***
— Яшка, ты где есть? Иди сюда, бегом! Снова здорово. Только Шершняга успел глаза прикрыть, как этой мадаме взбрендило подняться. Ну почему сегодня? Обычно весь день дрыхнет, а тут за ревизию взялась? Если быть честным, Яшка и спать-то лег дай бог в седьмом часу утра. А мадмуазель его спала еще со вчерашнего дня. Вернее, с его середины, пробуждаясь только на вечернее пиво и легкие побои. Это будто было особой степенью ее садизма. Она подгадывала те моменты, когда Шершанский был максимально (насколько это возможно в подобных условиях) расслаблен, а затем наносила визит на кухоньку, где и располагалось так называемое логово Шершняги. Тут он и посуду мыл, и готовил, и стирал. Делал он, правда, и то, и другое, и третье неважно, так как дома, обычно, этим занимался Роза. Но ничего, учился. Огребал по хребту, бокам, ногам и рукам, по голове, но стойко молчал (как ему казалось) и вообще держался до последнего. А сегодня не выдержал. Ночь, проведенная наедине с воспоминаниями о Розе (его Розе! Любимом и дорогом!), о Багровом Фантомасе, о днях, когда он вольным шершнем летал на свободе, принесла свои плоды. Яша решил попытаться. Попытаться освободиться, потом найти Розу и… Что именно «и», он пока не придумал, но был уверен, что что-нибудь да сделает. Перво-наперво стоило поговорить с этой Розой. (Кто-нибудь, скажите ему…) — Яшка! Ну где тебя носит? Хочешь без обеда остаться? Тряпку бери и бегом пыль вытирать. Я тебе когда сказала? Вчера утром! Почему до сих пор не сделано? У меня аллергия, между прочим! Страшно. Ноги трусятся и подкашиваются. Шершняга почти не дышит по пути в комнату, где на кровати развалилась причина его несчастья. Перегар снова неприятно бьет в нос, и его чудом не выворачивает на пол, когда он заглядывает в дверной проём. — Р-роз? — Ну? Чё вылупился? А тряпка где? Вот я сейчас встану и наподдам тебе хорошенько! — Р-роз, не надо… Можно я пойду, Р-роз? — Куда ты пойдешь? — женщина нахмурилась, пытаясь сообразить заплывшим мозгом, что от нее хочет полуживое тело, именуемое Яшкой. — На кухню что ли? Ты че, еще и посуду не вымыл? — Н-нет, Роз, вообще п-пойду. Домой, к Розе, — по мере того, как Шершанский договаривал, лицо этой Розы менялось с непонимающего на дикое и яростное. Она буквально вскочила с кровати, хотя казалось, что так она давно не может. — Совсем сдурел, скотина ты неблагодарная? — ее медвежья ладонь впилась в рыжие шелковистые прядки волос, встряхивая Яшу и приподнимая над полом. — Куда ты там собрался? К Розе своему? К гитаристу недоделанному? А ты его спросил, нужен ли ты ему? Это он раньше с тобой возился, и то не от хорошей жизни. Жрать что-то нужно, а у нас барабанщиков в Катамарановске не так уж и много. А теперь ты ему нахрена такой? Предатель и ничтожество, которого вокруг пальца обвести ничего не стоит. Он уже наверняка нашел кого получше, может даже в соседний город сгонял. Она жестоко усмехнулась, видя, как потухает надежда в голубых глазах. — А квартиру мою убирать кто будет, пиво открывать, мусор выбрасывать, готовить? Я? Ну-ка быстро пошел на кухню, а то сейчас получишь, — Крепыгина оттолкнула худое тело от себя, намереваясь снова лечь на место. Но не тут-то было. Как говорится, у любого человека есть запретные темы. Вот и у Яшки они имелись. — Не с-смей, блин, т-так про Р-розку говорить. Он, нахрен, в тыщу р-раз лучше тебя, блин, и он бы ник-когда… — Ах вот ты как! Ну держись, Яков Осипович Шершанский. Собственно, так все и началось. Крепыгина мертвой хваткой вцепилась в его волосы, повозила по полу, собрала все выпирающие поверхности и чудом не сломала последние костяшки бедному Яшке, который, вообще-то, сам ее и спровоцировал. Зачем? Почему? Не ясно. Может, в его голове возникла мысль, что хотя бы сейчас он не должен дать Розку в обиду, раз позволил себе собственноручно обижать дорогого друга, который за ним и в огонь, и в воду. Шершень выл, сопротивлялся, кричал, но сделать ничего не мог. По сравнению с этой Розой он был мелким и худым. Он и обычным людям отпора дать никогда не мог, что уж про Крепыгину говорить… Она вон какая, раза в четыре больше Яшки в ширину. Да и по силе тоже наверняка. Продолжалось это около часа, и за всё это время Шершанский и правда удивился тому, насколько крепкое у него тело. Хотя, если его черняжка не взяла, то и Роза никакая не возьмет. Их прервали. Раздался звонок в дверь, и Крепыгина запихала его в шкаф, пригрозив молчать, а то изобьет до полусмерти. Забавно, Яша не знал, что можно чувствовать себя хуже. — Добрый день, гражданочка, — раздалось неподалеку голосом Жилина, и Яша до крови закусил и так разбитую губу. Ну вот, спасение так близко, а он ни за что не сможет позвать на помощь. Кто знает, может быть у Сереги даже нет с собой огнестрела, а голыми руками он эту свинью никогда не уложит. И себя погубит, и его. Из голубых глаз покатились горькие слезы, и Яшка зашелся в бесшумных рыданиях. Почему же всё так. Неужели быть ему узником этой сомнительной особы до конца его печальных дней? И так к Розке захотелось. Сидеть рядом, слушать его болтовню, на коленках у него лежать, обниматься, чай на кухне пить. Стало так тоскливо, что Яша на какой-то миг даже из реальности выпал. А зря, может, услышал бы, что пришел Жилин не один… — Ну-ка, показывайте. Соседи говорят, вы тут убиваете кого-то. Вы чего, любезная, у нас тут совсем никого нельзя убивать. Закон такой, за-кон, понимаете? — Жилин прошел вглубь квартиры, внимательно оглядываясь. Ему, конечно, хотелось побыстрее отделаться от внезапно всплывшего дела, но ситуация не позволяла. А если она и правда тут кого-то убивает. — Шумите зачем-то. С сожителем ругаетесь, признавайтесь. — Да нет тут никого, мой милый маршал, — Крепыгина сделала самый невинный вид. — Ой, а чего это тут у вас? Собака? — Жилин улыбнулся. Собак он любил, в детстве всегда мечтал завести себе щенка, но родители не позволяли, а потом вырос. Стало некогда, появились другие заботы. — Да-а, собачка. Собачка гуляет, — Роза старательно заметала следы присутствия кого-либо в этом доме. — У меня тут всё в полном порядке, мой милый маршал. — Слш, дамочка, не сметь флиртвать, эт мой Серёга. Вот он, момент истины. Яша услышал голос Игоря. Этому всё нипочем. Он и его спасет, а за Жилина вообще кому угодно лицо порвет. — Игорь, ну ты чего. Никто не флиртует. Подожди меня тут, я еще ту комнату проверю. Они скрылись в зале, а Яша тихонько постучал в дверцу шкафа, надеясь, что его услышат. Игорь, проведший в лесу половину жизни, был очень чутким на звуки, так что без проблем нашел горемычного любовника. — Яшк? — у него даже глаза полностью открылись от удивления. — Серёга, я ншел! — Что ты там нашел, Игорь? — в проеме появился Жилин, а за ним Роза. — Игорь, ты моё сокровище. Ну вот, гражданочка, а вы говорите ничего. Что же вы Якова Осиповича Шершанского избили? — А это не я, — попыталась отмазаться Крепыгина. — Это он с лестницы упал, а я… Яшка, да скажи ты им! Но Шершанский только беспомощно обмяк на руках Катамаранова.***
В нос ударил неприятный запах нашатыря, и пришлось открыть глаза. Перед глазами всё плыло в какую-то неизвестную сторону. Везде и никуда одновременно. — Живой, слава богу. — А Саня тут при чем? Понадобилось еще пару минут на адаптацию. Яшка обнаружил себя на диванчике в полицейском участке. Нещадно ломило спину, тянуло в сон, болело вообще все, что у него было. Хотелось расспросить обо всем, но резко пересохло горло, и с губ сорвалось только тихое: — Во…ды… — Игорь, дай Яше стакан! — спохватился Жилин, который уже во всю приступил к обработке ран. Научился за то долгое время, пока бешеного своего из ям, нор и канав вытаскивал. — Ну, не переживай. Твою даму сердца мы в тюрьму посадили. Я к Гришке съезжу, ее вообще из города депортируют за такое поведение. Где ж это такое видано вообще? А если бы мы с Игорьком задержались, она бы тебя прикончила там? В общем, так дело не пойдет, голубчик. Мне Роза, конечно, говорил о твоих специфичных вкусах, но убивать тут совсем никого нельзя. — Что с Р-розой? — зацепился за родное имя Яша. Даже оживился несколько. — Успокойся, успокойся. Что же ты, Яша, мазохист такой. Она тебя чуть не убила, а ты так беспокоишься. — Не с ней. С моим Розой. Жилин непонимающе нахмурил брови. — С твоим? Я думал, что вы разбежались. — Дядь С-сереж, отвезите меня к н-нему, а? Пожалуйста, оч-чень вас п-прошу. Мне оч-чень надо Розку моего увидеть. — Ну, не знаю, Шершанский. Не думаю, что… — Пъехали! — Катамаранов как всегда вмешался настолько неожиданно, что Жилин даже сообразить не сразу смог. Зато Яша сообразил. Поймал на лету ключи и поторопился к жилинской машине, чтобы точно не передумали. — Игорь! Дорогой, это что за выкрутасы? А у Розы ты спросил? Он из-за него чуть не умер, только отходить начал, а ты снова соль на рану хочешь? — Сергей поднялся с места. Ему было по-человечески жаль Розу. Сам когда-то на его месте был. — Вт именно, чт не начл. А сам не пмнишь, что было на два гда назад? — как будто прочитал его мысли Катамаранов. — Есл бы не нчальник твй, мы бы не пмирились никда. Сергей замер. Наверное, Игорь прав. Стоит дать Яше шанс все исправить.***
Всю дорогу Шершанский вертелся, как заведенный. Смотрел в окна, тер ладони друг о друга, поправлял свою одежду и кусал губы. Он игнорировал любую боль и любой дискомфорт, потому что пытался сосредоточиться на другом. Что он скажет Розе? Как заставит его выслушать себя? Признается ли? Хватит ли смелости? — Да ты не прживай, — Игорь сидел за рулем и вел, на удивление, хорошо. Вот, что с человеком творит чудодейственная трезвость. — Рзка добрй, он тебя прстит. — Н-надеюсь, — прошептал Яша, печально подпирая голову рукой. — Вот мы и приехали! — вскоре бодро бросил Жилин. — Ну, что, первый пойдешь, или сначала мы? — Я п-первый, т-только вы и-идите следом, блин, а т-то вдруг чего… Яша первым выбежал из машины, не замечая ноющей боли в суставах. Он ловко перепрыгнул ступени, вбегая в избу. Жилин насторожился, когда не услышал воплей. Ни радостных, ни гневных. Он неторопливо поднялся по ступеням, и, войдя в избу, чуть не споткнулся о Шершнягу. — Голубчик, ты чего расселся… — и сам чуть не грохнулся рядом с Яшей. Под потолком на толстой веревке болтался Роза. Мертвый.