Камикадзе в бигудях

Бергер вытер рукавом прежде роскошного кителя, а сейчас серой, испачканной в гари тряпки, руки. Вокруг все дымилось, но источник пожара уже тушили сотрудники Иннсбрука, виновато поглядывая на коллег из Вены. Эллиас без сознания лежал на носилках, вокруг суетились лекари, стараясь оказать помощь. Озабоченно посматривали на раненого даже люди, не понимавшие, что случилось. — Уберите гражданских, — рявкнул Джонас, хватая за шиворот первого попавшегося жнеца. — Уже едет подмога, пока удалось привезти только лекарей, — воровато осматриваясь в поисках поддержки, забормотал жнец. — Четвертый ранг, мразь? Четвертый? — проревел Джонас, бросая как мусор парня на пол. Бывший военный широкими шагами направился к носилкам. — Спокойно, вот только истерик не надо, — даже доктор смотрел на венского жнеца с опаской, — Жить точно будет, а шрамы… Ну знаете, внешность — дело такое… — Я тебе сейчас твою внешность так подправлю, демоны креститься будут! Шьешь так аккуратно, чтобы мой шеф глянул — и захотел тебя к себе забрать! Лекарь поджал губы, отталкивая от себя Бергера. Громадина не имела никакого чувства такта — рубился как машина для убийств, не меньше, а сейчас решил устроить беспредел из-за шрама на щеке у своего коллеги. — Закрой рот, Бергер, — невнятно из-за раны в щеке потребовал Гайден. Джонас выдохнул. Напарник пришел в себя, хотя на какой-то момент ему показалось, что обратно он повезет труп вместо трепетно бесящего коллеги. Гайдену очень не повезло, ведь ошибка коллег из Иннсбрука могла стоить ему жизни. Все считали, в городе беснуется демон не выше четвертого ранга, но тварь оказалась пятого и, более того, имела достаточно артефактов, чтобы это удачно скрывать. Нападать на таких с короткими косами, такими как шпага — самоубийство, тварь максимум ранишь, а тебя порвет как минимум. Но Гайден оказался куда ловчее и сообразил, что происходит, даже быстрее Джонаса: умудрился крикнуть напарнику, чтобы тот полностью разложил косу, уходя от ближнего боя. — Убил тварь? — еще невнятнее спросил Гайден. Бергер кивнул, стараясь не показывать, насколько его беспокоит залитое кровью лицо напарника. Да, он был военным и видел ситуации похуже, но почему-то наблюдать за идеальным Гайденом в таком плачевном состоянии было не по себе. Обычно Эллиас даже на тяжелых схватках умудрялся выходить в чистом кителе, куда уж остаться с ранами на идеальном лице. — Молчи, я сказал. Голову оторву, если зашьют плохо. Сюда бы шефа, он ювелир, — озабоченно пробормотал Джонас, косясь на лекаря. — Я приложу все усилия, — забормотал лекарь. — Иначе я тебя приложу, только так, что ты не встанешь, — хмыкнул Бергер. — Я доложу о ваших угрозах руководству! — в голосе эскулапа появилась плохо скрытая паника. Он прекрасно понимал, Бергер может сорваться. И пусть потом ему грозят взыскания и штрафы, но переломанные руки и ноги лекарь исцелять будет дольше, чем Джонас Бергер окажется наказанным. — Как только мой шеф узнает, что вы соврали про пятый ранг, вас самих отскребать от мостовой придется. Это как проворонить надо? Четвертый ранг еще можно упустить, а пятый, это же какими ослами быть надо? Врач молчал, понимая правоту Джонаса. Зачем руководство умолчало — никто не знал, но хорошо, что обошлось без летального исхода. Мужчина сказал, чтобы ему поправили очки, сделал еще один обезболивающий укол и, сгорбившись в три погибели, начал аккуратно зашивать. Вскоре приехал руководитель второго отделения корпорации «Несущие Смерть», глава Иннсбрука, и с извиняющим взглядом покосился на раненого. — Замечательно, что все так обошлось. Я не сомневался в вашей компетентности. Бергер одарил мужчину таким тяжелым взглядом, что глава отдела Иннсбрука почувствовал мурашки по спине. Все знали — Бергер мог сорваться на агрессию в серьезных ситуациях. — Пятый ранг. Почему не доложили герр Сатклифу? — сдерживаясь от ругани, сухо спросил Бергер. — Мы представить не могли, мои сотрудники докладывали о четвертом. — Хреновые у вас сотрудники, герр Вортес, если пятый ранг почувствовать не могут. Брюнет, сощурившись, в упор посмотрел на Бергера. Блондин с равнодушным лицом, не мигая, словно стал каменной статуей, не меньше, с горящими от ярости глазами. — Давайте не будем обсуждать профессионализм моих подчиненных. Все могут ошибаться. К тому же талисманы… — Я доложу герр Сатклифу про то, что вы хотели нас подставить, — хмуро пообещал Бергер. Вортес побледнел. Грелль на короткой ноге с Берштейном, да и в принципе многие главы отделов его не просто уважают, а считают едва ли не вторым жнецом после главы австрийского департамента. За свой отдел Грелль порвет: иметь такого врага — попросту самоубийство. Глава Иннсбрука вздохнул. А ведь была надежда, что Бергер шумный, не слишком проницательный громила, который мог бы поверить в ложь о том, что талисманы скрыли ранг демона, и тогда удалось бы замять свою оплошность. За этим-то и просил он Джонаса Бергера у Кински, тщательно описывая, что тут демон четвертого ранга, и нужен просто хороший мясник, любящий рукопашную. — Может договоримся? Знаете, я вам номер хороший достану, праздник в благодарность устрою, — тихо предложил Вортес, косясь на лежащего на носилках молодого мужчину, напарника Бергера. Джонас, ухмыльнувшись, засмеялся как генерал, услышавший неуместную шутку от мальчишки-лейтенанта. — А ты нам и так все это устроишь. Еще и приплатишь, чтобы мы обиды на ваш отдел не таили. Начальнику я доложу, у нас в отделе крыс нет, но так уж и быть, скажу, что вы свой грешок искупили, а значит нечего зла таить, все могут ошибаться, — тихо пояснил Джонас, почти по-дружески похлопав руководителя по плечу и заставив его согнуться — рука у Бергера была тяжелая. Вортес заскрипел зубами. Наглый подонок. — И то — твое счастье, что Гайден жив. Беда, что лицо его тронули, да китель потрепали. Чтобы завтра новая форма у нас в отеле была, а если твой эскулап шов не сделает меньше твоего мозга — я распишу такую байку моему начальнику, что завтра ваш отдел в архив подносы с чаем таскать отправят, понял? — еще тише добавил Джонас. — Вам поверят? — шепотом, едва ли не скрипя зубами, поинтересовался Бергер. — Я старый вояка, балбес и любитель отдохнуть. Ну разве ж такой врать складно умеет? Не думаю, что Берштейн меня в чем-то заподозрит, а шеф любит дураков учить, чтобы другим неповадно было, — оскалился Джонас, окончательно разрушая надежды Вортеса, что он, Бергер, полный идиот и всего лишь мясник на поле боя. Вортес, сверкнув злым взглядом, ничего не ответил. Отступил на шаг, поправляя свои очки и собираясь уходить. — Что ты там уже плетешь? — невнятно, но обеспокоенно донеслось с носилок, — Учти… — Гайден, да молчи уже. Тут герр Вортес сказал, что за нашу работу отблагодарить нас хочет. Я отказывался, да он настаивает, неловко конечно, но, в конце концов, не обижать же отказом. Уходящий Вортес окаменел. Обернулся к своим людям и с кривоватой улыбкой и подтвердил, что Джонас абсолютно прав. — Надеюсь, вы скоро пойдете на поправку, герр Гайден, — напоследок сказал Вортес, удаляясь с пожарища. ************ Гайден рассматривал принесенный ящик отличного вина. Пить после того, что случилось у Грелля в квартире, не слишком хотелось, но, с другой стороны, снять как-то стресс было бы неплохо. Удивляло то, как Бергер быстро сообразил, как повернуть ситуацию в выгодную для обоих сторону, использовав Вортеса как безлимитный кошелек. И еще так же удивляло отношение Джонаса к пустяковой травме на лице. Он так серьезно следил за тем, чтобы доктор зашил рану аккуратно, будто ему это было лично важнее собственной раненой руки, между прочим правой, в которой он держал косу. — А ты пить боишься? Ой, да успокойся, я сам напьюсь, буду буянить. Можешь меня оглушить, — откупоривая бутылку, сказал Джонас. — Почему ты волновался за мою травму? Еще и за врачом так следил… Я уверен, мне бы залатали грубее, но куда быстрее, а разве это не главное? Что, все-таки лицо мое тебе… — язвительно-иронично начал Гайден, но Бергер глянул на напарника как на полного идиота. — Да все равно. Я волновался, потому что это тебе важно. Мне же по барабану, ты для меня не сильно изменился, даже когда с обгоревшим задом из машины в последний момент выбрался. Ну, так сказать, бесят меня твои загоны, но я тут подумал, — Джонас сделал несколько глотков под удивленный взгляд коллеги, — Ну, ты же уважаешь мои загоны и даже покрываешь иногда. Ой, моя жизнь, мне и выбирать, из-за чего беспокоится! Гайден и сам начал открывать вино, но после ранения, а может и из-за удивления, руки не слушались. Бергер обычно не упустил бы возможности посмеяться над неумелостью «барного специалиста», но тут промолчал. — Открой, — сказал Гайден, — Меня, похоже, сильно приложило. — С чего ты подумал, что я уважаю «твои загоны»? — отхлебнув вина, спросил Эллиас. Он, как обычно, сидел в своей любимой серой пижаме, которую возил даже в командировки. Бергер смерил коллегу странным, по мнению Эллиаса, взглядом. Грубоватый солдафон редко показывал, что не так глуп, как хотел казаться. Сейчас по его глазам читалось: слеп ты, Эллиас Гайден, и вопросы задаешь очень глупые. — Ты знаешь, я обожаю мясорубки, поэтому никогда под ногами не путаешься, даешь мне размяться. Вмешиваешься, когда азарт захлестывает, и меня заносит. Причем молча. Как в этой ситуации. Ты где-то совсем в стороне был и появился только когда понял, что мне опасность грозит. Я уже не мог остановиться и, конечно, хотел разрубить тварь, но и он меня мог сожрать. Ты подставился, зная, что только это меня отвлечет, потому что в связке я никогда не работаю один, отлично реагирую на команды напарника. Так что можно сказать, что это уважение с твоей стороны. — Дошло, наконец? Ну, я рад. Хотя… раз тебя так сильно приложило, неудивительно, что ты все понял. Джонас пожал плечами, собираясь уйти из номера. Эллиас отвел взгляд. Как-то это неправильно, будучи, как ни крути, друзьями, и после одной неудачной попойки вести себя как два подростка. — Ну и, может хоть тост поднимем за сообразительность? Бергер кивнул. Напарники зазвенели бутылками. Джонас сел рядом, потянувшись за бутербродами на подносе. Бергер пил несколько минут, облокотившись о железную спинку постели, явно что-то обдумывая. — Слушай. Не обещаю конечно, но шуточки я свои попридержу. Как-то я не подумал, что это может быть обидно. Мне просто нравится, когда ты бесишься, чудной такой становишься, живой. А то как труп. Ни одной эмоции. Ты это, извини. Гайден почти открыл рот от удивления. Слово «чудной» Бергер произнес с такой мягкой улыбкой, что глазам не верилось. И даже в конце, хоть он и попытался скрыть ее, привычным жестом взъерошивая короткий ежик платиновых волос, все равно ему это не удалось. — Мне не обидны твои шуточки, Джонас, — вздохнул Эллиас, делая еще пару глотков, — Мне не нравится, что ты как к первокурснику хилому ко мне относишься. Мне этого в академии выше крыши хватило. А намеки эти сальные? Знаешь, сколько раз я в драки попадал за то, что на место идиотов за подобные слова ставил? Если бы не Сатклифф, меня бы в архив сослали, ни в один бы отдел с таким послужным списком не взяли. И да, я помешан на чистоте, — всякой чуши в твоих глазах — просто потому, что терпеть не могу беспорядок. Меня передергивает, словно в академии, когда я попал в очень неприятную ситуацию из-за своего неряшества и беспечности. Больше повода я никому не дам. Бергер опять приложился к бутылке. Последняя фраза от сильного и непоколебимого Эллиаса прозвучала совсем озлобленно. — Я слышал. Ну, все слышали. Слух ходил, что ты учителя убил. Вроде как даже тебя посадили, косы лишали. — Да, провел пару ночей в кандалах, ну и грязища у них там… Меня герр Сатклифф когда забирал, долго хохотал, что я не помилования прошу, а нормальный душ и переодеться. Мерзость. Я думал, в той камере сокамерников придушу. Бергер сделал еще один глоток. Пойло приятно успокаивало и расслабляло после тяжелой схватки. Эллиас и вовсе стал пить почти без перерыва, словно пытался заглушить алкоголем нечто старое и страшное, что начало портить ему жизнь больше, чем обычно. — Мое мнение сугубо таково: какой бы кто кому повод не давал, если даже в самом конце отказал, то права трогать тебя никто не имеет. И дело не в слабости, опыте, регалиях и прочей чуши. Голову на плечах иметь нужно. Хочешь мне верь, а хочешь не верь, если мне даже дамочка легкого поведения откажет, я соберу свои вещи и уйду. И считаю, так должен поступить любой нормальный мужчина, иначе он попросту кусок дерьма и жить никакого права не имеет. — Ты не понимаешь! — глухо сказал Гайден, — Я сам дал тогда повод. Длинными волосами, развязным поведением, опозданиями, тем что напился как свинья на посвящении. Учитель просто этим… — Это ты не понимаешь. Правильно сделал, что его грохнул! — Бергер ударил кулаком по столу, — Да хоть голый по департаменту ходи, никто на тебя лезть права не имеет. Учитель? Свинья. Напился пацаненок — возьми за шиворот и спать уложи. Джонас замолчал. Понятно, откуда у Гайдена его тараканы в голове, особенно касаемо слабости. Скорее всего, Эллиас тогда не смог постоять за себя, и до сих пор душевная рана была сильна. — Какая доброта. Но ты же поступил… — с ядовитым презрением начал Эллиас. — А ты мне не пацаненок, не кисейная барышня в выглаженных юбках, которая не смогла бы меня на место поставить. Я уверен, если бы не хотел, ты даже в дрова пьяный засунул бы мне свою косу так далеко — врачи умаялись бы доставать. Гайден замолчал. Слегка дрогнула рука, и молодой мужчина отвернулся к стене, осмысливая услышанное. А ведь правда. Стало смешно. Он ведь действительно бы поставил на место кого угодно, даже ценой своей жизни и в любом состоянии. Он поклялся себе, что скорее умрет с косой в руке, чем допустит случиться чему-либо не по своей воле. Стало еще смешнее. Умел Бергер подбирать сравнения. Грубые, но порой забавные. — Тогда с чего извиняешься, раз я этого тоже хотел? — Потому что все равно по-свински поступил. Ты же, как ни крути, мне друг. Такое лучше на трезвую голову проворачивать, да и… Гайден, я сам не знаю. — На трезвую голову? Наверное да, — скептически сказал коллега, поворачиваясь к Бергеру. Джонас недоуменно рассматривал какое-то излишне коварное выражение лица Гайдена — опять во взгляде появилась бесовщина, иначе и не назвать этот блеск в темных, почти малахитового цвета глазах. Бергер давно заметил, что у Эллиаса были самые темные глаза во всем отделе, и на контрасте со светлой кожей и темными, как самая глухая ночь, волосами это выглядело завораживающе. — Я, кажется, уже допился. Пойду, — Бергер встал с постели, слегка пошатываясь. Ему показалось, что выпил он немного, но откуда тогда такие неестественные мысли? Прежде же он никогда не заострял на этом внимания. Гайден хмыкнул. Он заметил, как резко изменился взгляд мужчины напротив. Это было странно. Казалось, Бергер не умеет так смотреть. Самый настоящий интерес, от которого по коже бежали мерзопакостные мурашки, и непонятно, нравится тебе это или нет. Эллиас поправил очки. Он был готов себя за локоть укусить, хоть и поговаривают, это невозможно. Все-таки ему очень понравился этот разговор. Бергер та еще личность, но он всегда знал, не так уж глуп этот грубый идиот, которым он казался на первый взгляд. — Допился? У меня есть предложение. Проведем небольшой эксперимент. Все же любопытно, что на меня и тебя тогда нашло. Может, это осталось и сейчас? — Да? Ну давай, проводи, экспериментатор, — слегка охрипшим голосом сказал Бергер. Гайден замешкался. Спросить-то спросил, а сейчас вся смелость куда-то делась. Плюс о ране в щеке он не подумал — поцеловать Бергера даже в качестве эксперимента будет наверное… — Вот именно, ты уж потерпи, пока не выздоровеешь. Я от тебя никуда не денусь, — осторожно коснувшись шва на щеке, словно читая мысли, не меньше, произнес Бергер. Эллиас понял, что онемел. Надо было срочно что-то ответить, но идей не было. Более того, появился какой-то ступор. — Я в курсе, что не денешься. Но ты прав, подлечиться было бы неплохо. — Скорее всего и тогда это была не моя затея, судя по твоей коварной мине. Предлагаю расходиться, пока в наши головы не придет какой-то другой эксперимент, — добродушно сказал Бергер, оставляя бутылку на столе. Гайден помертвел. Нет, какая же сволота! Джонас и сам не понимал, что на него нашло. То ли после того, как он испугался, что проворонил Гайдена, была в его голове, пусть и ненадолго, паническая мысль, что Эллиас мертв, то ли тот случай у Грелля. Все смешалось. — Ты это… Береги себя в следующий раз. Я чуть не поседел, когда ты по крыше вниз скатился. Бергер обнял сзади помертвевшего от удивления Гайдена. Тот даже не шелохнулся — просто посмотрел на него, задрав голову вверх от изумления, даже приоткрыв рот. Они так и стояли несколько минут, молча глядя друг на друга, пока Бергер не улыбнулся и не вышел из гостиничного номера, оставляя Эллиаса в измятой домашней пижаме все с тем же изумленным видом. Джонас закрыл за собой дверь в свой номер, выдохнул, закатил глаза и подошел к зеркалу. — Ну что ты как пацан, Бергер? Нашел, в кого втрескаться, придурок, — беззлобно ругнулся на свое отражение мужчина, видя, насколько довольно ухмыляется мужчина напротив. Казалось, он сам над собой насмехается, но и в то же время очень рад. А в своем гостиничном номере Гайден поправлял измятую пижаму, тихо ругая себя за подобное развитие событий. Он пока и сам не понимал, что будет дальше, но где-то глубоко в душе его все устраивало. *********** Вагнер заметил Бергера уже на перроне: будь проклята машина, которая сломалась, и он опоздал. Иннсбрук доложил, что убитый демон был пятого ранга, и обоим командированным досталось по несколько ранений, но они с честью выполнили задание, устранив монстра за несколько часов. Филлип даже слегка побледнел — шов на лице Гайдена сильно выделялся, хотя вроде был сделан более-менее аккуратно. Наверняка Эллиас долго будет убиваться. Все знали о его отношении к внешности. Хотя по спокойному лицу коллеги не было заметно, что он тревожится. Бергер и вовсе, как обычно, был всем доволен, не обращая внимания на правую перебинтованную руку. — Герр Сатклиффу доложили о ваших успехах. — А ему не доложили, что меня туда отправили как дурака, и Гайден чуть не убился из-за меня? — хмыкнул Бергер. — Перестань уже, — поморщился Гайден, — Пара царапин, а ты устроил нытье и панихиду. Не ожидал от тебя такой сверхчувствительности. — О, ты так заботливо складывал мои вещички, мои рубашки не знали такого к себе обращения, — оскалился Бергер, — Не ожидал от тебя такой хозяйственности. Гайден снял светлые перчатки, чтобы было проще искать что-то в кармане. — Какая семейная картина, — улыбнулся Вагнер, — Вы все решаете… — Ну мы же не дети малые, чтобы друг от друга бегать, — спокойно ответил Гайден, все так же сосредоточенно роясь в кармане, — Держи. Разведешь бардак, я тебя похороню. Я поехал в химчистку, может мой китель еще можно спасти. Грелль подоспевший сзади, услышав последнюю фразу, выронил из рук кошелек. Он явно не ожидал такого развития событий. Гайден приветливо поздоровался с начальником, доложил, что задание выполнено и отчеты за двоих он уже написал, так как Бергер временно не сможет выполнять письменную работу. Молодой мужчина с легкой кожаной сумкой поторопился прочь с вокзала, следуя за Вагнером, который обещал его довезти, пока заведение не закрылось. — Вы серьезно? Так быстро, — удивленно сказал Грелль, провожая взглядом коллег. — Ну а чего кота за свадебные принадлежности тянуть? Мы поговорили, обсудили. Получится — отлично, не получится, ну не судьба. Друзьями-собутыльниками останемся. — Серьезно, ты и Гайден? Вы же друг друга достанете за пару дней. Или он тебя за неправильно сложенную скатерть прибьет. — А что, скажете, я ему не подхожу? Может оно и так, но знаете, начальник, он не такой, как кажется. Намаюсь я с ним, я уверен. Но мне кажется, он того стоит. Хотя и понятия не имею, что в его голове. Грелль вздохнул. Он хотел признаться, что пошутил, но сейчас понял, что это не к месту. Особенно когда все так складывалось. — Я вчера напился и все вспомнил. Герр Сатклифф, не было у нас с ним ничего. — Тогда зачем… — Когда его чуть не убили, я кое-что понял. И даже благодарен вам за то, так все сложилось. Но смерти ради, не шутите так, не всегда же все будет складываться так удачно. Сатклифф кивнул. Это верно. — И все-таки большое спасибо. Правда пить я теперь точно не брошу. Ну вот как не пить, когда сожительствуешь с барменом? Руководитель взвыл, театрально закатив глаза. — Хотел как лучше! — Получилось как всегда, — хохотнул Бергер, довольно ухмыляясь. Его действительно все устраивало в сложившейся ситуации.