Смертельное влечение

      Убивать себя или нет — одно из самых важных решений, которое может сделать для себя подросток.       С этих слов начался очередной день в школе. Ажиотаж, вызванный смертью Гин только усилился после кончины Рюноске и Мотоджиро. Люди были, наконец, увлечены друг другом, держались вместе. Стало меньше криков, исчезли драки и насмешки. Вот он рай, — скажут все. Где-то между восьмым и девятым по Данте, — поправит их мысленно Чуя. — Глубоко внутри каждого есть жгучий ком стыда, — вещала Агата Кристи, то ли общественный работник, то ли школьный психолог, — вины, сожаления, беспокойства, страхи, что мы не рискнем назвать. Но если мы покажем эти уродливые стороны, что прячем внутри, они окажутся прекрасными при свете дня! — она проходила мимо парт, кого-то трогая по голове, а кому-то ободряюще сжимала плечо. — Каждый день словно поле битвы. На кону стоит гордость, — начала первая отвечать девочка-панк. — Я нападаю на твои слабости и молюсь, чтобы ты не увидела моих, — поддержал ее спортсмен, сидевший чуть впереди справа. — Кто-нибудь хочет поделиться тем, что в ваших сердцах? — немного настойчиво начала учительница, — Нет желающих? Ладно, тогда начну я. Мое имя Агата. Живу одна, мой муж ушел, дети выросли. В 60х любовь была свободной, но ничего хорошего мне это не принесло. Революция пришла и ушла, пытаясь изменить мир, едва оставила след, — с каждым словом ее голос будто заполнял весь класс своим звучанием, а сама преподавательница совсем забывалась, — Я боролась с отчаянием: присоединилась к культу, отрезала свои волосы. Я воспевала, молилась, но Бог не отвечал. Так что, Фиц, между нами все кончено! И я симулировала каждый раз. Фух, выговорилась, это чувство фан-тас-тично!       Класс буквально разразился громкими аплодисментами. Каждый теперь хотел высказаться, излить все свои душевные переживания, всю свою боль. Кто-то говорил о проблемах в семье, непонимании, неразделенной любви. Все говорили, говорили, прерывались на еду, и снова говорили. Чуя, занимавший свое любимое место в классе, мог думать только о том, что ходить в школу больше не имеет смысла, если вместо знаний мы получаем групповую психотерапию. — Я думаю о том, чтобы убить себя, — раздалось позади так тихо, что Накахара засомневался, не показалось ли ему. — Что ты говоришь? Почему? — все же раскрыл рот Чуя, придвигаясь на стуле ближе к задней парте, но не поворачиваясь, чтобы не смущать Хигучи и не вызвать большего внимания. — Заткнись, Ичиё! — громко оборвал ту Тачихара, невольно привлекая к этому разговору и весь класс во главе с Агатой. — Хигучи, расскажи, что тебя тревожит. Ты в безопасном месте, — с этими словами она с силой надавила на голову начавшему было возмущаться Мичизо. — Последний парень, с которым я спала, убил себя из-за гейской любви к полузащитнику, — девушка нашла в себе силы подняться, ловя взгляды нескольких десятков человек, — И, кажется, все это свалилось на мою лучшую подругу. Теперь ее тоже нет. Я провожу вечера не на телефоне, обсуждая всех вокруг, а избавляясь от содержимого собственного желудка. Когда я еду в школу, мое сердце колотится с утроенной силой, грозясь проломить грудную клетку, а в голове: «Господи, опять я в этом дурацком автобусе, потому что все, кто мог меня подвезти мертвы!»       Она не стала говорить о том, что вещи вокруг будто бы намекают ей сделать это. Книга, которую она читает, рекламный щит, видный из окон ее спальни, шкафчик, что все еще второй после того, что принадлежал Гин… Она и люди, которых она знала, словно находились в большой лодке, плывущей по непроглядной тьме. С каждым днем лодка становилась все меньше и, чтобы не затонуть, люди начали прыгать за борт. Сейчас они делали это добровольно, но вскоре люди, которых она знала всю жизнь, начнут борьбу за выживание. Ичиё не хотела этого видеть. Уж лучше она спрыгнет сама, чем окажется преданной теми, кому доверяла. — Да что с тобой такое?! — Тачихара схватил за руку норовившую сбежать с уроков подругу, — Хочешь сказать, что Вестенберг не замечательное место? Где твой командный дух? Ты не заслуживаешь носить цвета нашей школы!       Мичизо все напирал и напирал. Одноклассники сформировывали плотное кольцо на заднем дворе. Чуя, сидевший у самого края крыши, подумал, что уже второй раз становится свидетелем скандала. Только вот в этот раз у него вряд ли получится вмешаться вовремя. Но стоит попробовать, иначе и эта смерть будет на его совести. Накахара побежал к спуску во двор. — Ой, посмотрите. Ичиё сейчас расплачется! — издевательски протянул кто-то из толпы.       Чую попыталась остановить Агата прямо у выхода, мотивируя это тем, что тот был единственным, кто так и не высказался о своих проблемах. Но в глазах… в глазах этой женщины он отчетливо видел пламя — пожар, который хочет поглотить всю школу. «Взрослые ничем не могут помочь, » — раздалось в голове голосом Гин. — Вы обещали Хигучи, что защитите ее. Она доверилась вам! А на деле, вы просто выращивали свиней на убой, но даже не можете самостоятельно поднять нож, заставив скот самим убивать друг друга! — сорвался Накахара. Его тирада учителя не впечатлила, она почти нависла над низкорослой фигуркой парня, спокойно улыбаясь. — Мой милый мальчик, какого же ты мнения о своих одноклассниках. Свиньи? О, нет. Они заблудшие овечки, которых я могу вывести к свету. Однако, — Агата выпрямилась, стирая улыбку с собственного лица, — для этого нужно, чтобы каждая овца оставалась в стаде.       Чуя со всех ног бросился к выходу из школы, на задний двор, где уже поднялся нездоровый шум. Толпа все еще держалась плотным кольцом, но внизу отчетливо виднелись ярко-желтые гольфы, что время от времени отрывались от земли. Видимо, Хигучи удерживали на месте. — Оу, посмотрите, Ичиё собирается ныть-ныть-ныть всю ночь, — привлек внимание общественности противный голос Тачихары. — Ты не достойна жить! — несколько голосов из толпы. — Так почему бы не убить себя?! У тебя ведь есть нужные таблетки. — Ноешь, будто только что узнала, что Санты не существует. — Выглядишь жалко. — Давай, скули, размазывай тушь по лицу! — Ты не имеешь права мечтать. — Ты сдохнешь в одиночестве! — крикнула компания в последний раз, выбрасывая едва не потерявшую сознание Хигучи в мусорные мешки.       Они разошлись очень быстро — кто-то все же услышал звонок на урок. Растрепанная Ичиё трясущимися руками подняла с земли упаковку таблеток от булимии, которые, вытащив из сумочки, услужливо бросил Мичизо, уходя. В коробке, а не блистерах, что позволяет одним движением опрокинуть в себя большую часть банки. Давясь слезами, не в состоянии дышать носом, она просто хотела, чтобы капсулы быстрее попали в желудок. Но этому не суждено было случиться — Чуя запустил руку в ее волосы, наклоняя голову вниз, второй же довольно грубо надавил на щеки, заставляя разжать челюсть. — Тише, успокойся, — шептал Накахара, слыша лающий кашель одноклассницы. Он убедился, что та выплюнула все таблетки и только тогда отпустил, все еще сидя невыносимо близко. — Суицид — личное дело каждого! — Это последнее личное дело, о котором можно подумать! — осадил новую истерику девушки Чуя, — Хочешь так глупо стать частью статистики «USA Today»? — Но как же Гин, Рю и Мотоджиро? — Если все пойдут с моста прыгать, юная леди, ты тоже пойдешь? — Наверное?! — Хэй, если бы ты была счастлива каждое мгновение своей жизни, ты не была бы человеком, — Чуя приобнял девушку за плечи, — Только ведущие игровых шоу на это способны. — Спасибо, что пришел за мной, — тихо произнесла Хигучи, прежде чем подарить парню мокрый от слез поцелуй. Выстрел