Камикадзе в бигудях

Грелль услышал только то, что его и венский отдел трогать не будут. Совет старейшин, ангелы и демоны вынесли разумный вердикт: никаких тюремных сроков не грозит, косы отбирать не станут, но за Гробовщиком будут присматривать, и его косу немного ограничат до тех пор, пока не будут уверены в его «безопасности». Последнее было сказано с сарказмом — никто из жнецов не верил в то, что Гробовщик будет паинькой. Также объявили о наказании для Эдлера, но каким оно будет — неизвестно. Постановили увольнение Берштейна и начало уголовного производства, приказали за неделю выбрать нового главу Австрийского департамента. На этом собрание окончилось. Мирабелла вышла из зала с поникшим видом: слезы капали по лицу градом, но ангел не роптала на судьбу, просто смотрела на демонов, все еще не веря, что стала такой же, как они. Она отреклась от света. Длинный темный плащ, данный ей демоном сна, скрывал жуткие шрамы на теле. Вещи из Эдема забрал помощник главы канцелярии — даже ткани из райского сада не должны оставаться без присмотра, ведь их могут использовать для создания артефактов. Ангелы даже не смотрели в сторону девушки, разве что глава канцелярии, смиренно опустив голову, словно попрощался с Мирабеллой взглядом. Ангел поняла: это последний раз, когда на нее не нападут. При следующей встрече ее уничтожат без тени сомнения. Грелль молчал. Уставшее тело не слушалось. Ночь они провели в одиночных карцерах. Сопротивляться было нельзя, вот и пришлось терпеть кошмарные условия. Когда их вели в зал суда, он видел, что у Вагнера была ранена рука, но ее перевязали. А Гробовщик, худой, изможденный годом странствий, даже не смотрел в их сторону. Сатклифф не знал, как поступить. Всем сердцем он волновался за обоих, чувствовал себя разорванным, изломанным после случившегося. Вагнер беспокоился за Грелля, как обычно, больше себя. Австрийский зверь считал себя везунчиком. Рана была пустяковой, а такие мелочи, как спать в бетонном карцере, — и вовсе даже не неудобством. Гробовщик… Даже описать всю боль, что была внутри него, не представлялось возможным. Ему казалось, он не чувствует своего тела, сломанной руки, десятка криво сделанных швов безграмотным тюремным доктором… Он поверить не мог, что таинственным помощником, уничтожившим столько сильных жнецов и собравшим неопровержимые улики, оказался Грелль. Выходит, зря опасался? Может быть, нужно было все рассказать, и вышел бы толк? — Благодарю вас. За улики. За работу. Простите мою слабость, простите, — Мирабелла отошла от демонов, все еще сжимая темный саван, скрывающий наготу. Девушка, повинно опустив голову, извинялась перед Греллем, затем с такой же искренностью поблагодарила Вагнера и направилась к Гробовщику. — Я… — ангел вжала голову в плечи, несмотря на внимательные взгляды жнецов и демонов, — Испортила вашу жизнь. Я пыталась исправить, пыталась, и не вышло ничего. Вы великий жнец. Я не имела права слушать тех лжецов, и я рада, что с вашей косой все в порядке. Прошу вас, не отторгайте мой дар. Он был от чистого сердца. Это судьба, я знаю, я видела в скрижалях! Гробовщик, сцепив зубы, уставился на ангела. — Убейте меня. У меня-то и будущего нет, я не знаю, как жить в этом мире. Если вам станет легче, я буду рада. Вы сделаете благое дело. Ангел, опустив голову, убрала волосы с шеи. Гробовщик молчал. — Дар? Ты это о шраме? Или… — издевательским тоном начал Эдлер. — Хватит, — фыркнул Сиэль, — Ну, долго будете смотреть на эту комедию? Послушай меня, Мирабелла. Может ты в чем-то и виновата, но ты долг свой отдала. Жить не умеешь? Научим. Идем с нами. Ты нужна одному ребенку. Прошу прощения, но вы же говорили, Селль постоянно сонная из-за того, что вас нет рядом? Демон сна кивнул, все еще не понимая, о чем говорит граф. — Значит, ей нужно присутствие демона. Сильного. Падшего, — словно пытаясь подсказать остальным, вслух произнес граф. Демон сна кивнул еще раз и, почти улыбнувшись, внимательно посмотрел на Сиэля, затем на Себастьяна. — Она наивна, честна. И у Селль будет подруга. Она перестанет постоянно спать, — подытожил граф, ухмыляясь бывшему ангелу. Демон сна слегка поклонился юноше и повернулся к девушке: — Мирабелла. У меня есть к тебе предложение. У меня есть дочь. И за ней нужно присматривать. Девочка нуждается в тебе, она спит без меня сутками, и вся жизнь проходит мимо. А мне на земле сложно находиться. — Иди уже в няньки, — отмахнулся Гробовщик, чувствуя, что у него вот-вот задрожит голос. — Грелль. Прости. За все прости, — даже эти слова дались с огромным трудом, а поднять голову и посмотреть в лицо Грелля и вовсе смелости не хватало. Так странно — убивать, сражаться, веками слыть жестоким, великим, а посмотреть на того, кого любишь всем сердцем, всей сущностью было больно и страшно. Грелль столько вынес, столько мучился. И сейчас не важно, ненавидит ли, важно, чтобы ему просто не было больно. Сатклифф не заслужил. — Я тебя подлатаю. Считай, что я сентиментален. Впрочем, ничего нового, но эти косорукие в тюрьме тебя покалечат. Вагнер, душка, идем. Будет выделываться, оглушим, дотащим, а когда вылечим — пусть делает, что хочет, — Грелль улыбнулся, но взгляд остался прежним. Уставшим, полным тоски. — Эй, борец за честность. Знаешь почему честность и свет — две разные вещи? — спросил Грелль у Мирабеллы. Девушка обернулась в сторону жнеца. Ей явно был важен ответ на этот вопрос. — Иногда честность заключает в себе жестокость. Умение наступать на хребет правильности, мягкости, святости и быть тем самым клинком без чувств и эмоций, умеющим избавиться без сожалений от всего ненужного для принятия решения. Честность и Свет — ближайшие родственники. Но, увы, в каждой семье дети ссорятся. Удачи. Селль передавайте привет, загляну на днях. Не стой, замерзнешь, — Грелль направился к переходу. Вагнер и Гробовщик потянулись за ним. — Он мудр, — выдохнула Мирабелла. — Ага, — с иронией, но в то же время с уважением сказал граф, одергивая Себастьяна от шутки. ************* Аманда удивленно посторонилась, пуская Грелля и Вагнера вместе с Гробовщиком в квартиру. — Я вас знаю, — выдала девочка, но Вагнер неожиданно покачал головой, словно прося Аманду помолчать. Гробовщик не был удивлен, что Филлип перебрался к Греллю. Сатклифф очень любил венскую квартиру. Несмотря ни на что, она стала не просто домом, а чем-то больше. Они купили это жилье сразу же после оформления Грелля на должность руководителя отдела, и квартира порой ассоциировалась с началом новой жизни. Той, в которой не было диспетчера Сатклиффа, простофили и третьесортного лицедея, чью роль он был вынужден отыгрывать. В этой жизни был только настоящий Грелль. Талантливый, пусть и вздорный, но такой перспективный руководитель. — Я пыталась приготовить пирог. — И? — Грелль снимал с себя пальто. — Видите, квартиру не сожгла. Не верите вы в меня, — улыбнулась девочка, целуя дядю в щеку. На Вагнере и вовсе повисла как кошка, вызвав у Филлипа почти полноценное спокойствие и осознание, что хоть в чем-то он мог быть уверен. — Это правда, что тебя похитили в Брюсселе? Все в Вене говорят, что был ядовитый газ, тебя похитили прямо с представления, и тур пришлось закончить. — Ну, можно и так сказать, — хмыкнул Грелль, удивляясь изобретательности демонов. — Они идиоты? — с сарказмом спросила девочка. Гробовщик был удивлен находчивой, бойкой барышне. Одно дело — с посторонним на улице, но дома она оказалась такой же юркой и болтливой. — Эй, Аманда! Я, может, напуган, ранен… — начал стенания Грелль. — Если бы с тобой что-то случилось, дядя Филлип принес бы тебя на руках, и ни на шаг бы не отходил. Когда ты заболел, мы буквально жили в твоей спальне. Так что если ты актерствуешь, рад меня видеть — значит, все хорошо. Но насчет пирога не рискуйте. Я им попыталась накормить соседского пуделя, он немного съел. Если к ветеринару не поведут, я и вам приготовлю. Гробовщик слушал все с ледяным спокойствием. Он и сам не понимал, откуда в нем такая прорва смирения. Он прежде не чувствовал себя здесь чужим настолько, что хотелось испариться, и, в то же время, сил не хватало даже чтобы думать о будущем. — Иди к себе, болтунья. — А гость останется? Горничная ушла, я могу помочь, — с любопытством спросила Аманда. — У гостя есть комната в этой квартире. Мы подлечим его, а дальше пусть сам решает. Аманда, иди к себе. Услышав ледяной тон, племянница осеклась. Если Сатклифф говорил в таком тоне — спорить было нельзя. Значит, что-то серьезное. — Поняла, — весело сказала девочка, — Рада, что вы вернулись. Филлип проводил девчушку взглядом с улыбкой. Он скучал по названной дочке. — Молодец. Квартира цела, вроде бы даже ничего не сгорело. А пудель — ну, значит судьба у него такая. А вот не надо есть что попало, — подытожил Грелль. *********** Ситуации — хуже не придумаешь. Он так ждал. Так волновался. Перегорал, не хотел больше ничего, заново ждал, любил и верил. А оставшись наедине в той комнате, которую так любил Гробовщик с самого первого дня здесь, зашивая ему рану, без шуток, молча и деловито — хотелось отключить все свои чувства. Вагнер, как назло, а может и специально, ушел, оставляя их наедине. Грелль аккуратно занимался раной. Эмоции походили на шторм в море, хоть он и тщетно пытался их сдержать. — Ну. Доволен? Не так страшен был твой Мотси, даже с учетом Берштейна, играющего на две стороны. — Ты прав. Я корю себя за то, что слишком боялся тебя потерять. Но в итоге, похоже, потерял. — Опять за меня решаешь? — Грелль бросил иголку на железную емкость, гневно глядя на Гробовщика. — Не будь идиотом. Не теряй свою мечту. У тебя есть все. Тебя любят, у тебя есть ребенок, — бесконечно терпеливым тоном начал объяснять Гробовщик. — Из нас двоих придурок — ты. И мы это понимаем. Не суй нос в мои дела, я сам решу, как поступить. А если ты испугался, сдался, подарил меня Вагнеру, как до этого вручил в руки Уильяма с трогательным желанием, чтобы эта тварь обо мне заботилась… — Сатклифф ударил кулаком по столу. Скальпели, иглы и прочие медицинские инструменты подпрыгнули в банках, жалобно зазвенев, — То ты не просто идиот, ты еще и ублюдок, — прошипел Грелль. — Я тебя никому не дарил! — рявкнул Гробовщик, — Ты что, вещь? Я хотел, чтобы ты жил! Любой ценой! Мое чертово прошлое не должно на тебе сказываться, мои ошибки не должны причинять тебе боль, и ты не должен лишаться дорогих тебе вещей, людей, и так далее по списку! Сатклифф ощутил мурашки по коже. Гробовщик словно проснулся. Мрачный, властный, недовольный — ему было плевать на свой истощенный вид. Эдлер посмотрел на Грелля и с ужасом заметил, как огромные, изумрудные глаза помимо воли самого Сатклиффа начали наполняться слезами. Дамба спокойствия, тщательно выстроенная не одним днем, почти рухнула. — Я люблю тебя. Ты не представляешь, как сильно. И поэтому хочу, чтобы ты не разрушал ничего. Останься с Вагнером. С Амандой. Обдумай все. Я буду тебя ждать все то время, что мне отмерено. Гробовщик дрожащей левой рукой коснулся алых волос. Его любимая птица. Его смысл. Его счастье. Не важно, с кем и как… — Ты наивно полагаешь, что я к тебе приду? Что ты выдашь, как меня любишь, трогательно лапая мои волосы со слезинкой во взгляде, и я приду, потому что люблю? Ты знаешь, я предан тебе, я люблю тебя, но черта с два! Сатклифф толкнул стол на пол. Медицинские инструменты посыпались металлическим дождем. — Если я тебе нужен, затолкай подальше свое благородство и научись извиняться и добиваться, а не строить вселенскую драму. Нам обоим паршиво. Но если ты не усвоишь урок, я буду каждый день бояться, что ты меня бросишь по какой-то важнейшей причине и для моего блага. Гробовщик замер. Как же быстро Сатклифф собрался. Это вызвало какую-то странную улыбку и даже радость. Грелль почувствовал себя идиотом — словно лет пятьдесят назад, не меньше, когда его похитили из британского департамента. — Смешно? — Нет. Радостно, — фыркнул Гробовщик и, пока Грелль не понял, как отреагировать, буквально выбежал в коридор, а оттуда на лестницу. Мужчина сел на ступеньку. Дурость какая. Грелль прав, и в то же время нет. Зачем рушить то, что есть? Надо все обдумать. Сатклифф же в комнате пнул банку, и та осыпалась стеклом, ударившись о стену. Грелль сел на пол. Несколько минут. А он уже рад его видеть. Очень больно, но как же… — «Радостно», — с горечью повторил слова Гробовщика Грелль. В комнату начали стучать. — Все в порядке. Я стол уронил, — Сатклифф встал, не глядя на прежде принадлежавшую Гробовщику комнату. Пока он не был готов думать о будущем. ********* Вагнер был удивлен не меньше Грелля, войдя на следующий день в диспетчерскую. Сказать, что коллеги смотрели на них с удивлением, злостью и даже тенью негодования — ничего не сказать. Бергер едва сдерживался, и то, исключительно из уважения и угрозы быть выгнанным из квартиры Гайдена, в которую он недавно заселился. — Ну, чего глазенками злыми сверкаем? — не удивляясь такому приему, спросил Грелль, — Ах, Филлип, они в курсе того, что было на собрании глав? — Вы могли рассказать нам! Мы бы помогли! — Бергер не сдержался. — Разумеется. Я бы с радостью предложил вам очередную авантюру, — оскалился Сатклифф, поправляя слегка растрепавшиеся волосы, — Но по ситуации с Вельзевулом я понял, что надо дать вам урок на тему доверия. Ах, кто-то что-то ляпнет про заботу обо мне — так отделаю, что Берштейн креститься начнет, а уж ему-то досталось. — Могли бы мне сказать, наставник, — хмыкнул Нокс. — А ты не слишком-то и отличился от моих волчат. Про такой романтичный, такой… Идиотский замысел Гробовщика мне не рассказал. На Вельзевула наводку дал — и все. Но и на этом спасибо. Все. Разбор полетов окончен, все всё уяснили. — А Вагнеру, значит, сказал, — буркнул Бергер, становясь похожим на обиженного ребенка. Напряжение в диспетчерской спало. — О, Джек Потрошитель его так изощренно пытал, — улыбаясь Филлипу, подмигнул Грелль, явно намекая на нечто пошлое, — Он бы мне и косу отдал во имя любви к ближнему своему. Да, мой хороший? Вагнер почти застенчиво пожал плечами. На самом деле ему хотелось смеяться. Он очень опасался, что Грелль после пусть и пародии на общение с Гробовщиком, но опять замкнется, и даже в качестве просто друга его не подпустит. А вышло все иначе. После ухода Легендарного из квартиры Грелль молча отправился спать, а утром вел себя так, будто ничего не случилось. Грелль, как обычно, утром сонно ворчал на Аманду с тостом в зубах, поправлял галстук своему австрийскому зверю и, казалось бы, даже в доме все осталось как прежде. Вот только… Очевидно, многое может поменяться. Как минимум на работе. Как максимум — даже в их отношениях с Греллем. Пусть Сатклифф, как и прежде, чуть больше, чем друг, но что будет дальше — самому Сатане не известно. — О, все здесь. Рад, — коротко поприветствовал Кински, входя в диспетчерскую, — Итак. Про ситуацию в курсе все. Филлип Вагнер и Грелль Сатклифф предотвратили катастрофу и выявили среди глав нескольких департаментов предателей. Собранных улик было предостаточно, и небесная канцелярия вместе с уполномоченными князем тьмы, опираясь на решение совета старейшин и глав департаментов, приняли решение лишить Флориана Берштейна всех артефактов, регалий и титулов. Ограничить действие его косы и сместить с должности главы Австрийского департамента корпорации «Несущие Смерть». Кински отвлекся от официальной речи. — Герр Сатклифф, бензопилой, по лицу! Берштейна семь врачей по кускам собирали! Варварство! А вроде бы изящная личность, — фыркнул Даниэль Кински. Грелль польщенно отмахнулся. После случившегося к Кински он начал питать не то чтобы симпатию, но уважение как минимум. Даниэль проявил себя превосходно, вмешавшись, когда это было нужно. — Так, что дальше. Берштейн отдал папку с уликами против Австрийского зверя главе старейшин. — Какая мразь! Не выиграю — так подгажу, — «глубокомысленно» изрек Бергер. Кински неожиданно кивнул и, скрывая улыбку, вернулся к бумагам. — Старейшины приняли во внимание заслуги Филлипа Вагнера. С учетом героической защиты Австрии в битве за Вену, идеальным послужным списком и крайним раскаянием диспетчера Вагнера. Филлип с иронией посмотрел на Кински. Грелль начал гладить шатена по голове как маленького. — Кински, не отвлекайся. Он раскаивается. Его раскаяние… Даже если его пока нет, я найду, не беспокойся. — Надеюсь и уповаю только на вас и Джека Потрошителя, герр Сатклифф, — слегка кивнув, сказал Даниэль. — Ну, две основные новости. Вам объявлю первыми, потом при всех в актовом зале. Я просто примерно представляю себе вашу реакцию на обе, — Даниэль откашлялся. Грелль почувствовал мерзкий холодок по спине. Интуиция шептала — он на этот раз серьезно влип. — Решением главы небесной канцелярии, уполномоченных князем тьмы, а также советом старейшин и голосованием глав департаментов, временно исполняющим обязанности главы Австрийского департамента назначается Грелль Сатклифф — руководитель пятого филиала корпорации «Несущие Смерть». Секретарем и.о главы департамента остается Даниэль Кински. Временно главой пятого отдела будет Джонас Бергер, его помощником — Филлип Вагнер. Отдел приказано увеличить до семи человек. Грелль оскалился. Изумительный подарочек. Какие талантливые мрази. Навесить на него целый гадюшник после случившегося! — Герр Кински, вам когда эту бумажонку давали, вы не вертели пальцем у виска, объясняя все последствия данного выбора? — Это была моя инициатива. Пусть все знают, что мы с вами не особо ладили, но я понял, что ваш характер и капризы — мелочи. Вы более чем разумный жнец, и вам можно доверить Австрию, пусть и временно. Я знаю о ваших недостатках, но, клянусь косой, буду помогать вам на этой должности. По сути останетесь на месте, просто проведете чистку в департаменте, а там видно будет. Меня одного, кстати, мало было. Инициатива исходила и из Британского департамента. — Фантомхайв, заносчивая сволочь, по-любому Себастьяну шепнул, а тот Сэмюеля прижал, — прокомментировал Грелль.