***
Белый свет ударяет в глаза резко, и, наверное, именно это и называется «светом в конце тоннеля». Роза тянется к нему из последних сил и вдруг чувствует, что лежит на чем-то теплом и приятном. Вокруг всё белое, будто зимним утром. Раздается ангельское пение. Роза откашливается, сжимая горло. На нежной коже выступила тёмная борозда от веревки. — Блин, ну я, конечно, переусердствовал мальца, — хрипло вздыхает Робот, моргая несколько раз. От нехватка кислорода перед глазами всё еще пляшут цветные круги, и приходится выделить пару минут на то, чтобы прийти в себя. Удается это далеко не сразу, потому что тело отказывается слушаться. Потом блондин кое-как поднимается на ноги, чуть пошатываясь, принимает устойчивое положение и оборачивается. Прямо за его спиной открываются массивные ворота, ведущие куда-то внутрь. — Все, как Яшка рассказывал, — решительно сминая фотографию в ладони, Роза шагает внутрь, прикусывая нижнюю губу. Его вниманию предстает дверь в квартиру, которая, к слову, ничем таким и не отличалась от тысячи тысяч других входных дверей. Палец музыканта нажимает на звонок. — Да я говорил, не нужны мне ваши ножи, пылесосы, сколько мо… — дверь приоткрывается совсем чуть-чуть, обнажая вид на небольшую цепь между ней и косяком. В образовавшуюся щель высовывается подозрительно знакомая голова, в которой Роза узнал никого иного как Саню, повелителя небес. — Роза, ты? — Здорово, — без особого энтузиазма произносит рокер, поправляя спутанные пряди волос. — Ничего себе, какими судьбами? Ничего себе, какими судьбами? Ты чего так рано скоропостижнулся, у тебя же там еще… — тут он будто бы побоялся сболтнуть лишнего, — по графикам вроде жить и жить. — Слушай, блин, я по делу, надо перетереть кое-че, — Розке надоело стоять за дверью. Глаз и волосы Сани, конечно, были очень красивыми, но хотелось все-таки увидеть его целиком. — А, да. А, ну. Заходи, конечно, — Саша открыл дверь, наконец впуская Розку внутрь, но лицо его, хоть и было радостным, выражало в некоторой степени тревогу. Робот понял: Саня что-то знает. — У тебя аллергии на кошек нет? — заботливо спросило божество. — Да нет, блин, не наблюдается, какая аллергия? У меня на попсу тухлую аллергия, блин. Они переместились в большой и просторный зал, где Розу усадили на мягкое кресло. Саша сразу стал суетиться, предлагал то чай, то кофе, то что-то покрепче. Стремился угостить Розу всем, что только было в доме. Его кот тоже, видимо, был очень рад гостю, потому что, едва Робот переступил порог, побежал навстречу и стал тереться о его ноги, а потом и вовсе прыгнул на колени, свернувшись клубочком. Пыл блондина охладило это теплое и мягкое создание. Он заулыбался, начал гладить кота по белой шерстке до той поры, пока Бог не сел напротив. — Ну так… Ты хотел поговорить о чем-то? — спросил Александр, неловко переминая ладони. — А, блин, точняк, — уже не так грозно и решительно начал Роза. — Короче, блин, такая шняга. Я недавно столько херни натворил, вообще коллапс. — Да, я видел, — тон Саши уже не был таким счастливым. Ему совсем не понравилось то, что случилось после распада Фантомасов. Да и сам распад ему не понравился. Все-таки любимая группа. Когда Роза откинул волосы в сторону, Сашин взгляд потяжелел. Он заметил тёмный след на шее музыканта. — Так вот, как ты тут оказался. Это что такое, Роза? Неужели ты ради какого-то Яшки готов загубить свою жизнь, Розка? Ты же такой талантливый, ты ни в ком не нуждаешься. — Да какой Яшка, блин, создатель вселенной, нахрен, я это сделал чтобы с тобой поговорить! Александр обмер. Моргнул удивленно пару раз, открыл рот, закрыл. — Чего, блин? — Того, нахрен, — Роза почесал котенка за ухом и шмыгнул носом. — А че, блин, ты ваще отстойник, к тебе не доехать, не дойти, не позвонить, блин. Телефон хоть что ли проведи, не знаю. — Блин, Роза, так что же ты сразу не сказал! — Саша вскочил и принялся рыться в ящиках. Вскоре он извлек оттуда небольшой стационарный телефон. Он вручил его Розе, а потом снова занял место напротив. — Это АйБог. Такой телефон, по которому звонить просто так можно. Без проводочков, без розеток всяких, да. — Блин, ну сразу бы так, дружище. А теперь, нахрен, перейдем к самой сути встречи, ю ноу. Мне недавно такое принесли, я охренел, блин, в край. Короче, после того, как я в ванной под таблеточками повалялся, нахрен, меня мент наш местный вытащил и к себе на дачку отвез. Мы там шашлычками баловались, костры жгли, ваще. А потом, короче, наш господин президент ко мне подходит и говорит, нахрен, что у него есть презент какой-то для меня. Я, короче коробку открываю, а там это, нахрен. На стол, отделяющий два кресла друг от друга, опускается та самая злополучная фотография. Лицо Александра белеет на глазах. — Твою ж… — Ну что, блин, чё ты молчишь-то, вездесущий глаз, нахрен? — Роза закипал. Кот на его коленях оставался слишком спокойным, даже несмотря на резкий голос. — Это же, блин, я, дитёшка еще, и ты, блин, с дружбаном Сатаной. Че это такое, а? Откуда оно, нахрен, и че это всё значит? Давай, блин, отвечай, я и так слишком долго ждал, ты, нахрен, партизан. Бог сидел с постным лицом. Он, конечно, понимал, что однажды этот день настанет, но мечтал, чтобы это случилось уже в старости, а не когда Розка будет взрывным и импульсивным молодым человеком. — Что ж, — тяжело вздохнул он, поднимаясь с места и подходя к потайному шкафчику, который был спрятан в большой деревянной стенке. Оттуда Саня извлек толстый альбом с фотографиями. Он любовно огладил обложку, открыл его на первой страничке, а потом вернулся к Розе. Щелкнув пальцами, он превратил его кресло в большой и уютный диванчик. Опускаясь рядом, он положил альбом на своё и Розино колено, и Робот с нетерпением уставился в него. — Ты знаешь, что когда-то я тоже писал музыку, мутил реальные хитяры и всё в таком роде. У нас с Сатаной ни дня без репетиций не проходило, было даже несколько дисков и кассет с музыкой, но явить ее в людской мир было нельзя. Такие правила. Божество не должно являть себя человечеству. И тогда я решил послать на землю принца рок-музыки. Я создал тебя, Роза, дал направление в развитии, а потом готовился отправить на землю. Ты был со мной всего лишь неделю, но я так привязался к тебе, что решил не отпускать к людям. Люди жестоки, а ты еще ребенком был таким добрым мальчиком. Но вот мой отец, он очень любит порядок. Он бы просто не позволил оставить тебя здесь. И я отправил тебя на землю. Оставил в Катамарановске, чтобы ты сам писал свою историю и… Роза не вытерпел. Пока Саня рассказывал, он медленно, но верно закипал. Он-то ожидал, что Бог расскажет ему трагичную историю о том, что родители Розки погибли, или что Саня нашел его где-нибудь в лесу и передал в добрые руки. Оказывается, всё было совсем иначе. — Ты, блин, отстойник, нахрен! Кукушка ты дохлая, облезлая! Ты, блин, папаша недоделанный, ребенка замутил ради собственного веселья и послал его на землю одного-одинёшенького. Ты, блин, вообще представляешь, нахрен, что я ощущал, когда шел совсем один, нахрен, по этой путь-дорожке? Я, блин, столько раз нуждался в поддержке и плече, я ночами не спал, оплакивая свою судьбинушку, нахрен, а ты, отстойник, смотрел и смеялся. Ты, блин, просто зассал взять ответственность за свои поступки и позаботиться о ком-то. Это же так, блин, сложно, да? А я, блин, надеялся, что услышу какую-нибудь грусть-печаль-тоску о своих родителях, думал, буду, нахрен, всем с гордостью рассказывать, что они у меня, оказывается, как супергерои себя повели, пожертвовали собой на благо человеческого общества, блин, а ты… Голос Розы срывался не раз, слезы наворачивались на глаза. Ему было чертовски обидно. Такого он точно не ожидал. Всё детство он грезил о том, как найдет свою семью, но, столкнувшись с жестокой действительностью, не смог смириться с этим фактом. Он божий ребенок, о таком только мечтать можно! Но радости это не принесло. Его действительно бросили. — Роз, всё совсем не так… — попытался возразить Саня, но как-то робко и неуверенно. — Иди ты, блин, со своими оправданиями, — соленые капли брызнули по щекам. Зрачки Бога расширились. — Всё, нахрен, забудь вообще о том, что я приходил. Глазёнки бы мои тебя не видели, блин. Как там это делается, — он щелкнул пальцами и растворился в воздухе. — РОЗА! — сорвался с места Александр, но было поздно. Божественное начало в Роботе давало о себе знать.***
— Р-розка, — тихо всхлипывал Яша, вжавшись в застывшего от ужаса Жилина. Они все еще сидели на полу, пока Игорь осторожно снимал тело с люстры (и как она его выдержала?). — Б-блин, э-эт я во всем в-виноват… Он же, б-блин, чувств-вительный т-такой, нежненький, мой Р-роза, а я его т-так оставил… Одного-одинешенького, н-нахрен. Игорь неторопливо опустил Робота на пол, развязывая тугую веревку. Он и сам был на грани, но суровая закалка призывала держать себя в руках. Хоть кто-то в такой момент должен был думать головой, а не лить слезы. — Р-роза, — продолжал беспорядочно шептать Яша, уже пытаясь выпутаться из Жилинских рук и подползти к своему горе-возлюбленному. Его ладони всё ещё саднило, а слезы разъедали ссадины на тех частях тела, на которые попадали, но это все сейчас казалось таким мелким и неважным. Он ехал к Розе, торопился, желал извиниться и на коленях вымаливать прощение, но встретился только с холодным трупом. И это убивало. Не так страшно было умирать самому, как смотреть на бездыханное тело того, кого любишь. Одурманенный горем, Яша даже не вспомнил про Саню. — Игорь, пусти его к Розе — срывающимся голосом попросил Жилин, прикусывая свою губу. — Эх, Роза, что же ты так… Мы же с вами так хорошо жили, ты такой веселый был… Не верится. И Сережа сморгнул горькую слезу, впрочем, никто этого не увидел, кроме Катамаранова, который мигом подставил своё плечо для тихого горя полковника. За эту неделю Роза стал ему совсем как родной. — Я думал, что спас тебя. Не уберёг. Яшка, едва ему добро дали, подполз к Розе, осторожно укладывая его голову себе на колени. Вот он, Розка, гениальный музыкант и настоящий друг. Шершняга так долго игнорировал собственные чувства, старался заглушить их, упрятать подальше в своём сердце, что совсем забыл о благополучии друга. И вот чем это обернулось. Теперь бездыханное тело гитариста лежало у него на коленях холодным грузом, липким ужасом окутывая и сжимая легкие. — Р-розка, — прошептал Яша, утирая рукавом крупные слезы. — Я, блин, т-так виноват перед тобой. Т-ты у меня, блин, т-такой пирожочек был, всегда д-добренький такой, — слезы душили, и говорить Яшке было очень трудно. — З-заботился обо мне, а я, б-блин, так с тобой поступил. Какой же я, нахрен, дружище? Вдруг, Роза издал протяжный вздох и резко сел на полу, глотая воздух и стараясь восполнить нехватку кислорода. Впрочем, недолго. Вскоре из глаз полились крупные слезы вперемешку с хрипами, а музыкант сжался в комочек, закусывая костяшки пальцев. В комнате тишина, и только всхлипы Розы-Робота раздавались в деревянном домике. Первым, на удивление, очнулся Шершняга. Он, видимо, понял, что обратно Розу отправил Саня, а потому сразу постарался поговорить, приласкать, извиниться. — Р-розка, — прошептал он, подползая ближе. Пришлось применить силу, чтобы вывести Робота из замкнутого и истеричного состояния. Он, конечно, ожидал всего. И крика, и отвращения, и обычного молчания. Но то, что сделал Роза, выбило его из колеи. — Я-яшка? — его глаза широко распахнулись. — Яша, блин, нахрен, ты тут! Роза бросился ему в объятия, крепко сжимая худое тельце в своих руках. Он комкал в ладонях чужой колючий свитер, прижимался носом к родной шее, вдыхая такой особенный Яшкин аромат, захлебывался в рыданиях, но чувствовал себя лучше от того, что его друг находился рядом. — Т-тише, тише, блин, Роз, — опешил от такой реакции Шершанский, но не смог сдержать широкой улыбки. Он прощен. Роза рад его видеть. Они не чужие друг другу. — Т-ты, блин, нас так всех напугал. Мы думали уже в-все, коллапс. В это время Катамаранов тихонько увел Жилина на улицу, понимая, что еще чуть-чуть, и своего молодого человека можно будет везти не на работу, а в дурку. — Я, б-блин, вообще коллапс ходячий, Шершняг, — блондин зажмурился, пытаясь прогнать от себя новый поток рыданий. — Вселенск-кая ошибка, нахрен, апокалиптического масштаба. — Роз, ч-что ты такое говоришь? Это не правда, блин, я тебе кричу, Роз. Ты самый замечательный, блин, чудесный мой цветочек. Самый к-красивишный, добренький и т-талантливый, андерстенд? — Роза помотал головой. — Не андерстенд? — Б-блин, Яшка, ты нихрена не знаешь, пельмешек ты, блин, окисленный мой, — шмыгнул носом Робот, снова мотая головой. — Я, б-блин, родню свою нашел. Папашу, блин, недоделанного, чтоб ему пусто было. — Ч-чего? — Яшка вылупился на него, как будто увидел живого динозавра. — Как, блин, от них же н-ни ответа ни п-привета всю жизнь, а тут так р-резко? — А вот так, нахрен! Мой отец это никто иной как Саня! Божество во плоти, блин. Шершень лишь утешительно сжал его руку в ответ. Теперь они вместе и навсегда. И Яшка ему поможет справиться с любой трудностью.