***
Приходить в себя было тяжело и больно. Болела буквально каждая частичка тела. Зрение было нечетким, мысли путались, мышцы наполнились неприятным оцепенением. Во рту было сухо, хотелось пить. Из горла вырвался короткий хрип. Кто-то приподнял её на подушки и влил отвар из трав ей в рот, горько-терпкая жидкость побежала по её сухому и болящему горлу. Лань Шу ещё ни разу не была так благодарна за этот противный момент лечения. Травы освежали, утоляли жажду и успокаивали надорванное горло. Когда она успела сорвать связки? В последний раз Лань Шу чувствовала себя такой раненой лет десять назад. Хватит одних пальцев рук, чтобы пересчитать все те несамые приятные моменты её биографии, в которые она была прикована к постели. Она не часто ранилась, её учили не раниться. Это самое главное правило, которое её требовали соблюдать родители. Те на своей шкуре испытывали последствия проявления их «добрых намерений» и не очень хотели видеть, как это происходит с их ребенком. Одно дело жертвовать собой, а совсем другое наблюдать как собой во благо другим жертвует собственный ребенок. Как оказалось, этот момент очень резко поменял, некоторые устоявшиеся ориентиры Ханьгуан-Цзюня и Старейшины Илин. Она была похожа на Вэй Усяня в слишком многом, чтобы можно было надеяться держать её вдали от проблем. Ни оставалось ничего другого кроме как научить её справляться с ними. Когда миска с отваром наконец была отставлена Лань Шу наконец получила возможность оглядеться. Ну или можно сказать, что она хотя бы попыталась это сделать – перед глазами все неумолимо плыло. Первое на, что наткнулись её глаза были дети. Парочка ребятишек – девочка лет пяти и мальчик лет семи, которые с любопытством и тревогой смотрели на неё. Совсем маленькие, очень худые и одетые в обноски – они выглядели совершенно безобидно. Место, в котором она находилась явно не было её домом, это даже был не лазарет Облачных Глубин. Обстановка была до неприличия бедной, даже спартанский стиль Ордена Гусу Лань явно не дотягивал до такого аскетизма. Ветхое, продуваемое всеми ветрами сооружение практически не было обставлено, а все что имелось вполне можно было посчитать хламом, а её импровизированное ложе было организовано из двух явно уже повидавших жизнь циновок. Лань Шу укрывало старое, при старое, состоящие практически из одних заплаток одеяло, которое явно не могло подарить тепла. В качестве подушки же выступало нечто набито соломой? Судя по ощущениям и запаху, да, именно ею. Радовало, только то, что это все было относительно чистым. Что случилось? Она в плену? Она попыталась подняться, но видимо в настоящий момент это было выше её компетенции. Двое её соглядатаев тут же испугано всполошились и попытались помешать ей. Как будто бы их тоненькие ручки могли удержать её. Но это были всего лишь дети, она не сражалась с детьми. Тем более такими маленькими и явно недокормленными. Поддавшись слабому нажиму, она вновь опустилась в импровизированную постель. – «Вам нельзя вставать тетя» – обеспокоенно произнес мальчик – «вы ещё не до конца выздоровели», – девочка в этот момент только авторитетно кивнула, поддерживая его. Если бы её тело не болело так сильно Лань Шу бы посмеялась над этой сценой, но оно не просто болело, каждый нерв просто взрывался от боли, и она решила отложить смех для более удачных времен. Потрясающая ситуация, о ней заботились дети – это было неправильно, взрослые вот кто должен заботиться о детях. Лань Шу даже во времена расцвета своего несносного характера никогда не оказывалась в подобном неловком положении. Это не соответствовало её стандартам. Стараясь как можно меньше двигаться, чтобы не беспокоить ещё больше обезумевшее от боли тело Лань Шу спросила: – «Где я?» Мальчик тут же встрепенулся и с улыбкой произнес: – «Вы в Гусу. В деревне Лю». – Лань Шу ни разу не слышала о такой деревне. Как такое могло быть? Мальчик ошибся в произношении? Скорее всего да, он был маленьким и происходил из обычных крестьян, а в сельской местности люди не отводили должного внимания образованию. Видя, что она над чем-то задумалась. Девочка активно, что-то начала шептать другому ребенку. Мальчишка немного покраснел, искоса бросил на неё взгляд и смущенно потупившись, очень тихо поинтересовался: – «Тетя, а вы волшебница?» ¬– От это наивного вопроса её сердце немного дрогнуло. Это дети, всего лишь любопытные дети. Позволяя себе немного расслабиться она с веселым смешком спросила: – «С чего, ты взял?» Мальчик на удивление просто расцвел от этого вопроса, кажется теперь он мог похвастать своими познаниями, которые навели его на мысль о том, кто она. Не думая долго, он с сияющими глазами привел свои аргументы: – «У тети лента с облаками на лбу! Такая же как у волшебников что живут на горе! И у тети одежда с облаками и мешочки, и листы с заклинаниями от злых духов! Вы определенно волшебница!» – в конце монолога девочка сделала самое серьезное лицо, на которое был способен ребёнок её возраста и авторитетно кивнула, поддерживая теорию. Вдруг глаза её немного расширились, и она взволновано дернула брата за рукав, вынуждая наклониться к ней ближе и опять что-то зашептала ему на ухо. Мальчик снова покраснел, смутился и кажется попытался воспротивиться идеи, но потерпел сокрушительное поражение капитулируя под взором двух больших наполненных слезами карих глаз. Сдавшись, он краснея тихо привел последний неоспоримый довод: – «И тетя такая же красивая как волшебники на горе». «Волшебники на горе» - звучало очень обнадеживающе, значит орден близко. – «Не хочу тебя расстраивать, но ты ошибаешься», – она сделала драматичную паузу, желая подразнить ребятишек, те осознавая её слова начали понуро опускать плечи, как только это произошло, Лань Шу со смешком заявила: – «Я не волшебница, я заклинательница». За это откровение она была вознаграждена двумя парами глаз, в которые вернулась радость и любопытство. – «Я… нет мы! Мы так и знали!» – Запинаясь затараторил мальчишка, он даже кажется подпрыгнул на месте от того, что его предположение было правдой. На лице девочки расцвела робкая улыбка, она даже подмигнула Лань Шу. – «Хорошо, теперь после того как мы определились с тем, кто я. Я хочу узнать кто вы». – это предложение побудило новую волну активности среди детей. Они даже в самых смелых своих мечта не могли представить, что встретят настоящую заклинательницу, а уж про то, что она захочет знать их имена они даже вообразить, не могли. Дети быстро переглянулись между собой, словно о чем-то договариваясь и кивнули друг другу. Мальчик подсобрался, вероятно для того чтобы выглядеть более уверенно и вежливо произнес: – «Госпожа этого недостойного зовут Ма Юн, а мою младшую сестру Ма Сюли». Произнеся это, он уважительно поклонился в знак приветствия. Лань Шу кивнула ему, старясь не провоцировать болезненные судороги: – «Меня зовут Лань Шу, и тетя мне нравиться больше». Лань Шу убила бы любого, кто посмел бы так фамильярно разговаривать с ней… абсолютно любого взрослого точно, но против детей она ничего не имела. В ответ на её замечание в глазах ребятишек вспыхнули звезды, и они в восхищении посмотрели на неё. Их реакции были слишком наивными, насколько Лань Шу могла судить сейчас она не представляла и трети прежней себя. Полумертвая, искалеченная женщина, лежащая среди старых тряпок это явно не то, чем должны восхищаться дети. Но то, что она может произвести впечатление даже в таком состоянии вызывало тепло в груди. Великий Дедушка бы этого чувства не одобрил, Лань Цижень вообще мало, что в ней одобрял. Но Лань Шу нравилось производить впечатление и быть примером для следующих поколений. Хоть кто-то же должен правда? Она не Цинхэн-цзюнь и не Цзэу-Цзюнь, она не тот человек, которого можно пошатнуть, она дочь своего отца, а Ханьгуан-Цзюнь никогда не сбегал, даже уйдя в траур он не забыл о своих детях и о своих обязанностях. Лань Шу не будет примером образцового главы Гусу Лань, который нежнее цветка горечавки и чуть-что бежит прятаться, она будет примером лидера, который с честью и гордостью выполняет свой долг и заботиться о своем ордене, не потому что это её обязанность или потому что этого требуют «святые» правила, а потому что это её орден, это её дом и всё что с связано с Гусу Лань ей дорого. – «Сколько я уже тут нахожусь и как я здесь оказалась?» – снова ощущая сухость во рту задала вопрос Лань Шу. Ма Юн снова приосанился и торжественно произнес: – «Мы вытащили вас из реки три дня над». От этой незамысловатой фразы Лань Шу стало не по себе: – «Кто меня сюда принес?». Мальчик ещё больше надулся от гордости: – «Мы». Девочка снова уверено кивнула, подтверждая его слова. Лань Шу посмотрела на их тщедушные тельца, на руки похожие на прутики и с сомнением перевела взгляд на себя. Ма Юн истолковав этот жест как сомнение в его способностях, сделав серьезное лицо он проговорил: – «Мы выловили тетю из воды, а потом сплели переноску из бамбуковых стеблей. Это было тяжело, но по немногую мы смогли перенести её в дом». Это имело смысл, по-другому бы они в одиночку даже её заметно потерявшее в весе тело перенести не смогли бы. Значит у неё есть два спасителя, которым она обязана жизнью, уже не плохо, это не плен. Размышляя о сложившейся ситуации Лань Шу не заметила, как опять болезненно застонала, когда попыталась собрать вязкую слюну, чтобы хоть как-нибудь смочить сухое исцарапанное горло. Заметив её состояние Ма Сюли ткнула брата в бок и указала на кувшин и миску, из которой они поили её до этого. Быстро подорвавшись мальчик вновь наполнил посудину отваром и поднес её к губам Лань Шу. Та не упрямилась, принимая желанную влагу пусть даже в таком горьком и противном виде как лекарственный отвар. Капризничать и доводить своих целителей она будет позже, дома. Детей пугать она не собирается. Влив опять в неё эту противную жидкость Ма Юн отстранился, давая ей вздохнуть. – «Откуда вы знаете как приготовить отвар?» – вновь поинтересовалась Лань Шу. Мальчик снова гордо приосанился, видимо радуясь, что может ещё похвастать своими познаниями перед заклинательницей: – «Наша бабушка научила нас, она была хорошей целительницей, это самый лучшей её рецепт!». То, что самый лучший Лань Шу уже поняла, на языке целителей как правило это означало самый горький, более горького отвара чем этот в неё не вливал даже главный целитель – Лань Цзяньпин, а он лечил её на минуточку целую жизнь. – «Где ваша бабушка?» – в ответ на этот вопрос дети резко погрустнели и опустили плечи. Ма Юн с тоской ответил: – «Умерла этой весной. Мы похоронили её за домом.» Лань Шу вновь стало не по себе, она конечно уже сложила два и два, но не задать следующий вопрос не могла, это было важно: – «А ваши родители?». Она знала, что услышит, но проще от этого не становилось. Ма Юн и Ма Сюли погрустнели ещё больше. Мальчик еще более скорбно произнес: «Они умерли ещё раньше.» Смотря на двух сирот, где-то внутри Лань Шу шевельнулось знакомая боль. Она их понимала. Не имеет значения, когда ты теряешь любимых людей, это всегда больно, это всегда оставляет шрамы на сердце. Эти дети были такими маленькими и хрупкими, что было не понятно, как они смогли это перенести. Практически сразу перед ней как живые встали образы двух неугомонных мужчин, что тоже потеряли своих родителей слишком рано. Один скитался по улице дерясь с собаками за каждый кусок скудной еды, второй часами стоял на коленях перед домом матери. Обоих воспитали дяди, у обоих были братья и ни у одного из них не было настоящей семьи в нормальном понимании этого слова. Семья не заставляет жертвовать собой, не заставляет защищать себя ценой твоей жизни, не заставляет раздавать свои золотые ядра как цветы на площади, не убивает тебя и не наносит тридцать три чертовых удара дисциплинарным хлыстом только потому что ты влюбился. Сколько ещё всяких разных «не» Лань Шу может привести в пример. Она прекрасно знает насколько уязвимы обездоленные дети. Знает, что понимание ситуации пришло уже позже, после того как она появилась на свет. Знает, что от Облачных Глубин не осталась бы и следа, если бы хоть кто-нибудь захотел бы сыграть на её чувстве долга, Старейшина Илин никогда не шутил насчет неё. Все образы, что приходят к ней ярко ощущаются в её сознании калейдоскопом из сожалений и грусти. Так жаль, что у них не было нормального взрослого рядом, хотя бы одного, кого-то кто мог бы защищать их. Лань Шу понимает, что её опять затягивает водоворот самобичевания. Она пытается пошевелиться и все тело вновь простреливает болью, это здорово отвлекает от мыслей, в голове ничего кроме нарастающего гула крови. Заметив её попытки, дети с беспокойством смотрят на неё. Лань Шу пытается им улыбнуться, и впервые делиться своей потерей: – «Два года назад умер мой отец». О Боги, она впервые произносит это в слух и ничего не происходит, не падает небо, не исчезает из-под ног земля, их не захлестывают волны. Всё тихо. Лань Шу не верит, что она это сказала. Грустное понимание отражается в глазах ребятишек. Она права это всегда одинаково больно. – «Значит вы здесь живете одни? И как справляетесь?» – интересуется Лань Шу. Все же нужно сменить тему и как можно скорее. В глаза Ма Юна вновь возвращаются его горделивые искры, и он рассказывает доброй заклинательнице, как они с сестрой готовятся к приближающейся зиме. Рассказывает, как они ухаживают за огородом и садом, как ловят рыбу и даже хвастается, что недавно подстрелил фазана. Где он нашел эту птицу в Гусу не понятно, потому что ещё пятнадцатилетний Вэй Усянь облазал в их поисках все Облачные Глубины, а нашел только кроликов. На каждое их достижение, которое описывает её брат Ма Сюли важно кивает, словно не хочет дать Лань Шу усомниться, что у них все хорошо и такие маленькие дети могут выжить совсем одни. Лань Шу знает, что могут, но искренне считает, что ничего страшного, если она поможет им, не произойдет. Они спасли ей жизнь, она Глава Ордена, она никогда не подвергнет себя позору долга чести. Её жизнь важна, и она собирается отблагодарить своих спасителей. Впрочем, даже если бы они ими и не являлись она все равно помогла бы детям. Проходить мимо, имея возможность помочь глупо и жалко. Ни первое, ни второе не входит в число её добродетели. Под рассказ о том, как нужно выращивать Хвощ Полевой, чтобы он не потерял своих целебных свойств Лань Шу не замечает, как засыпает.ПРОВАЛ (во времени)
30 января 2021 г. в 19:33
Сотни ли вокруг были объяты безумством природы. Небо затянутое черно-синем полотном то и дело разрезали электрические линии, за которыми следовал оглушающий грохот. Шквалистый ветер ломал ветви, с корнем выкорчёвывал вековые деревья, поднимал в полет мелкие камни и сносил все преграды на своем пути. Мощь воздушных порывов превратилась в беснующийся, неудержимый гул, который наряду с громовым басом отражался от скал, окружающих Облачные Глубины и сотрясал все вокруг. Тихая горная речка до этого мирно бежавшая по территории ордена превратилась в стремительную энергию несущею в своих волнах отражение неутихающей бури. Воды её помутнели, потемнели, волны же стремились утащить за собой вниз в долину всё до чего могли дотянуться их жадные языки. Водная гладь больше ни была спокойна, она гудела, волны захлёстывали друг друга, скручивались в спирали и воронки, звенели и ревели, вторя грозовым раскатам и неуемным завываниям ветра.
Никакой тишины. Никакое правило ни могло заставить утихнуть беснующиеся стихию. И это было… было прекрасно.
Впервые за этот долгий год душа пела и ощущала покой. Нет тишины, нет порядка, нет сдерживаемых чувств. Нет разъедающего внутренности чувства вины. Нет оглушающего одиночества. Внутри есть только ликующая свободная душа. Ей нравиться стена из косого дождя, стремительные капли с силой врезающиеся в тело, давно и безнадежно промокшая одежда, холодные ветряные стрелы от которых не спрятаться, резкая какофония из громовых раскатов, ветряного гула, звона дождя и речного воя. Ей это все очень нравиться.
Лань Ян, Лань Шу, глава Ордена Гусу Лань стояла на каменном выступе посреди несущейся реки и единственное, что отражало её лицо это было умиротворение. Впервые за всё то время, что мертв Старейшина Илина у неё есть возможность перестать сдерживать себя. Впервые есть хоть, что-то так ясно отражающее её душевное состояние, что-то солидарное с ней. Это лучше, чем безмятежное голубое небо над головой, как будто говорившее: «Ничего не случилось. Это ни на что не влияет. Мир этого даже не заметил. Твоя боль незначительна.». От танцующей же вокруг природной агонии становилось спокойней. Парадоксально, но это было так, казалось, что именно этого Лань Шу все это время и не хватало. Отчаянно не хватало…
Пылающие в груди, раздираемое болью и печалью сердце наконец-то получило передышку. Замораживающие внутренности и душу чувство вины никуда не делось, но немного притихло. Оно теперь будет с ней на всегда. Придётся учиться жить с ним, мириться с этой тенью за плечом. Лань Ян – счастливица. У неё было все чего можно желать. Так от чего так больно сейчас? Может от злополучного «было»? У неё не получилось сохранить любимую семью. Один её родитель предан священному обряду, второй же закрыл себя от мира и боли в глухой ледяной пещере. Дядюшка и не думает выходить из затвора. Лань Сычжуй – дорогой брат, ушел в преподавание с головой, буквально растворяясь в юных адептах, практически перестал улыбаться, а все их встречи проходят в тишине, наполненной ароматом лотосового чая и тяжелыми глубокомысленными вздохами. Они оба потеряли нечто важное, одинаково дорогое, но говорить об этом сил не было, благо имелись дела ордена из-за, которых они ещё не забыли голоса друг друга. Единственной непоколебимой скалой в этом море безумия оставался Лань Цижень. Вот кто-кто, а он отказывался изменять себе. Если бы хоть кто-то ещё каких-нибудь лет десять назад, сообщил ей, что их неугасающие споры и стычки будут дарить чувство комфорта и стабильности, то Лань Шу бы ни секунды не размышляя доставила бы этого больного к лекарям. Сейчас же громогласные препирательства со Старейшиной Лань стали частью повседневной реальности, которая помогала стоять на ногах даря твердую опору и не давала уйти в себя. Но даже они, такие похожие в данном аспекте люди не могли ругаться вечно. Ссору сменяла рутина, рутину сменяла ссора, вечером они шли спать и так день ото дня.
Время шло, а легче не становилось. Груз эмоций давил не хуже груза ответственности. Красивая, ослепительно яркая как полная луна на небосводе женщина как будто немного потускнела и утратила былую яркость. Бледная от рождения кожа, стала ещё бледнее. Глаза покраснели, а под ними появились темные круги, золотистые глаза сделались прозрачнее и больше не искрили веселыми всполохами. Черты лица и раньше резкие теперь ещё больше заострились. В последнее время она сильно потеряла в весе, фигура сделалась ещё более хрупкой, практически прозрачной. Если бы хоть один из родителей увидел бы её сейчас, то тут же бы уволок в лазарет. К счастью, они не видели.
Мир полный тепла и счастья разлетелся в одно мгновение, осыпался мелкими осколками и больше не мог быть склеен. От осознания этого становилось только хуже. Нужно было отпустить, но отпускать не хотелось. Приходилось заглушать внутреннею бурю заботами об ордене и остатках семьи. Работы было много, времени на самоуничижительные мысли оставалось меньше. Лань Шу с поистине ослиным упрямством реформировала и перестраивала орден. Каждое нововведение, любое изменение тут же подвергалось нападкам старейшин, каждый день был заполнен словесными баталиями, украшающими унылые будни. Ещё немного и она войдет в историю как самый реакционный глава, который когда-либо существовал в Гусу Лань, возможно даже переплюнет четвертого, который ввел этот чертов суп в обиход. Отменить его кстати оказалось сложнее чем утвердить, старейшины видели в нем чуть-ли не божественное проведение, с зубным скрежетом была достигнута формулировка «настоятельно рекомендуется». Не победа, но уже достижение, Вэй Усянь ей бы гордился. Но сесть, сыграть «Расспрос» или «Призыв», чтобы убедиться в этом духу не хватало. Слишком болело, слишком свежа была рана. Сейчас же нахождение среди неутихающего урагана приносило долгожданный покой. Возможно завтра она наконец сможет сыграть.
Поток хаотичных, разрозненных мыслей, гулявших в голове главы Ордена Лань, внезапно был прерван прорезавшим тишину оглушающем свистом. Пришлось немедленно прийти в себя, сконцентрироваться и прощупать знакомую местность. Барьер? – Нет, тот в порядке. Поселение? – Тоже нет, все спокойно. Пещера предков, где заперт отец? – К счастью тоже мимо. Но что-то нарушило спокойствие, переменилось. Что-то было не так, что-то неуловимо изменилось, ни здесь, ни рядом, что-то происходило с другой стороны горы. Лань Шу вздохнула и усилила контроль. Теперь смутные образы стали чётче, можно было различить одежды и действия людей. Людей? – Да, заклинателей, которые сражались. Сражались? ¬– Да! Именно! Сражались! Вот же… Быстро придя в себя, перестав сканировать местность Лань Шу без промедлений бросила меч под ноги.
Орден Мо Дзи в последнее время превратился в настоящую головную боль, Орден Молин Су никогда не переставал ей быть. Вместе они являли собой крепкий альянс, борцов за «безгрешные» и «светлые» идеалы. Жаль только, то что эти «идеалы» понимались ими совсем превратно, а действия ни к чему хорошему за все это время не приводили. Главы и адепты обозначенных орденов кичились своими высокими духовными стандартами на деле же ничего высокодуховного в их выходках не было. Как многие мелкие секты они старались возвыситься, нарастить свою мощь и наконец занять вакантное место среди Великих Орденов, которое пустовало с момента падения Цишань Вэнь. В процессе осуществления этого стремления Мо Дзи и Молин Су, вместо того чтобы совершать добро и творить великие дела, пытались увеличить свою значимость принижая другие секты. Данная тактика была без малого дурацкой и приводила к все большим и большим конфликтам. Вот как например сейчас, когда адепты Мо Дзи и Молин Су столкнулись с адептами её ордена.
Вторжение сторонних заклинателей на территорию ордена Гусу Лань уже было достаточно грубым нарушением правил, нападение вполне могло считаться объявлением войны. Тем более, что в сражении участвовала кучка младших адептов секты, отправленных на учебную ночную охоту. С ними был Лань Сычжуй, она знала брата достаточно хорошо, чтобы понимать, что в бесполезную склоку тот не полезет, а значит их «гости» напали первыми. Быстро придя к данному умозаключению Лань Шу ускорила меч, на котором прорезая непогоду летела к месту схватки. Стремительно обогнув лесистое горное подножье, она стала постепенно снижаться, стараясь разглядеть сражающихся людей, чтобы сориентироваться и бескровно прекратить творящийся хаос. Про бескровно это она погорячилась, решила Лань Шу только разглядев окровавленный рукав экипировки брата. Проучить «дорогих гостей» стоит жёстче чем предполагалось ранее. Её брат и шестеро младших учеников сражались с двадцатью адептами секты Мо Дзи, те теснили их к лесу подальше от пещеры рядом с которой в сопровождении трех святых стояли главы орденов Мо Дзи и Молин Су с ними были и другие незнакомые люди. Прищурившись Лань Шу разглядела очертания строящегося пятиконечного ритуального круга. Странный орнамент, незнакомые иероглифы и фигуры. С таким ритуалом она явно была не знакома, не радовало и то, что он проводился вблизи её дома. Стоящих по краям фигуры людей казалось нисколько не смущало происходившее поодаль сражение, они были сосредоточены, штрих за штрихом выстраивая контур и объединяя, и вливая в него духовные силы. Кажется, на этот раз эти склочники превзошли самих себя. Лань Шу всем своим естеством чувствовала нарастающие раздражение. Они вторглись на её территорию, они напали на её людей, они ранили её брата. Лань Шу ещё ни разу не видела людей так явственно желавших своей смерти, с тем же успехом они могли просто прийти к ней и рассказать свои планы, она безусловно пошла бы им на встречу.
Лань Сычжуй яростно сражавшийся с адептами Мо Дзи краем глаза заметил синею вспышку Сию над ними. Не раздумывая ни секунды и не отвлекаясь от своих противников, он прокричал: - "Лань Шу! Немедленно останови их!"
Повинуясь крику брата и здравому смыслу Лань Шу немедленно направилась к ритуальному кругу. Спешившись и перехватив Сию она стремительно нанесла косой удар по границам круга. Подобные крупные вязи заклинаний не были идеальны и работали по единственно возможной целостной схеме, но стоит нарушить хоть одну черту и техника рассеется. Однако, прямой удар угадил в незамеченный ранее барьер, окружающий заклинателей. Они хорошо подготовились. Раздражение превратилось в обжигающую злость, на задворках сознания застыло тихое неверие в происходящие. Да, Мо Дзи и Молин Су были проблемными, желали власти и славы, не принимая в расчет чистоту своих поступков, но ведь даже они не могли быть настолько глупы, чтобы напасть на один из Великих Орденов? Верно?
Это не укладывалось в голове. Гусу Лань мог славиться свой праведностью сколько угодно, но чудовищную силу в бою и смертельную игру на инструментах никто не отменял. Секта не была слаба, сейчас и вовсе переживала свой расцвет. Да, они не кичились этим, не выставляли на показ свои успехи как те же Ланьлин Цзинь, правило «не быть чрезмерным» все еще действовало, но её секта была самой сильной среди Великих Орденов на данный момент. Даже для таких заносчивых людей как главы Мо Дзи и Молин Су полагать, что нападение будет успешным и уж тем более останется без ответа было равносильно самоубийству. Они знали друг друга, и они точно не дружили, пощады ждать было не откуда. Что скрывать? О характере тринадцатого Главы Ордена Гусу Лань ходили легенды, причем учитывая масштаб трагедии, наслышаны о Лань Шу были сразу в трех мирах. После великодушного Цинхэн-Цзюня и миролюбивого Цзэу- Цзюня Лань Шу была стихийным бедствием – неуступчивым и беспокойным ураганом, который поселился в Облачных Глубинах и не желал мириться ни с чем, что противоречило её мнению. Там, где Лань Сичень бы улыбнулся и сгладил острые углы Лань Шу их только затачивала и обращала против своих противников. Каждый выпад принимался ей во внимание как личный вызов и тут же отражался. Зная её ядовитый и непреклонный нрав не каждый член совета решался спорить с ней, не говоря уже о том, чтобы напасть. Видимо благоразумие окончательно покинуло «светоносный альянс», потому что другого наиболее подходящего объяснения происходящему у Лань Шу не было.
Заклинатели, стоящие в круге, никак не отреагировали на её появление, контуры фигуры все больше и больше обретали четкость и силу, судя по всему ритуал уже был завершен практически на три четверти. Как долго это уже длиться? Сколько ещё есть времени, до того пока заклинание окончательно обретет форму? Что это в конце концов за формула и насколько она опасна? – эти вопросы безостановочно атаковали сознание Лань Шу.
Краем глаза Лань Шу заметила движение за спиной. В тот же момент, изящно и стремительно крутанувшись она отразила клинок, который направил ей в спину один из старших адептов Мо Дзи. Лезвия мечей скрестились, вызывая сноп желтых искр. Лань Шу с удовлетворением могла заметить, как скривился нападавший, как задрожала рука держащая меч под силой ответной атаки. Сию был превосходным оружием, столкновение с ним выдерживал далеко не каждый клинок. Но все же у неё не было времени наслаждаться своим неоспоримым преимуществом перед этим недотёпой, необходимо было как можно скорее разрушить барьер и разорвать вязь символов. Чтобы там не делали их противники это явно могло повлечь за собой негативные последствия для её секты. Быстро отступив на полшага и перекинув меч в другую руку она изящным движением нанесла удар рукоятью меча по локтевому суставу адепта, тот сразу же выронил меч. Вырубить его после этого не составило никакого труда.
Лань Шу снова обернулась к ритуальной фигуре. Подойдя ближе, она вновь взмахнула Сию сталкивая его синее лезвие с прозрачной стеной барьера. По поверхности прозрачной стены прошла рябь от удара, но ничего не изменилось, барьер выдержал. Лань Шу в недовольстве поджала губы, ритуал был близок к завершению, а барьер был достаточно силен. Недолго размышляя она выхватила из рукава талисманы. Руки отточенными движениями отправили их в полет и сложили подавляющие барьер печати. Ей не нужно рушить сразу весь пограничный контур, чтобы попасть внутрь и прервать ритуал хватит ослабить небольшой участок щита. Потом она призовет этих самоуверенных глав сект вместе с их обожаемыми святыми к ответу. Лань Шу в любом случае не понравиться их объяснения, она в любом случае намеревается отправить их в земли демонов, что даже хуже, чем если бы она убила бы их собственноручно. Они перешли черту, к которой не стоило даже подходить. Она уже давно сыта по горло их «святостью» и тонким пониманием силы «светоносного проведения» эти идиоты просто предоставили ей не самый плохой шанс избавиться от них.
Листки талисманов образовали квадратный контур на барьере, как только была сложена последняя печать прозрачная стена замерцала и зарябила с новой силой. Площадь барьера, окруженная талисманами, медленно начала истончаться. Лань Шу, чтобы ускорь процесс постаралась вложить в свое заклинание как можно больше силы. Ей абсолютно не нравилось, то с какой скоростью продвигались их «дорогие гости». Очень не хотелось проверять, что произойдет, если она не успеет прервать действие заклятье. Ритуал большим и энергозатратным, в нем участвовало трое святых, двое глав орденов и ещё двенадцать человек явно не самого среднего уровня. Пусть они были ей не знакомы, но уровень духовных сил некоторых из них восхищал. Святые также сами по себе были сосредоточением энергии ян. Лань Шу не сомневалась в том, что она была сильнее каждого из них, но она очень сомневалась, что сможет с тем же успехом выстоять сразу против всех объединённых сил, которые были вложены в ритуал. Самым приемлемым казалось прорвать барьер, нарушить целостность контура и обезвредить явно потративших львиную долю своих сил противников. Другого выхода у неё не было.
Видя, что круг на последней стадии своего формирования Лань Шу запаниковала. Поле барьера все ещё не исчезло, а она могла наблюдать как последние малые символы приходят в движение, соединяются другими образуя единую печать. В виски набатом била кровь, страх сковал грудную клетку. Недолго думая она изо всех сил вдарила Сию по истончившемуся участку барьера. Полотно ещё больше затрещало и зарябило, ткань заклинания натянулась до придела, сияние свечение меча с искрами разрезало духовную энергию барьера. Лань Шу усилила поток духовной энергии, времени практически не оставалось. Как только меч разрезал достаточную часть духовной материи Глава Гусу Лань быстро выбросила талисманы, которые смогли оттянуть края разрезанного участка щита друг от друга и не давали им вновь соединиться. Как только разрыв в барьере достиг приемлемого размера, Лань Шу бросилась через него. Главное сейчас это уничтожить хотя бы один из символов и ритуал будет бесполезен. Но видимо было уже слишком поздно. Стоило ей только скользнуть в круг, печать вздрогнула и засияла фиолетовым светом, все иероглифы и линии соединились в единую фигуру, ритуал замкнулся. Ужас охватил Лань Шу. Она не знала, что это и как оно действует. Сила, влитая в заклинение, поражала, и Глава Гусу Лань не хотела, чтобы это было направлено против её людей.
Тем временем процесс только набирал обороты, землю трясло, все гудело, спирали силы закручивались в воронку из черно-фиолетового урагана. Обиженная энергия? Из центра ритуала появилось мягкое свечение, которое медленно становилось все более и более ярким. Внезапно гул усилился, превратившись в протяжный вой, их тряхнуло с новой силой, а затем ударило световой волной. Последнее, что помнила Лань Шу — это то как она попыталась отвести удар на себя, затем её сознание выключилось.
Примечания:
1. Сию - размышляющий о мире.
2. Ли - 500м.