты, — прошептал Грелль, все так же ухмыляясь брюнету. Желание вцепиться в глотку Греллю было таким же сильным, как и прижать его к этой самой стене, стаскивая всю одежду. Будь ты проклят, Сатклифф, твои выходки — словно та самая спичка, которая разжигала огонь, даже когда его, казалось бы, быть не должно. «Какое же животное» — с тоской подумал Грелль, видя, насколько нравилось Уильяму издеваться над беззащитными и прогибаться под сильными. — Я плохо знаю город. — Мари, отведи всех в приличное место. Надежда только на тебя, он меня вечно позорит. Еще раз тявкнет в твою сторону — я разрешаю тебе выбросить его из нашего дома. Ты тоже как-то вспоминай что ли, что я не должен со всем на свете разбираться. Шляпу смени и платье подороже купи, такими темпами Австрия мне будет на вещи гуманитарную помощь собирать. За мной, домашний концерт окончен. Вагнер открыл Греллю дверь. Все вышли из квартиры. Уильям, позеленевший от злости, старался не стереть зубы в порошок. ********** Нокс только сейчас, на открытии Австрийского отбора понял, почему Грелль муштровал всех настолько сильно. Жнецы из других городов Австрии были достаточно сильными, многие — опытными и старыми бойцами. Австрийский департамент был одним из самых сильных и самых старых. Текучки кадров тут почти не было. Поговаривали, во всем заслуга Берштейна, который слыл истинным Лисом, буквально чудом лавировавшим между должностью главы, недоказанному сотрудничеству с демонами и едва ли не открытой вражде с ангелами. Благодаря талантам Берштейна, все было под контролем, и высовывались на открытую конфронтацию только шушера или кто-то неместный. В подобных случаях те же демоны помогали убирать гастролеров из преисподней, чтобы не мешались под ногами, расстраивая идеальный порядок. На фоне старых опытных бойцов достаточно молодой Сатклифф и его подчиненные, ну разве что кроме Вагнера, — так, молокососы и амбициозная молодежь. Любой другой начальник отдела не ругался бы со старшими коллегами, а пытался завоевать свою нишу, но нет, Грелль поступил совершенно иначе. Он делал все, чтобы стать костью в горле для остальных, давая понять — к его отделу не подступиться, их не превзойти, и поэтому закономерный итог в том, что у них столько привилегий. Другие отделы считали высокие оклады и прочие бонусы не совсем заслуженной роскошью, но сидели и завидовали достаточно тихо, пока нечего было предъявить таким талантливым особам. Он не искал чьего-то покровительства, он делал так, что остальные были вынуждены лебезить перед ним, ведь другого такого специалиста не будет. Да и Берштейн мог не скрываясь баловать Грелля и команду — нельзя же гордость Австрийского департамента не уважать и не ценить. Глава департамента искусно делал вид, что Сатклифф всего лишь пешка. Он начальник, и поощряет любого подчиненного, да вот только лучший всегда Грелль. Нечего пенять, бездари — лучше работайте. Но на самом деле многие догадывались, Сатклифф — самый удобный интриган. Они с Берштейном, порой, проворачивали темные дела. — Монстры Сатклиффа вместе с предводителем, — высокий плечистый немец с любопытством смотрел на Грелля и его подчиненных, которые после парада, как и остальные, прошли на фуршет. Многие жнецы стали оборачиваться на команду Грелля, сам Берштейн с любопытством взглянул на то, что будет происходить дальше. Нахал, который в глаза произнес кличку команды Грелля, кажется, был единственным руководителем в департаменте, что открыто конфликтовал с Сатклиффом, считая своих подчиненных достойными соперниками. — Ну разумеется, герр Валеску, — Грелль отпил немного шампанского, без страха рассматривая мужчину в темном костюме. Весь вид Грелля так и говорил — какая банальщина, «Это» смело с ним разговаривает? — А что же без Эдлера? Давно вас не видели вместе, закончился такой трогательный роман? Берштейн ухмыльнулся, залпом допивая шампанское. Любопытно, сорвется ли Грелль? — О, герр Валеску, — томно, но достаточно громко протянул Грелль, — Я полагаю, ваше неизменное второе место дает вам столько времени для слежки за моей личной жизнью. Что же, даже подумать не мог, что вы так мной интересуетесь, что который год не занимаетесь подготовкой вверенной вам команды и следите за тем, с кем же я провожу свои дни и ночи. Немец побагровел, в упор глядя на ухмыляющуюся сволочь. Грелль отпил еще немного шампанского, кокетливо подмигнув противнику. — А не страшно, что в этот раз у вас, герр Сатклифф, может быть второе место? Если я проиграю, что же, это быстро забудут, вам же — никогда не простят. Сильный ответ. — Вот видите, мой хороший, я в любом случае войду в историю, пока вы будете где-то на запасной скамье. Знаете, ваша враждебность, герр Валеску, особенно когда по вашим сведениям Эдлер пропал, говорит о многом. Мужчина слегка побледнел. Аловолосый, облизав пересохшие губы, протянул руку за новым бокалом шампанского. — О чем же, например? — Что вы хотите занять его место. А вы не бойтесь, попытайтесь, ну же, я возможно и не кусаюсь, — Грелль флиртовал, глядя прямо мужчине в глаза. Начальник второго отдела понимал — надо срочно показывать, что он не трус. Тот смело, даже чересчур уверенно положил руку на предплечье Грелля. — Ма Belle, видите, я совершенно не кусаюсь, — голос Грелля стал на октаву ниже, — Вот только терпеть не могу, когда меня трогают потными от страха ладошками, источая зловоние животной похоти в тщетной попытке показать, что чего-то стоите. Тише-тише, песик, пыхтеть не надо, не хватало, чтобы ты меня слюной обрызгал. Грелль брезгливо снял с себя алый приталенный пиджак, набрасывая его на руку руководителя второго отдела. — Ручки вытри и вот это выкинь, — Сатклифф отвернулся к своей команде, — Ну какая же мерзость, взрослые жнецы, а скандалы одни и те же. — Убью. — Давай, — хмыкнул Грелль, даже не оборачиваясь, — Опозорься еще больше, тебе не привыкать. — Что ты там несешь? Какая похоть? — Обыкновенная. Не будь ее, не выставил бы ты себя дураком перед всеми, тебе было бы на меня все равно. Валеску достал косу. — Тише-тише. Герр Валеску, вы действительно перебрали. Я посоветую вам хорошего психотерапевта, говорят, герр Фрейд изумительный специалист, хоть и человек. Герр Сатклифф, вечер можно считать успешным, вы выглядите роскошно. Герр Валеску оскорблен и жаждет вас втоптать в грязь, времена идут — ничего не меняется. Под ледяным взглядом главы департамента Валеску увел какой-то другой жнец. Сам Берштейн хмыкнул, глядя на идеальных сотрудников пятого отдела — буквально не к чему придраться, каждый хорош. — А кто ваша новая находка? — Рональд Нокс, временно переведен ко мне. Вы же знаете, у меня не хватало достойных жнецов. — Нокс? Так это же из того самого пропащего отдела. Герр Сатклифф, вас губит ностальгия? — Герр Берштейн, он мой ученик. К тому же, во время нашего отпуска, когда мы повстречали Вельзевула и оказали содействие с его поимкой британцам, герр Нокс проявил себя неплохо. — Вельзевул? — пораженно переспросил Валеску из другой стороны зала. — Да, герр Валеску, тот самый. Не везет мне на демонов: то с Бафометом виделся, то с Вельзевулом, карма, не иначе, — печально протянул Грелль, — А ведь в отпуск-то поехал, в отпуск! Ну да ладно, отдохнули мы весело. Это получше, чем языком без дела трепать. Берштейн засмеялся. Кажется, дела шли на лад, все было не так плохо. Справился Грелль, выбрался. — Ну-с, а я-то, узнав о переводе англичанина, уж грешным делом думал вы своего друга устроите на работу. Да-да, так и сказал Кински, приведете в отдел первого растяпу. От вас теперь можно всего ожидать. — В каком смысле? — В прямом. Вся Австрия гудит, у золотого голоса есть родственники. Любопытно, как так вышло, — хитро протянул Берштейн, не забывая внимательно рассматривать реакцию Грелля. — А вы как думали, я полон сюрпризов. — И все-таки бывший ученик, — Берштейн перевел взгляд на Нокса. Это было его фирменным жестом — говорить, казалось, на отвлеченные темы и затем неожиданно задавать вопросы на реально интересующие темы. Рональд хотел что-то сказать, но был остановлен Вагнером. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — когда Грелль не дает права слова, нужно молчать и не реагировать на посторонние раздражители. — Да, и когда-то мы были козырем против Эдлера, работая в паре. Глава департамента взглянул на блондина-англичанина с интересом. А вот это достижение. Чтобы против Гробовщика выступить, нужно и смелость, и мозги иметь. Да и в напарники Сатклифф кого попало не брал. — Тогда добро пожаловать в Вену, герр Нокс, верно? Грелль улыбнулся еще ядовитее, бросая мимолетный взгляд на Нокса. Рональд оцепенел: Берштейн одним взглядом заставлял чувствовать странные мурашки по спине. Сильный. Опасный. Непредсказуемый и обманчиво добродушный. Нет, он не Лис, это как минимум удав, который оплетает тебя и в удобный момент придушит. — Я рад возможности поработать в такой команде, герр Берштейн. Флориан отвернулся. Слабоват англичанин, боится, хоть и показательно храбрится. Хотя, вся ситуация для новенького стрессовая. — А у тебя как дела, Тилль? Орсини подавился шампанским. Глава департамента выждал, пока Вагнер постучит по спине блондина, спасая несчастного от удушья. — Все замечательно, герр Берштейн. Флориан перевел взгляд на Вагнера. Тот холодно-равнодушно, с отстраненным видом выдержал взгляд главы департамента, словно не заметив этого жеста. Сильный жнец, пусть и со своими слабостями. — Что же, я рад. Отдыхайте, Господа, завтра будет тяжелый день. Глава департамента расслабленно улыбнулся и пошел вслед за своим секретарем. — Он такой всегда? Будто в любой момент нападет с такой же змеиной улыбочкой. Флориан остановился и повернулся в сторону Рональда. Тот закашлялся. — Не будь ребенком, это самый дешевый финт. Он знает, что мы будем обсуждать его сейчас. Ничего не услышал, но обернулся со всезнающим видом, только чтобы дать понять — он в курсе всего. Ничего нового, — хмыкнул Грелль, улыбаясь, как ни в чем не бывало.