Мне с тобой хорошо, будто вечность знакомы, Время с тобой — чувство сладкой истомы, Что за чувство неловкости в душе появилось? Думал — исчезнет, а оно укрепилось. Ты для творчества даришь мне теперь вдохновение, Твоя сила вызывает во мне восхищение, Хочу линии лица твоего рисовать, Чтобы сотни шедевров с тобой создавать.
За оставшиеся до долгожданной субботы дни Джотаро, будущий великий гитарист и главный плохой парень на районе, человек, довольно далёкий от гик-культуры и просто не особенно разбирающийся в какой-либо электронике, кроме гитар, незначительно подтянул навыки в видеоиграх, причём не только пиксельных, хотя именно упомянутые Кекс отмечал как любимые, несмотря на богатый опыт киберспортсмена за плечами. Оказалось, у Нориаки даже имелась собственная команда в Лиге Легенд из таких же увлечённых задротов, с которыми он играл по аудио-звонкам для лучшей эффективности, а с некоторыми виделся порой вживую. Посиделки в онлайн играх и забавные переписки перед сном стали для Нориаки с Джотаро особенным ритуалом. У них оказалось не так уж и мало общего, хотя в общем и целом они являлись совершенно разными людьми, и некоторые схожие черты характера позволили им найти друг в друге приятных собеседников, умеющих поддержать разговор, даже когда тема заходила об увлечении лишь одного из них. Иногда они обсуждали любимых музыкантов, и тогда Какёин мог с упоением слушать истории о создании песен Star Platinum, предвкушая то время, когда он и сам сможет в этом поучаствовать. Часть готовых материалов он уже выучил и отработал, а потому со следующей недели можно было приступать к репетициям и совместному творчеству. Также у Куджо наконец появилась возможность рассказывать кому-то новые факты про «морских гадов» на регулярной основе, и это не могло не радовать. В ответ на заинтересованность омеги в этой теме альфа с неподдельным интересом слушал какие-то ужасы об алгоритмах в Инстаграме и старался искренне посочувствовать насчёт того, в чём практически ничего не понимал. Занимали его и истории рыжего о загадочных соседях снизу, Жан Пьере и Авдоле. Они оказались довольно разносторонними, а главное — надёжными личностями и, бывало, присоединялись к общим беседам во время обеденных перерывов. Музыка Star Platinum пришлась им по душе, и Полнарефф даже дал несколько советов по поводу имиджа группы. Первые фанаты из Америки, можно считать, и это до первого выступления! Однозначно неплохое начало. Своё обещание, кстати, гитарист сдержал и теперь неизменно провожал омегу на работу и обратно, даже когда его приходилось ждать, что случалось нечасто: Кекс был много пунктуальнее Цезаря и, ровно как и Джотаро, ненавидел опаздывать, но всё же чёткого расписания по выходу из квартиры не существовало, поэтому приходилось полагаться на волю случая. Благодаря же тому, что альфа начал по такой вынужденной причине закрывать магазин на полчаса позже, Винс во время визита-проверки обещал наградить его небольшой премией в виде доплаты. Правда, часть зарплаты мужчина заранее пообещал выдать мелочью, если вообще не другими «драгоценными вещами»; тяжёлые времена, видимо, или может этот рассеянный байкер просто слишком быстро пропивал всё в барах, оставаясь свободолюбивым даже при наличии жены и дочки. В любом случае, Джотаро против не был. Какёина постоянные встречи с новым другом сперва смущали, ведь из-за них Куджо приходилось уходить с работы позже обычного, однако со временем он привык, и теперь это казалось почти чем-то столь же естественным, как дышать, да и альфа никогда не жаловался, а значит беспокоиться было не о чем. Гитариста, стоит отметить, Цезарь подкалывал на эту тему не так уж и часто, ибо он был всем сердцем рад за братишку: теперь у него появился хоть кто-то близкий помимо самого итальянца, и пусть из-за этой мысли ревность порой когтями скребла душу, чувство искреннего счастья всё равно перевешивало. Цеппели и сам был хорош: каждый день, а то и несколько раз на дню, менял своё отношение к косматому альфе, маняще благоухающего душистой хвоей, потому что Джозеф то говорил что-то совершенно дикое абсолютно не впопад, тем самым разрушая тот тонкий пузырь положительного впечатления, что аккуратно надувался вокруг него благодаря редкой демонстрации положительных качеств и действительно достойного поведения, то подмигивал итальянцу так, словно заигрывал, но до конца никогда не было понятно, всерьёз это делалось или в шутку, из-за чего Цезарь рвал и метал, не понимая, какого хрена вообще задумывается над этим, если уже решил не давать этому «косматому псу» и шанса. Но, несмотря на всё это, тот раз, когда Джостар нечаянно остался у Цезаря на ночёвку, увлечённый «ночью кино», не стал последним, и на этот счёт у блондина возникало к самому себе ещё больше вопросов. Волшебным образом, а точнее будучи окружёнными друзьями, проводить время на работе парням стало значительно приятнее. Теперь все четверо считали минуты до заветного перерыва, чтобы собраться в Маке и обсудить животрепещущие темы или просто обычную рутину. Как-то во время разговора насчёт того, что удача является неотъемлемой частью успеха любой музыкальной группы, Джозеф даже заметил, что сама судьба свела их вместе: «Да нам вообще чертовски везёт с тех самых пор, как мы встретились! Мы же просто отлично дополняем друг друга, посмотрите на нас: угрюмый гот (Эй!), алкаш-извращенец (Чё ты там вякнул?! Хотя ладно, так и есть…), странный гик (А вот это, кстати, справедливо) и, барабанная дробь, оптимистичный красавчик собственной персоной (А ты чё это на себя пальцем показываешь, я здесь красавчиков не вижу)»! Нориаки и Джотаро навещали друг друга на рабочих местах каждый день, и каждый день это выходило неожиданно, порой неловко и абсолютно всегда сопровождалось забавными, но ничуть не обидными, колкостями. Обычно всё происходило как и в первый день их знакомства: альфа развлекал омегу за стеной всевозможными мелодиями, иногда даже балуя его произведениями The Police, чему рыжий сначала удивился: Джотаро, оказывается, и правда был более глубокой личностью, чем может показаться, и наизусть знал не только тяжёлый метал. Юный гик, в свою очередь, считал своим долгом отвлекать друга от работы онлайн играми или вовлекать в переписки, если возможности прийти лично не предоставлялось. Раньше Джотаро мог часами игнорировать сообщения в социальных сетях, теперь же рука сама тянулась к телефону, когда тот вибрировал, и юноша неосознанно начал ждать момента, когда увидит очередное селфи Нориаки с подписью о том, как он задолбался и устал от работы, или просто ссылку на интересный пост, вокруг которого сама собой завязывалась беседа. Джотаро нравилось читать мысли Нориаки по какому-либо поводу, Нориаки же смешили краткие комментарии Джотаро, всегда честные и всегда по делу. Последний в конце концов даже начал беспокоиться, долго не получая новых сообщений, а когда оказалось, что в пятницу басисту нужно уйти домой пораньше, и возможности пойти домой с ним вместе не будет, японец заметно огорчился. Он упустил какой-то чёткий момент, когда настолько к этому привык, если такой момент вообще был. Цезарь, естественно, не упустил возможности ткнуть младшему в это во время совместного перекура. Куджо тоже не растерялся: ловко заметил, что, вообще-то, Цезарю пора бы уже решить, бесит его Джозеф или нет. Время, тянущееся до субботы сперва по-черепашьи медленно, под конец недели пролетело незаметно, и долгожданный день прогулки наступил.***
Кексу было чертовски жарко. А плюс к этому ещё и чертовски неловко. Так он чувствовал себя с раннего утра, судорожно собираясь и разрываясь между желаниями пойти в том, в чём дома на неубранной кровати обычно валяется или в чём-то более приличном; всё-таки эту встречу он ждал как собственного дня рождения, невольно прокручивая в голове время от времени возможные диалоги с друзьями, заранее подбирая остроумные подколы и искромётные шутки. Редко омега к чему-то настолько серьёзно относился, а потому, когда выбор остановился на одной из нескольких его рубашек с вишнями, Сакура чуть ли не засмеяла собственного сына, справедливо подметив: «Ты что, на свидание собираешься? На термометр вообще смотрел?» Но пути назад не было. Захотел удивить всех, придя не в растянутых, как обычно, вещах, что нормальному человеку разве что для спанья сгодились бы, значит, надо идти до конца. Жалко только, что причесаться оказалось плохой идеей: рыжие волосы парня с детства были жутко непослушными, так что после сложных манипуляций с расчёской, которая после таких мучений пала в битве храбрых, стали только ещё более пышными и наэлектризованными, чем обычно. Очевидно, рубашка тоже оказалась не лучшим выбором в солнечную погоду, но ситуацию спасал поднимающийся время от времени и приятно обволакивающий тело тёплый ветер, который послужил неплохой вентиляцией. Вообще, омега не был до конца уверен, жарко ли ему именно из-за высокой температуры или всё-таки из-за того, как быстро бьётся в груди от лёгкого волнения сердце. Холмистый парк, выбранный Какёином, был воистину прекрасен. Его окружал атмосферный бульвар с кучей разных закусочных и магазинчиков с товарами на любой вкус, а значительную часть площади занимало искусственное озеро, по которому прыгали тысячи солнечных зайчиков, беспощадно слепящих глаза. Вода была прозрачной как слеза младенца, а в середине возвышался аккуратный небольшой островок, к которому с берега вёл не особо надёжный на вид, но крайне красивый деревянный мостик. Было бы здорово, наверно, рассмотреть поближе цветы лотоса, что росли вокруг, вдохнуть их тонкий дурманящий аромат, а ещё лучше — попытаться их нарисовать. Мысли омеги унеслись к красотам природы, и это всегда успокаивало его. Хорошо, что он не забыл взять с собой один из любимых скетчбуков, может, появится возможность сделать пару набросков. — Привет, Кекс. Кекс? — рыжий сначала не откликнулся, когда Джотаро поздоровался с ним — настолько увлёкся подбором достойного его скетчбука пейзажа, а когда понял, что обращаются к нему, и повернулся к альфе, ответное приветствие сорвалось с губ неуверенно. — Джут? — омега порядком удивился, — клёвая майка, — низкий голос собеседника, вроде бы, был совершенно точно знакомым, но человек, стоящий перед Какёином, просто не мог быть Джотаро Куджо, ведь сегодня он не был одет целиком в чёрное. На нём красовалась лёгкая пурпурная майка, хотя чёрные рваные джинсы и несколько кожаных браслетов на каждой руке остались неизменной частью классического образа, а ещё не было привычного джинсового жилета, очевидно потому, что солнце уже вторую неделю намеревалось испепелить иссушающим жаром всех вокруг. Взгляд Нориаки невольно скользнул по телу альфы сверху вниз, и на риторический вопрос собеседника: «Ты в рубашке?» он физически не смог ответить: слова комом застряли в горле. Гитарист показался омеге огромным бугаем ещё с самого начала, но только теперь юноша вдруг понял, что на самом деле этот альфа не являлся человеком: у людей не может быть такого идеального тела. Без рукавов привычной тёмной футболки гораздо лучше, чем обычно, было видно развитые бицепсы, трицепсы и дельты брюнета, пленяще перекатывающиеся под загорелой кожей при любом мимолётном движении рук и магнитом притягивающие взгляд. Широкая грудь, обтянутая яркой тканью, плавно вздымалась и так выступала, что за неё хотелось ухватиться обеими руками и попытаться сжать изо всех сил. Интересно, упругой ли она была, подобно тугой пружине, или твёрдой, подобно цельному камню? А этот пресс… Его рельеф выделялся словно рельеф гор со страниц атласа. Меж явно выступающих кубиков так хотелось провести пальцами, что аж скулы сводило. Нет, не только провести пальцами, но и нарисовать, ещё лучше — всё одновременно. Если бы Джотаро был греческой статуей, то мастер, тщательно отшлифовавший его, был бы самым великим скульптором, которого только видел свет. Джотаро завис, как сломанный компьютер, точно так же, как и собеседник. Белая рубашка Кекса, явно купленная в женском отделе, потому что вишнёвые принты являлись большой редкостью, была заправлена в шорты с завышенной талией, и это подчеркнуло фигуру басиста, не типичную для стандартного омеги, а гораздо, гораздо лучше. Раньше Куджо казалось, что Полнарефф преувеличивал, нахваливая талию коллеги и по-белому завидуя ему, но теперь стало ясно, что преувеличением это никогда не было. У людей правда бывает такая тонкая талия?.. Возможно, руки Джотаро сомкнулись бы на ней, попытайся он её обхватить. Стоп, что за бредовые мысли! Рыжий просто объективно красивый, вот и всё. Допустим, раньше гитарист не уделял внимания фактору внешности, потому что никогда не считал это важным, а теперь уделил, ну и что в этом такого? Правильно, ничего, всё абсолютно естественно. Задумчивые взгляды парней в конечном счёте встретились, и этот момент был до невозможности неловким. Взаимные разглядывания длились не дольше пары секунд, но даже такой промежуток времени со стороны выглядел сомнительно. Омеге хотелось срочно остановить время или, ещё лучше, сквозь землю провалиться. Он судорожно подумал, что нужно срочно что-то сказать и даже приоткрыл рот, но в голове как раз «вовремя» началась бесконечная загрузка пустой страницы браузера. Просто прекрасно, сначала рядом с Джотаро было неловко просто потому, что он — огромный альфа, а стоило к этому привыкнуть, как неловко стало потому, что омега откровенно на него пялится. Ситуацию неожиданно спас человек, который уже не раз появлялся как раз в самый подходящий момент: это был Джозеф, настоящий спаситель от неловкостей и просто народный герой. — О, а вот и вы! Я еле дошёл сюда от остановки, такая жарень! Чуть не сварился, — ударник тщетно обмахивался ладонью, словно веером, и Нориаки внутренне поблагодарил всех богов, которых знал, за то, что Джозеф не молчал, а, наоборот, без умолку жаловался на жизнь, явно переоценивая свои страдания. — Вот почему не может быть идеальной погоды, когда вроде тепло, но ещё не совсем жарко, и уже не прохладно? — Это как вообще? — не выражая каких-либо эмоций спросил тогда Джотаро, которого выбивали из колеи некоторые высказывания ударника, и действительно задумался, бывает ли действительно когда-нибудь такая мифическая погода. — Ээ, Джус, а ты уверен, что тебе жарко не потому, что ты снова в своей зимней шапке? — усмехнулся Какёин, скрещивая руки на груди и в душе крайне радуясь тому, что атмосфера в мгновение вновь стала лёгкой и непринуждённой, а от удушающего чувства неловкости не осталось и следа. Джозеф же в ответ недоверчиво изогнул бровь и схватился за выгнутое поле своей излюбленной кожаной ковбойской шляпы так бережно и отчаянно, как ребёнок обнимает любимую игрушку, что силятся отобрать какие-то хулиганы с соседнего двора. — Да, я в этом на сто процентов уверен! И это не «зимняя шапка»! — Ладно-ладно, можешь и дальше вариться в ней, мне-то что, — поспешил оправдаться Нориаки, когда Джостар кинжалом метнул в него подозрительный волчий взгляд, — кстати, Джотаро, а в Японии сентябрь обычно такой же жаркий? — Бывает и жарче, — пожал плечами гитарист, и стало ясно, почему он один выглядел вполне себе довольным такой погодой. Они с Цезарем часто подрабатывали именно летом, и тогда частенько приходилось допоздна заниматься довольно тяжёлой работой под палящим солнцем. — Повезло тебе всё-таки в стране аниме родиться, — мечтательно протянул Какёин, ведь в глубине души он и правда мечтал там когда-нибудь побывать, чтобы закупиться коллекционными фигурками и эксклюзивными играми на целую жизнь вперёд. А что, теперь, когда у него появилось два знакомых, в совершенстве владеющих японским, возможность такой поездки не казалась уже чем-то несбыточным. — А вот и я! — торжественно, с чувством полного достоинства вклинился Цезарь, наконец-то появившийся развязной походкой из-за кованых ворот парка. Он как всегда был на высоте, что морально, что физически, и с нескрываемым удовольствием наблюдал за расширяющимися глазами друзей, всех, кроме, разве что, младшего братишки: этот чертяга уже ко всякому привык и различным выходкам Цеза перестал удивлять давным-давно. — Экстравагантно, — отметил Кекс, открыто разглядывая футболку итальянца с порно актрисой, абсолютно обнажённой, между прочим, с раздвинутыми подкаченными ногами и голливудской улыбкой. Каким-то магическим образом это не отталкивало, но восхищало, всё-таки не каждый решился бы на такой смелый шаг. Рыжий успел привыкнуть, что для Цеппели границы каких-либо общественных норм были очень размыты, если не стёрты вовсе. Иначе стал бы он чуть ли не через день воровать алкоголь со своей же работы? — Спасибо. Ты тоже сегодня милашка, — подмигнул итальянец басисту, на что тот лишь демонстративно закатил глаза, а потом одним уверенным движением сдвинул на нос тёмные очки в леопардовой оправе, — ну что, куда пойдём? — Хоть куда-нибудь уже, я задолбался на месте стоять! — измученно отозвался Джозеф, явно намекая на довольно длительное отсутствие прибывшего вокалиста. Того это ничуть не смутило: Цеппели искренне считал, что на сто процентов стоит любых ожиданий, а потому предпочитал за свои опоздания никак не оправдываться. — Ой, помолчи, а. Ты уже задолбал жаловаться, хотя только рот открыл, — выбрал ли Цезарь агрессивную позицию по отношению к ударнику просто так или потому, что за день до этого снова сделал ногти, сказать трудно, но по обиженной гримасе попавшего под раздачу Джозефа стало ясно, что он рассчитывал, как минимум, на чуть более тёплый приём. — Эй, парни, кто-нибудь хочет мороженое? — Кекс смело принял на себя роль гласа разума, потому что при любой мелкой перепалке альф нарастало в геометрической прогрессии напряжение, а давящая аура перемешивающихся резких запахов била в голову, и автоматически становилось неуютно. К счастью, Джотаро ответил на это что-то вроде «было бы круто», и баланс хорошего настроения тут же восстановился. Хорошо, что Джостар не держит долго обиды и предпочитает пропускать мимо ушей едкие замечания в свой адрес. И хорошо, что Цезарь хоть и вспыльчивый, но быстро умеет успокоиться. — Отлично, тогда если будем мимо проходить, купим. Сначала Нориаки переживал, что прогулка получится не совсем такой, как он представлял, но вскоре всё встало на свои места. Конечно, глупо было бы надеяться, что точь-в-точь реализуются те красочные сцены, которые юноша спланировал в голове, но в конечном счёте он решил, что импровизация в общении всегда работает лучше всего: невозможно управлять разговором, продумывая заранее фразы за других людей, это же не какая-нибудь отоме-новелла. Но проблема в том, что в отоме-новеллы рыжий играл, и не раз, а вот с практикой живого общения всё обстояло куда сложнее. В любом случае, день начинался отлично от сценария гика, но при этом ничуть не хуже. Парни гуляли по мощёной дорожке, обрамлённой цветущими кустарниками и редкими пальмами, и делились планами на выходные, после чего вновь обсуждали предстоящий концерт; в это русло беседу направил Куджо, и был удовлетворён тем, что новые участники группы кропотливо готовились и учили свои партии, а не просто праздно бездельничали. Цезарь вообще, как оказалось, уже продумал себе образ и для его дополнения собирался докупить несколько деталей у знакомого. — У Цезаря, похоже, есть знакомые вообще на любой случай жизни, — с доброй усмешкой заметил Кекс, на что итальянец гордо ухмыльнулся. Он был настоящим мастером по установлению полезных связей, а потому уже знал, где и что взять по дешёвке, будь то первоклассные кожаные вещи или иранские ковры маме на день рождения, несмотря на то, что в Америке жил меньше месяца. — Да, у него полно знакомых, и половина не прочь в любой момент перепихнуться, — саркастически заметил тогда Джотаро, и уголки его губ поднялись в хитрой полуулыбке. Начинать беседу со взаимного троллинга у музыкантов быстро сделалось обычным делом. — Чему я очень даже рад, — хищно улыбнулся Цезарь в ответ, чем застал младшего брата врасплох, ведь тот, очевидно, ожидал услышать что-то возмущённое, а не откровенно радостное. Конечно, Куджо не смел осуждать разгульный образ жизни итальянца, но увлечений таких всё равно не понимал и не разделял. — Знаете, а Пол-Пол и Авдол неплохо смотрятся вместе, — вдруг вклинился Джозеф, переводя тему, может для того, чтобы отомстить Цезарю за сказанную ранее грубость, а может просто потому, что отчего-то про постоянных сексуальных партнёров Цезаря слушать ему было неприятно, — и запахи их сочетаются, хотя и выходит довольно… Необычно, — ещё бы, сочетание заморских специй и лавандовых полей Франции трудно было назвать классическим, но, тем не менее, отторжения это тоже не вызывало. — Ага, и может у них всё давно получилось бы, если бы Жан не пытался так настойчиво подкатить к нему свои бильярдные шары, — с издёвкой заметил Нориаки, чьи комментарии насчёт чего-либо зачастую в своей устрашающей едкости могли посоревноваться разве что с комментариями Цезаря. Тот маленький гремлин, что в омеге порой просыпался, напоминал ёжика, чертовски милого и при этом болезненно колючего. — Да ладно вам, может, его французскому багету просто отчаянно не хватает внимания, — на тон тише обычного выдал Джозеф, играя сначала двумя бровями одновременно, потом каждой по очереди, и всё это в совокупности выглядело так забавно, что парни не сдержали смеха. Все они вчетвером оказались теми ещё сплетниками, не брезгующими порой перемыть косточки общим знакомым. — Ну не думаю, что у него там прям багет, — драматично рассудил Цезарь, наигранно прикрывая рот рукой, так, как обычно делают дети, когда делятся друг с другом будоражащими разум сплетнями, — но наверно побольше, чем у Кекса, — упомянутый тут же смущённо отвёл взгляд, а остальным весело не стало: Джозеф понимал, что итальянец всё-таки не удержался и перешёл незримую черту, которую альфы, вообще-то, договорились не переходить. Не трудно догадаться, что инициатором такого «мирного соглашения» стал Джотаро, незадолго после откровения Нориаки про спину. Разумеется, тайну омеги он ни в коем случае не выдал, если это была, конечно, тайна, но почему-то подумал, что неплохо было бы озвучить то, что и так каждый участник Star Platinum внутренне понимал: принижать омегу по половому признаку — низкое дело, не достойное настоящих металлистов. Но, в любом случае, злиться на нарушение «уговора» тоже никто не собирался, ведь Цеппели довольно редко позволял себе такие шутки. — Сколько у тебя? Шесть сантиметров? Девять? Тишина повисла натянутой леской в воздухе, и итальянец уже морально приготовился к тому, что ответа скорее всего не получит, но внезапно Нориаки, чьи щёки успел тронуть едва заметный румянец, всё же подал голос, едва слышно, но ровно так, чтобы альфы всё чётко расслышали. — Вообще-то, девять и четыре… — Так это правда! — тут же воскликнул Цезарь, не скрывая удивления, но не потому, что этот факт показался ему забавным, а потому, что рыжий гик не замешкался и не отступил, а смело принял вызов — это действительно впечатляло. Не каждый может так достойно вынести довольно уничижительный вопрос, а уж тем более — с гордостью ответить. К сожалению, блондин не сумел остановиться вовремя. — А это в состоянии покоя или… — А знаешь, Цез, коленки у меня такие же острые, как и локоточки, — с явной угрозой в голосе огрызнулся Кекс, уже не смущаясь, но нагло улыбаясь в лицо врага. Тут-то Цеппели и понял, что опрометчиво проиграл сражение по всем фронтам. — Воу, полегче! — альфа отшатнулся на добрых два шага, не скрывая охватившего его на уровне инстинктов животного страха. Одного тычка под рёбра в гараже неделю назад было достаточно, с него хватит. — Шучу я, шу-чу… А ты ржать перестань! — захихикавшему Джозефу, посмевшему отпустить комментарий в стиле «хорош, Кекс», так и хотелось вмазать. Ему бы кто так поугрожал, сразу бы понял, что это даже близко не так смешно, как может казаться со стороны. Хотя ладно, итальянец прекрасно понимал, что родился первоклассным актёром, так что любую ситуацию мог украсить искусной толикой юмора. — Эй, Кекс, — мягко позвал вдруг Куджо, заставляя тем самым рыжего отстать на шаг от начавших очередную перепалку альф и пропустить их вперёд от греха подальше, — у тебя всё нормально для омеги, поверь, — юноша и сам не знал, зачем вдруг решил поделиться таким занимательным биологическим фактом, но в то же время не видел в этом ничего плохого или смущающего. — Д-да! Вот именно, слышали, да? — сначала опешив, но быстро взяв себя в руки согласился рыжий, почти шёпотом добавляя уже лишь для гитариста одного, — Спасибо, Джотаро, — мягкий тон и кроткая улыбка Нориаки в моменты, когда он выражал благодарность или рассказывал о чём-то личном, нравились Куджо, потому что в них чувствовалась искренность, а ещё потому, что ни к кому больше омега так не обращался и никому настолько не доверял. Что-то странное из-за осознания этого факта тогда рождалось в душе Джотаро, щекочущее чувство, похожее на волнение, но не совсем, схожее с радостью, но не на сто процентов. Альфа никогда не увлекался написанием текстов для песен, да и читать не особо любил, а потому не знал, как описать этот лёгкий трепет, но то, что раньше такого он не испытывал, не могло не настораживать. — Ладно, Джуту можно верить, он всё-таки биолог, — раззадорившимся, но в то же время задумчивым голосом выдал Джозеф, сомневаясь, однако, что такого рода информацию гитарист действительно мог получить на факультете, связанном с морской биологией. — То, что он разбирается в рыбах, ничего ещё не значит, — едко заметил тогда Цезарь, скрещивая руки на груди, — он даже не знает, какой сейчас год! — А какой? — с неподдельным интересом спросил Джостар, переводя взгляд на японца, ожидая, наверно, услышать какую-нибудь знаменательную дату или упоминание важного события. — Восемьдесят шестой, — лаконично пояснил гитарист, попутно выуживая из кармана джинсов сигарету. Ну конечно, какой ещё ответ можно было, в принципе, ожидать от патлатого металлиста. — Вот видите, его бесполезно спрашивать вообще, — усмехнулся Цезарь, но по-доброму, ибо в глубине душе его умиляли некоторые высказывания любимого младшего брата, — я ещё никогда не встречал человека, живущего в двадцать первом веке, но так яростно доказывающего, что на дворе восьмидесятые. Парни в один голос рассмеялись, и даже сам Джотаро не сдержал улыбки. Он пытался выглядеть как можно более отстранённо, но на самом деле ему и правда нравилась дружелюбная атмосфера, что сама собой появлялась каждый раз вокруг Star Platinum. Может, у них и бывали порой мелкие разногласия, но это всё меркло на фоне чего-то куда более важного, что строилось между ними день за днём — взаимного доверия и понимания, которые важны в микроклимате любого коллектива. После того, как Джотаро затянулся третий раз, и дым от сигареты вместе с тем уже в третий раз полетел Нориаки из-за ветра прямо в лицо, омега решился на очередную смелость: раздражённо цокнул языком, тем самым привлекая внимание альф, и стремительно встал прямо перед гитаристом, всего в полушаге. Ему в голову пришла просто гениальная идея насчёт того, как можно проучить Куджо достойно, не читая нотаций и не жалуясь впустую. Басист мягко выудил у опешившего альфы из рук сигарету, по-лисьи заглядывая в лазурные глаза, и томным голосом вкрадчиво произнёс: — В этом парке, кстати, курить нельзя, — с этими словами юноша сделал неглубокую затяжку, изо всех сил сдерживая порыв подступающего к горлу кашля, и плавно выпустил весь дым из лёгких Джотаро прямо в лицо. Затем демонстративно прошёл мимо шокированных Цезаря с Джозефом к ближайшей урне, чтобы выкинуть окурок, а потом обернулся и, кинув невинное: «Ну что, вы идёте?», не спеша продолжил путь вглубь парка между хаотично посаженных деревьев. Юноша никогда ещё не чувствовал себя настолько гордо. Альфы на мгновение замерли как истуканы, не имея возможности сдвинуться с места. Этот мелкий омега только что просто взял и забрал у Джотаро сигарету? У этого огромного злого волка, готового кинуться в кровавую драку в любой момент? У человека, чьё личное пространство было смерти подобно нарушать? Какёин и правда не прогадал, как вызвать искреннее уважение друзей. — Ууу, тебя уели, бротюнь, — нахально протянул, наконец, Цезарь, но Джотаро будто и не услышал едкого замечания, до сих пор пребывая в замешательстве. Он лишь смотрел омеге вслед и думал лишь о том, что у него действительно красивые глаза, прямо как цветочки сирени или как сверкающие в лучах солнца аметисты.***
За увлечёнными беседами компания провела несколько часов, гуляя по красивым петляющим дорожкам и совершенно позабыв о будничных заботах. Было прекрасно просто отдаться сладкой истоме долгожданного отдыха: наконец не нужно было вставать по первому зову будильника и устраивать жестокие битвы с горой домашнего задания перед сном; можно было абстрагироваться от этого всего хотя бы на день и вдохнуть полной грудью запах свободы. Трудно сказать, оборачивались ли на парней временами люди потому, что компания трёх альф и одного хрупкого омеги выглядела со стороны весьма сомнительно, или потому, что Джозеф слишком громко смеялся, а Цезарь чересчур театрально жестикулировал, но, в любом случае, сегодня музыкантам было абсолютно всё равно. Вскоре они дошли до красивой развилки, где меж деревьев были натянуты цветные гирлянды, чьи мерцающие в темноте огни так и хотелось увидеть, но для этого пришлось бы провести в парке весь день, а это, к сожалению, едва ли представлялось возможным. — Всё, давайте перерыв, — умоляющим голосом, словно ребёнок, выпрашивающий у мамы конфетку, пролепетал Джозеф и буквально рухнул на резную деревянную скамейку, запрокидывая голову назад и фамильярно раздвигая колени, позволяя каждой мышце тела полностью расслабиться. Ударнику мастерски удалось проигнорировать едкое замечание Цезаря, что он «как дед старый в свои двадцать лет», ибо спорить с этим было бы глупо, да и не было в этом ничьей вины: с хорошей компанией и несколько часов минутами пролетают, так и не заметишь, как совсем из сил выбьешься, да начнёшь чувствовать себя прямо как сорокалетний дедуля с полным набором сопутствующих болячек, вроде артрита. — Так, парни, я вижу палатку с мороженым. Сейчас вернусь, — воодушевлённо оповестил вдруг Какёин, пока Цезарь тщетно пытался потеснить развалившегося на довольно узкой скамейке Джозефа со злобными кряхтениями вроде: «Да подвинься ты, жирдяй!». — Подожди, у меня мелочь есть, — констатировал тогда Джотаро, ибо в его душе неожиданно воспылало пламя альтруизма, но рыжий отказался принимать деньги, чтобы самостоятельно угостить всех, так что гитаристу ничего не оставалось, кроме как героически дожидаться друга у скамейки, на которой стремительно завязывалась потасовка. — Ладно, Джус, если ты отказываешься вставать, то я сяду прямо здесь, — с чувством собственного достоинства прошипел итальянец, когда порядком устал пытаться сдвинуть обнаглевшего Джозефа с места, и грациозно, точно хищная кошка, опустился на тот небольшой свободный участок скамейки, что виднелся между раздвинутых ног ударника. Последний издал какой-то сдавленный писк, словно напуганная мышка, которую бесцеремонно загнали в угол, а потом осторожно вытянул руки вперёд и пристроил их на бёдрах Цезаря. Так альфы сидели какое-то время, и выглядело это со стороны настолько комично, что Джотаро не сдержал приглушённого смеха. Не зря говорят, что всех тварей по паре, вот и этих упрямых баранов свела сама судьба. — Удобно вам? — гитарист старался звучать максимально серьёзно, но выходило пока что не очень. — Вполне, — тут же самодовольно отозвался итальянец, ни при каких обстоятельствах не собираясь сдаваться, но всё равно делая тщетную попытку убрать настырные руки ударника с бёдер. Какое право он вообще имеет трогать нечто настолько прекрасное? Не заслужил ещё. — Мне — очень, — вторил ему Джостар с довольной улыбкой на лице, словно и не замечая безуспешных попыток Цезаря выбраться. Куджо всерьёз задумался: эта ситуация была чистой случайностью или всё-таки тщательно спланированной махинацией?***
— Простите? — Какёин порядком опешил, когда какой-то альфа протиснулся перед ним вне очереди, ни сказав ни слова и вообще будто не заметив его, а потому попытался вложить в свои слова столько желчи, на сколько вообще был способен, — здесь, вообще-то, очередь есть, — разумеется, басисту приходилось уже встречать крайне беспардонных тупоголовых альф, которые наивно полагали, что могут унижать омег и бет просто потому, что родились чуть крупнее, но всё равно с этой простой истиной трудно было свыкнуться. Любой адекватный омега на месте Нориаки промолчал бы и замял дело; Нориаки же сдаваться так быстро не собирался. — Да мне как-то пофиг, — от холодного взгляда альфы, втиснувшегося перед Кексом, последнему стало не по себе. Вполне крупный мужчина явно уходить никуда не собирался, а его ответ звучал почти как прямая угроза. Такие моменты омега ненавидел больше всего, всей своей душой: он начинал чувствовать себя беспомощным. Продавцу, всё ещё обслуживающему другого клиента, было глубоко плевать, что происходит в очереди, и басист был не в силах что-либо сделать, кроме как начать словесную перепалку. И что будет тогда, альфа его ударит? Схватит за руку и насильно утащит куда-нибудь? А что будет, если промолчать? Нет, это заденет гордость Кекса ещё больше, такого он допустить просто не мог, однако стоило ему открыть рот, как сзади послышался знакомый голос, такой низкий и хриплый от злости, что скорее напоминал звериный рык: — Эй, олень. Не хочешь получить — пошёл нахер отсюда, — Джотаро был и правда взбешён, как дикий волк, чью добычу пытались стащить у него из-под носа, а его руки сами собой плотно сжались в кулаки. Никто не смеет обижать Кекса, только не в смену Куджо. Гитарист намеренно распускал феромоны, и уже спустя пару секунд всё в радиусе нескольких метров пропитал запах моря, давящий, плотный, бескомпромиссно заполняющий лёгкие, такой, что Нориаки стало трудно дышать. И в то же время в душе омеги, как ни странно, родилось чувство защищённости; он вдыхал этот запах и понимал, что с ним будет всё в порядке, и с Джотаро будет всё в порядке, потому что он здесь, с Нориаки, и не бросит его, потому что во что бы то ни стало защитит. Стоп, стоп, стоп, заставить Куджо ввязаться в драку было последним, чего Какёин хотел, но японец пропустил мимо ушей его тихое «не надо, Джотаро», слишком занятый незримым противостоянием феромонов. — Ты чё, на драку нарываешься? — голос наглеца прозвучал неуверенно, слабо, ведь по резкому морскому запаху сразу стало ясно, как велика между ними с Джотаро разница, и всё же, даже несмотря на охвативших его животный страх, отступать он пока не планировал. Атмосфера накалилась до предела, и Куджо был крайне близок к тому, чтобы действительно наброситься на противника, но ситуацию разрядил подоспевший вовремя Цезарь, пристраиваясь рядом с Кексом с другой стороны. — Ты совсем оборзел! Где твои манеры? А вдруг он беременный?! — итальянец звучал как обеспокоенная мать или ворчливая бабуля, та самая, что сидит обычно на лавочке перед подъездом и называет всех прохожих наркоманами. — Да! От нас троих! — закончил за Цеппели Джозеф, и сначала Цезарь посмотрел на него как на умалишенного, но потом усмехнулся и хищно оскалился, сверля альфу-выскочку испытывающим взглядом. У виновника торжества на лице проступил уже не скрываемый страх, и спустя мгновение он молча пустился наутёк, что есть мочи. Ну, неудивительно, три давящих ауры для кого угодно были бы перебором. Только Какёину одному было теперь не так неуютно, как ещё неделю назад: за прошедшее время он привык к друзьям и их запахам, поэтому научился игнорировать такие резкие выбросы феромонов, какие случалось, например, во время разногласий Джозефа и Цезаря: эти двое постоянно пытались друг друга пересилить по любому стоящему поводу и не очень. Их запахи, кстати, почему-то разительно отличались от морского запаха Джотаро, и даже не потому, что тот единственный не был растительным, а потому, что от него одного у рыжего табуном пробегали каждый раз вдоль позвоночника мурашки. — Спасибо, парни! Вы лучшие, — тихо поблагодарил Кекс, неосознанно улыбаясь своим защитникам и чувствуя, как от неподдельного счастья в животе разлетаются сотни бабочек. Когда новые друзья помогали ему, это никогда не выглядело унизительно, потому что всегда делалось безвозмездно и с толикой юмора. Такие моменты демонстрировали то, насколько альфы ценят обретённую дружбу, а также заставляли омегу задаваться вопросом: чем он вообще их заслужил?***
— Твоя следующая фраза: «Ты что, афигел, Джо Джо? Ещё раз брызнешься, и я тебя утоплю»! — на лице Джозефа играла его обычная беззаботная улыбка во все тридцать два, когда он совершенно нагло начал брызгаться в Цезаря прохладной водой, обжигающей ещё не привыкшую ко влаге сухую кожу. Итальянец только разделся до трусов и вошёл в манящее озеро по колено, как его бессовестно атаковали, и из-за этого в душе разыгралась настоящая буря эмоций, но юноша готовился к этому моменту, а потому вовремя взял себя в руки, вздохнул так глубоко, как только мог, тщательно обдумал услышанное, и приготовился выдать то, что должно было стать его маленькой победой. — А вот и не угадал, — хрипло отчеканил певец, и его губы расплылись в улыбке, пропитанной чувством триумфа благодаря сладкой мести, — я тебя и безо всяких повторных брызганий утоплю! — в качестве подтверждения своих слов блондин резко бросился на шатена и утянул его с головой в прозрачную, обволакивающую прохладой пучину. Джостар даже не пытался сопротивляться сперва — просто не мог; ему впервые не удалось предугадать чью-то фразу, и это стало для него сродни настоящей катастрофе. — Ч-что?! Как ты это сделал? Почему не сработало? — на границе паники вопрошал Джозеф, вынырнув из воды, в перерывах между попытками отбиться или взять в захват бушующего ягуара с прекрасными зелёными глазами. Оскорблённый хищник, кстати, достойно ответил, что это останется его маленьким секретом, и эта интрига только распалила огонь интереса, что и так уже разрывал ударника изнутри. — Да ладно тебе, скажи, Цезарино, как тебе это удалось? — Как ты меня назвал? — унизительное прозвище так кольнула самое сердце Цезаря, что в нём открылась какая-то доселе неизведанная чакра, и он с новой силой бросился на извиняющегося альфу. — Знаешь, я думал, что никогда не встречу кого-то вроде вас, — заключил тем временем Кекс, предварительно посмеявшись от души над разворачивающейся вдалеке картиной. Они с Джотаро остались на островке, том самом, куда вёл резной деревянный мостик. Здесь было довольно уютно и тихо, а главное — не было посторонних. Атмосфера прямо-таки располагала к тому, чтобы вот так сидеть на скамеечке рядом с другом и наслаждаться чистым воздухом, лёгким тёплым ветерком и начинающим клонить к закату солнцем. — Никогда не знаешь, что может случиться в будущем, — философски ответил Куджо, пожимая плечами. В редких случаях гитарист изрекал что-то действительно достойное, заставляющее задуматься, и это стало ещё одной его чертой, которой Какёин искренне восхищался. Он убеждался с каждой их встречей, что Джотаро — квинтэссенция крутости в чистом виде. Снова медленно, но верно начало подступать непрошенное смущение. — Да, это правда, — задумчиво изрёк Нориаки, стараясь отвлечься от подступающего непрошенного смущения и отогнать глупые ненужные мысли, — ты вот, например, может когда-нибудь вообще оденешься в белое. — Ни за что на свете, — процедил сквозь зубы в ответ Куджо, скрещивая руки на груди и показывая тем самым, насколько категоричной была эта фраза. Рыжий вновь не сдержал смешка; он обожал наблюдать временами за тем, как Куджо поспешно отворачивается и бормочет что-то под нос в ответ на особенно удачную колкость. От такого зрелища прямо тепло в душе разливалось, ведь выглядело со стороны это далеко не так не страшно, как можно подумать. — Боже, Джотаро, ты иногда такой… Толстик, — голос Кекса прозвучал снова так, будто он обращался к маленькому пушистому щеночку. — Кто? — альфа был явно шокирован. То ли это какое-то редкое слово, которое ему не доводилось ещё на собственном опыте слышать, либо он всё правильно понял, но тогда это не имело смысла, с его-то фигурой. — Ну, знаешь… Я имею в виду, что ты милый, когда так злишься, — ещё лучше. Джотаро Куджо, грозный альфа, размером чуть ли не с платяной шкаф, и милый? Юноша взглянул на омегу с таким растерянным видом, будто у него на улице прямо на глазах кошелёк из рук выхватили и убежали. Это было так забавно, что Кекс захихикал, а потом не сдержался и рассмеялся громко, в голос, да так, что стало не хватать воздуха. Такой смех был похож на… Ну, трудно было его с чем-то сравнить, но отдалённо эти истошные звуки напоминали задыхающегося дельфина, выброшенного безжалостными волнами задыхаться на берег. — Джотаро, ты, ахах, ты такой серьёзный… — Нориаки отчаянно пытался взять себя в руки, но поначалу выходило с трудом, — извини-извини, только не обижайся! — наконец успокоившись, юноша утёр проступившую в уголке глаза слезу. — Я никогда не обижаюсь, — тихо напомнил Джотаро, который всё это время откровенно любовался рыжим, потому что тот вдруг на краткое мгновение будто заполнил собой всё пространство вокруг, и тогда гитарист забыл о Цезаре и Джозефе, плещущихся в озере в одних трусах и устроивших теперь заплыв на перегонки, о том, что в парке были помимо них и другие люди; всё это стало совсем не важно. Хотелось просто слушать и дальше, как Нориаки смеётся, смотреть и дальше, как он улыбается от переполняющего счастья. Почему на душе вдруг стало так… Неспокойно? Тревожно? На что же всё-таки похоже это грёбаное непонятное ощущение? Джотаро не знал, да и знать, вероятно, не хотел. — Точно, совсем забыл, — с лучезарной улыбкой отозвался тем временем Какёин, показывая всем своим видом, что всё-таки до сих пор не особенно в это верил, а потом добавил уже скромно, — извини, у меня страшненький смех. Звучит как умирающий дельфин, правда? — Это лучший смех, что я слышал в своей жизни, — заявил Джотаро уверенно, отчасти заворожённо, без тени сомнения заглядывая собеседнику прямо в сиреневые глаза, из-за чего тот медленно залился краской и бросил тихое «спасибо» куда-то в сторону. Омега считал позорным показывать кому-то своё раскрасневшееся лицо, а потому в подобных ситуациях всегда спешил отвернуться или даже закрыться руками. Куджо не возражал. И что он такого вообще сказал? Ему ведь и правда просто понравился этот смех, что звучал, прямо скажем, интересно. — О, Джотаро, а можно я… Тебя нарисую? — внезапно поинтересовался Кекс, с надеждой вновь поворачиваясь к альфе, и это прозвучало так, словно гитарист был его последней надеждой, словно от его ответа зависела вся жизнь вишнёвого омеги; даже его лавандовые глаза засияли воодушевлением. — Нарисуешь? — Куджо призадумался, но вспомнил, что Какёин, вообще-то, художник. Правда сложно было представить, как японец получился бы в его экстравагантном стиле. — Ладно. Если хочешь. — Класс, — рыжий тут же оживился и полез в сумку за скетчбуком, но вместо цветных карандашей или ярких фломастеров достал простой карандаш и ластик-клячку, — можешь повернуть голову? Смотри вон туда, — парень с нетерпением указал на противоположный берег, у которого Цезарь с Джозефом уже вели горячие дебаты насчёт того, кто же приплыл в итоге первым, и гитарист послушно приподнял голову, наблюдая за альфой-фокусником и братом-кутилой. Голосов было не разобрать из-за расстояния, но так было даже лучше: будто немое кино смотришь, чьи актёры прямо-таки заслуживают «Оскар». Закат выдался сегодня на удивление красивым, и Кекс пожалел, что не взял цветных карандашей. На небо будто брызнули каплями краски, а потом размазали цвета кистью, кое-где смешивая, а кое-где разбавляя водой; перистые облака мягко скользили по темнеющему небосклону, а поднявшийся тёплый ветер аккуратно склонял ветки дерева, под которым парни сидели, и шелест листвы звучал для них чарующей природной музыкой. Рука омеги двигалась ловко, порой делая выверенные отрывистые движения, порой заштриховывая или стирая что-то. Джотаро было, как ни странно, легко рисовать: линии сразу выходили точно такими, как надо, хотя в портретах Какёин давненько не практиковался. Альфе же сначала было сложно удержаться, чтобы не заглянуть в незаконченную работу, но он стоически терпел, а потом и вовсе забыл, что его рисуют, наблюдая за друзьями, теперь разрешившими, наконец, все конфликты и спокойно гуляющими на другом берегу. — Я закончил, — почти шёпотом оповестил Нориаки, протягивая скетчбук своей модели и чувствуя при этом горько-сладкую смесь удовлетворённости и разочарования. Противоположные, казалось бы, чувства, но всё дело в том, что рисунок хоть и вышел красивым, японца хотелось рисовать ещё и ещё: в другой позе, на этот раз мелками, нет, лучше акварелью, хотя нет, не то, лучше сразу масляными красками на большом холсте. Если только Джотаро понравится, может, подвернётся как-нибудь ещё возможность… Гитарист довольно долгое время рассматривал работу, внимательно, изучая каждую линию; казалось даже, что он действительно разбирается в рисовании, но по факту он просто был ошеломлён: портрет вышел очень реалистичным, как те, что предлагают уличные художники, совсем не в таком стиле, в каком обычно рисовал Нориаки. Хотелось осыпать омегу комплиментами, но, будучи немногословным человеком, Куджо удалось выдавить лишь: — Красиво. Как в реальной жизни, — ужасно, просто ужасно. Это ж надо так обосраться и показать такую некомпетентность в вопросе. Очевидно же, омега ожидал хотя бы немного более развёрнутого комментария. — Спасибо, Джотаро, — тем не менее искренне поблагодарил Кекс, и он звучал так, будто комплимента лучше в жизни не слышал, — хочешь, забирай, — с этими словами юноша одним уверенным движением вырвал страницу и оставил у брюнета на коленях. — Но… Это же твоя работа, — слова альфы прозвучали неуверенно, ведь из-за такого внезапного предложения он почти почувствовал вину: рисунок был слишком красив, чтобы вот так безжалостно его забирать. — Ну и что? — рыжий ни капли не жалел о своём решении, тем более, Джотаро действительно отменно вышел, даже по меркам самокритичного омеги. — Нарисую потом ещё, — этой фразой Нориаки умело оставил альфу без выбора, ведь вне зависимости от того, захочет тот или нет, Кекс уже решил, что нарисует его вновь, и не раз. Джотаро только хотел поблагодарить друга, как раздался чересчур резкий голос Цезаря, острым лезвием рассекающий ту умиротворяющую атмосферу, что окутала маленький островок. Вот в такие моменты японцу хотелось убить старшего брата за то, как не вовремя он умеет появиться. — Эй, ребята! Вы чего там за свидание устроили? — блондин, стоит отметить, расстроен или зол не был. Удивительно, они же, вроде, с Джозефом вместе были, а настроение друг другу испортить не успели. — И без нас! Самодовольный вопрос: «А что, предлагаешь двойное?» играющего бровями Джостара и краткое «пошёл ты» Цеппели, гордо скрещивающего руки на груди, прозвучали почти хором. Нет, очевидно, между ними до сих пор не всё было гладко. Брюнет в ответ выдал лишь раздражённое «ну и ну» и поспешил спрятать рисунок обратно в скетч бук Нориаки, временно, пока подоспевшие альфы не проявили лишний интерес, чтобы чуть позже обязательно забрать его домой. — Не отнекивайся, Цезарино, я знаю, что понравился тебе с первого взгляда, — продолжал Джозеф, и не было понятно, что в этом горделивом высказывании преобладало: пустая самоуверенность или всё-таки настощая надежда. — Я со всеми так общаюсь, — снисходительно оправдался тогда Цезарь, по-королевски приподнимая голову, не желая более обращать свой взор на какого-то простолюдина, — и вообще, ещё раз назовёшь меня так, как только что назвал, вурдалак, и у тебя будут большие неприятности, уж поверь. — Да почему сразу вурдалак-то? — то ли обиженно, то ли не на шутку разозлившись провыл ударник. — Это всё потому, что у меня волосы на груди, да? — альфа, стоит отметить, и правда был довольно волосатым, но не сказать, чтобы это разительно превышало общепринятую норму, однако Цезарь был ранен в самое сердце унизительным прозвищем, которое прилипло вдруг к нему, как банный лист, а потому не упустил малейшей возможности таким образом отомстить. Да и по сравнению с итальянцем у шатена был вполне внушительный волосяной покров. — А ты что не пошёл купаться, Кексик? Застеснялся? — Цезарь ловко проигнорировал заданный ему вопрос и хитро улыбнулся рыжему омеге. — О, не обольщайся, Цез. Мне стесняться нечего, я во всех местах бреюсь, — заявление Какёина вновь прозвучало достойно и смело, а не смешно, а потому ехидный итальянец с горечью признал, что очередное сражение главных троллей Star Platinum было им проиграно. Но, несмотря на это, альфы почему-то уставились на Нориаки удивлённо, а потому решил уточнить, — а вы что, нет? Лаконичное «нет» донеслось сразу с двух сторон, и от Джозефа, и, что самое интересное, от Джотаро. — Говорите за себя! — воскликнул тогда Цеппели с глубоким презрением в глазах, после чего принялся расправлять свои вещи. Закругляться парни решили, как только накупавшиеся альфы слегка обсохли. Оказалось, кстати, что к противоположному берегу приплыли они одновременно, что очень расстроило обоих. Потом Цезарь завёл шарманку невероятных историй и, как и полагается хорошему рассказчику, в мельчайших подробностях описал один неловкий раз с некой «жгучей брюнеткой», после которого она ушла от него, потому что он забыл накануне побриться. С тех самых пор, оказывается, блондин и начал тщательно следить за телом, дабы избежать рецидива в будущем. Джотаро, очевидно, всё это уже слышал, а возможно и не раз, а потому не проявил особого энтузиазма, а вот Джозеф начал задавать какие-то уточняющие вопросы, хотя, казалось бы, какие вопросы могли остаться после такого детального рассказа? В итоге Кекс бессильно сделал вывод: «Парни, вы отвратительны!», на что эти два сплетника лишь рассмеялись ему в лицо. Тогда-то Нориаки и понял, что у этих двоих было больше общего, чем он сначала думал; они буквально нашли друг друга из восьми миллиардов других людей, и теперь упивались этим шатким союзом. А что самое интересное, приближался день рождения Джозефа, и альфа тонко намекнул, что не против был бы устроить для друзей вечеринку. Идею парни оценили по достоинству. Их жизни вообще вдруг наполнились важными событиями вроде предстоящей репетиции и праздника, и если не судьба свела их вместе, то, как минимум, самое удачное стечение обстоятельств на всём белом свете. — О, кстати, не хотите в гости заскочить? — на удивление добродушно предложил Цезарь, и услышать это от кого-то, кто, казалось бы, уже устал за день от компании, было довольно неожиданно. — У нас приставка есть. И еда, — если сначала Джозеф с Нориаки призадумались, не будут ли строгие матери рвать и метать, не увидев сыночков ни разу за целый день, то после такого финального предложения сомнения развеялись, как сладкий сон после поспешного пробуждения. Цезарь будто прочитал мысли Нориаки о том, что расставаться с друзьями ему пока что совсем не хотелось.