***
— Это кольцо самой низкой пробы. Поверхность покрыта не золотом, обыкновенная краска. Двадцать граммов. Клеймо не видно, значит привезено нелегально. Простыми словами это подделка, да ещё и незаконно сделанная, — осведомляет женщина, крутя в руках кольцо с лупой. Мы с парнями сидим напротив неё и внимательно слушаем, пытаясь успеть за её ходом мыслей. Я предполагала, что кольцо может быть подделкой, поэтому вызвала оценщика ювелира. Мои догадки подтвердились. Так как моя тётя работает в ломбарде, она всегда учила меня различать настоящее от ненастоящего золота и серебра. Я не придавала значению её словам и ничего не запоминала. Но единственное, чему я научилась, — это определять качество с помощью веса. Как незрячий человек может определить подделочную монету только с помощью её веса, так и я, когда в первый раз взяла кольцо в руки, поняла, что что-то не то. Поразмышляв также логически, я пришла к выводу, что злоумышленник не мог просто-напросто прийти и отдать кольцо обычному продавцу, тем более такое дорогое. Это же куча денег! Вина Юнги тоже присутствует тут, так как он не проверил качество, не осмотрел его, а просто взял и «продал». Он мог получить за это огромные деньги, но, к сожалению для него, не смог. — Моей целью, нашей целью, теперь стоит Чон Хосок. Камера запечатлела его возле магазина, сразу после его открытия. А согласно экспертизе, смерть наступила около восьми часов утра. Всё сходится, но нужно услышать его версию от него же лично. Нужно узнать почему он приходил в ювелирный магазин, — объясняю парням, сидящим возле меня. — Мин Юнги ещё что-нибудь ценное говорил? — спрашиваю, обращая свой взгляд на замученных парней. — Ценного нет, — отзывается Тэхён. — Да и вряд ли скажет. Характер упёртый до невозможности, — цокает языком, запуская руки в карманы. — Понятно. Найдите Хосока, пробейте по базам, проследите за ним, — говорю, вставая со стула, и поправляю пиджак, расправляя и избавляя от складок. — А ты куда? — вмешивается Чонгук, видя, как я подхожу к двери. — Хочу немного пообщаться с нашим временным заключённым.***
Следственный изолятор, и трюма в том числе, никогда не создавали приятную атмосферу и желание вернуться, как только вышел за их пределы. Наоборот, я всегда переживала при входе в них. Как сейчас. Я стою и не могу перебороть себя открыть зловещую дверь и войти, наконец, в помещение. В памяти всплывают не лучшие воспоминания об этом месте. Всё вокруг напоминает об отце, о том, как я наблюдала за его действиями, когда он заводил преступников вовнутрь, в небольшое помещение, ограждённое решётками, дабы никто не смог сбежать. Я знала о том, что рано или поздно мне будет легче приходить сюда, в это место, но не знала, что должен пройти большой срок. Профессия, выбранная мной, не была одобрена ни мамой, ни моей тётей, ни собственным отцом. Он всегда был против того, чтобы я связывалась хоть как-то с детективной работой. Он хотел, чтобы я стала художницей или хореографом; чтобы я была защищена от такого жестокого мира, полного насилия. Но я не смогла не ослушаться, потому что единственное, чем мне действительно хочется заниматься больше всего — это работать детективом. — Здравствуйте, я хочу встретиться с Мин Юнги, — говорю охраннику, подходя к нему. Он осматривает меня, а я достаю значок и вытягиваю прям перед его глазами. Без единых вопросов, без единого звука мужчина выходит вперёд и направляется внутрь всего здания. Я посчитала это за приказом идти за ним и, осмотрев всех людей, поправив пальто, двинулась за ним. Проходя мимо заключённых, я пытаюсь не смотреть на них, в то время, как они меня яростно обсуждают за спиной. Надеюсь, что Юнги не в самую последнюю решётку загнали, потому что ещё чуть-чуть и я просто уйду отсюда, под давлением всех тех голосов. Мои просьбы были услышаны, и я стою напротив ухмыляющегося Юнги, наблюдая, как охранник достаёт ключ и открывает замок, выпуская на волю парня. — Не успел соскучиться, как вы уже здесь, — кидает фразу мне, ступая по холодной плитке. Подходит ко мне, разминает широкие плечи, выравнивается, становясь выше меня. Смотрит сверху вниз, теребя наручники, которые уже второй раз зацеплены у него на руках. — Не успела соскучиться, но так вынудили обстоятельства, — его усмешка становится ещё шире, и я только сейчас замечаю, что на левой его щеке небольшой еле заметный след от неглубокого шрама. Стараясь не зацикливаться на этом, я махнула ему рукой, и он вышел вперёд первым. Я практически бежала за ним, так как шаг Юнги намного шире моего, и я физически просто не успеваю идти за ним обычным, своим привычным шагом.***
— Юнги, кольцо, которое ты продал нам, является подделкой, — начинаю я, но вижу, что парню это неинтересно, и он просто смотрит на таких же недозаключённых, как и он. Меня это начинает порядком бесить, и я начинаю злиться, ведь очень сильно не люблю, когда меня откровенно игнорируют. — Юнги, тебе светит года три минимум, — пытаюсь привлечь его внимание, но всё тщетно. — Хорошо. Я вижу ты не особо горишь желанием со мной общаться, поэтому зайду чуть позже. Надеюсь, что ты успеешь за мной соскучиться, и мы сможем нормально поговорить, — поднимаюсь с места и киваю охраннику. Он поднимает Мина и снова одевает наручники. — До встречи, Лалиса, — шепчет мне на ухо, заставляя напрячься из-за его дыхания и слов, сказанных ранее. Уходит, усмехаясь мне напоследок. Телефон неожиданно зазвонил, заставляя вздрогнуть от вибрации в кармане. На экране высветился незнакомый номер, и я сначала проигнорировала его, но названивать не переставали, и я нажала на зелёную трубку. — Лалиса Манобан, — «здороваюсь», слыша запыхавшееся дыхание какого-то человека. — Хэй, Лалиса, здравствуй. Это Чимин, — закатываю глаза, чувствуя через трубку его сумасшедшую улыбку. — Мы проверили всё о Чон Хосоке. Сейчас он находится не в городе, но и не за пределами страны. Соседний посёлок, всего тридцать километров. Ни вчера, ни сегодня не появлялся в Сеуле во-о-бще, — на несколько секунд замолкает, а потом снова продолжает: — Хотя нет, постой. Сбой какой-то. Сегодня он действительно был в ювелирном магазине. Пробыл там около получаса. Купил какое-то кольцо на три миллиона вон. — Хорошо. Опроси его, — слыша в трубке «угу», отключаю звонок и запускаю руки в карманы пальто. Мысли запутались в голове ещё больше. Подозрения вроде бы и сняты, но сомнения ещё путают мой рассудок. Пока не опросят Хосока, я не смогу вынести какие-то адекватные вердикты.***
— Он купил кольцо своей жене на годовщину их свадьбы. Всю ночь он находился в доме, а только на утро пошёл в ювелирный магазин, — докладывает Чимин, стоя вместе с папкой в руках. Я протянула руку, и он вложил в неё её. — Это информация о Чон Хосоке и камеры наблюдения в его доме и в доме напротив. Ещё одна камера стоит снаружи магазина на его улице. Все они чистые, и всё правильно. Ночью никто не выходил из дома, утром Хосок выехал на машине в девятом часу — это засекли все камеры. Его дом находится далеко от ювелирного магазина, но если ехать в объезд, где мало машин и нет пробок, то добраться можно за минут двадцать максимум. — Он не виновен, — заключаю я, устало опуская голову на стол. — Тогда остаётся только один человек, — говорит Чонгук. — И это Юнги, — поднимаю голову и поправляю волосы. — Только он мог украсть кольцо, убить Хона и остаться незамеченным. Камер в магазине я не нашла, что тоже свидетельствует о его виновности. Он отключил и снял их, чтобы не было доказательств того, что никакого злоумышленника нет, — все согласились и стали собираться на выезд во временный изолятор, снова… — А где Тэхён? — только сейчас я заметила, что его нет. Он даже ничего не написал, не предупредил ни о чём. — Тэхён сказал мне, что подъедет позже. У него какая-та важная встреча, — ответил Чимин, застёгивая курточку. Важная встреча? Не с той ли, случайно, девушкой, которой он в клубе протягивал листочек с его написанным номером? Не с той ли, которой Тэ всё время печатает сообщения во время перерыва и глупо улыбается? — Чего задумалась? — спрашивает Чонгук, подходя со спины. — Время идёт. Тик-так, — чувствую его ухмылку и поворачиваюсь к нему лицом. — Помню, — отвожу взгляд, протягивая руку. Чон смотрит на неё, потом на меня. Делает вопросительное лицо, поднимая вверх брови. — Пистолет мне дашь или как? — Чонгук усмехается, берёт мою руку, нежно сжимая, и опускает вниз, а я поднимаю свой взгляд на него. — Оружие нужно для того, чтобы ты смогла защитить себя или угрожать преступнику, — как маленькому ребёнку объясняет он, всё ещё держа мою руку. — Мы идём в следственный изолятор, где есть охранники, оружия и наручники. Тебе не от чего защищаться, — мягко улыбается и уходит, разъединяя наши руки, и оставляя меня с ничего непонимающим лицом и тёплой рукой от его прикосновений. — Но тебе следует поторопиться и надеть перчатки, на улице не лето, — кидает в след, прежде чем скрыться за тёмной дверью. То, что сейчас было, — это как назвать?***
Снова этот изолятор, снова косые взгляды, шёпот за спиной и раздражающая ухмылка на лице Мина. Он стоит и усмехается, поглядывая на меня. Его глаза пробиваются в самое сердце, будто пытаясь там что-то найти, исследуя всё. От такого взгляда не знаешь куда себя деть: смотреть на него, отвести взгляд или проще спрятаться. Но его действие не пугает, разве что только немного заставляют напрячься. Юнги слишком самоуверенный, это отражается по всем критериям. Поза свободная, расслабленная; пальцы не крутят кольцо от волнения, как это было при первой нашей встрече; руки в карманах чёрных брюк. Так и хочется сказать ему, чтобы перестал усмехаться. Безумно раздражает. — Мин Юнги, вы арестованы за убийство Чон Хона и кражу драгоценного кольца. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе, — говорит Чонгук, наклоняясь чуть ближе к заключённому: — На этот раз уже по-настоящему, — усмехается, отодвигается и смотрит свысока на такое же улыбающееся лицо Мина. — Он сумасшедший? — спрашиваю, когда парня, наконец, вывели из помещения. — Ты почему не надела перчатки? Сказал же, что холодно, — спокойно говорит Чонгук, проигнорировав мой вопрос, заданный, скорее всего, себе. — Забыла, — не вру, потому что правда забыла захватить перчатки, которые лежали на столе. Сейчас я чувствую себя провинившимся ребёнком перед родителями. — Ох, ладно. Пошли, нам нужно заполнить бумаги по поводу этого дела. На улице темнеет, поэтому нужно поторопиться. Хочется побыстрее приехать домой. Эти два дня невозможно было спокойно заснуть, — Чонгук отталкивается от стола, на который облокотился, подходит к двери и дёргает ту за ручку. — Ты идёшь или хочешь тут остаться? — усмехается, поворачиваясь всем корпусом ко мне. — Иду-иду, — бурчу под нос, заправляя прядь, неприятно падающую на глаза, за ухо и запускаю ледяные ладони в пальто.