Сияли карие глаза, алели от румянца щёки, И сладкий смех звенел в ответ на мимолётные упрёки. Чимину было девять лет, и жизнь казалась дивной сказкой, Природа-мать своё дитя купала в нежности и ласке. С ним песни пел волшебный лес о небывалом и далёком, И зазывал душистый луг, маня волной под солнцепёком. С ним каждый колос говорил, к рукам пытаясь дотянуться, С ним каждый зверь добрее был, давая смело прикоснуться. По вечерам манили вдаль мальчишку яркие зарницы, А василёк на зорьке звал росою сладкою напиться. Чимину было девять зим, он восхищался всем на свете, Когда узнать пришлось о том, чего бы знать не нужно детям. Дрожал от боли сизый хвост, рубаха бурым кровь впитала, Простынка — в клочья от когтей, как от острейшего металла. Из глотки рвался гулкий рык, на речь людскую не похожий, Набрались жилы колдовства, струились змейками под кожей. Те крики слышал каждый дом, в ту ночь не спал никто в деревне. Душа волчонка ожила, как отголосок сказов древних, И плачем-воем прорвалась через изломанное тело, Пока огромная луна сквозь тучи чёрные блестела. Отродье чудища — клеймо, что не сотрут ни дни, ни годы. Здесь верный выбор лишь один — сбежать напуганным в угоду. Чимину было девять лет, когда покой был потревожен, Когда узнал он про людей, что не прощают непохожих.
— Клянусь, если мне еще хоть раз придется бросить всё и бежать, я больше не сунусь к людям, — с улыбкой пробормотал Чонгук, полной грудью вдохнув морозный лесной воздух, и тут же натужно раскашлялся, согнувшись и прикрываясь теплым шарфом. Юнги спрятал тихую усмешку в варежку. — Нет-нет, серьезно! Возможно, лучше уж вот так шататься по лесу, останавливаться иногда в деревеньках и не держаться за то, что не можешь унести с собой в любой момент! Когда они проснулись, солнце уже ослабло и побледнело, собиралось клониться к горизонту. Может, лучше было бы остаться и переждать еще ночь, чтобы спокойно отправиться в путь утром. Но хозяин с женой болтнули между собой, что Джунсу должен вот-вот вернуться с охоты, а встречаться с ним никто не захотел. И парочка егерей за столом у двери, и маг с огневушкой за столом под окошком напряглись и переглянулись, услышав это. И очень скоро постоялый дворик опустел. Так что плелись теперь маг и его живая грелка через новый незнакомый лес. — Ты забавный. — Юнги достал из кармана свой поисковый амулет — идеально круглый плоский камешек, напоминавший кляксу меда. Без специальных заклинаний, ориентирующих амулет на нужную цель, он всегда указывал единственным «бегающим» черным пятнышком на север. А им как раз и нужно было точно на север, и с курса они пока не сбились, хоть и петляли между деревьями да сугробами. — Неужели тебе не было бы скучно блуждать по лесу? Разумные существа отличаются от примитивных фейри, живущих только добычей пропитания, сном и снова добычей пропитания. Нам нужно общение. — Ооо… — Чонгук покачал головой, соглашаясь, принимая это возражение. — Я нашел бы кого-нибудь такого же отчаянного. Лесные фейри часто держатся парами или семьями. Сейчас ведь нам вдвоем не скучно, так? Хотя, признаю, ты не так чтобы весельчак… нужно срочно кого-нибудь третьего подыскать для хоть какого-то пристойного общения. — Ну а еда? — продолжал веселиться Юнги. — Будешь каждый день охотиться и есть сплошные мясо с рыбой? Или станешь делать запасы орешков и желудей на зиму, как белочка? — А что, думаешь, белочка из меня не получится? — Чонгук улыбнулся, показав выпирающие передние зубы и мило пофыркивая. — Делов-то: роешь-роешь, закапываешь-закапываешь. А потом по-новой. — Хорошо, что тяготы дикой жизни не умаляют твоей жизнерадостности. — Скажу так: я не против испробовать эти тяготы, чтобы временно отойти от тягот жизни с людьми. Уйдя в лес, я впервые осознал это так четко. Может быть, без их мелочных интриг и склок мне понравится больше? — Чонгук поднял руку повыше, заставляя огонек на ладони пыхнуть и разрастись. Уже давно стемнело, и без помощи огневушки человек не смог бы достаточно хорошо видеть, так что он не прятал огонек. — Не пойми меня неправильно, я прекрасно осознаю, что все люди разные и далеко не все они плохи. Но так хочется… чего-то другого. Общества, в котором чувствуешь себя на своем месте. Как в семье. — Может, тебе просто хочется найти семью? Тогда и в любой деревне будет житься лучше, не нужен будет лес. — Может быть, — пожал плечами Чонгук и вдруг затих, моментально растеряв веселье и переведя взгляд на куст неподалеку. Юнги глянул туда же. — Что-то тут… не то… Куст напоминал туго свитое гнездо. Голые черные ветви переплетались, сплетались в шар, такой непривычный и странный. Но Чонгук никак не мог понять, где подвох. — Это дерево, — с удивлением бросил Юнги, подходя ближе. — Это согнутое в шарик дерево. И на нем совсем нет снега. Чонгук осмотрелся. Точно. Вокруг росло множество самых обычных деревьев, и каждая веточка была укутана в белую шубку. Шарик же темным пятном выделялся из обшей картины, как будто только что стряхнул с себя снег. А стоило Юнги подойти слишком близко, он еще и тихонько всхлипнул, чуть дрогнув. Юнги с Чонгуком изумленно переглянулись. «Что это?» — одними губами спросил парень, не решаясь пошевельнуться. Кто знает, может, не стоит к этому шарику подходить слишком близко. Вдруг это какой-нибудь хищный фейри, уже готовящийся к нападению? Огонек на руке ослаб, Чонгук неуверенно сделал шаг назад. Юнги же наоборот шагнул к шару, присев на корточки и пытаясь заглянуть через сплетение ветвей внутрь. — Посвети мне немного, — тихо попросил он, осторожно подманивая рукой. — Да подойди же, тут что-то есть. Чонгук закусил губу и нехотя подошел, встав у Юнги за спиной, поднося руку с огоньком ближе, но готовясь в любой момент убегать и тащить за собой безрассудного мага. Вот только за ветками и правда что-то было, шевелилось и… кажется, даже смотрело на них в ответ. Чонгук затаил дыхание. Когда рука Юнги коснулась темных веток, одна из них отделилась от прочих, осторожно обвила запястье и отвела лезущую руку в сторону. Чонгук тихо усмехнулся в шарф. — Кажется, ему не слишком нравится, как ты его трогаешь, — весело прошептал он, склоняясь. — Пойдем. Похоже, кто-то просто спит и спрятался от подозрительных людишек, шатающихся по лесам среди ночи. — Нда, — кивнул Юнги, поднимаясь. — Ты прав, судя по всему, мы тут мешаем. — О чем мы там говорили? — преувеличенно бодро начал Чонгук, уже шагая между деревьями. — Что-то про белочек и дикую жизнь, да? Знаешь, мне всегда было любопытно узнать, как жили огневушки раньше, когда обитали только в лесах. Но я боялся, боялся до дрожи. А теперь… Даже сквозь хруст снега было слышно, как зашуршали расплетающиеся ветки за их спинами. Чонгук с трудом поборол желание оглянуться, ведь, наверное, если существо прячется в подобный кокон, оно очень не хочет, чтобы его разглядывали. А коли так, лучше этого и не делать. — Наслаждайся возможностью прочувствовать на собственной шкуре. Не хочешь пожевать немного коры по такому случаю? — Честно говоря, я ее никогда не ел. Не знаю даже, смогу ли такое переварить… — Надо же, огневушка до мозга костей, — улыбнулся Юнги. — С детства на молочных кашках? — А что в этом смешного? — встрепенулся Чонгук и тут же снова замер. — Эй. Ты ничего не слышал? — Постойте, — окликнул незнакомый голос позади. — Погодите, пожалуйста! Они оглянулись. Никакого шарика уже не было, в темноте леса стояло лишь обычное дерево с черными ветвями. Оно распрямилось и снова тянулось ветвями к небу, как и положено. Освободило прятавшегося фейри. — Ни черта не вижу, — проворчал Юнги, щурясь. — Кто там? — Идем, — усмехнулся Чонгук и пихнул его в плечо. — Поближе увидишь. Он бы и сам не заметил, если бы не знал, где именно нужно искать. Даже со своим прекрасным зрением огневушки. Фейри, сидевший под деревом, почти сливался с сугробом: шуба из белейшего меха, белые длинные волосы и бледное лицо. Чонгук не мог понять, кто это такой, и даже, подойдя совсем близко, не почувствовал его стихию. — Здравствуйте, — вежливо улыбнулся белый фейри, с трудом поднимаясь. Зазвенела кольцами волшебная цепочка, приковывавшая его к дереву. — Прошу прощения, что так… встретил. Я подумал, что вы — егеря, потому и попросил ясень меня спрятать. Но, раз вы не охотитесь на фейри, я хотел бы вас попросить… господин маг… обещаю, что хорошо отплачу, если вы поможете мне освободиться! Он рассеянно потянул серебряную цепочку, будто доказывая, что причины просить у него есть. Юнги поднял брови. Да, такие цепочки не разрываются без мудреных заклинаний, просто приложенной силы и магии недостаточно. Именно поэтому егеря и начали их использовать для охоты на фейри. Чтобы шансов сбежать не было. — «Хорошо отплачу» — это сколько? — Юнги! Как ты можешь! — возмущенно зашипел Чонгук, не веря своим ушам. Маг только шикнул, вскинув руку, вполне понятным жестом прося не лезть. — Фрр… — Ну, — замялся белый фейри и смущенно улыбнулся, нервно теребя цепочку дрожащими пальцами. — Денег-то у меня нет, я житель лесной. Но могу расплатиться тканями, например. Вам нужны одеяла или рубашки? Есть еще много разных камней, их на амулеты пустить можно. Или… или… лекарства! У меня полно мазей, настоек и порошков! Высшего качества, у людей такого не найдете! — Хммм, — протянул Юнги, покачивая головой из стороны в сторону, будто взвешивая и оценивая предложение. Чонгук снова фыркнул, всё еще не до конца понимая, притворяется маг или искренне размышляет, не бросить ли перепуганного и готового отдать последнее фейри тем егерям, в чью ловушку он угодил. — Что ж… лекарства — полезная вещь в путешествиях. Да и по запасной рубахе нам не помешает. — Так вы… вы согласны? — дрогнувшим от надежды голосом спросил фейри, стиснув кулаки и смотря с мольбой то на одного, то на другого. Чонгук скосил взгляд. — Очень прошу, господин маг. Юнги цокнул, как будто выразив всем свое недовольство сложившейся ситуацией. А после цапнул серебряную цепочку, перехватив покрепче и резко дернул. Цепочка легко перервалась, уронив в снег маленькое серебряное колечко. Чонгук усмехнулся, впечатлившись легкостью спасения. — Из-за такой мелочи выделывался?! Честное слово, Юнги, ты из любого готов выжать последнюю каплю! — Отлично, — ответил Юнги, совершенно спокойно срывая с дерева и наматывая на руку один из обрывков цепочки. — Когда тебе живот скрутит от оленятины, я не дам тебе лучшего в королевстве лекарства, приготовленного умелым фейри. Устраивает? Засунув цепочку в карман, он лишь с улыбкой коротко глянул на Чонгука и тут же зашагал прочь, на ходу натягивая свои варежки. — О, да ладно, — разведя руками, бросил Чонгук и поплелся следом. — Ты ведь всё равно в итоге так не сделаешь! Я уже тебя раскусил. Ты только притворяешься эгоистом, чтобы к тебе не лезли лишний раз. Но ты куда добрее в душе! — С чего ты это взял? — рассмеялся Юнги, поднимая воротник. — С того, что я тоже кое-что соображаю. И теперь точно знаю: если мне будет плохо, ты обязательно поможешь! — Только если ты пообещаешь что-то взамен, — продолжал веселиться маг. — Хотя я уже прекрасно знаю, что больше с тебя попросить нечего. — Ооо, поверь, всегда есть что-то еще. Если копнуть поглубже. — Эм… простите, — послышался голос позади. Чонгук с Юнги снова обернулись, глядя на совсем забытого ими белого фейри. Тот всё еще стоял под деревом, перебирая колечки серебряной цепи. — Не хотел перебивать. Но, если вам нужны мои лекарства и рубахи, то нам в другую сторону.***
— Может, всё же стоило остаться? — вздохнул Хосок, в очередной раз потирая мерзнущие бедра. Пятнышко фыркнул, тряхнув гривой и выгибая шею, чтобы поглядеть на хозяина. Кажется, он был согласен. — Черт с ним, с этим Джунсу, ничего бы он нам не сделал, если бы мы просто не уходили из деревушки. — Зато поймали эту гадость, — философски пожал плечами Сокджин и глянул на послушно шагавшую рядом с его конем зверюгу, одурманенную магическим амулетом и привязанную к луке седла тонкой серебряной цепочкой. Это был клыкач, как звали их в народе. Напоминающий пса зверь на коротких крепких ногах, с приплюснутой мордой и длинным тонким голым хвостом. Короткая черно-бурая шерсть зияла проплешинами, один из козлиных рогов был обломан, а задняя лапа хромала — драчун, но не слишком удачливый боец, судя по всему. Клыкачами они звались из-за двух рядов острейших клыков. А первыми попали в список целей для егерей из-за того, что частенько ошивались у деревень и нападали на людей. И именно по этой причине Сокджин больше всего любил ловить именно их — в опасности клыкачей сомневаться не приходилось. — Если хочешь, можем поделить его. Галочка — мне, плата — тебе. — Очень мило с твоей стороны, но не нужно, — рассмеялся Хосок, ласково поглаживая Пятнышко по холке. — Мне больше нравится наша привычная схема — пополам. — Нет, правда, это ты у нас копишь, а я… — Не нужно, — твердо и уверенно перебил Хосок. — Это будет уже слишком. Ты уже пообещал мне оставить Намджуна. Он оглянулся назад. Крылатка тащился следом и выглядел ничуть не веселее, чем клыкач. Его цепь была невидимой — просто сильное заклинание, не дающее далеко отойти от амулета-тайничка, но вполне позволяющее оставаться в здравом уме, свободно двигаться и вообще делать то, что захочется. И Намджуну сейчас, судя по всему, хотелось валяться на земле, позволяя заклинанию силком тащить его следом за амулетом, и вспахивать собой сугробы. А главное — распевать дурным голосом старые грустные песенки на такой манер, что становилось неловко даже в дремучем лесу. Бедные белки, наверное, сгорали от стыда в своих дуплах. — Скорей бы он уже петь научился, — улыбнулся Хосок. — Почему ты не научил его, Джин? — Учитель пения из меня хреновый, — честно ответил Сокджин. — Я ведь как-то пытался. Но оказалось, петь самому проще, чем учить других. Для такого на один талант больше нужно. — Может, тогда хотя бы подпоешь ему? — Точно-точно! — почти требовательно заявил Намджун, сев в сугробе. Хосок передернул плечами, глядя на снег, набивающийся ему под легкую рубаху. Воздушные фейри совсем не мерзли, он знал, но смотреть на такие картины всё равно было непросто. — Требую, чтобы все ко мне присоединились. Я столько песен для вас насочинял, а вы совсем их не поете, почему? — Нет, лучше спой что-нибудь старое. Может, мою любимую песню про охотника и… Хосок замолчал, стиснув вожжи. Пятнышко замер, тоже удивлено поведя мордой. Там, впереди, между темными деревьями мелькала светящаяся белоснежная лань, скакавшая между сугробами. Заметив замерших егерей, лань вся напряглась на долю секунды и стрелой умчалась прочь, будто и не было. — Нет, — почти выдохнул Сокджин, разворачивая коня и рассеянно оглядываясь назад, туда, где они оставили деревню. — Эту я не спою. Хосок с грустью посмотрел на проехавшего мимо напарника, понимая, что даже спрашивать не стоит — они возвращаются к тракту. И пусть Хосок не понимал странного отношения Сокджина к некоторым лесным тварям, предпочитал с уважением относиться к его выбору пути. Даже держась у людских поселений, где шансы изловить фейри в разы ниже, он умудрялся слыть прекрасным охотником и не оставаться без добычи. — Не представляю, как ты до сих пор об этом не расспросил, — с некоторой насмешкой тихо сказал Намджун, а после взмахнул в миг отросшими крыльями, поднимаясь в воздух и отряхиваясь от снега. — Это очень интересная история, поверь. Нахмурившись, Хосок еще разок глянул на дальние деревья, за которыми исчезла белоснежная лань, и потянул вожжи, разворачивая Пятнышко.***
Деревья над норой стояли неподвижно, ветер совсем стих. Эхом отдавалось гулкое уханье совы. Падал мелкий-мелкий снег. Чимин сидел на любимом поваленном дереве и просто наблюдал за тем, как распускается над их лесом прекрасный сине-черный цветок ночного неба, сверкающий росинками-звездами. Их серебристое сияние ворожило и манило, но, увы, совсем не отвлекало от мыслей. Он был уверен, что прямо сейчас Тэхён получал страшный нагоняй за общение с ним. Так случалось каждый раз, если кто-то из семьи видел, как они вместе возвращаются из леса. А еще был уверен, что ничего из-за этих нагоняев не изменится. Наступит следующая ночь, община заснет, а Тэ снова придет к нему. Может, им просто стоило быть скрытнее… уходить и возвращаться поодиночке, например, и не общаться между собой в деревне. Притворяться, что больше их ничто не связывает. Но разве это нормально? Происходящему удивляться не приходилось: в деревне лис волчонка всегда недолюбливали. Конечно, были добрые, кто приютил когда-то брошенного малыша, кто сочувствовал, помогал и был готов понять. Но большинство лис презирали волков. «Волки — худшие из магических животных, — много раз твердил отец Тэхёна. — Глупые и безвольные. Они якшались с людьми, за то и поплатились». Поплатились, да. Это случилось еще до рождения Чимина, люди напали и уничтожили единственное поселение волков в их лесах, убив всех до одного. Теперь Чимин был последним, в чьих жилах текла отчасти волчья кровь. Из-за этого он стал изгоем и в человеческой деревне, где родился, и в деревне лис, куда попал после первого превращения, расставившего всё по местам и настроившего людей против него. Люди презирали за звериную личину, звери — за человеческую. А Чимин в детстве каждый раз думал, как же это странно… ведь лисы тоже каждый день принимают человеческий вид ради самой разной выгоды. В ту ночь, глядя на растущую луну, он снова вспоминал давно ушедшие деньки. Восемь лет прошло с тех пор, восемь непростых лет, совсем не похожих на прежнюю спокойную жизнь. Наверное, если бы не Тэхён, он бы давно с ума сошел. Или хотя бы снова сбежал… — Не вернешься домой? — послышался за спиной тихий голос. Чимин улыбнулся, чуть сдвигаясь, освобождая другу нагретое местечко на поваленном стволе. — Так и будешь всю ночь тут сидеть? — А зачем мне возвращаться? — усмехнулся Чимин. — Меня там видеть не хотят. — В деревне у тебя есть хоть какой-то уютный уголок… — Точно, уголок. Это же была кладовая. Я в этой норке и вытянуться-то не могу, приходится превращаться в волка и сворачиваться клубочком. Чувствую себя меховой шапкой в сундуке. А пошире вырыть не получится, со всех сторон — чужие комнаты. Разве ж это уютный уголок? — Я скорее про свою комнату говорил, — философски пожал плечами Тэхён, подсаживаясь чуть ближе и устраивая голову на чужое плечо. — Разве в ней не уютно? — Знаешь, я бы предпочел домик на поверхности. — Чимин уткнулся носом в чужие волосы, глубоко вдыхая любимый запах древесины и нежной фиалки. В человеческом виде он ощущался намного слабее, но всё равно дразнил. — Сырая земля угнетает. Я свободу люблю, чтобы небо над головой, ветер… и падающий снег. — Ну, ветер, если верить моему отцу, у тебя и свой есть, — рассмеялся Тэхён. — В голове. — Отец. Тебя ведь только что отругали, Тэ. Зачем ты сразу пришел? — Отругали? Отругать можно только маленького лисенка! А со мной вели спор, как со взрослым лисом, у которого есть свой взгляд на мир. И я… я не стал молчать ни о чем в этот раз. — Что? — Чимин поднял растерянный взгляд. — О чем ты? — Я сказал родителям, что люблю тебя, — улыбнулся Тэхён, смахивая пальцем снежинку с его щеки. — Сказал, что они не смогут с этим ничего поделать, сколько бы ни придумали гадких слов. Отец, конечно, разозлился ужасно, сказал, что видеть меня не хочет. Вот я и ушел. Чимин зажмурился, наслаждаясь приятным моментом. И как только он мог подумать, хоть на мгновение допустить мысль, что сможет навсегда уйти из деревни, прожить без Тэ? Это будет не жизнь. Зачем всё это: свобода, небо, ветер, зачем они тому, кто бросил самое дорогое? — Пошли со мной? — прошептал Чимин, касаясь губами чужой теплой щеки. — С тобой? Куда? — заинтригованно протянул Тэхён, привыкший к самым разным выдумкам друга. — Нашел новое интересное местечко? Или просто хочешь прогуляться по лесу? — Нет, я не об этом. Пошли со мной из деревни. Сбежим вместе, здесь нам уже делать нечего, только терпеть ненависть и презрение, но разве это так уж весело? Не думаю. — Чим… — Тэхён тяжело вздохнул, отворачиваясь, пряча взгляд. Снежинки на капюшоне рыжей шубы собирались в узоры, луна подсвечивала спокойный профиль. — Ты не боишься, что люди тебя убьют? — Ну, — в ответ пожал плечами Чимин, — не знаю, убьют ли меня люди. Но уверен, что лисы меня скоро добьют. Я не могу здесь жить. Не выношу этого. Но не хочу уходить без тебя, поэтому и предлагаю. Когда-то ведь оборотни умели скрываться и не выдавать себя, живя в людских поселениях. Чем мы хуже? Справимся. — Да мы даже от родителей не скрылись, — усмехнулся Тэхён. — Просто мы и не пытались! А теперь возьмемся за дело основательно! — Чимин пересел, оседлав бревно и нетерпеливо стискивая рукав рыжей шубы. — Осенью я часто уходил, как ты помнишь. Я путешествовал, присматривался к ближайшим поселениям. И деревеньки, и города, все немного изучил, знаю теперь, что они из себя представляют, чего от них ждать. И пришел к мысли, что можно и не останавливаться на них, можно искать свое место и дальше… где-то там, далеко, куда ни одна птица из этого леса не долетит! Где у нас обоих будет совсем другая жизнь. — Слушай, Чимин… — Тэхён перевел на него взгляд. — Всё это, конечно, звучит красиво, но… видишь ли… я не смогу… — Он вздохнул и осторожно улыбнулся. — Никак не смогу сам уложить вещи, мне потребуется твоя помощь. Чимин задорно рассмеялся, глядя на эту невинную мордашку.***
— Да, домик у тебя симпатичный. Отличный вкус. — Юнги… — тихо протянул Чонгук, укоризненно глянув на колдуна, тот лишь пожал плечами, изображая святую невинность. Развалины чужой избушки посреди леса — не лучший повод подшучивать. — Микото, мы можем чем-то помочь?.. — А? — переспросил белый фейри, отвлекшись от перекидной сумочки, в которой упорно что-то искал. — Помочь? Что ты имеешь в виду? — Ну, — хмыкнул Чонгук, снова глядя на поваленные кучей бревна, едва-едва припорошенные снегом. Он понятия не имел, кто мог такое сделать. Едва ли охотники — зачем это им? А значит, у белого фейри имелись и другие враги, может, связываться с ним вообще не стоило. Но отступать уже было поздно. — Не представляю, кто мог такое сотворить, но сочувствую и понимаю. Лишиться дома — больно, уж мне-то не знать. — Лишиться дома, — покивал Микото. Губы его медленно растянулись в улыбке. — Ты очень милый, спасибо за заботу. А после фейри поднял талисман, который нашел в сумке, и со щелчком провернул бирюзовый камешек. Тот блеснул несколько раз ярким светом и снова потух, зато зажглись серебристым сиянием те самые поваленные бревна между деревьями. Как будто снег, сверкая в лунном свете, поднимался занавесом, желая укрыть погибшее логово. Белые ленты сплелись куполом. А после осыпались звездными искрами на сугроб. — Н-ничего себе, — изумленно вздохнул Чонгук — перед ними стоял целехонький маленький домик с горящими жарким светом узенькими слюдяными окошками, запорошенной двускатной крышей и резными деревянными цветами на двери. — Ох, мамочки! — запричитал Микото, спешно семеня по чуть притоптанной дорожке. — Опять забыл свечи потушить! Погорю так когда-нибудь… — Нда, — с явно чувствующейся в голосе усмешкой протянул Юнги, сложив руки на груди и пихнув Чонгука локтем. — Хотел бы я так же дома лишиться. — Ой, да иди ты, — скривился Чонгук, пихнув в ответ и чуть не свалив с ног. — Лучше объясни, что это за чудо такое? Этот амулет, он восстанавливает всё разрушенное? — Если я правильно догадываюсь, это маскирующие чары фейри с магической силой жизни… — Силой чего? — Чонгук вскинул бровь, не понимая. — Жизни. Пятая стихия. Вода, огонь, воздух, земля и жизнь. Про нее вечно забывают, многие люди уже и не знают о ней, ошибочно принимают за другую, если доводится сталкиваться. На самом деле, — Юнги вдруг перешел на шепот, чуть потянувшись к собеседнику, — есть мнение, что это самая слабая стихия, которая не дает почти никаких волшебных сил, кроме возможности общаться с любым живым организмом. — Что? Но это просто превосходная… — Вам необязательно ждать меня на улице, — перебил Микото, вновь выглянув из-за резной дверки. — Заходите в дом, и я верну чары. Гарантирую, никто это убежище не найдет, сможете отдохнуть, перекусить и спокойно выбрать, что вам нужно из лекарств. — Спасибо за гостеприимство, — тут же громко ответил Юнги и хлопнул Чонгука по плечу, добавив: — Ну что, милашка? Пойдем, глянем на эти развалины изнутри. Кроме крохотной прихожей, в доме была лишь одна комната, зато поделенная на два этажа, и на втором ютились матрасы, одеяла, подушки и целое семейство бурых мышек. Они рядочком выстроились на балке, свесили хвостики и, дергая носами, с интересом наблюдали за людьми блестящими черными глазками. Чонгук поджал плечи. Он не боялся ни мышей, ни крыс, но впервые видел, чтобы грызуны в доме вели себя так вольно, совершенно не таясь. — Они ручные, — пояснил Микото, заметив взгляд гостя, и поднял руку. Один из мышат тут же спустился на подставленную ладонь, обнюхивая пальцы, а после шмыгнул обратно. — Мы живем вместе. Я не выгоняю тех, кто хочет остаться со мной. — Что, и тараканов с клопами тоже? — уточнил Юнги, без отдельного разрешения падая в устланный овчиной уголок у печи и расслабленно улыбаясь. — К счастью, тараканам я никогда не нравился. А вот разным грызунам и птицам — очень даже. — Микото запустил руку за пазуху и вытащил на свет красно-серую пташку, тут же опустив ее в выстланную сухим мхом и пухом миску, стоящую на столе. Чонгук заинтересованно склонился. — Впрочем, живут со мной только эти мышки. — Ты всё это время носил птицу за пазухой? — хмыкнул Юнги, тоже придвигаясь к столу и подпирая щеку ладонью. — Она сама так захотела? — Снегирь был приманкой в ловушке, куда я попался. — Приманкой? — переспросил Чонгук, поднимая удивленный взгляд. — Снегирей едят? — Вообще-то, да, некоторые виды их едят, — с легкой усмешкой ответил Микото, наконец скинув свою белую шубу. — Но это была ловушка, рассчитанная лично на меня. Джунсу поставил. Он давненько пытается меня сцапать и уже знает, что проще всего я теряю бдительность, когда вижу животных в капканах. Этот снегирь попался в клетушку, я решил его отпустить, но попался сам. — Хмммм… — Юнги покачал головой с таким задумчивым видом, что Чонгук ну никак не ожидал последовавшего за этим продолжения: — Надо же, без шубы ты прям мелкий. — Она из сброшенных драконьих шкурок, поэтому толстая, — спокойно отозвался Микото, пока Чонгук закатывал глаза, мысленно ругая мага за хамство. А ему еще говорили, что это он часто грубит. Ну как же, это они, видимо, с Юнги маловато общались. — Зато уж какая теплая, ничто с ней не сравнится. — И почему, если так, люди не охотятся на драконов? — удивился Чонгук. — Их мясо ядовито для людей, а мех за день-другой превращается в труху, если не был сброшен естественным путем. Так что смысла нет. — Микото сдвинул заслонку печи. Та, даже не горящая, дыхнула жаром и приятным запахом чего-то печеного, сытного, душистого. Чонгук с улыбкой повел носом, припомнив, что им пообещали перекус. — Но в конце зимы змеиные дракончики сбрасывают белые шкуры, чтобы нарастить новые, зеленые. Тогда в наш лес наплывают жаждущие собрать сливочки. Но я почти уверен, что за последние лет пять не оставил им ни одной шкурки… за это Джунсу меня и ненавидит. — Ни одной? О, я б тебя тоже ненавидел на месте Джунсу, — усмехнулся Юнги, глядя на появившийся на столе горшок с ароматной тушеной земляной грушей. — Куда ты их только деваешь? Не всё же на шубу ушло. — Обмениваю на камешки для амулетов, ткани для одежды и… посуду, например. Правда, с людьми предпочитаю не торговать, чтобы не выдать себя. Но многие фейри тоже ценят мягкие и теплые шкуры, которыми можно выстилать логово и укрываться. Микото щедро наложил обоим гостям тушеных овощей, а к себе пододвинул миску с ворочающимся в пухе снегирьком, осторожно расправляя и осматривая крылышки. Снегирь бодренько насвистывал что-то и совершенно не возражал. Когда с осмотром было покончено, Микото подхватил птицу, распахнул одно из окошек и высунул руку на улицу. — Эй, ты чего, лети… — Он вытянул руку еще дальше, покачивая, как будто пытаясь подкинуть снегирька. Тот чуть дергал крыльями, но даже не пытался улететь. — Ну же! Ты в полном порядке, лети! — Похоже, он хочет остаться с тобой, — усмехнулся Юнги, пробуя всё еще почти горячий кусочек. — Ты ведь не выгонишь его, верно? — Ну что ты. — Микото оглянулся, холодно смотря из-под длинной челки. — Он сам не знает чего хочет. Крошка просто стесняется. Он подпихнул снегиря второй ладонью и тот, оттесненный на самый край, всё же вынужден был взлететь. Микото тут же захлопнул окошко и потер друг о дружку замерзшие руки, садясь ближе к печи. Чонгук опустил взгляд, не зная, тяжко вздохнуть или улыбнуться. Ему было забавно видеть, как Юнги, не любящий подшучиваний, без устали подшучивает над кем-то сам. С таким упоением и азартом, совсем как ребенок. Теперь Чонгуку казалось, что это даже по-своему мило. — А вдруг он снова попадется? Не боишься? — Я же не могу абсолютно всех спасти от охотников, — пожал плечами Микото, разливая из кувшина теплый ягодный чай. — Когда это в моих силах — да. Но не гнаться же за большим. Ведь и охотникам тоже нужна добыча, еда, одежда и… — Золотишко за чью-то жизнь, — закончил Юнги, глянув так выразительно, что стало даже неловко. — Если верить Малышу Джунсу, егерей в этом лесу развелось слишком много. — В этом он прав. — Поставив кувшин обратно в печь, Микото облокотился на стол и глянул на свесившегося со второго этажа мышонка. Тот принюхался, осмотрелся и ловко сбежал по широкой подпорке рядом с печью, скромно усевшись на самом краешке стола. Микото оторвал для него маленький кусочек пышной булочки. — Этой зимой король велел поднять плату за волшебных тварей и упростить получение разрешений на егерство. Такое чувство, что каждый, у кого есть лук со стрелами и мало-мальски рабочие амулеты, кинулся ловить фейри. Я даже стал реже из дома выходить. Порой слышу, как они мимо вышагивают, машут своими амулетами, ищут… — Прямо рядом с этим домом? — пробормотал Чонгук. — И ничего не замечают? — Могут даже ковыряться в бревнах. Маскирующие чары очень сильны. Амулеты реагируют, но магия жизни отражается разноцветными пятнышками, а большинство егерей в магии ничего не смыслят, так что теряются, не понимают, думают, что просто амулет шалит. — Точно, — кивнул Чонгук, — они же все просто выучили, красный — огненная, белый — воздушная, синий — водная, желтый — земляная. А ведь по форме пятен, характеру их движения и общему рисунку можно многое сказать. Большинство ничего этого не знает! Мне даже однажды попался болван, который в упор во мне фейри не опознал. — К сожалению, порой болваны даже опаснее, — вздохнул Юнги, опуская взгляд. — Вся эта история мне ужасно не нравится, но ничего не изменится, пока королева больна… — Королева? — удивленно хмыкнул Чонгук. — Но, постой, при чем тут ее болезнь? — Охота на магических тварей — придумка короля. Я почти уверен, королева-мать не одобрила бы. Но последние пять лет она слишком больна, чтобы заниматься всеми делами королевства. Некоторые вещи остаются без ее внимания, так что начинает твориться много неприятного. Пожевав губу, Микото отщипнул еще кусочек мякиша, скатал шариком и протянул мышонку. Тот встал и вытянулся, показав белое пузо, оперся крохотными лапками на палец и принюхался, изучая добавку угощения. — Если так всё и есть, для королевства будет намного лучше, если королева как можно скорее поправится. — Осмотрев гостей, Микото скосил взгляд. Подтянувшиеся мыши уже выстроились на краю стола рядочком, дожидаясь своего ночного перекуса. Они выглядели так забавно, что Чонгук готов был и собственный ужин скормить, но не лез, боясь спугнуть. — Но она болеет уже так долго. Что с ней? — Когда я жил в столице, до меня разные слухи доходили, — неопределенно пожал плечами Юнги. — Ясно только одно — врачи не могут сойтись в своих мнениях, а их лечение совсем не помогает. — Печально это, — протянул Чонгук, доев последний кусочек и осмотрев оставшийся на дне миски бульон. — Если бы только было какое-нибудь снадобье, лечащее абсолютно любые хвори. Юнги невесело усмехнулся, откидываясь на овчинные подстилки. Мыши с тихим шуршанием делили хрустящую корочку, и Чонгук чувствовал, что мысли его безнадежно смешиваются с этим хрустом. Он мало чего знал о правящей чете. Королева Бин взошла на трон, когда он был еще ребенком, пятнадцать лет назад, и очень скоро народ стал говорить, что она станет лучшей королевой за всю историю. Но десять счастливых лет сменились черной полосой. Настал мрачный день, когда король Соп объявил о тяжелой болезни жены и временно взял на себя ее власть. — Вообще-то есть один вариант, — вдруг сказал Микото, выдернув Чонгука из мыслей. — Дед рассказывал мне о зелье жизни. Для такого нужны некоторые редкие ингредиенты, но ничего невозможного в нем нет. — Зелье жизни? — Чонгук вопросительно поднял бровь. — Которое лечит любые болезни? Правда ли это? Такое может существовать? — Я видел его, — кивнул Юнги, супясь, как будто вспоминая что-то неприятное. — У мастера хранились несколько глоточков на крайний случай. Как-то раз… как-то раз я провалился под лед, когда рыбачил с мальчишками зимой, и ужасно разболелся. Городской лекарь даже сказал, что помочь уже нельзя. А потом мастер отдал мне остатки этого зелья, и уже к вечеру всё прошло без следа. — Вот как? — Чонгук нахмурился, помешивая бульон на дне ложкой и тасуя мысли в собственной голове. — Но, если всё это вполне реально, почему не помочь королеве Бин? Почему не сделать для нее это зелье? Ведь тогда всем станет лучше, разве нет? — Станет, — кивнул Юнги, — но приготовить такое могут только фейри, а на них сейчас очень активно охотятся, если ты забыл. — Но… мы — фейри, — развел руками Чонгук. Юнги вздернул губу, то ли не понимая хода его мыслей, то ли выражая недовольство. Микото же задумчиво потер подбородок. — Раз уж мы всё равно путешествуем куда глаза глядят, почему бы нам с тобой не отправиться в столицу, чтобы отвезти королеве зелье? Ммм? — Ты это серьезно? Думаешь, мы так просто постучимся во дворец, отдадим кувшинчик с лекарством, и вся жизнь в королевстве сразу наладится? О боги, как наивно. — А что не так? — возмущенно встрепенулся Чонгук. — Да кто нас пустит? Кто нам поверит? — Юнги покачал головой, как будто поражаясь чужой глупости. — Проходимцы с каким-то сомнительным варевом. Стража нас даже во дворец не впустит. Что уж говорить о советниках и короле, они ни за что не разрешат дать королеве зелье… которое принес фейри. — Мы их убедим! Объясним всё. Если будет нужно, даже покажем действие зелья, чтобы доказать, что это не яд какой-нибудь. — Чонгук горячо закивал, подаваясь вперед нетерпеливо и требовательно. Эта идея, пришедшая так внезапно, захватила его целиком, аж в груди задрожало от искорок восторга и волнения. Подумать только! У них есть шанс сделать что-то столь масштабное и важное, что-то полезное для целого королевства. А колдун рогом уперся… — Они увидят и поверят. А когда королева будет чувствовать себя лучше, мы попросим переписать список фейри, на которых ведется охота. Нужно рассказать егерям, что они губят разумных существ, чтобы прекратить эти убийства. Юнги, мы должны это сделать! — Сделать что? Полегче, огонёк. Ты предлагаешь что-то нереальное. — Почему нереальное? Раз даже лекарство от всех болезней существует, значит нет ничего нереального! Нужно хотя бы попытаться. Не делай вид, что тебя эта беда совсем не волнует. Может, ты и маг, на тебя не станут охотиться, но тебе не плевать… я знаю. — С чего ты это взял? — холодно бросил Юнги, глядя исподлобья. — Ты ведь сочувствуешь. — Чонгук сглотнул подступивший к горлу ком, потерявшись от такого вопроса. — Я видел, как ты снова и снова открывал ловушки, которые глава ставил под стеной. Выпускал ползучих феечек. А они ведь даже не из разумных фейри. — Это ничего не доказывает. — Ну, разумеется, — фыркнул Чонгук, не желая больше спорить. — Микото, ты смог бы приготовить такой отвар? — Да, — покивал Микото, явно чувствуя неловкость из-за завязавшегося спора, но не желая, как Юнги, жестоко отвергать странную затею. — Я хорошо помню рецепт, если сумеем раздобыть всё нужное, скоро управимся. Надо только компоненты достать. — Тогда мы просто обязаны это сделать! Юнги! — Маг на это лишь закатил глаза, откидывая голову назад. Чонгук стиснул кулаки, пылая от злости и досады. У него складывалось впечатление, что Юнги просто-напросто хочет его позлить. — Если уж пообещал отвести меня туда, куда я захочу, то мы пойдем в столицу. Ясно тебе?! Юнги медленно опустил голову, глядя надменно и холодно. Даже ресницы снова покрылись инеем. Чонгук сглотнул. — Я хочу сказать, что… — Он помялся, подбирая слова. Трудно и страшно было заявить такое, но это оставалось его последним вариантом. Если Юнги не согласится после угрозы, то лучше им будет и правда разойтись. Ведь кто-то же должен попытаться помочь королеве и ее подданным. — Мы… — Ладно, — перебил его Юнги, махнув рукой и болезненно кривясь. — Ладно, уговорил. Я не представляю, что мы будем делать, когда доберемся с зельем до столицы, но, так и быть, я согласен попытаться, раз уж ты так хочешь. Только имей в виду, что это… несколько обновит наш с тобой договор. — Об-обновит? — пробормотал Чонгук, растерявшись, оглядывая мага. У того как будто даже вены распухли и набрались льда, чуть выглядывающие из-под кофты ключицы забелели. Было вполне очевидным, что он говорит о своей проблеме, о том, что Чонгук пообещал его согревать, но никак не получалось смекнуть, к чему конкретно маг клонит. — Как именно? Юнги вместо ответа хитро улыбнулся, ткнул в Чонгука пальцем, а после указал на скамейку, ничего не говоря. Чонгук понимающе вздохнул и без лишних споров пересел, думая, что легко отделался. Всего-то посидеть рядом, не страшно. Юнги тут же с утробным хрипом обнял, запуская руки ему под рубаху. — Я уж думал, закоченею, пока закончим спорить, — проворчал он, утыкаясь лбом Чонгуку в плечо. Микото странно хмыкнул, явно веселясь от происходящего. — Это просто какой-то ужас. Даже поесть нормально нельзя, колотит всего и скулы сводит. — Да ладно тебе причитать, — уныло ответил Чонгук, подпирая щеку ладонью. — Я бы моментально привел тебя в порядок, даже если бы ты отрубился и под стол утек. — Так-то оно так, но это больно вообще-то. — Ну хорошо-хорошо, — сдался Чонгук, растрепав короткие белые волосы. — Я рад, что хотя бы это заставило тебя согласиться пойти в столицу. Спасибо. — Мммугу. — Так и какой у нас будет план? Что нам нужно для этого зелья? — Что ж, — хмыкнул Микото, вставая и собирая опустевшую посуду. Мышата, тоже закончившие ужинать, уже сидели на уголке стола, умываясь и как будто о чем-то перешептываясь. — Думаю, прежде всего нам придется наведаться в деревню лис и купить у них кровавый корень. Только лисы их выращивают. Если не сможем раздобыть, о затее придется забыть. — Только лисы, — повторил Чонгук без особой радости. — Чего и следовало ожидать — лекарство от всех болезней не может даваться легко… Он резко замолчал, услышав за стенами домика какие-то голоса. Микото замер, тоже прислушиваясь. Когда одно из окошек задребезжало и распахнулось, Чонгук в испуге вжался в стену. — Ты опять забыл навести чары, — усмехнулся уже знакомый ему егерь, заглядывая в окошко. — Не спрятал до… ничего себе! Опять вы?!