Когда проснёшься от ночных кошмаров, Я буду рядом и помочь смогу. Спасу легко от ливней и пожаров, В душе твоей умерю я пургу. Когда свой сон холодными руками Поймать не сможешь в темноте ночной, Шепну едва и тихими словами Верну прохладу в этот жуткий зной. Когда под утро, сильно истомившись, Улыбкой робкой встретишь свой рассвет, Я буду рядом, только притаившись, Как будто в спальне даже тени нет.
— Может, ну их, а? Сдались они нам, в самом деле. Каких-то пятак цветочков стащили, там даже луковки целы, скоро цветы новые из них проклюнутся. — Вопрос не в тех пяти цветочках, — устало ответил Косой, отводя раздраженный взгляд. Честное слово, порой он поражался, как такой наивный болван сумел стать ближайшим помощником главаря. — Они нам всё дело накрыть могут. — Да зачем? — пробормотал Гончар, потирая озябшие даже в варежках руки. — Договорились же. Пообещали. — И ты им поверил?! Этот тип — из знатных, явно и правда был на суде. Наверняка он из тайной королевской полиции, прикидывается простым охотником и разнюхивает всюду, где бывает. Ни на что он глаза не закроет. Доложит. И тогда — прощай наш подвальный сад и свобода. Этого хочешь? Оставить мать одну на старости лет? — Не хочу, — вздохнул Гончар, отворачиваясь. — Ну вот и помалкивай тогда. — Косой достал из глубокого кармана и перебрал болты для арбалета. Самопальные, сделанные наспех, чтобы без всяких там опознавательных знаков, которые кузнецы любят ставить на любую сделанную мелочь. — И только попробуй помешать мне спокойно с ними разобраться. У меня всего два запасных болта с собой. Нельзя мазать. — А чего тогда сразу-то не убить было?.. — Если б в Горках пришили, проблем бы была та еще горка. А так мы просто перестреляем их всех понемногу из засады. И, считай, не было никаких путников. — Семь человек… — Не человек. Шавок, фейри и ублюдков, которые их против людей используют. Уймись уже, из-за таких как ты и ползут все эти глупые разговорчики, что, может быть, фейри безобидны. Знаешь, давай-ка ты подождешь меня прямо тут, а? — Тут? — удивился Гончар, лишь на мгновение оглянувшись через плечо и снова уставившись на странные черные пятнышки, мелькавшие где-то далеко впереди между деревьями. — Да ты чего, я же окоченею. Ехать осталось всего-ничего. — Точно-точно, — тихо пробормотал Косой, вкладывая болт в паз арбалета. И как это он раньше не подумал, насколько удачный шанс ему подвернулся. Никто не усомнится, если сказать, что путники дали отпор и смогли убить одного из напавших. Гончар ведь всегда тем еще дураком был, так и напрашивался на неприятности. Неспешно проведя пальцами по спусковому рычагу, Косой улыбнулся. — Окоченеешь… — Эй! Глянь! Кажись, клыкачи! Косой опустил поднятый было арбалет, щурясь и пытаясь разглядеть тени за припорошенными елками. Тени двигались и явно спешили им навстречу. Когда раздался глухой рычащий лай, сомнений не осталось. Клыкачи целой сворой мчались на людей, и самый матерый своим грозным голосом подбадривал остальных, подгонял. Охота была в разгаре. В панике выронив арбалет, Косой развернул коня, спеша прочь, яростно пиная рыжие бока пятками сапог. Но тетива упавшего арбалета сорвалась. Заостренный чугунный болт, прошив широкие брюки, цапнул коня по брюху, заставив то ли от боли, то ли от страха встать на дыбы. Косой и опомниться не успел, как оказался в сугробе. Нелепо барахтаясь и ругаясь, кое-как поднялся, с ужасом глядя вокруг. Конь его уже мчался прочь, совсем позабыв о хозяине. — Скорее, давай сюда руку! — тараторил Гончар, наклоняясь и силясь ухватить приятеля за рукав, чтобы втащить на свою лошадь. — Ну же! Быстрей! Стряхнув с лица снег, Косой вцепился в протянутую ладонь и с силой резко потянул, выдернув мужчину из седла. Пары секунд ему хватило, чтобы занять чужое место и пустить лошадь в галоп. Сердце бешено колотилось, в ушах свистел ветер, но он всё равно услышал отчаянный крик брошенного. И даже не подумал оглянуться. Черт с ним, с дураком, унести бы свою шкуру, это важнее. Оставшийся Гончар замер, поджав плечи. Гулкое рычание уже слышалось прямо за спиной, поздно было даже пытаться залезть на дерево. Чувствуя жгучие слезы, он скривился, готовый хотя бы сражаться до последнего. Первый клыкач стрелой пролетел мимо, лишь хлестнув тонким хвостом по рукаву. Остальные, десять или даже пятнадцать, промчались следом лишь долей секунды позже. Как черный ураган, рычащий, дышащий жаром, раскидывающий снег. Ни один пес не остановился рядом с ним, все бежали за Косым. Вожак в легком прыжке сбил человека в сугроб, отбросив в сторону, как тряпичную куклу. Перепуганная лошадь заржала, разогнавшись еще сильнее. А еще через секунду вся свора собралась беспорядочной кучей под высокой елью. Гончар отвернулся, не в силах смотреть. Истошные крики наполняли его голову, просьбы о помощи и проклятия вперемешку с воплями ужаса. Но длилось это недолго. В какой-то момент крик захлебнулся и резко оборвался, не оставив и эха. Гончар невидящим взором осмотрел деревья вокруг, поднимаясь на дрожащие ноги. Сквозь застилавшие глаза слезы он увидел — клыкачи неспешно бредут к нему. Сердце сжалось в комок. Цепляясь дрожащими руками за тонкие ветки, он силился взобраться на дерево, надеясь отсидеться, дождаться, пока клыкачам надоест сторожить добычу. Вот только никак не удавалось, а псины неумолимо приближались. Когда очередная ветка под рукой его хрустнула, ломаясь, Гончар сдался. Повалился на снег, жмурясь и моля лесных богинь дать ему умереть как можно быстрее. А над лесом между тем разнесся звонкий свист. И всё затихло. Гончар открыл глаза. Клыкачи стояли прямо над ним, повернув головы и глядя куда-то вправо.***
— Не-пой-му, — пропыхтел Чонгук, делая еще круг. — Где у этого коня пятнышко?! Конь перед ним стоял идеально ровного каштанового цвета от ноздрей до кончика хвоста. Крупный, крепкий тяжеловоз с мощными плечами и широким крупом. Пышная волнистая грива, густые и длинные щетки на ногах, скрывающие копыта, достающий до самой земли роскошный хвост. Горбоносый профиль, внимательные черные глаза, заостренные уши. И ни единого пятнышка. Чонгук прищурился. — Нигде, — рассмеялся Хосок, поглаживая Пятнышко по бархатной морде. Конь всхрапнул, отходя от приставшего огневушки к хозяину. — Это восточный тяжеловоз из Хинда, его привезли из-за моря на корабле. Там кто-то из матросов случайно испачкал его сухими красками, которые перевозили в трюме, так что при первой нашей встрече конь был абсолютно весь в пятнышках. — Так вот оно что… — Чонгук хмыкнул, проводив уходящего в хлев парня взглядом. А после посмотрел на опять валяющуюся в сугробе лошадь. Юнги напрочь отказывался давать своему творению имя. Может, боялся привязаться, может, и правда считал это глупостью. Но про себя Чонгук уже успел выбрать лучшую кличку из тех, что придумал. — Эй. Снежка? Лошадь чуть повернула голову на его голос. — Иди сюда, красавица, — заискивающе пролепетал парень. — Иди ко мне, хорошая девочка. — Это не девочка, Гук, — хмыкнул за спиной тихий голос. Юнги встал с ним рядом и сложил руки на груди. — Это кусок снега без пола, личности и чувств. И кусок этот реагирует на происходящее вокруг только потому, что я его заколдовал избегать опасностей и чужаков. Он не подойдет к тебе, не надейся. — Спорим? — улыбнулся Чонгук, упирая руки в бока. — На твою серебряную серьгу. — Может, еще поспорим, подойдет ли к тебе эта гора? — усмехнулся Юнги, кивнув на укрытую снегом невысокую гору, недалеко от подножья которой и ютились Хатки. Солнце, как раз сидевшее на ее вершине, ослепило, заставив жмуриться. — Но, ладно, раз ты так хочешь, попробуй. С радостью отдам тебе хоть все свои серьги, если сможешь ее заставить. Но что получу я, если не сможешь? — Разрешу тебе сделать один новый шаг, — многообещающе улыбнулся Чонгук, поигрывая бровями. Юнги весело рассмеялся, прикрываясь ладонью. — Согласись, с разрешения — совсем другие ощущения, так ведь? — Идет. Действуй. Чонгук растянул губы в довольнющей улыбке. Чуть наклонившись вперед, он вытянул руку, будто подзывая кошку, и попробовал еще разок: — Снежка? Снежка, иди сюда, — сладко протянул Чонгук и, резко собрав магию в кулак, кинул в сугроб обжигающий огненный шар. Он упал как раз рядом с лошадью, заставив ту подскочить и отойти подальше от очевидной опасности. В сугробе мигом просела огромная талая дыра. А лошадь между тем тряхнула хвостом и замерла как раз между спорщиками. Чонгук довольно улыбнулся, хлопая ее по снежной шее. — Ну что? Не сумел, будешь говорить? — Твоя взяла, — одобрительно усмехнулся Юнги, осторожно снимая одну из сережек с уха. — Хитрая рожа, ничего не скажешь. На. Заслужил. — Благодарю! — Чонгук забрал протянутое серебряное колечко, с восторгом осмотрев косые насечки, складывающиеся в симпатичный орнамент. Полюбовался так и эдак, дивясь на блеск, и вздохнул. — Эм… — Что? — оглянулся на него уже увлеченный осмотром лошади Юнги. Он водил над крупом ладонью, убирал мелкие трещинки, сглаживал шероховатости. Ремонтировал. — Хочешь всё же поспорить, что к тебе подойдет и гора? — Нет. Не хочу, дело в другом. Уши-то у меня не проколоты… — Мм? — Юнги аккуратно заправил за ухо его волнистую темную прядку, коснувшись мочки кончиками пальцев. — И зачем ты тогда сережку выпросил? — Не знаю, — рассмеялся Чонгук, пожимая плечами. — Она красивая, на память останется. — Хм. Ну, раз так, можем проколоть тебе ухо прямо сейчас. — Юнги соединил и тут же раздвинул два пальца. Между ними сверкнула магией тонкая ледяная игла. — Хочешь? — А крови много будет? — неуверенно спросил Чонгук, глядя на нее. — А это смотря куда я попаду: в сосудик или нет. Может, капелька, может, лужа целая. — Юнги улыбнулся. — Ладно тебе, не делай такие глаза, всё будет нормально. Я же лекарь в некотором смысле. Я специализируюсь на травмах и болезнях. Думаешь, не смогу сделать всё без боли и крови? — Ну-у, — протянул Чонгук. — Смочь-то сможешь. А захочешь ли?.. — Если разрешишь сделать один новый шаг. — Договорились, — кивнул парень и подставил магу ухо, зажмурившись. Юнги снова провел по нему пальцем и приставил к чувствительной коже иглу. — Давай. — Я уже, — ответил Юнги, выуживая из его пальцев серебряное колечко. — Готово. Носи с гордостью. Эту серьгу мне подарила в награду за помощь самая красивая дриада во всех пристоличных лесах. И знаешь, что самое забавное? Тебе идет больше, чем ей. — Л-ладно… а что за новый шаг ты имел в виду? — А это мы решим ночью, — тихо ответил Юнги, натягивая варежки, и отвернулся, потому что за спиной его уже слышались голоса егерей. — Ну что? Выходим? — Да, — тут же кивнул Сокджин, легко вскакивая в седло. — Не будем откладывать дело.***
В кухне было душно и тихо. Соблазнительно пахло тушащейся курицей. Хозяйка для начала обжарила куски на толстой сковороде, а уже после бросила в горшки с овощной подливой, так что запах поджаристого птичьего мяса прямо дразнил, щекоча ноздри. Тэхён лежал на мягкой скамье в полудреме и просто позволял себе насладиться странным моментом новой жизни. Женщина тихо пела красивую молитву богине домашнего очага, чей простенький портретик висел у нее в углу, со двора слышалось нескончаемое квохтание и редкое кукареканье, а Чимин, устроившись рядышком, привычно вылизывал его загривок. Зевнув, Тэхён перевернулся на спину, обняв друга длинным пушистым хвостом и невольно вспомнив дом. Родители каждый раз ругались, если от него пахло волком, но Тэхён ни разу в жизни и не подумал отстраниться. Ему нравилось такое проявление симпатии. И нравилось то, что оно было заметно всем в поселении, хотелось всем дать знать, что они с волком близки… Возможно, еще и потому, что так можно было отвадить навязчивых лисов и кокетничающих лисиц. У Тэхёна был Чимин — Тэхён не искал себе другую семью в норе. И демонстрация дружбы с их, пусть временно принятым в сообщество, но врагом была простейшим и лучшим способом доходчиво это объяснить. Почти протест. Вызов. Отчаянный крик «Оставьте меня». И как же приятно было теперь понимать, что больше нет нужды кричать… что теперь всё нежное между ними — исключительно ради них самих. Когда песня стихла, Тэхён запрокинул голову, оглядываясь. Хозяйка расторопно вытирала вымытую посуду грубым льняным полотенцем, скорее смахивавшим капли, чем впитывавшим. Заметив внимательный взгляд, она улыбнулась, отложила полотенце, хорошенько встряхнув, и вдруг собрала что-то с края стола в ладонь. Тэхён заинтересованно замер, приглядываясь. А женщина между тем обошла стол и присела на край скамьи, где они устроились. Оборотни дружно сели, подняв морды. — Держите немного вкусненького, — как будто по секрету шепнула женщина, протягивая на ладони мягкие хрящики и обрезки потрошков. Тэхён без раздумий слизнул половину шершавым языком, тут же жадно заглотив. — До чего же хорошо хозяин вас воспитал. Вот бы и мне с детьми так же ладно управиться… Вытирая руку о фартук, женщина странно усмехнулась и глянула на дверь, за которой как раз слышались веселые визги малышей, явно не уборкой увлеченных. Пока мать стряпала ужин, егеря с магами ушли на охоту, а травник возился с попрошенными в качестве платы за еду и постой зельями, им было велено навести во всех комнатах порядок. Дело, похоже, шло весьма весело. Тэхён тоже время от времени выслушивал нотации за подобное. Он не был лентяем, никогда не выполнял поручения спустя рукава, не избегал дел, но… Чимин не терпел скуки и всегда втягивал его в игру, разбавляя порученную работу озорством. Взрослые же свято верили, что трудиться не бывает весело. А потому считали смех верным признаком отлынивания и всегда строго наказывали, лишая ужина и хлыстая хворостиной в надежде, что это поможет усвоить главный урок — жизнь не должна быть простой и приятной. Тэхён его в итоге усвоил. Но всё же надеялся, что мир состоит не только из плохого, и почему-то в тот момент казалось, что в серо-черных глазах женщины он видит похожую надежду. — А ведь у моей двоюродной бабки тоже жил лис в доме, — вдруг прошептала она, задумчиво хмурясь. — Почему я в детстве считала его оборотнем?.. Забавно это. Интересно, куда же он делся после бабкиной смерти? Сбежал или выгнали? Женщина хмыкнула, пожимая плечами, встала и вернулась к своим делам, взявшись за пироги. Тэхён повел мордочкой, оглядывая скромную маленькую кухню, даже без особых богатств казавшуюся уютной и приятной. Определенно, в мире было не только плохое, и не все люди ненавидели оборотней. Но значило ли это, что они смогут найти свое место в человеческом королевстве?.. От тяжелых мыслей его отвлек Чимин, осторожно куснувший за ухо. Тэхён тут же встрепенулся, спрыгнул со скамьи и прогнул спину, приглашая в игру.***
В самый же первый день обучения мастер дал Юнги выбор, на что делать больше упора: боевая магия, несущая разрушения, или лечебная магия, помогающая сохранять и создавать. Юнги долго не думал. Во-первых, он уже в десять лет понимал, что лекарство обязательно обеспечит ему пристойное будущее, а воинам себя прокормить удается далеко не всегда. Он с детства был прагматиком. А еще… он вполне осознавал, что сражения не для него. Просто-напросто боялся не справиться. И ужасно боялся оказаться в ситуации, где может пригодиться боевая магия. Так что теперь чувствовал себя неуютно. И только любопытный огонек, сидящий на плече и оглядывающийся по сторонам, немного успокаивал — не мог же он показать себя трусом перед Чонгуком. — Ну что? — задрав голову, негромко окликнул Сокджин. — Далеко еще? Намджун спикировал вниз, ловко вывернувшись у самой земли. Серебристые крылья с шумом взмахнули, разгоняя не слежавшийся еще пушистый снег с сугробов. Намджун выпрямился, шагая рядом с хозяином. — Вон от той высокой ели — буквально пара шагов. Так что, считай, почти на месте. — Может, не стоит нам туда идти?.. — осторожно спросил Хосок, едущий позади всех. — Нет, правда. Точно ли мы должны лезть и выяснять, что там такое? — Может, и не должны, — пожал плечами Юнги. Чонгук покачнулся, вцепившись лапками в край капюшона. — Но, честно говоря, то, что рассказал Намджун, заставляет насторожиться. Разве нет? Если кто-то легко управляет клыкачами, возможно, он их тут и развел. Во-первых, как такое вообще возможно? Во-вторых, зачем? Люди в этой деревне боятся выйти за частокол, потому что ждут опасности из-за каждого дерева. Мы должны хотя бы попытаться что-то сделать. — Он скосил взгляд и хитро улыбнулся. — Представь, как сильно нам будут благодарны, если сможем помочь, сколько будут готовы заплатить! Огонек возмущенно зашипел, хлопая лапками по его капюшону, явно резко не одобряя такой подход. — Но мы ни в чем не уверены. Не знаем, с чем столкнулись… — Не знаем, поэтому и идем узнать. Мы ведь не собираемся сразу бросаться в бой. Тот человек отвел путника и своих псин в избушку, значит мы можем просто постучаться и попросить приюта ненадолго, чтобы втянуть его в разговор. Вызнаем всё, а там уже и будем решать, как поступить. — Стоит ли вообще разговаривать с человеком, который натравливает клыкачей на путников? — вздохнул Хосок. На это ему уже никто ответить не успел. Между деревьями как раз показалась небольшая избушка из темных бревен. Чонгук спрыгнул с плеча в сугроб, тут же обернувшись человеком. Юнги спешился — подходить на снежной кобылке не хотелось, издалека будет видно магию. Егеря тоже слезли с коней. Оставшиеся в поселении оборотни сейчас, наверное, баловались с хозяйскими детьми. Микото по хозяйству помогал. А они тащились в неизвестность… Вообще-то в глубине души Юнги тоже поддерживал эти размышления. Зачем туда идти? Зачем вмешиваться? И без них как-нибудь всё разрешится. Но, кажется, неугомонный огонек под боком странно на него действовал. Выйдя из-за дерева первым, Юнги оглянулся на остальных. На притоптанном снегу у избушки, прямо под окошками, валялись несколько клыкачей. Дрыхли кверху лапами, вывалив языки и тихо храпя. Ни запах чужаков, ни звук шагов их не разбудили. — Да уж, — пробормотал Юнги, нахохлившись и стискивая ворот плаща. — Нам поверят без оговорок. Эта избушка просто так и манит, любой путник захотел бы попроситься на постой туда, где дверь такие зверюги без цепей сторожат. — Ну… мы можем, — неуверенно начал Сокджин, пожимая плечами и явно не зная, что именно хочет предложить взамен. — Слушай, не разворачиваться же нам теперь, в самом деле. — Действительно, — подтвердил позади незнакомый женский голос. — Я как раз вас ждала, была уверена, что придете. Юнги обернулся, проклиная собственную неосторожность. А девушка между тем поклонилась им, приветственно складывая руки. На ней была шуба до колена, обшитая сверху разномастными отрезами ткани, будто собранная из того, что случайно под руку попалось, но всё же греющая явно добротным новым мехом внутрь. На бедре, пристегнутые к поясу, висели колчан со стрелами и гнутый короткоплечий лук для охоты на некрупную дичь. К сапогам были привязаны широкие дощечки-снегоступы. За спиной висела плотная сума, явно с добычей. — Проходите в дом, — улыбнулась девушка, — клыкачи вас не тронут, обещаю. — Зачем это нам проходить? — не спеша поддаваться ее обаянию, хмыкнул Юнги. Остальные переглянулись, похоже, тоже задавшись этим вопросом. — Вы же хотели вызнать всё, чтобы решать, как поступить, — пожала плечами девушка и легко повела рукой, заставив снежинки закрутиться в диком водовороте от магии. А в присвисте ветра слабо послышалось «Стоит ли вообще разговаривать с человеком, который натравливает клыкачей на путников?» Хосок охнул, узнав собственный голос. — Нам стоит поговорить. — Ветряная колдунья? — с любопытством подаваясь навстречу, протянул Чонгук, единственный, кого фокус и впечатлил, и порадовал. — Как мельница, что ли? — добродушно хихикнула девушка. — Обычно нас зовут немного иначе — колдуньи ветра. Но твой вариант звучит даже мило. Меня зовут Дженни, я колдунья ветра, живу в этой избушке и немного присматриваю за здешними неразумными фейри, в том числе и клыкачами. И, присоединитесь вы или нет, я сейчас пойду в дом. Я устала после охоты и хочу согреться. Девушка обвела мужчин улыбчивым взглядом, коротко кивнула и уверенно зашагала к избушке. Один из клыкачей перевернулся на бок, провожая ее взглядом, но даже не рыкнул, лишь смачно зевнул и уложил голову на лапы, чтобы еще поспать, как только дверь за девушкой закрылась. — Ладно, заходим, — шепнул Чонгук, махнув ладонью. — Для этого мы и пришли. — Намджун, погуляй где-нибудь с конями, — так же тихо попросил Сокджин, что-то покручивая в амулете-ловушке, — не хочу оставлять их тут. Юнги философски пожал плечами и первым отправился в дом. Внутри оказалось еще теснее, чем он сначала предполагал, ведь сруб был двойным. Внутренние бревна, более тонкие и светлые, даже в такую погоду оставались теплыми очень долго, так что в избушке стояла настоящая духота. Поставив сапоги и повесив шубу у саманной печи, девушка уже стояла у стола и готовилась потрошить две ощипанные еще в лесу фазаньи тушки. Окошки были закрыты и завешены плотными одеялами, так что освещалась комната лишь парой масляных ламп сделанных из отколотых с краев миски и кружки. — Ты — та самая местная колдунья, которую загрызли клыкачи? — без церемоний спросил Юнги, глядя на лежащую на греющейся глиняной лежанке у печи псину. Некрупная и светло-серая — самка. — Я правильно понимаю? — Правильно, — без веселья улыбнулась Дженни и кивнула, берясь за нож. — Проходите, располагайтесь, чего стоите… Егеря и Чонгук, до этого толпившиеся у Юнги за спиной, зашуршали, распуская шубы и усаживаясь на широкой скамье у стены. Девушка заглянула в печь, предложив гостям горячей ягодной воды, и, услышав решительный отказ, тут же вернулась к делу. Юнги, так и продолжавший стоять посреди комнаты, сложил руки на груди, наблюдая за уверенными и умелыми движениями. — Нам сказали, что искавшие вас мужики из поселения, нашли только примятый снег и капли крови… — хмыкнул он, нахмурившись. — Что случилось в тот раз? — Клыкачи передрались между собой за роль вожака, — ответила Дженни, скривив губы, но явно не от того, что пришлось лезть пальцами во внутренности тушки. — Если кто-то из сильных самцов бросает вожаку вызов, дерутся они насмерть, но и победитель порой бывает сильно ранен. В тот раз я осталась, чтобы выходить вожака. Но не это сейчас важно… — Нет, это как раз очень важно, — перебил Юнги. — Стоит ли нам разговаривать с человеком, который натравливает клыкачей на путников? — Да нет же, вы не знаете, как оно на самом деле. Слушай, не хочу вдаваться в подробности, вы не поймете, да и не в этом суть, так что просто поверьте, что… Юнги нахмурился еще сильнее, одним фырком заставив девушку замолчать. — Не нужно снисходительности к невежам, — протянул он сухо. — Уж попытайся объяснить, иначе в моих глазах ты так и будешь ненормальной, запугавшей деревню. А таким людям я обычно не верю. Это из-за тебя клыкачи расплодились и жрут людей? — Ладно, — немного подумав, вздохнула Дженни, крепче стискивая ручку ножа. — В тот раз я встретила богиню, это она попросила меня спасти клыкача, пообещала наградить, если я помогу ему, потому что иначе стае бы грозила гибель от рук егерей. — И ты согласилась? — слегка удивленно пробормотал Чонгук, глядя потерянно. — Спасти жестоких хищников, которые нападают на деревни и едят детей? — Как видишь, — кивнула Дженни, сосредоточившись на тушке. Все «лишние» части промывались в миске и тут же падали на стоящее у стола блюдо, возле которого вертелся щенок клыкача. — Они всё же не зло во плоти. Такие же звери, как волки или дикие собаки, только с магическим запасом. Они даже не подходят к человеческим поселениям, если не начинают вымирать от голода. Юнги оглянулся и уселся на сундук в углу. Вот теперь, когда девушка казалась недовольной, но зато готовой к честной беседе, он был согласен прислушаться и вникнуть. — А так сильно голодают они только в последние пять лет, когда люди из-за охоты на фейри почти полностью истребили их основную пищу — рябых скакунков и длиннохвостых кролей. Из магических зверей они были самой легкой добычей, так что первым делом все бросились ловить именно их. — И что, хочешь сказать, что люди сами виноваты, что лишили клыкачей еды? — насупился Чонгук, с осторожностью поглядывая на вертящегося у его ног щенка. — Не «сами виноваты», но всё же, да, это последствие открытой охоты. — Но разве… неужели клыкачи не могли найти других зверей в пищу? — Так они и нашли, — вдруг тихо сказал Сокджин. — Выбрали то, что попроще поймать, и за что не приходится воевать с другими хищниками. Раньше я и не задумывался, хватался за то, во что верил, не вникая, но сейчас размышляю. Ведь и правда когда-то клыкачи были чем-то вроде байки. О них рассказывали страшные истории, но никто даже не знал, правда ли существуют такие псины с двум рядами клыков. Это в последние годы они с людьми… сблизились. Чонгук, искоса глянув на Сокджина, задумчиво пожевал губу. Человеку, прожившему не одну сотню лет, наверное, можно верить в таких вопросах… Впрочем, если подумать, Юнги даже не были нужны его заверения, он и сам помнил, что в его детстве клыкачи держались от людей в стороне, и те не боялись путешествовать через леса. Теперь перемена стала очевидна. — Я помогла выжить вожаку. А дальше стая действует сама, я не помогаю им слишком сильно. И ни в коем случае не натравливаю на поселение… Но у страха глаза велики, люди цепляются за редкие следы в снегу и иногда слышащийся лай, приумножают и додумывают. Эта стая не нападает, если ей не прикажет лесная богиня. — И почему же ты не вернешься? Объяснила бы всё людям… — У меня есть личные причины не возвращаться, — ответила Дженни, не поднимая глаз, промывая разделанные тушки в воде. — Так что сейчас я предпочитаю обитать в этой избушке, которую мне дала богиня, и лично следить, чтобы стая точно не тронула никого из людей. — Никого из людей… — повторил Юнги, кивнув. — Но ты ведь знаешь, что именно нас сюда привело. Наш фейри видел, как твоя дорогая стая растерзала человека сегодня утром. Это было по разрешению богини, так ты хочешь сказать? И что же стало со вторым путником, которого ты привела домой? — Он уехал обратно в Лиловые Горки. Юнги плотнее закутался за шубу, чувствуя, как понемногу замерзают легкие. Как ни печально, мысли его от холода уже начинали путаться, но упомянутое название города заставило встряхнуться и собраться. — Я расспросила его обо всем, что он только смог рассказать, и отпустила, дав магическую защиту, чтобы не боялся ехать через лес. Разговор с ним меня не слишком-то удивил: они с напарником отправились за несколькими путниками, чтобы убить их. Кажется, те нашли их тайный подвал с запрещенными небоцветами и собирались доложить тайной полиции. Вполне обычная история для людей. Но почему-то богиня разрешила псам убить одного из них… Защищала тех путников. Почему же? — Почему?.. — охнул Чонгук. — Это ты мне скажи! — Дженни завернула вымытые тушки в полотенце и, уперев руки в бока, посмотрела на парня. — Я пыталась с ней поговорить, но… Богини, знаете, они очень любят напускать таинственности. Она лишь сказала, что хочет помочь вашему делу, и велела быть радушной хозяйкой, если вы нагрянете в гости. Мужчины молча переглянулись. Юнги усмехнулся, покачав головой. Его тоже совсем не удивило, что мужики забеспокоились и решили для верности избавиться от проблемы. Всё же такой исход они с Хосоком предположили сразу. Но прямое и неприкрытое вмешательство богини переворачивало всё с ног на голову. Если раньше он лишь мельком думал о том, что великие матери магии благоволят Чонгуку, теперь у него было неоспоримое доказательство… и противиться ему было уже как-то… неправильно. Таким ходом этот парень еще лично всё их королевство от какого-нибудь великого зла спасти умудрится. — Ясно всё с тобой, — улыбнулся Юнги, потирая мерзнущие руки. — Тогда мы твоим псинкам еще и спасибо сказать должны, получается. — Псинки не мои, — мелодично рассмеялась Дженни, кокетливо поднимая плечо. — Да и в словах благодарности не нуждаются. Но кое-какое дело у меня к вам есть. Богиня просила указать вам путь к ее обители, где вы могли бы остановиться на ночь… — На ночь у богини? — пораженно выдохнул Хосок, вскидывая брови. — Да, именно. Так вот, передайте ей, пожалуйста, от меня кое-что. — Если это не ругань или пощечина, передадим, так и быть, — заверил Юнги. — Но и ты помоги в нашем деле, раз уж богиня этого хочет. У тебя есть сушеный мечелистник и вода с ракушечником?***
Второе утро в крохотном поселении ничем особенно не отличалось от первого. Ужасно душно из-за набившейся в комнату толпы, невыносимо шумно из-за огромного количества домашних птиц, считавших своим долгом спозаранку устроить хорошенькую перебранку, и как-то… слегка неловко — из-за вечно спящих уютными парочками спутников. Потерев сонные глаза, Сокджин зевнул и отвернулся к окошку. Никак не получалось хотя бы временно выбросить из головы лишние мысли. В этот раз они не собирались оставаться на завтрак, так что можно было бы уже будить остальных, но он снова и снова вспоминал свои тревожные сны. До чего же странным был мир вокруг, раз человек в его положении умудрялся каждый день по-новому в чем-то усомниться. — Наверное, даже хорошо, что всё это кончится, — шепнул Сокджин сам себе. Сопящий у него под боком клубок серо-рыжей шерсти на это чихнул и вдруг распался. Чимин поднял морду, оглядываясь прищуренными глазами. — Доброго утра… пёсик. Кажется, петухи здесь вообще не спят. Уверен, я слышал их и глубокой ночью, точно тебе говорю. — Может, это был василиск, — пробурчал в ответ Юнги. — Кто бы это ни был, я всей душой его ненавижу. Треклятое создание. Чтоб его… Сокджин осекся и не стал заканчивать. Вместо этого решительно отбросил одеяло и поднялся с постели, потягиваясь всем телом, чтобы прогнать боль в костях. Заворочался и Хосок. Сев в постели, он осоловело осмотрелся, совершенно не замечая недовольное кряхтение оставшегося без теплого укрытия Микото. Только Чонгук умудрялся преспокойно дрыхнуть, несмотря на все ленивые старания Юнги его растолкать. И даже на морозе он совсем не взбодрился — сразу за первым же деревом обернулся огоньком и протянул к Юнги лапки, просясь на плечо. Как маленький ребенок. Сокджин уже понимал, что связало этих двоих, знал, что именно Юнги нуждается в такой близости, но никак не мог отделаться от ощущения, что и Чонгук хватается за каждую возможность прикоснуться. Дружили они раньше или нет, симпатия для Сокджина была очевидна. Он невольно задумывался, разглядывая три разные пары: сколько бы ни находилось в них отличий, в глаза бросалась общая черта — радость от общения друг с другом. Оборотни то и дело, совсем как озорные малыши, носились друг за дружкой с веселым лаем, кусали за хвосты и барахтались в снегу, никого не стесняясь. Хосок с Микото без конца секретничали о чем-то, перешептываясь и смеясь где-то там, в сторонке от остальных. И даже самая странная парочка умудрялась отлично ладить — Юнги с умным видом рассказывал усевшемуся между заледеневших лошадиных ушей огоньку о тонкостях магического искусства, и тот не сводил с него восхищенных глаз. От этого хотелось послать к праотцам чертей болотных Намджуна, вечно талдычащего, что проклятие — не повод отказывать себе в счастье и любви. И всю дорогу Сокджин поглядывал на своего крылатку, легко читая в его ехидной улыбке невысказанное, больше сотни лет вместе провели, как-никак, научились понимать без слов. А когда заколдованная ленточка, что дала им Дженни, наконец привела их к нужному месту, все прочие мысли из голов вылетели. — Нам точно сюда? — с сомнением нахмурился Чимин, оглядывая домик. Тот, хоть и был двухэтажным да еще и с башенкой, похоже, давно уже хотел развалиться в труху. Сруб его покосился, черепица местами сползла, некоторые слюдяные окошки были разбиты, и внутри явно гулял сквозняк, а сугробы наползали на стены волнами, ведь никто их не расчищал. — Может, сбились с пути? — Это опять маскирующая магия?.. — хмыкнул Чонгук, успевший кругом обойти домик с зачарованной ленточкой в руках, но кончик ленточки неизменно тянулся в сторону домика, значит пришли они правильно. — Как у тебя, Микото? — Нет, не чувствую ничего похожего. — Разве может богиня жить в такой развалюхе? Хосок слез с коня, подошел ближе и заглянул в разбитое окошко. Сокджин пошел следом, прикладывая ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь в темноту. В комнате было почти пусто, лишь широкий стол и четыре скамьи вокруг. Но вот в середине стола стояла изящная серебряная ваза, которая так и приковала его взгляд, заставив напрячь память. — Нет, видимо, всё же тут какая-то ошибка, — продолжал рассуждать Хосок. — Если она смогла по щелчку пальцев сделать для Дженни новую избушку, чего для себя не сделает? Это точно не то… — Но нам разницы нет, — пожал плечами Чимин, тоже пытаясь заглянуть внутрь. — Уже закат. Нам придется где-то остановиться на ночь, не так уж важно, где именно. А отсюда, по крайней мере, нас не выгонят, обитель это или нет. — Обитель, — уверенно сказал Сокджин, — идемте. Это обитель лика, я видел их несколько раз раньше, так что не сомневаюсь. — Да, похоже, — прошептал Намджун, завороженно смотря на венчающую острую крышу башенки вырезанную из светлого дерева фигурку девушки, тянущей изящную тонкую руку к небу. Сокджин лишь мельком глянул. На фигурке совсем не было снега, значит ее окружал магический купол, а так делали именно лики. — Обитель лика? — сморщил нос Чонгук. — Кто такие лики? — Фейри жизни с невероятно сильной магией, — ответил Сокджин, подходя к двери и присматриваясь. Юнги легко махнул рукой, будто мошку прогоняя, и снег, сугробом подпиравший дверь, схлынул прочь. — Когда люди шестьсот лет назад пришли в эти края и стали изучать лес, то приняли их за богинь. Лики охотно помогают тем, кто им нравится, и не стесняются проучить того, кто, по их мнению, поступает гадко. Вполне в их духе — позволить клыкачам сожрать преступника, замыслившего убийство. — Ох-ох, — неуютно поджал плечи Хосок, осторожно заглядывая в открывшуюся дверь. — Если это всё же чей-то дом, может, не стоит нам соваться? — Ты не понимаешь? Она нас охотно примет, раз хотела защитить от тех мужиков из Лиловых Горок! Это и есть богиня Дженни, и она нам благоволит. — Сокджин огляделся в первой комнатке и тут же прошел в следующую, ту, где стоял стол. — Только нужно дать ей знать, что мы здесь. У каждой обители лика есть свой секретик… обычно их не так-то сложно разгадать. Склонившись над столом, он внимательно присмотрелся к вазочке. Серебро призывно блеснуло. Разглядывая черненые узоры, он медленно шел по кругу, надеясь найти подсказку, как именно стоит действовать в этот раз. Все остальные, собравшись у стенки, внимательно наблюдали, не мешая. — Это похоже на обитель, где было блюдо, — хмыкнул Сокджин, заглянув внутрь вазочки. — На блюде, среди завитков и орнаментов, были нарисованы рыбки. И нужно было положить на него рыбы в качестве приветственного подарка, чтобы обитель открылась. — Открылась? — зашептал кто-то позади. — В каком смысле? — И где нам сейчас искать рыбу? — Да рыба сюда и не влезет, не говори глупостей, тут явно что-то другое нужно. — Эта ваза не для напитков, — пробормотал Хосок. — Она, похоже, для… — Цветов, — кивнул Сокджин, выпрямляясь и оглядываясь на спутников. — Юнги, ты сохранил один небоцвет, верно? Юнги без лишних слов открыл сумку, доставая и пихая в руки Чонгуку всё содержимое. И вскоре вытащил на свет полупрозрачный ледяной кокон, похожий на кусок льда, в который вмерз цветок. Сжав ладони, он разломил кокон и осторожно выудил небоцвет, протянул Сокджину. Прохладный, но крепкий и совершенно свежий цветок сразу наполнил комнату легким сладким ароматом. Сокджин прикусил губу и с затаившейся надеждой пристроил его в вазочку. Сработало. По углублениям узоров пробежали алые отблески, и комната в мгновение ока изменилась. Полы застелились пестрыми вязаными ковриками. Скамейки оделись в овчинные подстилки. Вдоль стен протянулись полочки с горшками, стопками мисок, рядами кружек, повисли бесконечные гирлянды нанизанных на нитки сушеных грибов и яблочных долек, застыли резные картинки. А на столе вместе со светлой хлопковой скатертью встали вокруг вазочки с небоцветом горшки, до краев наполненные разными кашами с репой, ягодами и даже мясом. — Ах… вот в каком смысле «открылась». — Ничего себе! — Теперь меня тоже волнует. А нам точно можно сюда лезть? — Конечно, можно, — усмехнулся Сокджин, расстегиваясь и усаживаясь за стол, — лики для того и строят свои обители, чтобы кто-то мог в них остановиться. Обустраивают кухни, банные и спальные. Но сами они в обителях редко бывают, всё больше гуляют по лесу. — Что ж, — хмыкнул Юнги, пожимая плечами, и принялся прятать обратно свои вещи. — Значит, вопрос с ночевкой на сегодня решен. Можем ужинать и отдыхать. Мы с Чонгуком первые в банную, с нами не ходить. — Чего? — поперхнулся парень, округлив глаза. — Ничего. Это тот самый новый шаг, — улыбнулся Юнги и выскользнул из комнаты. Все переглянулись и тут же тоже принялись за свои дела. Раз подвернулся такой чудесный вариант, нужно было им пользоваться, кто знает, где доведется провести следующую ночь. — А хозяйку-то звать будешь? — с улыбкой спросил Намджун, усаживаясь рядом и приобнимая огромным крылом. — Не сегодня, — усмехнулся Сокджин. — Сделаем это утром, ладно? Кто знает, что она нам решит сказать… не люблю неприятные новости перед сном. — Да, — согласно кивнул Намджун, подтягивая к себе один из горшков с кашей. — Поддерживаю. Утро вечера мудренее и противнее.***
Изящные тонкие палочки с резными набалдашниками без единого звука легли на подставку в форме расправившей крылья птицы. Принцесса чуть отодвинула миску. Ужин был окончен. И точно в этот момент в двери ее покоев постучались. Ожидая увидеть служанку, отправленную за еще одним сладким пирожком, принцесса громко откликнулась, разрешая войти. И тут же охнула, увидев в дверях своего кабинетного. Мужчина кротко оглянулся за спину, осмотрев первую комнату, кабинет, и закрыл двери спальни на задвижку. Принцесса растерянно поджала плечи. Она давным давно привыкла к присутствию этого человека, считала его близким другом, совсем не боялась оставаться наедине даже в личной комнате. Но еще никогда мужчина не позволял себе запирать двери. — Могу я серьезно поговорить с вами, ваше высочество? — спросил он тихо, вдоль стены отойдя куда-то в угол. — Что за дело заставило тебя вести себя столь дерзким образом? — пробормотала принцесса, оглядываясь на него через плечо и не поднимаясь с кровати. — С чего бы вдруг ты являешься к девушке в такой поздний час и… — Дело очень важное, — перебил мужчина, не повышая голоса. — И деликатное. — Деликатные дела не делают настолько неделикатно. — Давон! — Мужчина аж вспыхнул, обведя комнату суетливым взглядом, а после встал на колено, опустив голову и приложив руку к груди. — Вы должны знать, ваше высочество, я равно уважаю всех членов королевской семьи. Но всё же сердце мое служит лишь королеве и моей госпоже — вам. Что бы ни происходило, всеми силами я буду стараться защитить вас, ваш покой, вашу честь и ваш статус. — Я ничего не понимаю, — с долей испуга пролепетала принцесса, стискивая пальцами шелковое покрывало. Он никогда не позволял себе звать свою госпожу по имени, если не был на грани. — Что стряслось?.. — Дело касается вашей матушки. И ее болезни. — Но ты ведь читал письмо Хосока, — пожала плечами принцесса. — Он встретил добрых фейри, которые пообещали приготовить для нее лечебное зелье жизни. Ты сам сказал, что это зелье — не сказки. Значит, скоро всё будет в порядке. — Я… — Мужчина тяжело вздохнул, опускаясь и на второе колено, склоняя голову ниже. — Боюсь, что, когда его высочество Хосок вернется, может быть поздно. — В каком смысле? — Принцесса встала и спешно подошла к нему, усаживаясь рядышком. — Матушке стало хуже? — Советник королевы поделился со мной пугающими подозрениями. Думаю, вам нужно настоять на встрече с матерью… Принцесса настороженно замерла, не зная, как воспринимать эти слова.