Змейка

      Естественно, священник заинтересовался необычной причёской Ивара. На что тот отмахнулся, сказав, что порвал резинку, затягивая свой повседневный тугой хвостик.       — А знаешь, тебе так больше идёт, чем с прилизанными волосами, — заметил Этельстан. — Хотя глаза кажутся более... печальными.       — О, неужели? — Лодброк удивлённо изогнул бровь и растянул губы в улыбке. — Я и не подозревал...       — Ну, может быть, и не печальными, а одухотворёнными, — пробормотал священник, видимо, подумав, что мог обидеть своего библиотекаря. — Впрочем, неважно.       Они коротко поговорили о почти готовом каталоге. Этельстан снова переживал, что Лодброк тратит свой выходной на работу. Ивар же старался не поднимать лицо от монитора, изображая крайнюю занятость, чтобы священник ненароком не заметил ссадину под волосами и не обратил внимание на не просто «печальные», а абсолютно больные глаза.       Затем появился Бишоп и, переговорив с Этельстаном, забрал Ивара к себе в кабинет.       — Можешь поспать пару часов, — Хемунд, запер дверь и обернулся к Ивару. — Я предупредил Этельстана, что ты будешь мне помогать, так что...       — Да, хорошо, — Лодброк уже не вслушивался, забираясь в разобранное кресло.       Приняв горизонтальное положение, он тихо простонал от облегчения. Тело практически сразу обмякло, а сознание затуманилось, медленно погружаясь в черноту без сновидений. Уже на краю между явью и сном, Ивар почувствовал, как его накрыли пледом до самого подбородка.       Лодброку показалось, что прошло всего пару минут, когда его разбудил сильный запах кофе. Он нехотя приоткрыл глаза.       Сквозь ресницы он некоторое время понаблюдал за Хемундом, что крутил в руках высокий бумажный стакан, поглядывая в экран ноутбука. Затем Ивар слегка потянулся и с силой потёр лицо.       — Ну как? Полегче? — спросил Бишоп, что-то прокручивая колёсиком мышки.       — Пока не понял, — Лодброк принял сидячее положение. Воспоминания о ночи накатывали мягкими волнами на ещё не совсем проснувшееся сознание.       — Ты так долго спал, что я уже думал начать переживать.       — Не смеши, ты всегда спокоен как удав, — хмыкнул Лодброк и, наткнувшись на непочатый стаканчик с кофе, стоящий на краю стола, потянулся за ним.       — С чего ты взял? — Хемунд чуть подвинул напиток к протянутой руке.       — Это... очевидно? — Ивар пожал плечами и, сделав пару глотков, блаженно прикрыл глаза. — Знаешь, не могу понять... Почему мне сейчас так спокойно? Кажется, что всё произошло годы назад и даже не со мной...       — Реакция на стресс, очевидно? — опустошённый стакан полетел в мусорную корзину.       Ивар не счёл нужным отвечать на поддразнивание, вместо этого спросив, сколько он проспал.       — Сейчас уже почти шесть. Так что, думаю, теперь мы можем поговорить...       — Я помню, — голос Лодброка прозвучал удручающе глухо и бесцветно. — Помню, что делать дальше.       Хемунд с минуту помолчал, разглядывая Ивара. Неожиданно он встал и обогнул письменный стол.       — Как голова? — Бишоп аккуратно присел на край кресла и вперился в глаза Лодброка. — Есть тошнота? Зрение не скачет?       — Немного болит, но не критично, — Ивар попытался спрятаться от внимательного взгляда за стаканчиком. — Как думаешь, меня поймают? А если не поймают, меня всю жизнь будут мучать кошмары и совесть? И что делать, если я больше боюсь наказания, нежели страдаю от... того, что совершил?       — Так, стоп. Во-первых, тебя не поймают, — уверенно произнёс Хемунд. Он отобрал кофе, полностью завладев вниманием Ивара. — Если объективно, то этот человек издевался над тобой годами, а ты... ты просто пытался вытащить себя из западни, в которую он тебя загнал. Ивар, люди эгоистичны, нет ничего противоестественного в том, что ты боишься наказания, отодвигая моральную сторону вопроса.       — Но он был болен... Если бы...       — Ивар, его болезнь не твоя вина. Твой брат был психически болен и спятил окончательно из-за какой-то мелочи, и... и что? Ты должен был сложить руки и позволить ему сделать, то... даже представлять не хочу, что именно. То, что ты сделал — случайность. Вбей себе в голову: случайность.       — Но надо было остаться там. Позвонить...       — Да, и тебя бы посадили, — прервал его Бишоп. — Давай, ты умный парень. Представь, всю историю целиком: вспомни историю семьи, чёрную метку в школьном деле и отказ от помощи психолога. Ты думаешь, полиция бы разобралась, что это несчастный случай, но нет. Несчастный случай это, конечно, хорошо, а вот убийство с пойманным преступником — уже лишняя галочка и прибавка к годовому бонусу. Судья же, прочитав твои школьные характеристики, даже не слушал бы твоих оправданий, уж поверь. И... Что?       Хемунд осекается, натыкаясь на взгляд Лодброка.       — Ты нервничаешь, — удивлённо произнёс Ивар и, вдруг, вспомнил: перчатки. — Ты залез в окно, и у тебя были латексные перчатки. Ты... Ты с самого начала собирался меня прикрыть, да?       — И, если бы... тот человек был жив, я бы убил его.       — Но...       — Ты позвонил мне и начал что-то говорить о том, что твой брат, который давно на тебя засматривался, ударил по голове и запер в подвале. Ты был в панике. Ивар, если бы он что-то с тобой сделал, я бы сам его уничтожил.       — Но... — глупо повторил Лодброк, не понимая, что ему хотят донести.       — Боже, Ивар, — Хемунд повысил голос. — Крекеры, кресло, предложение помощи, ну? Конечно, я бы вряд ли пригласил тебя на свидание — всё же я для тебя немного староват, но я хотел что-то сделать. Ничего предосудительного, что оттолкнуло бы тебя. Просто оказать внимание. Не знаю... Ты мне так сильно нра... А потом твой звонок. Я не хотел, чтобы твою жизнь спустили в унитаз.       Мужчина как-то слишком человечно и устало всплеснул руками и запустил пальцы в свои короткие волосы. Лодброк осоловело на него смотрел. До Ивара тяжело и долго доходило, что ему сказали. А когда дошло, он не знал, что ему теперь делать с таким знанием.