Жало и шипы

Небольшая квартирка на втором этаже дремала. Здесь всë было тихо. Телевизор не работал, на кухне не бренчали ложки-поварëшки, в коридоре не раздавались размеренные шаги, и только ходики на стене мерно покачивали своей стрелкой. Хозяин квартиры сладко спал, подложив руку под голову, а сам был укрыт легким одеялом. Волосы его растрепались, ночная сорочка мягко обнимала тело, губы были растянуты в блаженной улыбке. Он что-то бормотал себе под нос, наслаждаясь сладкими сновидениями. В этой комнате почивал самый настоящий директор НИИ. Сегодня он взял выходной, чтобы выспаться и остаток недели провести бодрым. Ведь сейчас, когда Виктор Сергеевич только покинул свой пост, отдыхать было проблематично. Вдруг появилась целая кипа дел, к которой Инженер не был готов, вдруг лаборантка стала глазки строить, вдруг проверки одна за другой приезжали. Что со всем этим делать, ему было не понятно. Еще и особа уехала, писем не писала, не звонила, о нëм, кажется, вовсе и не вспоминала. И это тоже усугубляло положение бедного Инженера. Поэтому он старался много работать, а в остальное время спать. Чтобы и сил набираться, и о лишнем не думать. И это, к слову, у него очень хорошо получалось. Только не сегодня. Откуда-то сверху (впрочем, вполне нетрудно догадаться откуда) зазвучала громкая музыка, гитара била по ушам громкими звуками, и мужчина проснулся. Он открыл глаза, корча непонятную гримасу, попытался уши руками зажать. Не вышло. Тогда он рукой пошарил по тумбе прикроватной, нащупал очки большие с толстыми стеклами, нацепил их на себя и сел. — Ну э-э-э, вы чего?.. Это же совсем не… ну дела не делаются так. Я, значит, в своëм НИИ трудюсь, трудюсь, а они… Не-ет, так дело не пойдет. А я вот сейчас позвоню в по… ну, Жилину позвоню. Он их бы-ыстро по струнке успокоит. Да-а, Серëжка у нас такой. Поднявшись с места, он быстро дошёл до телефона, поднял трубку и номер стал набирать, иногда пальцем не в тот кружочек попадая, иногда очки поправляя. А сам всë думал о том сладком сне, что давеча видел. Где они с Особой гуляют по парку вместе, на карусельках катаются, а потом идут на озеро уточек кормить. Красота. Только вот под истошные вопли сверху подобные сны было совершенно невозможно смотреть. И что ему ещё прикажете делать? — Ало, — он руку в бок упирает. — Ало, Серëжа? Да, опять мои волосатики тут бесятся. Ты их можешь как-нибудь… ну, замолчать их заставить? Спасибо, Сереж, ты такой хоро-оший. Как я, но похуже немного. Всë, жду. В трубке раздались короткие гудки. *** У Жилина уже сил никаких не остаётся. Кажется ему, что всë смешалось в одно: штрафы, ловля преступников, постоянные звонки и жалобы на соседей, поиски различные. Сергей ловит себя на мысли, что он просто по-человечески устал. Устал на работе быть двадцать четыре часа в сутки, устал от того, что у него и друзей-то толком не осталось. Только Игорь забегает иногда, и то в последнее время все реже. Счетчики же съел все-таки, боится, глупый, что правда его Жилин в тюрьму посадит навсегда (на три дня). А тут еще и Инженер названивает снова. — Да, голубчик, да-да, понял, уже выезжаем-с, — говорит он как-то безэмоционально, кладет трубку и рукой по лицу проводит. Ему бы сейчас на дачу к себе. Помидоры, огуречки растить, цветочки поливать, на речку бегать, купаться. А он тут торчит, в душном Катамарановске. Зачем всë это? Неторопливо по улице двигаясь, он витает в своих собственных мыслях. Да, было бы очень хорошо отпуск взять, да только кто его отпустит? Гришка только что на пост президента заступил, его охранять нужно, а Вишневский так и не платит за свет и воду. Непорядок. И кто же кроме него, Жилина, со всем этим разбираться будет? Правильно, никто. Погодка была великолепной, что вгоняло его в тоску еще больше. Да-а, у него в деревне не так. У него в такую чудесную погоду птички у окна поют, речка неподалëку блестит, печка дымит. В огороде у него ягодки: малинка, смородинка чёрная, крыжовник. А яблоки как растут! Есть их пока что рано, но висят уже на ветках крупными плодами. Скоро будут наливные, сладкие, румяные. Морковь в земле сидит крупная. Оранжевая такая, яркая. Сладкая. А неподалëку картофель растет. Высшего сорта, между прочим. Такого картофеля посади, и всю зиму сыт будешь. Размышляя о картошке, он вошёл в подъезд и поднялся на третий этаж, где располагалась квартира ребят из Багрового Фантомаса. Он хотел было постучать, даже руку занëс, но заметил, что дверь приоткрыта на небольшую щелочку. Пожал плечами, рванул её на себя и вошёл внутрь. Но в квартире было тихо. Ни Яшки, ни Розы он не нашёл. Где-то гитара валялась, бутылка пустая рядом, смятая пачка сигарет. Но никаких признаков жизни более не обнаружилось. Сергей разозлился. Что это, Инженер ему наврал? Но зачем ему вся эта мишура? Что-то не похоже на доброго члена НИИ. Следовало разобраться. Вдруг Сергей заметил тонкую полоску света в ванной. Не думая, он потянул за ручку двери и чуть дар речи не потерял. В ванной он увидел Розу. Почти мертвого, который едва пузырьки мог под водой пускать, у которого тело холодело и губы уже синели. В этот момент он действительно испугался. Роза был очень жизнерадостным человеком, который из любой ситуации выход найти мог. Он был своеобразной лампочкой, огоньком в темноте, а теперь… Теперь Роза сам потух, не веря в продолжение своей жизни. Иначе его порыв объяснить было нельзя. Жилин вытащил его из воды, перевесил через бортик, причем весьма удачно. Промыл желудок, чтобы та дрянь, которой он себя накачал, наружу вышла. Роза стал дышать. Хрипло, рвано, кашлял, пока таблетки на пол падали, потом воздух ртом хватал. Будто жизнь заново началась. — Голубчик, ну Вы чего такое делаете, совсем мозги в волосëнки перегнали, так же нельзя, — говорит он, пока Роза пытается из воды холодной вылезти. — У нас же тут совсем нельзя никак умирать, Вы чего. Ни в коем случае нельзя… Где же Ваш друг рыжий, чего он тут оставил Вас без присмотра совсем в таком состоянии? Сергей помог ему из ванной вылезти, кое-как до гостиной довел, в плед укутал дрожащее тело. С самоубийцами он еще никогда не сталкивался, так что совсем не знал, что ему делать, что говорить, как вести себя. Присел рядом, воды протянул стакан и даже фуражку снял. Смотрел на губы сжатые, на плечи дрожащие, и все никак слов подобрать не мог, чтобы узнать, что же случилось. — Блин, полковник, извини, нахрен, — выдает Роза хриплым голосом. — Ну ты тоже, конечно, блин, молодец. Нахрена ты вообще меня оттуда вытащил, блин? — Ну, как не вытащить, голубчик, это же моя работа! — он плечами пожал, снова глаза опустил, как бы думая, стоит ли речь заводить. — Я, конечно, не психолог, но люди просто так умирать не стремятся. У Вас что-то случилось? — Случилось, блин, — Розку обычно ведь совсем никто не слушает. Только Яша всегда внимательным был, только он любой его бред, любые истории, любые идеи. Больше никому Роза интересен не был, так что теперь внимание Жилина принимал как дар свыше. — Яшка, блин, Шершень мой, крылышками взмахнул и улетел. Нашел себе турбо-малышку какую-то где-то, блин, и забил на меня, — тихо проговорил он. Пришлось, конечно, потом всю историю ему рассказать. От начала и до конца. До этой самой ванной. И тату показал даже, потом ладонь к ней прижал и всхлипнул. Слишком много дерьма за это время произошло. И пока он вываливал на плечи Жилина все свои неприятности, тот молчал, смотрел печальным взглядом на Розу и не знал, что сказать. Он не ожидал такого от Шершанского. Никто не ожидал. — Да-а, голубчик, свинью Вам подложили. Может мне это, съездить арестовать его дамочку, а? — спросил он, глядя исподлобья. Роза только слезы утер, да головой покачал. — Нет, блин, товарищ полковник, — шмыгнул носом он. — За что ты ее арестуешь, нахрен? Да и если арестуешь, она освободится через три дня, и всë будет по-старому. Это его выбор, нахрен, он никогда от него не откажется. Они сидели так еще минут пятнадцать. Опустив головы, печально, даже как-то траурно. Смотрели под ноги себе, думали каждый о своём. Роза о Яше, а Жилин о печальной судьбе Розы. — Слушай, голубчик, а может быть тебе ко мне на дачу съездить? Поживешь там, успокоишься, сил наберëшься? У меня там домик, воздух свежий, витаминчики. Поезжайте, голубчик, поезжайте. — Блин, Жилин, — Роза на него голову поднял, и его глаза удивленно округлились. — Ты че, серьезно, нахрен? Ну я, блин, с удовольствием превеликим, спасибо, нахрен. Ты ваще, блин, не представляешь, как ты вовремя. Жилин расцвёл в улыбке. Розу приободрить и отвлечь удалось, а это уже большая победа. Теперь увезти его отсюда надо, чтобы мыслей подобных больше в головëнке его не возникало. — Тогда поднимайтесь, голубчик, вещи собираем и уезжаем, — говорит он и помогает блондину на ноги встать. — У нас тут поезд-с ходит, так что завтра, голубчик, поедем. Да. Только я сначала в милицию и к президенту, а то потеряют меня, ох, потеряют. Да, нынче я нарасхват. Вместе они кое-как вещи собрали, благо у Розки их не так много было, гитару в чехол оформили. Напоследок Робот даже в квартирке прибрался, все по местам расставил, сделал ощущение, что здесь действительно никто не живёт. У Яши вещей совсем не было. Одна единственная косуха, очки, плойка. Казалось, ему совсем ничего не нужно. Напоследок Роза окинул взглядом квартиру, очки снял и положил на тумбу. Здесь он оставлял частичку своей души, частичку своего сердца, а не просто старую жизнь. Он закрыл ключом дверь, сорвал с неё плакат Фантомаса и выдохнул. — Блин, ну поехали. Только ты это, Жилин, можешь передать ключи Яшке, пожалуйста, блин, — спрашивает он. — Я здесь, нахрен, жить более не намерен, а лично, ну, не пойду. Глаза мои бы его не видели. — Конечно-конечно, голубчик, — обещает Жилин, принимая из рук его связку ключей. Они уезжают из этого дома, и Роза чувствует, что покидает эту квартиру навсегда, а вместе с тем навсегда лишает себя возможности хоть что-то изменить. Ночует он на диване у Жилина относительно спокойный. Даже довольный. Его накормили, согрели, спать уложили. Даже успокоительного дали, так что на сегодняшний день его мысли были в полном порядке. Роза ждал завтрашней поездки с предвкушением и даже не думал о том, что происходит в квартире на другом конце района, где прямо сейчас находился Яшка. Уже не его Яшка.