Змейка

      Ивар считал себя сильным мальчиком. Стойким.       В тринадцать лет, когда в его дом ворвались десяток людей в масках, он не особенно испугался. Ему было интересно. Всё воспринималось, как игра. Однажды, отец, вопреки недовольству матери, свозил своих детей на страйкбол. Папа носился по кустам с маленьким Иваром на спине и хохотал, когда им удавалось уйти прямо из-под носа противника. Там тоже все были в масках и с оружием. Так что, глядя, как крепкие мужчины разбегаются по комнатам, Ивар подумал, что это какая-то новая забава, задумка отца, который любил подвижные игры с военным уклоном. Лишь побелевшее лицо матери заставило его понять, что что-то было не так.       Потом карусель событий разогналась так, что младший Лодброк запомнил только самые яркие моменты.       Новости. Он очень хорошо запомнил, как на большом экране показывали фотографию отца и видеонарезки его выступлений.       — Глава Каттигата, Рагнар Лодброк, был уличён в хищении государственных средств в особо крупных размерах и контрабанде запрещённых веществ... — бойко вещал женский голос за кадром. — Экспертиза показала, что Лодброк находился в наркотическом опьянении, когда был взят под арест. Его подельник, Иду Тан, объявлена в федеральный розыск. Имена остальных членов преступной сети полиция пока не разглашает. На основании всех выдвинутых обвинений уже бывшему главе Каттигата грозит до двадцати лет заключения с конфискацией движимого и не движимого имущества...       — Боги, Ивар! — мама, отвернув его от телевизора, судорожно защёлкала пультом. — Не смотри, не нужно...       Ещё в памяти засел образ разгневанных горожан, которые устраивали у их дома пикеты. Их яркие плакаты и громкие голоса. И требовательная просьба матери ни при каких условиях не покидать дом.       Суд. Аслауг пришла вместе с детьми, в надежде на снисхождение судьи к многодетному обвиняемому. Ивар смотрел на отца, сидящего на скамье для подсудимых. Тот улыбался. Белки его глаз были абсолютно красными от полопавшихся сосудов. Лицо с неопрятной щетиной казалось грязным и рыхлым, словно кусок теста, которое изваляли в земле. Поймав взгляд своего самого младшего ребёнка, Рагнар весело подмигнул. Тогда Ивар ещё усомнился, осознаёт ли папа, что вообще происходит. Бьорн, чудом попавший на суд чуть ли не с траулера*, сжал ладонь младшего брата и шепнул: «Не надо, не смотри туда».       А потом к ним заявилась Лагерта. Находясь в командировке где-то на Севере, она не сразу смогла добраться до родной Норвегии. Она пришла к ним, когда они паковали вещи, которые власти разрешили им забрать из дома.       — Как ты позволила этому случиться?! — кричала Лагерта. — Рагнар бросил меня из-за тебя, а ты его сгубила!       — Тише! — шипела Аслауг. — Здесь дети!       — Да ладно, серьёзно? — Лагерта истерично рассмеялась. — Ты таскала их в суд, где Рагнара обваляли в настолько густом дерьме, что и не снилось, а теперь заботишься об их нежной детской психике?       — Прошу...       Дальше Ивар слышал диалог совершенно неразборчиво. Только сердитые повышенные тона. Видимо, мама затащила гостью в самую дальнюю комнату.       Он уже успел собрать два чемодана, когда услышал чёткие слова:       — Кто-нибудь вызовите скорую, — голос Лагерты был ломок и отстранён.       Ивар выскользнул из комнаты и, преодолев длинный просторный коридор, попался под ноги Уббе. Тот в ужасе смотрел на бывшую жену их отца, что медленно оседала на пол. На левой половине её лица была пара красных капелек.       — Кажется, я её убила...       Пробормотав это, Лагерта отвернулась от них и затихла. Она так и просидела до прибытия скорой помощи и полиции.       А потом было новое судебное заседание. Лагерту закрыли на три года.       Затем потянулись странные дни. Бьорн как-то уговорил свою жену оформить опеку. И, толком не распробовав жизнь в государственном приюте, младшие Лодброки переехали в нему. Торунн, жена старшего брата была неплохой, но справиться с оравой подростков она не смогла. Через полгода она ушла, но, к её чести, не стала оформлять развод до совершеннолетия самого младшего Лодброка, чтобы Бьорна не лишили опекунства.       А ещё через полтора года первая жена Рагнара вышла досрочно, за примерное поведение. И была убита. Хладнокровно. Спланированно. Но в полиции сидели не дураки и вышли на след убийцы. И след привёл их к новому дому Лодброков. К Уббе.       Ивар всё это перенёс. Сцепив зубы и принимая всё, что преподнесёт жизнь, веря, что от этого станет лишь сильнее. Конечно, ему было страшно, больно, но... Что нас не убивает делает нас сильнее, верно?       Ивар выплыл из болезненного марева, когда почувствовал, как его безвольные руки туго перетягивают скотчем. Голова гудела страшно, и Лодброку захотелось снова вернуться в беспамятство. Там не было боли и мерзкой тошноты. Только картинки из прошлого.       Он медленно проморгался, фокусируя зрение. Перед лицом маячили светлые волосы.       — Чт... — Ивара едва не стошнило, он сделал пару вдохов и попытался снова, — что... Сиг...       — Всё хорошо, — неразборчиво пробормотал Сигурд. — Теперь всё будет хорошо.