Камикадзе в бигудях

Уничтожить учеников Мотси. Принести доказательства старейшинам и, где-то там, в глубине души, надеяться, что Эдлера они не найдут раньше и не уничтожат всей сворой. День за днем… Тренировки, дежурства, репетиции в опере. Все, казалось бы, нормально, только порой чувствовался взгляд Тилля, удивительно болезненный, но счастливый. Вагнер не понимал, откуда столько силы в стажере, зачем он остался в отделе и почему так рад его с Греллем теплым отношениям. Мальчишка смирился. Принял свою вину, осознал горе и всеми силами старался изменить все к лучшему. Порой он был почти прежний, смеялся или рассказывал о новом инциденте, в котором был замешан по неосторожности. Но все же он поменялся. Грелль тоже изменился. Это было так странно. Они вроде были так друг к другу привязаны, буквально без слов понимали тот или иной замысел: отношения — теплые, искренние — развивались слабо, но никто никого не торопил. Скорее не так. Оба в глубине души понимали, их любовь — не то, что обоим необходимо. Это лекарство. Сатклифф будто потерял ту самую беззаботную, свободную сторону себя — порой капризного, в чем-то по молодости сумасбродного жнеца, за которым присматривает кто-то сильный и мудрый. Он сам стал таким, и это порой его тяготило, но он не показывал этого даже самому себе. Видел только Филлип, но редко, и порой корил себя, что не смог стать окончательно заменой. Уже почти год они собирали улики. Тайно, с использованием всех возможностей ангела и еще нескольких глав департаментов, порой ужасаясь, на что способны ученики Мотси, но продолжая свою нелегкую работу. Твари будто почуяли ведущуюся на них охоту и притаились. Эдлер пропал со всех радаров, но порой Вагнер чувствовал — тот где-то поблизости. *********** Гробовщик и сам не знал, что происходит. Ученики Мотси как с ума посходили. Неужели настолько испугалась эта братия, что главы департаментов с охраной повсюду ходили, а остальные так на дно залегли, что невозможно вычислить? Гробовщик все чаще ненавидел себя. Просто потому что дурак. Ввязался в глупую историю, и вот они — ошибки молодости — спустя столько лет вспыли. Он вынужден скрываться, чтобы не подвести Грелля и остальных. Сатклифф словно удочерил с Филлипом какую-то девочку, и порой он видел их в городе. Они походили на семью: спокойную, слегка суетливую. И он был счастлив всем сердцем, что Грелль не один. Что он смог. Справился. Что шумная и веселая девочка — кажется, ее звали Аманда — порой брала Сатклиффа за руку или обнимала, заставляя того улыбаться в ответ. Он до смерти ненавидел себя. За то, что постепенно терял самое ценное. И пусть радость за Грелля была куда больше, боль переполняла всю израненную сущность. Если бы можно было вернуть время вспять, он бы не допустил этого всего. Сейчас особенно жутко представить, что же дальше. Он убьет учеников Мотси. Он выследит. Сможет. Достанет! А потом что? Теперь очевидно, что нельзя нарушать покой Грелля. Трогать этот хрупкий мирок — такое кощунство он себе не позволит. Всю жизнь был эгоистом, пора и о других подумать. Сегодня рождество. Годовщина. Первая проведенная не вместе. И он даже не сможет прийти в оперу на концерт, чтобы послушать Грелля: понимает, может подставить. И вряд ли Грелль простит. Хотя он все-таки машинально купил еще одно украшение с рубином. Кольцо. Девочка, стоящая на улице, беспомощно смотрела по сторонам, изредка раздраженно топая небольшим каблуком дорогих сапог об убранную мостовую. Она чуть не плакала. Позор! Жить почти год в этом городе и заблудиться как дура, потому что захотела купить родным подарок! — Потерялась? Гробовщик решил подойти к девочке. И с ужасом узнал в ней Аманду. Он не видел ее несколько месяцев, но она сильно выросла, стала выше. — Д-да! — И как умудрилась? — Дяде подарок хотела купить. Вагнеру уже купила, а дяде Греллю нет. Совсем не знаю, что дарить. И только сейчас поняла, что заблудилась! Глупость какая! А вы еще кто такой? Аманда внимательно рассматривала мужчину. Тот от упоминания о Грелле — и без того бледный был, как снег, — посерел. Странно. Такие красивые длинные волосы… Она сначала подумала, что он старик, — такая небрежная одежда — но судя по лицу он молод. А еще он был таким измученным, словно потерял всех близких. — Я, кажется, знаю, где ты живешь. А Грелль любит рубины. — Точно! Дядина коллекция. Ну ничего, значит, когда вырасту смогу заработать так много… — Держи. Только не потеряй. Скажешь, что украла, — он ругаться не будет, — Гробовщик протянул девочке кольцо с несколькими алыми камнями, — Пойдем. Я знаю, где ты живешь. — Идти с незнакомым, еще и такие подарки… — засомневалась девочка, — Ты ведь знаешь, кто мой дядя, он наверняка меня уже ищет, и ты ничего плохого со мной не сделаешь! — Идем-идем. Ты живешь в квартире, где очень много фарфоровых статуэток. Твой дядя — любитель спать до полудня, а в вашей гостиной посреди комнаты стоит алая тумбочка с секретом: если нажать на левую стенку, он откроется. Грелль хранит там документы. А в кабинете Сатклиффа три забытых всеми кактуса. — Уже два. Я один случайно из окна уронила. Так ты знаешь дядю? Был у нас дома? — Слишком много вопросов. Идем. Девочка нахмурилась. Но подчинилась и пошла за хмурым мужчиной по улице вниз. Несколько переулков, заброшенная церковь, которая ей была знакома… Значит он действительно ведет ее домой. У заброшенной церкви стояла машина. Очень знакомая. Аманда выдохнула с облегчением, а вот незнакомец остановился как вкопанный и сделал несколько шагов к покосившейся двери здания. Затем, попросту прислонившись к стене, сполз по ней, закрыв глаза. По бледному лицу потекли слезы. — Вам плохо? — Аманда подбежала к незнакомцу и тут же услышала из здания пение. — Там дядя! Он поможет! — Прошу, не надо. Дай мне послушать. Не говори, что меня видела, — говорить сквозь ком в горле было так больно и тяжело. Грелль все-таки сдержал обещание. Аманда тихо села рядом. Мужчина говорил с таким отчаянием, словно эта песня — единственное, что у него осталось. Будто рождественский гимн, который дядя зачем-то пел в заброшенной церкви именно для этого непонятного мужчины. Песня стихла. Незнакомец тяжело поднялся со своего места. Пора было уходить. Аманда не ожидала, что дядя так быстро подбежит к двери, но — чудо — незнакомец попросту растворился. — Здесь был идиот. С длинными светлыми волосами. Сидел и слушал, как я пою. Верно? Аманда закивала. Она все еще отходила от шока, ведь на ее глазах человек пропал. — С годовщиной, придурок! Если ты считаешь, что после такого я тебя прощу, то поверь, ты сильно ошибаешься! — в темноту крикнул Грелль, даже не зная, услышат его или нет. — А ты как тут оказалась? — Я потерялась, а он меня провел, и вот… Это он дал, но попросил сказать, что я это украла. Дядя, что случилось? Он болен, ему плохо? Нужно наверное помочь… Ангел, стоящая напротив, вздохнула. Она видела, что Эдлер стоял буквально в паре метров у дальней темной стены заброшенной церкви. Было сложно так все подстроить, будто девочка заблудилась, но на то она и ангел. На то и Рождество. — Ты же отлично район знаешь? Куда ты вышла на ночь глядя? — Подарки вам купить. — Аманда, ты… — Грелль вздохнул — ладно. Путь будет, как будет. Он был рад, пусть даже почувствовать присутствие полного идиота. — Он не болен, он дурак. Такое случается. Но надеюсь скоро все будет хорошо. Идем в машину. *************** В воспитании детей главное — не забывать, что это не только любимое чадо, но и, в первую очередь, личность, с которой придется считаться. Нет, никто не отменял того, что ты старше и главнее, но без компромиссов ничего не получится. Аманда сверлила взглядом любимого дядю. Грелль не поддавался на такие дешевые фокусы, переговоры зашли в тупик. Вагнер старался не смеяться и не принимать чью-либо сторону. Чревато скандалом и обидой. — Дядя, это рождество. Семейный праздник. — Разумеется, и мы проведем его вместе. Но потом ты поедешь на зимние каникулы… Ну куда ты там хочешь, я буду не против. — Дядя, ты выставляешь несчастную сироту из любимого дома! — А вот этого не надо, ты сирот видела? Видела. Так вот до несчастной тебе, как мне до уродливого, — с иронией сказал Грелль. Аманда фыркнула. Ладно. Ну, на жалость она особо и не рассчитывала. Ладно, дубль два, есть Филлип… — Не вздумай. А ты — сядь возле меня. Ты конечно у меня суровый, но на тебя этот взгляд порой действует, — Грелль, схватил за рукав Филлипа, потянул его к себе. — Какой еще взгляд, дядя? — Тот самый, с помощью которого тебя отпустили из полицейского участка после попытки стащить пирожное из лавки. Аманда надула губы. В ее понимании история кончилась хорошо. — Я пробовала себя в чем-то новом. Воровство — тоже искусство. — Не думал, что доживу до этого. Собственная племянница чуть не ославила на всю Австрию тем, что еду ворует. Вагнер, это невыносимо, — Сатклифф закрыл рот руками, облокотился о Филлипа с таким убитым взглядом, что Аманда даже в пол стала смотреть. — Дядя, оставь драму для оперы, — чувствуя, что все-таки ее немного пробрало, попросила блондинка. — Послушай меня. Я буду встречать праздник с друзьями по работе. Да, они могут показаться тебе очень милыми и спокойными. До первого выпитого ими ящика вина. Потом я сам не понимаю, откуда берутся в их головах идиотские идеи. В прошлый раз они угнали автомобиль главы полиции и, чтобы замести следы, его подожгли. Ты помнишь, Гайден замешкался… — И неделю дядя Филлип его лечил от ожогов на всех приличных и неприличных местах, — засмеялась девочка. Вагнер тихо засмеялся. Да уж, веселый был день рождения у Бергера, ничего не скажешь. — Ладно. К подруге поеду. Помнишь Кейт, племянницу друга герр Мораццо? Она давно к себе зовет. У нее такая забавная мама. Вагнер вздохнул. Ну, победа. Филлип улыбнулся и ушел из гостиной. Ему пора было собираться на дежурство. Грелль осекся, услышав «мама». Пусть эта тема никогда не поднималась в их подобии семьи, девочка никогда не упоминала о ней. Изредка они вдвоем ходили на кладбище, но все равно для детей это важно. — Скажи мне. Ты не чувствуешь себя обделенной? — В каком смысле? Да брось, дядя, мы оба знаем, что мой припадок желания все каникулы провести с тобой — это попытка выторговать себе что-то интересное на день рождения. Ты же знаешь, я рада, когда ты отдыхаешь. — Нет, я про маму. Аманда посерьезнела. Грелль даже с какой-то тоской посмотрел на блондинку. Та ситуация все еще заставляла его чувствовать свою вину. — Эй, ты чего! — юркая девчушка в одно мгновение встала со своего места и плюхнулась на колени к Сатклиффу. — Не все тебе у дяди Филлипа на коленях сидеть, сегодня я тебя реквизирую. Сатклифф слегка улыбнулся, но взгляд остался тем же, серьезным. — Конечно я о ней иногда думаю. Все так глупо получилось, я жалею, что меня там не было. Может бы и от убийцы я отбилась. Но сейчас, я полагаю, она в лучшем мире. И я наоборот не обделена, а очень счастлива. Ты ведь заменил мне и маму, и папу, и даже того самого дядюшку, который приезжает только по праздникам и, пока все отвернулись, подливает в стакан с соком вино, а потом скрывает от остальных твои выходки. Я счастлива. У меня есть и ты, и Вагнер. Все замечательно. Сатклифф погладил по голове девочку. Ему с ней определенно повезло. Оригинальная личность и душа: какая же добрая душа и открытое сердце были у этого ребенка! Это глупо — чувствовать себя таким… Растроганным. Черт подери, он же жнец, в конце концов! — Не вздумай! Дядя Филлип, у нас ЧП! Требуется команда для обниманий! По щеке все-таки скользнула слеза, будь проклята чувствительная не к месту натура! Еще и Рождество, эта встреча в церкви… Аманда обняла мужчину. Она знала, что Грелль, несмотря на свои капризы и командный тон, все-таки самый добрый человек из тех, кого она видела. Вагнер обнял их обоих сзади. Он не понял, что нашло на Грелля, но порой и не надо понимать, главное — вовремя поддержать. Аловолосый обнял девочку, вздохнул. Жизнь определенно наладилась, и тут… — Аманда! Ты опять копалась в моих вещах? — Ой. Я пошла, мне вещи собирать перед поездкой, — блондинка вырвалась из цепких лап и ускользнула из комнаты, причем вовремя — Грелль бросил в нее диванной подушкой. — Еще раз учую на тебе мой одеколон, — Сатклифф махнул рукой. Нет, разговоры бессмысленны. Все равно будет таскать. Но вкус у девочки явно был хороший — выбрала самый дорогой, хоть и не знала стоимость каждого экземпляра из коллекции. Шельма, что сказать. — Я не удивлюсь, если через пару лет она и вещи начнет таскать. И что, что мужские, главное красиво, — хмыкнул Вагнер, присаживаясь рядом. — Ох и авантюристка. Надо держать ее подальше от Фантомхайва — этот такой, что заберет к себе работать, и будет она у него влипать во что надо и не надо. Ты знаешь, что мне рассказали в пансионе? — Ну? — Курит. Ты понимаешь, курит! Еще и выкупила у старшекурсницы пистолет, который та стянула у отца! Стреляет и курит! — Какой ужас, в кого она у нас такая? Понятия не имею, — с иронией протянул Вагнер. Сатклифф и его стукнул диванной подушкой. Грелль вздохнул. Ладно. Курить стоит поменьше. — Ты, кстати, тоже хорош. Как ее отпустил? Она потерялась. Вагнер недоуменно посмотрел на Грелля. Сатклифф, опустив голову, прислонился к партнеру. Он никогда не врал Филлипу, да и сейчас не хотел. — Она пошла покупать нам подарки и потерялась. А ты ведь знаешь… Я ушел сдержать обещание. — Но ты и сам не хотел… — с тревогой начал Филлип, остерегаясь, что Грелль может опять под давлением воспоминаний свалиться в капкан депрессии. Сатклифф раздраженно щелкал пальцами. Верно. Еще утром он был уверен, что не пойдет. Нет смысла. Да и масса дел, но… Он не мог не сдержать обещание, данное самому себе. Сколько бы не прошло времени, даже после начала отношений с Филлипом — таких неопределенных, все еще больше похожих на дружеские, с парой исключений — он все еще не мог выбросить Гробовщика из своего сердца. О чем честно всегда говорил Вагнеру, но тот принял данное положение дел. — В общем, он нашел где-то Аманду и повел к нам. Пошел мимо церкви и меня услышал. — Вы виделись? Грелль отрицательно мотнул головой. — Нет. Его видела только Аманда, да и он передал для меня подарок. Велел ей сказать, что она его стянула. Филлип вздохнул. Скрылся. Что в той голове — никому не понятно. — Ты в порядке? — осторожно спросил Вагнер, вглядываясь в лицо. — Вполне. Я все равно не могу отделаться от мысли, что делаю тебе больно. — Глупость какая. Я понимаю и полностью приемлю эту ситуацию, — Вагнер действительно был спокоен. Мужчина встал с дивана, целуя начальника в нос. Грелль вздохнул и, притянув, поцеловал его по-настоящему, обняв за шею. — Отпускай меня на работу, сам же потом злиться будешь, что опоздал, — фыркнул Вагнер. Грелль улыбнулся. Нет. Ему все-таки везло на хороших людей. — Иди, только поесть с собой захвати. ************ Три дня спустя. Гайден открыл глаза, с трудом осознавая, жив ли он, и можно ли назвать это состояние «жив». Тошнило. Голова раскалывалась, и о ужас, кажется, рука тряслась. Позор для бармена — напиться какой-то дряни до такого плачевного вида. Гайден посмотрел влево. Серая стена была знакома. Квартира Грелля. Перевел взгляд вправо. В одеяле явно был кто-то, накрытый с головой. Полупьяный разум пытался понять, что происходит. СТОП! А вдруг там хозяин квартиры? Нет. Невозможно, начальник до такого никогда не напьется! Но в душе теплилась мысль… Проклятье, если там начальник, а он сам ничего не помнит, то, считай, лучшую ночь в своей жизни забыл? А вдруг опозорился? С таким-то любовником, как сам Сатклифф, и опозориться из-за пьянки? Гайден рывком сел на постели. Нет, если бы опозорился, его бы пинком под зад выгнали с уютной постели. — Что там шумит? Я спрашиваю, кто с меня одеяло тянет? Гайден посерел. И совсем не потому, что его тошнило. Это был голос Бергера. Джонас, ругаясь, откинул одеяло. Ему, судя по всему, так же было плохо, но тут его взгляд наткнулся на сидящего, бледного как стена, Гайдена. — Не понял, — изумленно сказал Джонас. — И я не понял, — честно признался Гайден. В эту минуту он был готов убить себя. — А ты чего голый? — полупьяным, но таким же перепуганным тоном спросил Бергер. Гайден, опустив голову, посмотрел на свое тело. Ни единого предмета одежды. Но… Джонас так же был голым! Так. Ситуация принимала жуткий оборот. Нет, нельзя даже пускать мысль, что между ними что-то было. — Ты как-то, знаешь, тоже не сильно одет, — едко заметил Гайден, стараясь в язвительности скрыть свой испуг. — Ой, мать его, — Бергер даже забыл большую часть матерных слов. — Ничего не было, — Гайден поправил свои очки, отвоевывая одеяло, чтобы пойти в душ. — Не было ничего, — поддакнул Джонас, не отдавая одеяло. — Да что быть-то могло, ну напились, разделись и спать, — с преувеличенным пофигизмом сказал Эллиас, стараясь засмеяться. Увы, нервный смешок только добил их обоих. — Отвянь от моего одеяла. Было или не было, я твой голый зад что ли не видел? — Рот закрой и отстань от моего зада, извращенец, — Эллиас в панике схватил первую попавшуюся вещь на полу — ею оказался рабочий китель Джонаса, который был ему велик, и быстро набросил на себя. — У шефа надо спросить. Он точно в курсе. Гайден кивнул. Единственная здравая мысль. ************* Грелль выдал подчиненному таблетку, не глядя дал в руки стакан с водой, и только потом сел за свой любимый рабочий стол. Гайден выглядел ужасно. Хотя, не будь он жнецом, после вчерашней попойки вряд ли бы выжил. Гайден с извиняющимся видом сел, жадно осушая воду. Сатклифф хмыкнул. Страдалец, ничего не скажешь. А вчера даже медицинский спирт с водой смешивал, доказывая всем, что утром будет чувствовать себя хорошо, ибо он «гений алкоголя». А Бергер? Этот олух так напился, что дрался с самим собой в зеркале. — Большое спасибо. — Мне не жалко. Скоро легче станет. Бергер там жив? — Да, что ему сделается. Я вот что хотел спросить, — Гайден даже не знал, как задать подобный вопрос, — Вы ведь все помните со вчерашнего? Сатклифф кивнул, поправляя очки. Так. Любопытно. Кажется, у кого-то амнезия. Теперь точно можно воспользоваться ситуацией и отучить пить и Бергера, и Гайдена. Главное — действовать аккуратно. — Вы не знаете, почему я проснулся голым с таким же голым Джонасом? — выпалил Гайден, с такой надеждой глядя на руководителя, что Греллю даже немного стыдно стало. И смешно. Вот уж алкоголики, ничего не скажешь. — Ну, меня в той спальне не было, я свой нос не сую в чьи-то отношения. Скажу по фактам, вы оба туда ушли, и потом там шумели. — Как шумели? — отчаяние Эллиаса достигло критичной точки. Грелль развел руками. — Я хотел войти, но знаешь — передумал. Вы в таком состоянии были! Да и я не готов вас как малолеток из койки вытряхивать. Пить надо меньше, Эллиас. Прости за банальщину. — То есть вы уверены, что мы… Грелль снял очки. Бедный Эллиас: у него на лбу было написано невыносимое страдание. Брюнет даже лицо руками закрыл. — Я ни в чем не уверен, Эллиас. Просто факты говорят о том, что скорее всего вы переспали. Между нами говоря, личико у тебя симпатичное, черты лица аккуратные, да и сам выглядишь ого-го! Вот Бергера и потянуло. Он хоть как, не перестарался? Не думаю, что у него с парнями опыт был… Эллиас поставил пустой стакан на пол. — Прошу прощения, — пробормотал брюнет, буквально бегом удаляясь из комнаты. В прихожей он чуть с ног не сшиб Филлипа, который был порядком удивлен такому поведению Гайдена. Обычно брюнет не позволял себе такого, он был степенным и спокойным. Хотя, после вчерашней попойки Эллиас открывался с новой стороны… Вагнер вошел в кабинет с удивленным видом. Сатклифф, посмеиваясь, встал из-за стола. — Куда это он так рванул? — К трезвой жизни, — хмыкнул Сатклифф, убирая несколько прядей с лица любовника, — Он считает, что в пьяном виде переспал с Бергером. Держу пари, пить оба бросят. Сходи, глянь, как там второй страдалец, жив ли. ************* Бергер, услышавший ту же версию, что и Гайден, — правда от Вагнера — потрясенно курил сигарету за сигаретой. Ему не особо верилось, но с другой стороны, факты говорили об обратном. Да уж, всю жизнь считал себя ценителем исключительно хорошеньких дамочек, и с чего бы это ему в сторону Гайдена смотреть? Нет, он не маленький ребенок, ну в принципе секс и секс, вот только удивляло, что Гайден согласился. С чего бы ему не быть против? Или как там все сложилось, будь проклята амнезия! — Ты бы пошел, про самочувствие спросил. Мало ли, синяков в порыве страсти наставил, или Эллиас сидеть не может… Вот уж дополнение к похмелью, — хмыкнул Филлип, добавляя масла в котел сомнений коллеги. Джонас машинально кивнул и вышел из спальни. Грелль, подслушивающий беседу, довольно захлопал. Как по нотам. Вагнер не подвел. — Умница! — А не жестоко? Сатклифф закатил глаза. — Не жестоко. Зато откажутся от идеи голышом в снегу купаться на спор. Идиоты. ************** И пока Гайден уныло размышлял о содеянном и о вреде алкоголя, Джонас не менее уныло пытался понять, как же так сложилось. Гайден в принципе был симпатичным: личико аккуратное, черты лица — хоть картину пиши! За ним ухлестывали не только дамочки, но Бергер никогда не относил себя к тем, кто ценит мужскую красоту или смазливые лица парней. А тут, выходит, что-то привлекло. Потянуло. Как так вышло — загадка. Они всегда скандалили с Элиассом, характеры очень разные. Не понимал Джонас многогранности натуры Гайдена, подтрунивал над некоторыми привычками и честно говорил Гайдену, что считает его пижоном. Гайден платил взаимностью. Его выводил из себя громкий грубый смех, армейские привычки — глупо шутить, вести себя, как солдафон, и показательно морщится при виде дорогих аксессуаров, дескать, бабские глупости. Бергера так же задевали все эти изящные реверансы, иногда он даже в сторону Грелля позволял себе неодобрительные взгляды, но, разумеется, тут же жалел о своей предвзятости. Сатклифф личность изящная, порой чересчур, как по мнению Бергера, да только он со всеми своими дорогими цацками и затейливыми галстуками всегда остается сильным бойцом, у которого такой рубящий — Берштейн и тот старается подобных ударов избегать. Коса-косой, должность главы туда же, но потом регенерация пару дней займет. И как теперь с Гайденом работать? Еще и Вагнер умудрился сказать, что у Гайдена проблемы могут быть. Этого еще не хватало. По всем канонам выходило — надо было идти и уточнять, как там его состояние, если что, даже извиниться. Вряд ли Гайден — инициатор данной ситуации, не в его стиле. На любовные похождения обычно Бергера тянуло после пары бутылок, но обычно силенок хватало добраться до хорошего публичного дома, а тут, так сказать, совсем из ума выжил. Джонас Бергер выругал сам себя за подобное настроение. Дрянь-то какая в голову лезет! Все ведь просто, пусть сопливые дамочки себе надумывают и усложняют. Он сходит к Гайдену и выяснит его состояние. «Цветочков с пирожными захватить что ли, пусть побеситься» — мелькнула язвительная мысль. Смотреть на злого, как оса, Эллиаса Гайдена он обожал. Брюнет вместо ужаса в злом виде внушал желание похлопать его, как школьника, по плечу и посоветовать не бубнеть проклятья, а то от злости печенка лопнет. Кстати, Бергер частенько так и говорил, заставляя Гайдена ворчать, что они не дошкольники, чтобы подобную чушь пороть. Цветы определенно перебор, а вот торт — вполне неплохо. Бергер направился в кондитерскую. ******** Гайден открыл дверь, и первое, на что уставился — торт в руках Бергера. Это еще что и зачем? С ума что ли Джонас сошел, или не протрезвел еще? — Ты меня в дом пустишь, или как? Я с благими намерениями, так сказать. С извинениями. — А за что тебе извиняться? — отходя в сторону, спросил Эллиас. Он был в домашней пижаме — еще одно бесполезное, по мнению Бергера, изобретение, спать можно даже голым, смысл в этих занудных штанишках с рубашкой? — Ну, — Джонас поставил торт на трюмо, — Я не думаю, что ты на меня набросился. Значит, я настолько перебрал, что, — мужчина закашлялся, — Ну ты понимаешь. Я чего пришел… Извиниться и уточнить, как там твое самочувствие? Я тебя не потрепал? Гайден застыл, слушая подобные речи. Бергер, сволота, иначе и не назвать! Вы посмотрите только на этот оплот мужественности и подобия заботливости! Своим поведением он буквально в грязь втаптывал, вел себя, как с барышней, а не коллегой по работе. Вечно он ставил под сомнения его силу, умения, глупые шуточки, все это он терпел, но сегодня — финиш, дамы и господа. — Все в полном порядке. Свободен, я пошел спать. — Ну ты и заноза. Я ведь от чистого сердца беспокоюсь, — пробасил Бергер, которого откровенно злило поведение идиота. Зачем так себя вести? Ну вот действительно — обиженная кисейная барышня. — Правильно делаешь, Бергер. Беспокойся. Ты ведь в чем-то прав, я бы на тебя ни пьяный, ни трезвый не бросился. А вот ты же, — Гайден со злостью взглянул на торт — нет еще бы цветы и шампанское прихватил! — Что я? Гайден небрежно поправил очки. От его зашкаливающей наглости и высокомерия у Бергера кулаки начали чесаться. — А ты, выходит, на меня бросился. А теперь с тортиком ходишь. Как любопытно, я отлично знаю, что пьяные люди — самые честные. Выходит, я тебе давно нравлюсь, но ты как щенок сопливый самому себе боишься в этом признаться. Ай да Джонас Бергер, я не ожидал такой многогранности твоей натуры. Недооценил. За торт спасибо, завтра перед дежурством чай будет с чем попить. Или ты на то, чтобы сейчас здесь остаться напрашиваешься? Джонас даже рот открыл от подобной наглости. Вот же гаденыш, к нему, как к другу, а он такую чушь несет? Или, что самое ужасное, вдруг он прав? — Надо было сразу понять, твои попытки меня задеть — это как в школе мальчики девочек за косички дергают, попытки внимание привлечь. Забавно. Бергер замахнулся, но ему все еще было не по себе после попойки. Гайден увернулся и локтем ударил его в нос. Оба сцепились посреди небольшой прихожей: было неудобно драться в маленькой комнате, особенно когда твой соперник — невысокий, худощавый глист, отлично умеющий использовать это, как ему удобно. — О, не помешал? — в прихожую вошел Вагнер и увидел дивную картину — Гайдена под Бергером, причем у одного уже был разбит нос, а второй хорошенько потрепан — пижама уже была с оторванным рукавом. — Нет, — рявкнул Бергер поднимаясь с пола, — Ну чего случилось? — В Иннсбрук вас отправляют. Вас двоих. — Попроси шефа… — Я сам хотел с тобой съездить, ты же знаешь, в Иннсбруке я со всеми жнецами отлично общаюсь, но командование просило именно тебя. Говорят, будет какая-то мясорубка. А насчет Гайдена — Грелль сказал, что он может остаться, если, кгхм, — Вагнер кашлянул в кулак, — Бергер перестарался. Эллиас побагровел. Решительно поднялся с пола и удалился в свою спальню. Несколько минут грохотали падающие вещи. Бергер делал вид, что торт на трюмо его не касается, а Вагнер уже чувствовал, как будет хохотать Грелль, когда узнает, что тут произошло. Гайден вышел идеально одетым. По нему не скажешь, что несколько минут назад он был в рваной пижаме. Даже галстук и тот — повязан ровно. В руках он держал небольшой чемодан. — Что стоишь? Вытерся бы, не хватало в Иннсбруке с тобой опозориться, вечно как собака — дерешься со всем, что видишь. — Да уж лучше как собака, чем истерить как дамочка. Из-за торта такой скандал учинить! В следующий раз я принесу цветы, так у тебя что, истерика будет? — язвительно спросил Бергер. — А с чего бы это тебе мне цветы носить, — ядовито ответил Гайден, — Все-таки я был прав, и ты как подросток влюблен, вот и творишь что попало? Вагнер с равнодушным видом умолял себя не хохотать. Оба вели себя как дети, не меньше. — Я передам, что все в порядке. Надеюсь, вы друг друга не поубиваете и задание выполните, как обычно, лучше всех. — Я прослежу за ним, постараюсь привести живого, — хмыкнул Гайден. — Убью тебя в матушке Вене, чтобы шеф в Иннсбрук не тащился твой тощий зад хоронить, — хмыкнул Бергер, — Ко мне поехали, я чемодан и китель возьму. — О, Джонас, уже к тебе, не торопишь ли ты наши отношения? — еще ядовитее съязвил Гайден. — Вагнер, я тебе завидую. Честное слово, тебя хотя бы каждые десять минут не доводят до желания врезать. А бить нельзя, кости случайно переломать можно. Гайден хмыкнул. Неуловимое движение рукой, и, если бы не годами отточенная реакция Бергера, он бы получил ранение в плечо шпагой. — Ты эту хрень острую держи при себе, ею только в зубах ковыряться. Эллиас позеленел. Это финиш. Все. Достал. Невыносимо. — Да ты свою хрень в штанах держать научись, чтобы потом с тортиком к коллегам не таскаться! Бергер посерел. Чем он думал, когда пил с этой сволочью? Какое «нравится»? Гайден может нравиться только в одном виде — мертвом! Ну или когда свои сатанинские коктейли мешает, готовит их вкусно — тут не отнять. Филлип кашлянул от смеха. Ему было сложно наблюдать за всем с привычным равнодушием. — Формально говоря, ты всех напоил, гений алкоголя. Ты и намешал какой-то бурды, что у меня крышу снесло. Так что я тоже могу думать, что ты специально меня подпоил. Судя по окаменевшей спине впереди идущего Эллиаса, он точно хотел что-то ответить, но явно решил, что это ниже его достоинства. — Ваши суточные и задание. Кому деньги выдавать, кто в семье главный за кошелек? — Филлип не удержался и поддел Бергера. Оба коллеги обернулись к улыбающемуся Вагнеру, который держал несколько конвертов в руках. — А у вас кто там главный? — вспылил Эллиас. — Голову бы оторвал, да начальник потом страдать будет, — буркнул Джонас. — Пойду я к начальнику выяснять, кто у нас главный. Мы же не школьники какие-то, зачем нам как детям скандалить, — хмыкнул Вагнер, отдавая конверты. — Сволота. У шефа редкий вкус к сволочам — чем сволочнее мужик, тем больше нравится. Эдлер — дрянь, Вагнер — воспитанная дрянь, — хмыкнул Бергер, — Но жнец он хороший, и коллега адекватный. — Зато он им так нервы треплет, — улыбнулся Гайден, — Помнишь ту истерику за фарфоровый домик? Вагнер у меня ночевал от греха подальше. Ну и правильно, нечего чужие вещи портить. Ладно, пошли к тебе, только не собирай вещи два часа, меня это из себя выводит. Бергер отмахнулся, он уже вчитывался в задание. Проблемы отошли на второй план. Гайден пересчитывал общую сумму командировочных. — Ничего серьезного. Четвертый ранг, может еще и отдохнем. Ты только отель нормальный выбери. И пить… — Мы непьющие. Возможно даже некурящие, ты видел, сколько нам денег дали? Они что, хотят нас заставить в одном номере жить? Уверен, деньги Кински выделял, а шеф не добавил, потому что после нашей попойки за все платил. Бергер тяжело вздохнул. Тяжела и неказиста жизнь жнецов-авантюристов. — Ты давай, включи свое обаяние, договорись там. Гайден закатил глаза. Как всегда. С гостиницей договаривается он. Билеты на нем. Любая бумажная волокита туда же, на нем! Если после этого Бергер еще и какой фортель выкинет, он его лично в связанном виде начальнику доставит, и ни за какие кренделя не согласится с Бергером даже дежурить, куда уж командировки.