***
Чимин вспоминает о разговоре и ночью, когда не может отогнать сомнения и лишь переворачивается с одного бока на другой вот уже часа два. И с поражением понимает, что не сможет без ответа. Ему казалось, что это не так важно, ведь всё хорошо, их встречи яркие и приятные, а общение до и после не прерывается. Юнги уделяет внимание даже после работы. Всё ведь в порядке и нет никаких весомых поводов думать иначе и поддаваться тревожным мыслям. Весомых. Только Чимину они не нужны. Ему уже достаточно даже намёка на то, что может разрушить его представление об их отношениях. О которых он так боится спросить прямо. Помня каждую букву, написанную на сайте: «Доминант может иметь несколько сабмиссивов». Помня интонацию и голос: «Я помню, как замечательно ты смотришься с плетью в руках». Помня, что Мин вывел того парня на улицу. И не зная, о чём они говорили. Это… Просто… Просто… Шумный вдох разбивает тишину. А изводящие мысли самого Чимина. Он скоро уснёт. Должен. Он не может проснуться завтра с отёкшим лицом. Завтра у него встреча. С Юнги. В клубе. Мужчина дал ему целую неделю для того, чтобы подумать. Нужно остановиться. Завтра Юнги. Только… Только завтра. Как же долго. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чимин резко садится, раздражаясь от своего же нетерпения, берёт с тумбочки ноутбук и нервничает ещё больше, пока он включается. Одеяло на коленях кажется лишним, но когда, наконец, новая вкладка браузера открывается, Пак этого почти не ощущает. «Как стать». Он удаляет напечатанные буквы. И пишет заново: «Сабмиссив». Удаляя это слово сразу же. Он думает не так долго, ведь представил, как бы это сказал сам Юнги. К которому его запрос имеет самое непосредственное отношение. «Правила сабмиссива». Подходит. Как и первая же ссылка. Он лишь прочитает внимательнее то, что уже открывал неделю назад. Мужчина никогда не требовал от Пака выполнения тех правил, которые написаны уже на третьем сайте подряд. Определённые позы, конкретные слова, единственно верные обращения. Он не требовал ничего из того, что сейчас читает Чимин. Нахмурившись и пропустив пару сайтов, где описана только практика с ролевыми играми, обязательно в ошейнике и на четвереньках, Пак решил, что можно почитать статьи, которые не предназначены для него. «Правила Доминанта». Подходит. Возможно. Пролистав описание сабспейса и сабдропа, Чимин почти закрыл вкладку, но успел зацепиться взглядом. «Топдроп». Совсем неприметно, но при этом и совершенно непонятно. Подходит однозначно. «Происходит достаточно часто». «Доминант так увлечён своим нижним, дарит так много внимания, что по итогу остаётся предоставленным сам себе» Чимин хмурится второй раз. А потом и третий. Он не допускал ни единой мысли, что Юнги… Только парень уже смотрит не на монитор, а на подсвеченную клавиатуру, прокручивая в памяти каждую их встречу. Вопросы о самочувствии… Получал только Чимин. И заботу получал только Чимин. И, если быть откровенно честным с собой, то и нежность получал только Чимин. Чёрт. В своём желании угодить и делать всё правильно, даже не зная, что есть эти самые правила, Пак упустил самое, дрянь, важное. Юнги. А могло ли быть такое, что… Какие же мерзкие и сжирающие мысли. …что Пак уезжал домой, а Юнги испытывал то, что описано автором статьи?.. Нет. Он точно не дочитал, есть что-то ещё. Сейчас он найдёт другие объяснения и поймёт, что не мог поступать вот так. «Доминант может позаботиться о себе сам. Но при этом, Доминант — живой человек». Чимин зачёсывает волосы пальцами назад и продолжает читать: «Во время сессии на Доминанте много ответственности: за безопасность, самочувствие и всё происходящее во время экшена. Это требует максимальной собранности, аккуратности и внимательности». Пак уверен, что поступал верно, доверяя мужчине, показывая это и полностью расслабляясь в его руках, подчиняясь без остатка. И чем больше читая, чем глубже он погружался в осознание. Как же он ошибался в своём поведении после. Он так сильно хотел быть правильным, что… «Обратной стороной может быть резко навалившаяся усталость, чувство разбитости, беспокойство о проведённой сессии, вплоть до мыслей, что она прошла неудачно. В последствии — отстранённость от нижнего». Чимин смотрит на время и понимает, что его порыв написать мужчине с вопросом, как он себя чувствует — не совсем тотальный провал. Одиннадцать часов. В это время Мин ещё не спит, а наверняка завален работой. Может… У Чимина есть право… Он просто… Не хочет быть таким. Быть настолько неблагодарным. «Опытный Доминант может вовремя взять себя в руки и не позволить подобным эмоциям взять вверх. Возможно даже полное сдерживание упадка сил и переключение на положительные эмоции. Вполне вероятна «подзарядка» от хорошего настроения своего сабмиссива». Юнги опытен. Как бы неприятно это не было признавать. «Но со стороны сабмиссива было бы неблагодарно оставить Доминанта самого по себе. К вашему Дому можно и нужно подходить после сессии: предложить массаж, подать сигарету и пепельницу, если его это расслабит, предложить любимый напиток или, если позволяют силы, расслабиться под просмотр фильма». Чимин слишком громко захлопнул крышку ноутбука. И слишком сильно зажмурился. Будто всё это поможет ему забыть то, что прочитал только что. Будто он вернёт время назад и хотя бы попытается проявить заботу, а не продолжит стоять в стороне, лишь принимая всё, что даёт ему мужчина. Ему противно от себя. Было ведь столько возможностей, даже просто коснуться… Но каждый раз он трусил, мысленно убеждая себя, что так правильные сабмиссивы не делают. Даже если у Чимина нет этого права, он попробует. Иначе сгорит прямо сейчас. Попробует для начала осмелиться нажать на экран, вновь читая имя мужчины. И ещё раз, чтобы поднести телефон к уху, слыша волнующие гудки. Третий раз прикоснуться к экрану он не успевает, услышав усталое: — Да? — Не разбудил?.. Надеюсь? — Нет, я только лёг. Растерянность от того, что всё же ещё довольно рано, развеивается чуть хриплым: — Всё в порядке? — Это мой вопрос, — попытка отшутиться и улыбнуться, провалилась с треском и разлетевшимися осколками. И недоверчивые ноты в голосе определённо это доказывали: — Чимин? — Просто… Хотел узнать, как ты. — Я хорошо, — если он лишь выжидал, пока маска Чимина расколется, то это было идеальным ходом. — Сильно устал? — Терпимо. На фоне нет никаких звуков, а потому, Чимин сразу же рисует картину, где Мин лежит в своей постели. Что он расслаблен. — Зря позвонил, да? Отвлёк? Мысли путаются, а хотя бы запустить пальцы в эти нити бесконечных клубков не выходит. Не только парень сегодня чуть напористее: — Чимин, я могу спросить? — Ты сейчас спросишь, в чём подвох? Пака успокаивает тихий смех Юнги. — Подвоха я не чувствую, ты лишь начал действовать немного необычно. — Почему? — Обычно ты не идёшь напролом. — А сейчас? — выбирая не думать перед тем, как открыть рот. — Сейчас ты звонишь, застав меня в постели и не смутился от этого. Если бы Чимин не был так отвлечён своими мыслями, то наверняка бы до него дошло быстрее. К волнению добавляется вопрос, можно ли быть ещё более глупым. — Это… — потерянно начинает Пак. — Тебя что-то беспокоит? Честность может обескуражить не только Чимина, так что: — Да. — Хочешь рассказать? — Да. — Слушаю тебя. Чимин не сможет без ответа, захочет ли его принять Юнги. Всего. Временами вспыльчивого, ревнивого, капризного и желающего много внимания. А что, если в какую-то встречу Чимин не сможет быть откровенным с Юнги. Как Юнги отреагирует на настоящего Чимина, желающего заявить на него свои права по-настоящему. Желающего подойти и поцеловать Юнги, потому что его распирает от эмоций после недели на расстоянии. Желающего говорить нелепые и до смеха милые слова, потому что Чимин уже успел… Желающего обнимать Юнги, когда захочется. Чимин пугается тех ситуаций, которые уже представил. Потерявшись в том, что он не только нижний. Но и Чимин. Чимин, любящий нежность, как получать, так и дарить её в ответ. — Я думал о том, что ты весь день работаешь и устаёшь, — словно извиняясь, начинает Пак. — Мне бы хотелось быть рядом и помочь тебе отдохнуть. Не знаю… Приготовить ужин или же просто налить чай. Мужчина молчит, словно видит парня. Словно знает, что именно время ему сейчас нужно. — Звучит, наверное, очень мечтательно, может, даже незрело… — он неторопливо выдыхает, стараясь успокоиться. — Просто я… Хочу делать тебе хорошо. — Чимин. — Можно ещё минуту? — Да. — Спасибо, — Пак выдыхает снова, только уже громче. И он знает, что Юнги точно услышал. — Если тебе это не нужно, то скажи об этом сейчас, пожалуйста. И снова никаких звуков. Даже дыхания Юнги. — Иногда мне хочется таких вот глупостей, как прогуляться, сходить куда-нибудь, узнать друг друга и здорово провести время, — он кусает нижнюю губу, словно толкает себя договорить. — Да, я хочу спрашивать, как ты себя чувствуешь, не устал ли и подобные мелочи. И… Мне следовало сказать тебе об этом лично… Тишина начинает тревожить. — Вроде бы… Всё. Шуршание одеяла слышно отчётливо. А образ, как мужчина садится, чётко появился в воображении. — Спасибо, — с лёгкой улыбкой говорит Мин. — И нет, меня это не раздражает. Если тебе так показалось, то я сожалею. — И… — чуть сжимая телефон. — Ты не против этого? — Не против. Пак кивает, словно это поможет поверить в то, что разговор проходит не так неловко. — Не буду скрывать, что я удивлён твоему позднему звонку, вопросам и такому разговору, — спокойно объясняет Юнги. — Но это приятное удивление. — Правда? — Правда. Я польщён, что ты интересуешься моим самочувствием и теперь можешь говорить откровеннее. — Мне всё ещё сложновато это делать. — Знаю, — голос Юнги такой тёплый. — Спасибо, что не стал молчать. Чимин улыбается. Широко и довольно. — Ты… Весь день провёл за работой? — не в силах остановиться узнавать чуть больше. Юнги тянет задумчивое «ммм» перед тем, как заставить Чимина улыбнуться снова: — Тренировался днём. — Не знал, что ты тренируешься… — Я и не говорил. — Верно, — с улыбкой признаёт Пак, оставляя при себе представления, как мужчина занимается в зале. Хотя спросить хочется невероятно. — Ты поужинал? Смена настроения мужчины далеко не резкая, но его забота… До необходимого нужна. — Да, — едва сжимая колено. — А ты? — Ужинал, — чуть растягивая ударную гласную. — Но я бы предпочёл, чтобы ты мне составил компанию. Пак вновь улыбается. И не прикрывает рот ладонью. У него получилось. — Юнги? — Да? На самом деле, он не знает, зачем произносит его имя. Не знает, какие слова выбрать для того, чтобы описать все эмоции. Искры радости и благодарности заливают его сердце. — Юнги? — Чимин? И теперь улыбается не только Чимин. Не так широко, но тоже искренне. — Сейчас я чувствую себя лучше, — признаётся Юнги и слышит смущённый смех. — Ты ещё не передумал насчёт встречи? — Я — нет, уверенно и быстро. — А ты? — Как я могу отказаться от удовольствия увидеть тебя на фоне ночных огней? — для него это риторический вопрос. — Только если ты сам не попросишь меня об этом. Чимин смущён. А Юнги понимает, что он точно видел не все грани уникального бриллианта. Одно из самых романтичных мест в городе. Великолепная смотровая площадка башни Намсан. Где Чимин уже был с другими людьми. И он уверен, что Юнги был тоже. Но мягкое: «Я могу пригласить тебя на свидание?», заставило забыть умопомрачительный вид Сеула. И вопрос: «Поднимемся туда, как стемнеет?», предполагал лишь согласие.***
Ехать в офис поздним вечером не было одним из запланированных дел Юнги, но неизменная забывчивость временного помощника обещала совсем другое. А Мин увереннее задумался о том, чтобы сменить сотрудника. Усталость накатывала с новой силой каждый светофор, на котором Юнги поправлял очки и слегка щурился, чтобы картинка впереди не размывалась. Он обещает себе, что быстро заберёт документы, доедет до дома и всё же поужинает. Телефон даёт знать о новом сообщении завесившимся экраном именно во время поворота. Позже. Стоя в лифте и наблюдая за тем, как небольшое табло показывает этаж всё выше, мужчина едва хмурится, желая скинуть боль, уже начинающую сдавливать виски. Приглушённый звук механизма кажется куда громче, чем есть на самом деле, как и звук собственных шагов по глянцевому керамограниту, на котором Юнги никогда не видел ни единого пятна. Включённый свет в личном кабинете режет по глазам так неприятно, что Мин старается быстрее найти нужную папку. Тихий шелест бумаги не раздражает, наоборот, он слегка похож на перелистывание новой книги. Негромкий стук в дверь отвлекает, но не заставляет прекратить поиски. Мин, не дожидаясь объяснений и не поворачиваясь, обрывает любую надежду на консультацию прямо сейчас: — Прошу прощения, но рабочий день уже закончен. Можете обратиться завтра. — У меня слишком срочное и важное дело, — с уверенностью и наглостью войти в кабинет без приглашения. — Господин юрист. Голос, несомненно, мужчине знаком очень хорошо. Он слышал его раньше так часто. — С каких пор тебе нужна консультация юриста? — и добавляет, кладя нужную папку в кожаный портфель: — Хосок. — Это разве важно в рамках консультации? — Нет. Юнги застёгивает портфель медленно, чтобы звук не спровоцировал новую волну головной боли. И понимает, что Чон его ждал. Вероятно, он мог сидеть в машине у самого здания и наблюдать, чтобы подловить его. И, как бы Мин к этому не относился — у его бывшего саба это вышло блестяще. — Мне всегда нравилось смотреть на тебя за работой, — Хосок подходит ближе, а его парфюм, древесный, с едва уловимой нотой цитруса и кедра, ощущается всё отчётливее. — Такой увлечённый… Сексуальный. Чон не торопясь, словно упивается каждым касанием, проводит кончиками пальцев по тёмному рабочему столу Мина. — Разве не навевает приятных воспоминаний? М? — кокетливая улыбка Хосока в самом деле обворожительна. — Ты ещё помнишь, как выключать камеры в этом кабинете, не так ли? — Помню. — И помнишь, какой удобный у тебя стол? — У меня хорошая память. Кажется, что это было слишком давно, хотя, правдой это не является — даже не прошло одного года. Хосок делает ещё несколько шагов к мужчине, вставая совсем рядом. Он словно выжидает действий от Юнги, как делал это раньше: короткий и распаляющий поцелуй, а дальше строгий приказ, от которого у Чона всегда горел взгляд чем-то непомерно тёмным. Мин прекрасно помнил все схемы Хосока, когда он чего-то хотел. И способы этого добиться, он помнил тоже. Такого настойчивого саба ещё нужно было хорошо поискать, но мужчина уверен, что даже если перевернуть весь Сеул, равных по напористости найдётся максимум пара человек. Хосок часто заявлял, что именно эта черта и зацепила Юнги в клубе, в их первый вечер неожиданного знакомства. А Мин улыбался и молча соглашался. Чон ощущает в себе силы подойти вот так нахально, развязно улыбаться и думать, что ему позволят всё. Сейчас он не просит, а требует, не желая мириться даже с малейшей попыткой сопротивления. Физически Хосок трезв, но разум затуманен вязкой потребностью стоять ещё ближе, чувствовать тепло тела Юнги и снова шептать его имя. Мин неспешно поворачивается к Хосоку и задерживает взгляд на бордовом костюме — тёмная ткань не отражает верхний свет и не бьёт по глазам. Карман пиджака едва заметно двигается, потому что Чон делает ещё один шаг. Он уже заметил, что мужчина хмурится. И помнит это выражение лица: — Голова болит, да? Отрицать совершенно глупо, ведь Хосок за столько времени вместе, кажется, выучил все привычки Мина наизусть и всегда давал об этом знать. Посмотреть на лицо и увидеть, что он в самом деле обеспокоен. До хищного прищур больше не читается, а лишь проникновенный взгляд. — Болит, — соглашается мужчина и чувствует мягкое прикосновение к плечу. — Очень жаль, что через пару минут мне нужно уезжать, — Чон скользит взглядом по идеально выглаженному воротнику белой рубашки мужчины, а рукой спускается ниже, к локтю. — Хочу выпить с тобой кофе. Хосок убеждён, что его предложение Мин не отвергнет. И оказывается прав, не сдерживая довольную ухмылку. — Выпьем. Для него этот ответ был предсказуем. И лёгкое прикосновение кончиков пальцев к тыльной стороне ладони Мина. Прикосновение, которое Юнги не отверг тоже. — Пятница? — Да, — спокойно отвечает Юнги и пропускает Хосока выйти из кабинета первым. Мин знал, что Чон не станет его ждать. Согласие, за которым он и ехал, Хосок уже получил. А потому, грациозно идёт по холлу, становясь единственным, чьи каблуки на туфлях дают знать, что этаж не опустел. И было почти незаметно, что Хосок несколько секунд ждал и вслушивался, следует ли за ним Юнги, прежде, чем нажать на кнопку лифта. Но Мин заметил.***
Чимин взбудоражен. Как пройдёт их с Юнги вечер кино. Как пройдёт их с Юнги подъём на башню. Как пройдёт их с Юнги свидание. Как пройдёт их с Юнги разговор, к которому Пак готовился после того, как прочитал ту самую статью. И понравится ли Юнги его слегка завитые волосы. Ответ на последний вопрос Чимин получает, как только мужчина помогает снять куртку, подхватив её, не позволив соскользнуть с плеч на пол. — Чудесная укладка, — сдержанно, но с улыбкой говорит Юнги. — Выглядишь прекрасно. — Спасибо, — совсем тихо, даже, может, с желанием, чтобы Мин не услышал, насколько Пак стесняется. Но Мин услышал. И улыбнулся снова. Они должны были лишь выпить чай и почти сразу поехать к башне. Но сначала… Надо пройти в спальню, чтобы Юнги выключил ноутбук. Надо смотреть на его спину, чтобы собрать все мысли, что хаотично растекаются, словно непослушная акварель. Чимину лишь надо убедиться. В том, что он — не временное развлечение. Что с его искренними желаниями считаются. Что ему позволено быть собой, порой капризным, нетерпеливым и даже требовательным. Что он может обнажить не только тело, но и все чувства. — Как ты… Как ты назвал бы меня, если бы представлял кому-то? — Назвал бы? Юнги даёт время на то, чтобы мысленно собрать множество слов в один короткий вопрос, подбирая каждое, подставляя, словно детали пазла. — Я имею в виду… — он переводит взгляд на руки мужчины и волнуется всё ощутимее. — Кто я?.. Для тебя. И кто мы друг другу. Тэхён задал вопрос, несомненно, точно и именно так, как нужно. И ни к чему придумывать что-то другое, если готовый вариант уже есть. И не так важно, что произнести эти два слова оказалось сложнее, чем если бы Чимин искал обходные пути, в попытках объяснить. Паку кажется, что надо успеть произнести хотя бы что-то до того, как начнёт говорить Мин. — Мы… Любовники? — смотря на пуговицу чёрной рубашки. — Как мне называть тебя? — Тебе нужно называть меня? — А тебе это неважно? — с настойчивостью, подпитываемой сомнениями и желанием понять. — Я хочу знать, тепло ли ты одет, как твоё самочувствие и не сделал ли я тебе больно, — мужчина снимает очки и кладёт на рабочий стол. — А как ты меня называешь… Мне это не так принципиально. — Это… Только для сессий? Я… Не люблю такие разговоры, но, может, один раз всё выясним и… Ты ведь понимаешь… — Понимаю и не против обсудить эту тему. — Хорошо… Хорошо, — успокаивающе для самого себя тихо говорит Чимин. — Мы… Только для таких разовых сессий? Мы же не… Пара? На последнем слове Паку хотелось испариться прямо в эту секунду. — Вероятно, многие Мастера меня бы осудили за это, но помимо подчинения, я хочу получать и ласку в повседневной жизни, — откровенностью на откровенность отвечает Юнги. — Жить «ванильную» жизнь тоже и не оценивать свои действия и желания как неправильные. Чимин слушает. Так внимательно. Вот так легко Юнги может взрывать в Чимине эмоции. Без труда заставляет вспыхивать чувства, при этом держа в руке лишь одну спичку. Незажённую. — Ты вполне мог бы приехать в клуб и подойти к любому понравившемуся Мастеру. Уверен, тебя взял бы каждый. И огонь разгорается не от серии химической реакции на головке спички: — Но даже думать не смей. Если ты хочешь быть ещё с кем-то, не так важно для чего: опыта или остроты ощущений, — он видит, как Пак открывает рот, но всё же не даёт сказать. — Для меня это неприемлемо. При обжигании дерева, проявляется чарующиий природный узор, преображая каждый миллиметр. Мягкие волокна древесины прогорают, а твёрдые же, становятся темнее, чётче. — Если вдруг тебе станет со мной невмоготу, то ты подойдёшь и скажешь об этом, но до тех пор, — Юнги подходит ближе, но не касается студента. — Запрещаю. Пак выдыхает. И не получается сфокусировать взгляд на тусклом свете от настольной лампы. — Спрашивай. — Я… Если я кому-то понравлюсь? Из клуба? — Жаль его, — его голос теперь слегка ниже. — Лишь смотреть и не иметь возможности касаться тебя… Жестоко. Чимин упивается этими собственническими нотами. Он желает ощутить всё влияние Мина. Знать, что он ревнует. — Если тебя устраивает это… Но Чимин всё же не выдерживает и отвечает раньше, перебивая: — Да. — Тогда мы можем подумать о новом этапе отношений, — договаривает он. Догорая почти до конца, огонь не обжигает пальцы. И Чимин не обжёгся с Юнги вновь. — Это… Усложнит? — Если ты сам продолжишь так думать, то, полагаю, что да. Но ты не думаешь, что усложняешь, когда стоишь передо мной на коленях. — Твоя прямолинейность… — тихий смешок совсем немного расслабляет и даёт возможность не нервничать так сильно. — Можешь взять на размышления столько, сколько тебе понадобится. Чимин задерживает дыхание, когда встречается с мужчиной взглядом. — Ты… Ведь тоже скажешь, если захочешь кого-то ещё? — Да, — не позволяя себе прикоснуться к кисти, пока они не закроют эту тему: — Но у тебя есть ещё вопрос, не так ли? Чимин так долго думал, как его сформулировать, чтобы не звучать жалко. Чтобы не терять в глазах Юнги привлекательность. Не показаться тем, кто так сильно в себе сомневается. — У тебя… Юнги разрешает Чимину самому решать, когда будет продолжен разговор. — Ты… — Пак проводит кончиком языка между губ. — Ты сейчас с кем-то ещё проводишь сессии?.. — Нет, — быстро и без раздумий. — Ты слишком очарователен, чтобы я мог быть с кем-то ещё. К тому же, я одному тебе не могу уделить должного времени, о других вообще речи не идёт. Укололо. Это совсем не то, что Чимин хотел услышать. — А если бы у тебя было достаточно времени? На двоих? Троих? Чимин поднимает взгляд на Юнги и не смеет двигаться. Взгляд мужчины внимательный и пронзительный, словно он изучает каждую эмоцию на его лице. Хотя, вероятно, так и есть. — Тогда бы я всё равно не взял себе ещё кого-то. — Почему? — Не так легко заботиться как можно лучше о нескольких людях сразу. Возможно, если бы я был младше и не с таким графиком, то это не было бы сложным. — До этого ты был не с одним? — Был. Пак не думал, что начнёт злиться так просто. И, к его же поражению, ревновать к людям, которых он даже никогда не видел. — Сколько? — Двое. — Давно? — Несколько лет назад. Очень ревновать. — Почему перестали? — Наши взгляды в один момент перестали быть схожими. Пак кивает и чувствует, как злится сильнее. От того, что ответы неоднозначны, а он, чёрт возьми, понимает только так, как больнее. Юнги касается кончиками пальцев подбородка Чимина: — Полагаю, — голос звучит чуть ниже. — Мой ответ тебе не понравился. Пак молчит и смотрит на Юнги. Закрадывается страх, что его буквально читают. — Мне несложно объяснить, если ты желаешь слушать. Парень кивает, боясь ответа. — Я помню, что тебе нравится не очень крепкий кофе, — он был готов к удивлённому взгляду Чимина. — Помню, какие позы и техники тебе нравятся и хочу узнать, какие ещё желаешь попробовать. Чимин даже дышит не так глубоко, как обычно. — Помню, что тебе нравятся детективы и комедии, — он чуть наклоняется. — И помню, почему выбрал тебя. Проникновенный взгляд Юнги, от которого сковывает обиду на себя. От которого нет уверенности, что поспешные выводы Чимина имеют хоть какой-то процент правды. — Вот это для меня важно, — ставя своеобразную точку. Неловкость Пака уже почти граничит со стыдом. Он чуть не закатил истерику человеку, который так нежно отзывается о нём. Смотря ему в глаза и говоря так искренне. — Я часто вспоминаю наши встречи, — Юнги доверяет свои мысли. Чудно. Лёгкий румянец виден через лёгкий слой тонального крема. Ответом же стала мягкая улыбка на губах мужчины. — Нравится планировать наш совместный выходной. И мне тоже не нравится, когда вносятся коррективы, что заставляют отложить нашу встречу. Чимин хочет сказать. Но не может. — Из-за загруженности графика я допустил много ошибок в нашем общении, — он чуть ощутимо гладит подбородок подушечкой большого пальца. — Прости. Буду работать над тем, чтобы нам было комфортнее. — Ты… — Всё ещё говорю я, — с почти незаметной улыбкой. Чимин сжимает губы, словно сейчас сорвётся и начнёт говорить всё, что чувствует. — Я хочу чаще быть с тобой. И Юнги добился. Чимин смотрит на него и не сводит взгляд. Ждёт. — Ты невероятен. Паку некуда спрятаться. Не закрыться. — Чимин. Парень смотрит. И снова ждёт. — Ты мне больше, чем нравишься. И парень больше не хочет бояться и убегать от того, к чему сам тянется: — Ты… Мне тоже. Сильно. Улыбка Юнги. Его пальцы на подбородке. Внимательный, но мягкий взгляд. — Прелесть. Расстояние между телами совсем жалкое. Ещё немного и они коснутся друг друга. И, кажется, не смогут так просто отстраниться. У Чимина сейчас нет вопросов и сомнений. У него нет ничего, кроме волнения, ускоренного сердцебиения, и бесконечного желания стать с Мином ещё ближе. — Да, Юнги, — совсем тихо: — Или же Мастер? Это было самым правильным. Губы мужчины нежно касаются губ Чимина, легко их сминая. Юнги отстраняется всего на половину секунды и снова ласково целует, слыша, как парень вдохнул. У Чимина неимоверно мягкие губы. Немного бальзама теперь и на губах Юнги. Но он не против. Наоборот. Он против того, чтобы останавливаться. Чтобы не показывать своё отношение к парню. Чтобы снова скрыть от него все свои чувства и желания. Это его ответ на ту искренность, что студент показал ему только что. И показывает каждую их встречу. Чимин кристально чист. Чимин исключителен. Чимин не опирается на правила саба, которые Юнги следовало бы объяснить. Мин тоже на правила не опирается. Сейчас не хочется думать о них. Он имеет наглость пренебречь ими. Юнги наслаждается неопытностью и смущением Пака. То, как он медлит, не зная, что ему стоит сделать. То, как он радуется каждый раз в моменты похвалы. То, как он внимательно слушает и учится. Чимин великолепен в своих неподдельных эмоциях. Манящий, когда Юнги едва отстраняется и шепчет на губы: — Ты восхитителен, — чувствуя, как парень едва дрожит. — Так чувствителен… — Это всё ты… — Чимин. — Да?.. Мужчина короткими и влажными поцелуями спускается к шее, слыша тяжёлое дыхание Пака. — Мне быть нежнее? Юнги и сам не до конца осознаёт, касается этот вопрос поцелуев или же его отношения в целом. — Я… Я… — он теряется. Бесповоротно. И пока ещё не имеет сил совладать с собственными эмоциями, а потому, просит помощи: — Юнги, я… Как мне сказать? — Как получится, — целуя ближе к уху. — Я тебя выслушаю. Такой контраст. Как же много чувств. Как же много слов, которые хочется говорить без умолку часами. Как же хочется, чтобы Юнги не прекращал открываться. Как же хочется всего, что мужчина готов дать. Как же хочется объяснить ему всё, что заставляет дышать быстрее. Как же хочется уметь успокаиваться. Мин такой впервые. А Чимин не думал, что достоин такого от Юнги. Не думал, что когда-нибудь сможет ощутить то, что представлял ночами. Думал, что он незначителен. Думал, что для мужчины он не более, чем развлечение. Думал, что никогда не станем важным. Таким, которого захочется ласкать. Таким, который будет больше, чем нравиться. — Юнги… — переизбыток чувств выражается в крохотных слезах, что Пак ещё может сдержать. Голова кружится, а тело ощущается так, словно Пак проспал часов двадцать. Очень сложно двигаться. Мин аккуратно касается ладонью светлого затылка и снова целует губы. Чувствует, как Пак отчаянно прижимается. — Хороший, — шепчет на губы Юнги. — Мой хороший. Сминать рубашку на плече мужчины было необходимым. Но ещё нужнее было коснуться пальцами его шеи. Прикоснуться к шейным позвонкам. И замереть, услышав бархатный шёпот: — Ты можешь касаться меня, — такое важное разрешение. — Ты ведь хочешь. Легко прижать ладонь к шее. Ответить на ласковый поцелуй. И понять, что никогда не казалось. Понять, что собственные чувства с самого начала настоящие. Лёгкий укус нижней губы не приводит в чувства. А только даёт ещё одно позволение. Приоткрыть рот и узнать, что мужчина отдаёт предпочтение поцелуям с языком. Влажным и глубоким поцелуям. Звуки от которых возбуждают всё сильнее, а его умелые руки гладят талию. — Нет, — шепчет Пак. — Можешь и не нежнее. Чимин не представлял, что ему когда-нибудь хватит смелости на хотя бы одно слово. На хотя бы чуточку откровенности. На то, что он когда-то позволит себе всё то, что позволяет сейчас. Он до желания заскулить хочет быть достойным Юнги. Чтобы Юнги с ним было хорошо. Чтобы он не доставлял дискомфорта. Чтобы он дарил чувство, что Юнги невероятно важен. Что Юнги может рассчитывать на него. Что он всегда будет рад видеть Юнги. Что Чимин искренне дорожит Юнги. Что каждый поцелуй настоящий. Что каждое касание наполнено чувствами. — Юнги?.. — Да? — Тебе… Хорошо? И ответ до необычайного трогателен: — С тобой мне всегда хорошо. Чимину сам углубил поцелуй. Позволил себе отпустить самоконтроль. Позволил захватывающей его страсти пылать и распалять его всё сильнее. А Юнги позволяет ему всё, что нужно. Хочется стать ближе с Юнги так, как привязывается сам Чимин. Желание почувствовать его кожей. Желание иметь причастность к его удовольствию. Эгоистичное желание отпечататься в его памяти и так. Чимин уверен, что все следующие его действия — вопиющая наглость. Но всё же слегка сжимает пальцами запястье Юнги, и подсказывает: — Ниже. Мужчина скользит рукой, что совсем слабо держит парень, касаясь ладонью ягодицы. — Карман… Мина раззадоривает такой Чимин. И он проникает пальцами в задний карман чёрных джинсов, чувствуя что-то жёсткое. — Я мог не угадать, — собрав все частички смелости и сгорая от желания закрыть лицо. Юнги достаёт из кармана фольгированную упаковку серебристого цвета с зазубренными краями. Первой мыслью было, что возбуждение затуманило его здравый смысл и зрение. Что он ошибся. Но тяжёлое дыхание Чимина и прощупывание небольшого квадратика, неоспоримо толкали к выводу. — Предпочитаю другие презервативы, — не скупясь на довольную полуулыбку с оттенком удивления. — Эти немного давят у основания. Всё рациональное мышление Чимина сносит пониманием, что он не знает, каков Юнги. Любит ли он нежность или не против грубости. Нравится ли ему говорить во время секса или молчать. Всё это и ещё много чего стоило бы обсудить заранее. Или же нет. Пак счëл бы себя безумцем. Если бы его сейчас целовал не Юнги. Так властно и сладко. Возбуждающе до дрожи в ногах. — А ты… Хочешь? Или я слишком… Может, ты устал?.. Он почти уверен, что мужчина сейчас откажет ему. И ждёт этого. Юнги понимает, какой вопрос хочет задать Чимин. Но не даёт ему договорить и отстраняется. Он молча подходит к комоду с зеркалом, из всех ящиков открывая верхний левый. Поворачивается к парню он уже с другим фольгированным квадратом насыщенно красного цвета. И этот красный точно никак не связан со стоп-словом Чимина. Хочет. Безусловно. Чёрный бутылёк Пак не посчитал нужным рассматривать. Он всё равно понял, что это. И чёрт, только лишь вид таких интимных вещей заставляет невольно напрячь низ живота. И вопрос мужчины не давит: — Цвет? А вот ответ оказывает определяющее влияние: — Зелёный. Это их язык. Мин не перестаёт проверять, резко тормозит, и Пак буквально видит, что его ответ будет решать. Как бы Юнги не желал взять Чимина, если он услышит или увидит отказ, то не тронет. Мгновенно остановится и даст время. Он не будет задавать вопросы, что только сбивают и отвлекают. Уверен ли он, хорошо ли подумал. И всё то, что всегда в какой-то мере обижало Чимина. Ведь он не безвольный. Ведь… Вот оно. Чимин замирает на секунду, когда проясняет для себя же до одурения важное. Юнги доверяет ему. Спрашивает разрешения не словами, а нежными прикосновениями. Смотрит, пускают ли его дальше. Мужчина не считает его глупым или неспособным принимать решения. Для него выбор Чимина важен и является тем, с чем надо считаться с полной ответственностью. Именно этого Паку так сильно недоставало раньше. Из-за чего он снова и снова сомневался в том, что хорош. Что его старания могут быть замечены. Что его, в первую очередь, уважают, а не слепо хотят. Чимин уверен в Юнги больше, чем в своих силах выдержать такой проникновенный взгляд глаз с хищным разрезом. Выдерживать почти невинное касание к верхней застёгнутой пуговице рубашки. Выдерживать почти до неприличия ловкое движение пальцев, что выталкивают пуговицу из петли. — А как же башня? — интересуется Юнги. — Мы можем… Перенести? Лёгкая улыбка стала ответом. Полное согласие. Покорностью и принятием, что Юнги до предельного сдержанно расстёгивает вторую пуговицу, Чимин отдаёт контроль полностью, без малейшего остатка. И воспоминания о том, что ему было позволено иметь власть над ситуацией, подогревают. Но у Мина получается куда лучше. И Чимину это придаёт уверенность, что он не сделал непоправимую ошибку. Студент видит уверенность мужчины в каждом движении. Как смотрит на него. Осмысленно, прямо в глаза. Как кладёт презерватив и лубрикант на небольшую тумбочку рядом с кроватью. Юнги не стал трогать Чимина везде, как только понял, что ему теперь позволено гораздо больше. Не стал пытаться взять его. Не стал вести себя так, словно Пак — его собственность. Парень делает маленький шаг вперёд, оставляя немного расстояния между ними. Но, не слыша ничего, подходит ближе, нечаянно коснувшись рукой бедра Юнги. И Чимин не одёрнул её. Лишь убедился, что ему тоже позволено гораздо больше. — Ложись на кровать. Пак слушается. Ему неловко от того, что он всё ещё в уличной одежде, но знает, что скоро мужчина это исправит. И жаждет именно этого. Мин не заставил себя ждать. Он последовал за студентом, как только тот положил голову на подушку. Юнги над Чимином. К этому парень уже начал привыкать из-за каждого раза, когда он стоял на коленях. Но то, что он осознаёт в этот же момент, отдаётся тянущим удовольствием. Чимин под Юнги. Юнги, что наступает на матрас коленями. Юнги, что наклоняется, опираясь согнутыми в локтях руками по обе стороны от головы Чимина. Юнги, что ставит колено между ног Чимина и снова целует. Сладко, тягуче, возбуждающе. Тепло его тела хорошо ощущается на таком непристойном расстоянии, а сердце Пака, кажется, горит. Хвататься за рубашку Мина вновь стало необходимостью, а волнение переросло в предательскую дрожь. — Тише, — ласково проводя пальцами по виску и убирая с лица волнистую прядь. — Мы только начали. Бархатный голос мужчины помогает чувствовать себя особенным для него. Поцелуи на шее ощущается до идеального правильно. — Давай мы расслабимся, — негромко говорит мужчина, касаясь мочки кончиком носа. — Подскажешь, что любишь? Мин надеется, что такие разговоры отвлекут парня от волнения. Ведь его они отвлекают тоже. — Когда ты… Делаешь что угодно? — в сознании Чимина, его ответ не должен был звучать как предположение. Но язык и голос подводят так жестоко. Высший уровень доверия. Юнги улыбается и ещё раз целует шею, словно награждает за такую любимую им честность. И спускается ниже, касаясь губами груди, которую уже не прикрывает наполовину расстëгнутая рубашка. Видеть, как Юнги целует его тело, Чимину почти невыносимо приятно. Он сдерживается, чтобы не начать уходить от прикосновений, ведь принимать всё наслаждение, что дарит Мин, так… Необычно. Чимин привык к другому. И всё ещё не научился думать иначе. Мужчина даёт парню время. И расстëгивает пуговицы, чтобы нежно провести ладонью по рельефной груди. Чтобы целовать солнечное сплетение и подниматься чуть выше, слыша сбивчивое дыхание студента. Чтобы почувствовать руку Чимина на своём плече, только начав касаться губами соска. Чтобы почувствовать лёгкую боль от того, как Пак сжимает плечо, продолжив ласку уже языком. Чтобы почувствовать его нерешительные прикосновения. Очаровательными пальцами к тёмным волосам. Почувствовать напряжение в мышцах, проводя пальцами по теперь оголëнному плечу. Услышать томный вдох, едва зажав между губ уже влажный от слюны сосок. Как же хорошо. Как же сладко. Как же приятно. Паку можно приказать снять оставшуюся одежду и смирно ждать его в удобной позе. Но не хочется совершенно. Это неприемлемо для Чимина. Такого уязвимого в своей открытости. Юнги уже давно выбрал. Наслаждаться движениями тела Пака, с лёгким нажимом поглаживая и проводя по коже подпиленными ногтями. Вздрогнуть самому, услышав едва различимый стон, целуя чуть ниже пупка. Джинсы Чимина бессовестно сползли от движения крепких бëдер. А мнимая уверенность в том, что это может быть просто сексом, рассыпается, не успев сложиться в весомую скульптуру где-то в сознании. Пак слегка зарывается пальцами в мягкие тёмные волосы и тает от того, что делает это впервые. — Ты… — старается начать парень. — Ты всё ещё… Мужчина двигается выше, нависая над ним, слыша продолжение мысли: — Ты всё ещё одет. Именно то, от чего Юнги раскалывается в своём спокойствии. И даёт время уже себе, лишь наблюдая за Чимином под ним. Кольца привлекают внимание не так сильно, как пальцы, что касаются воротника чёрной рубашки мужчины. Что неуверенно и не торопясь расстегивают одну пуговицу за другой. Кольца не мешают бережно перехватить запястье Чимина и поцеловать тыльную сторону ладони. Кольца не мешают улыбнуться, касаясь их щекой и смотреть на удивлëнного парня. Выпустив рубашку из брюк, Мин расстëгивает все пуговицы, сдерживаясь от того, чтобы посмотреть на Чимина. Пока он не хочет смущать так много и внезапно. — Снимай. Чимин говорит быстрее, чем думает. Он вздрагивает и испуганно смотрит на Юнги. — Я не… Договорить ему не даёт то, что мужчина выпрямляется, медленно снимает рубашку и кидает её на кресло. — Теперь всё ещё одет ты, — с едва заметной ухмылкой. — Снимай. И Пак не может ослушаться. Чувствовать голой спиной постельное бельё из сатина приятно. Но приятнее ощущаются руки Мина на боках. И то, что теперь Пак может сколько угодно рассматривать мужчину. Полуголого мужчину. — Мне нравится, когда ты откровенен в постели, прелесть. Его смущëнная улыбка даёт понять, что всё в порядке. Его неловкий смех убеждает в том, что Юнги может продолжить. Похвала в поглаживании бёдер... Так интимно. Они оба выжидают. И дарят нежность, которую ещё не ощущали друг от друга. Юнги готов заниматься этим всю ночь и ещё целое утро. Ласкать Чимина, слушать, как он стонет, тяжело дышит. Видеть, как ему приятно. — Я… Готовился, — совсем тихо признаëтся Чимин. — Но… Думаю… Мало… Мин чуть сжимает пальцами бёдра и переводит взгляд с пресса на лицо студента. — Я бы возмутился, если бы ты лишил меня этого, — честно отвечает он и наклоняется за ещё одним чувственным поцелуем. Массивные кольца холодят кожу, когда парень нежно гладит спину мужчины, отвечая на поцелуй. — Чимин, — выдыхая на губы. — Какой цвет? Пак терпит трещину в своём страхе быть отвергнутым: — Зелёный. Мин знал. Он лишь хотел услышать ещё одно разрешение. Убедиться снова. Потому что сдерживать собственные чувства стало крайне сложно. И он догадывается, что Чимину тоже. Пак несильно сжимает коленями бока мужчины и приподнимает бёдра в попытке прижаться к нему. В попытке получить ещё больше тепла. В удачной попытке. Длинные, даже музыкальные, как Чимин называл их в мыслях, пальцы, с заботой гладят светлые волосы, пока студент теряет тонкую и уже почти несуществующую грань той реальности, где он лишь мечтает касаться Юнги вот так открыто. Пак проводит ладонью по другой руке, на которую опирается Юнги, чувствуя напряжённые мышцы. Тренировки совершенно точно проходят не зря. Пак решался на этот долгий поцелуй. И прикоснулся второй рукой к оголённой пояснице, задев кончиками пальцев кожаный ремень. Так непривычно трогать Юнги вот так. И как же ведёт от того, что он позволяет. И более того… Хочет этого сам. Как же ему нравится удивлять мужчину. И когда сам Юнги говорит об этом. Соприкосновения бёдрами становятся всё чаще, как и сердцебиение. Чимин приподнимает бёдра, касаясь своим пахом, паха мужчины, ощущая через два слоя ткани его возбуждение. Такой, казалось, безобидный петтинг, грозит довести Пака до оргазма совсем скоро. Но от мысли, что он кончит, даже не сняв джинсы, не становится страшно. Потому что он с Юнги. С таким понимающим Юнги. С ним безопасно. Спокойно. Правильно. Всё ещё разочаровывающе много одежды, хотя мужчина почти компенсировал это лёгким движением бёдрами. Пак тянет за пряжку на себя и расстёгивает ремень, а металлический звук всего на секунду заглушает их дыхание. — Я… Давно ни с кем не был, — стыдливо признаётся Чимин, вытягивая ремень из шлёвок брюк. — Хорошо, — так деликатно. — В какой позе тебе комфортнее физически? — На спине, — назвав почему-то её первой, хотя чаще всего предпочитал всё же вторую: — Или сзади. Мин не спешит, лишь успокаивающе проводит ладонью по боку: — А морально? Если это игра на выяснение уровня заботы Юнги, то Чимин готов пройти её полностью. — Тоже, обе. Брюки с джинсами и носками уже не были кинуты на кресло, как рубашки. Хорошим местом оказался пол. Чёрт с ними. Всё внимание мужчины сосредоточено на нуждающимся Чимине в его постели. — Я рядом, — вкрадчиво напоминая. — Всё в порядке. Парень кивает, слушая Мина так внимательно. Осыпая его висок и щёку мелкими поцелуями, Юнги продолжает: — Ты замечательный, — чувствуя робкую улыбку Пака. — Спасибо, что доверяешь мне. — Это же ты, — он хочет так много сказать. Чувствовать поцелуи на кончике носа и подбородке непривычно тоже. Но до невообразимого приятно. — Позволишь мне и дальше касаться тебя? — вопрос подкрепляется кончиками пальцев у резинки белья. Пак хочет говорить иначе. Хочет показать как только сможет, что он позволяет. Чимин оттягивает ткань белья, спуская резинку и оголяя часть лобка. Чимин завороженно смотрит, как Юнги выпрямляется и неторопливо снимает с него чёрные брифы. Чимин задерживает дыхание от того, что мужчина снимает боксеры с себя. Чимин замирает, даже не замечая этого. Он впервые видит Юнги полностью обнажённым. И может рассматривать его, пока мужчина стоит коленями на кровати и ждёт, пока сам Пак ляжет обратно. Наблюдая, как мужчина кладёт подушку на середину кровати, парень не сразу понимает, что ему следует лечь на неё бёдрами. Чтобы Юнги было ещё лучше видно его. Расслабляющие поглаживания бёдер и колен ощущаются почти невесомо. — Цвет? — замечая, что Чимин не пытается защититься и хотя бы прикрыться одеялом, руками или же второй подушкой. — Зелёный, — вот так доверительно. Вот так спокойно топя внутри Юнги тот лёд, что он уже привык постоянно замораживать, чтобы ничего не откололось. Но он сам же предпочёл ничего не предпринимать даже в переломный для себя момент. В момент, когда мужчина смотрел на спящего в его постели Чимина и не контролировал поток мыслей. Он лишь пил виски небольшими глотками и перечитывал один абзац раза три, ведь постоянно отвлекался на тихое сопение слева. И сейчас Юнги волнительно. И ему это нравится. Чимин нервно перебирает собственные пряди, ощущая обжигающие поцелуи на колене. Слыша, как мужчина открывает тюбик с лубрикантом. Напрягшись всем телом и уже представив, какая смазка холодная. Но его касаются лишь губы Юнги. Оставляют нежные поцелуи на согнутом колене. Такие трогательные поцелуи. Пак бы ни за что не посмотрел ниже, но беспокойное ожидание не оставляет другого выбора. И в момент закидывает голову назад, прижимаясь затылком к подушке, увидев, почему нет того мерзкого холода. Юнги разогревает лубрикант, растирая его между пальцев. — Так понравилось, что увидел? — слышно, что мужчина говорит с улыбкой. Слышно, что без смущения наслаждается каждым судорожным вздохом Чимина. Пристально рассматривает тело парня и убеждается, что он тщательно готовился. На его теле нет волос, а на лобке видно только едва заметное раздражение от бритвы. Но это никак не портит его шикарное тело. Его изнеженный Чимин на тёмно-сером постельном белье выглядит изумительно. Как и на любом другом. Парень выгибается в пояснице, чувствуя, как пальцы Юнги аккуратно касаются ануса. Ощущает раздирающее желание посмотреть на мужчину. Но знает, что ещё долго не сможет успокоиться, если увидит его сосредоточенное лицо. И взгляд, направленный точно на такие чувствительные места Пака. Но смотрит. И все мысли выбивает сразу же. Чимину привычнее, когда его просто трахают. Возможно, посмотрят на лицо, только если захотят поцеловать. Но не так… Ответственно. Он утопает в заботе и уверенных прикосновениях Мина. В тепле, которым мужчина его окружил, как только открыл сегодня входную дверь, впуская в квартиру. Студент всегда старался оставить на себе что-то из одежды, чтобы нельзя было увидеть его тело полностью. Делал вид, что ему всё нравится, даже ощущая дискомфорт или лёгкую боль. Он так боялся говорить о себе. Было так страшно сказать правду. Ложился в постель с теми, к кому начинал испытывать хоть что-то, похожее на привязанность. И никогда не признавался самому себе, что было тошно. От своей слабости и невозможности открыть рот, кроме как для стона или мимолётной ласки. Его устраивали все запахи смазки, все варианты презервативов. И он соглашался даже на раздражающие ребристые или с нелепыми пупырышками. Его не касались так уважительно. На него не смотрели с таким наслаждением и принятием. Ему не говорили таких слов искренне. Пак не задумывается, как мужчина расценит то, что его запястье сжимают. Он лишь надеется, что Юнги не увидит подступающих слëз. — Мне остановиться? — сразу же перестав касаться промежности. Отрицательные движения головой и надрывный всхлип не убедили. А стали поводом приблизиться и прижаться своим прессом к его. — Чимин, — наклоняясь и нежно касаясь кончиком носа небольшой горбинки. — Если хочешь, чтобы я остановился — поцелуй меня. Мин взывает к рациональности Пака, вырывая его из вязкого волнения. — Я… Я не буду целовать тебя. Юнги хочет поцеловать сам, но мажет губами по щеке. Чимин повернул голову. Пак давит ладонью на грудь Мина и уворачивается от ещё одного поцелуя. — Уже не будет считаться за отказ, — легко улыбается мужчина и коротко целует пухлые губы. А Чимин обнимет его за плечи и требовательно тянет к себе, целуя уже глубоко. Скользит по чужому языку и сбивчиво дышит. Понимает, что ему позволено быть таким. И прикусывает нижнюю губу Юнги. Пригревая мысль, что его никогда не целовали так трепетно. Улыбается от того, что мужчине понравилось слегка отвлечься. И без неприятного чувства в груди, ослабляет объятия и отпускает Мина, что так быстро снова встал на колени перед ним. Хочется смотреть на мужчину. Запоминать каждую эмоцию на его лице. Юнги очень нежен, словно Чимин до невозможности хрупкий. Словно если он надавит пальцами на кожу чуть сильнее — ранит парня. Уже почти создалось впечатление, будто это его первый анальный секс. Юнги до головокружения нежен и внимателен. Касается так аккуратно, расслабляя поцелуями. Деликатно. Чимину нравится чувствовать себя фальшивым девственником. Потому что с Юнги так хорошо. Руки Юнги. Губы Юнги. Юнги. Юнги. Юнги. Такой до боли потрясающий Юнги. Юнги, целующий внутреннюю сторону бедра и медленно проникая в Чимина указательным пальцем. Чимина, легко дрожащего от возбуждения. Хочется как можно больше касаться Мина, не позволять только ему действовать. Но как же хочется раствориться в моменте от его заботы. Снова быть чëртовым эгоистом лишь минуту, может, слегка дольше, но насладиться эйфорией, в которую мужчина так любезно отводит за руку. Хочется выбить в памяти, словно татуировку, каждый момент, в который он касается Пака. А потом вспоминать и бесстыдно мастурбировать в душе. Хочется зарычать от противоречий и невозможности остановиться думать. Ведь ласкать Юнги хочется тоже. Отдавать ему так много нежности. Отдать всего себя. Хочется понести наказание за своё недопустимое поведение. Он снова только берëт. И чувствует, как Юнги пытается проникнуть вторым пальцем, но не может. Он не рискует. Не надавливает, не желая причинить хотя бы минимальный дискомфорт. Чимин не может. Не может расслабиться. Не может перестать думать. Не может не чувствовать себя неблагодарным. — Мы можем подождать с этим, — мягко объясняет мужчина. — Нет… Нет, всё… Всё хорошо. Пак слишком сильно нервничает. Волнение начинает вытеснять возбуждение. И волна стыда охватывает всё безжалостнее. Он так ответственно готовился, обдумывал своё решение так много, приходил к одному и тому же ответу снова и снова. Но всё равно каждый раз сомневался. В себе. В своей смелости. В своей привлекательности для Юнги. Чимин, кажется, уже около тысячи раз представлял, как делает что-то не то. Как отталкивает мужчину своим поведением и горько осознаёт, что он ведь знал. Знал, что не стоило так делать. Он представлял, как лицо Мина отражает безразличие или… Отвращение. Тэхён так громко возмущался, что Чимин занимает ванную так надолго. А он ведь только смотрел на себя в зеркало, поворачиваясь то левым боком, то правым, убеждаясь в том, что его тело выглядит не так ужасно, как хотя бы месяца четыре назад. Он скинул пару килограмм. Но неплохо бы ещё столько же. — Я делаю что-то, что тебе не нравится? — Нет… Нет, ты не делаешь… Чёрт. Пак настолько плох, что даже в постели с мужчиной не в состоянии показать, что он… До скулежа хочет его. — Красивый. Ты невыносимо красивый, Чимин. Он целует шею, нижнюю линию челюсти. Наслаждается Чимином. А Пака продолжают терзать вопросы о том, как он сейчас выглядит. Не кажется ли Юнги с такого ракурса, что он выглядит хуже, чем есть на самом деле. А Мин опасается. Он не хочет промахнуться или задеть такого чувствительного Чимина. Он готов пробовать всё, что знает и умеет сам, лишь бы парень под ним смог расслабиться. Напряжение в теле Пака заметить ещё проще, чем собственную эрекцию. Беречь Чимина. Сейчас это важнее всего возбуждения. Стоит ли ему остановиться или продолжить, станет ясно совсем скоро. Юнги целует. Целует. Целует. Тягуче, проникая языком в рот, аккуратно надавливая пальцем на вход. И решается проверить свои догадки: — Ничего не могу поделать… — почти шепчет на губы Чимина. — Не могу перестать представлять, как ты растягивал себя. Шумный вдох и приоткрытый рот стали показательным ориентиром. — Ты начинал с одного пальца? Или у тебя есть подходящие по диаметру игрушки? У Пака начинают гореть щёки слишком быстро, а парфюм мужчины не даёт спокойно ответить. И он только приподнимает бёдра, когда чувствует пальцы Юнги на ягодице. — Тебе нравится, когда пальцы входят на две фаланги? — коротко целуя нижнюю губу. — Или до костяшек? — Ю… — Допускаю, что ты позволишь мне узнать самому? Совсем тихий стон, что можно спутать с шумным выдохом, стал самым понятным ответом. И от касания кончиком среднего пальца ко входу, Чимин развёл ноги чуть шире. Паку до головокружения стыдно за то, что Мин всё же увидел его слабое место. Но иначе он и не хочет. — Прелесть… Юнги целует ниже, сразу низ живота, уточняя: — Ты прекрасно справляешься, — целуя начисто выбритый лобок. — Такой умница. Мин массирует колечко мышц чуть увереннее, на пробу едва толкаясь. Намеренно и без какого-либо предупреждения спускается ниже, целует ствол члена. И слышит приглушенный из-за руки стон и быстрое: — Юнги, Юнги, Юнги… — голос всё же дрогнул. — Чудесный. Его не убедило неловкое бормотание Чимина и его вскинутые бёдра. И он снова целует мошонку, чувствуя, как парень тянет за волосы в сторону. — Юнги, ты… — Мне стоит связать тебя? Пак нерешительно отпускает волосы и пытается свести ноги вместе, но плечи мужчины не позволяют этого, как и его томный взгляд. — Я могу связать тебе руки и сделать обвязку ног, чтобы они были как можно шире, — говорит он, грудью касаясь яичек парня. — Или же ты сможешь получить удовольствие и без этого, м, прелесть? Размазывает по постели от одного только голоса. — С-смогу… — Вот так, — едва заметно кивает мужчина и легко надавливает на все ещё напряжённое колечко мышц, не сводя взгляд с красивого лица. — Такой податливый и отзывчивый. Ему так нравится хвалить и видеть, как безупречный румянец украшает мягкие щёки. И как член Пака слабо дёргается. Свободной рукой Мин аккуратно обхватывает член и касается большим пальцем уже влажной от предэякулята головки. И спускается ещё ниже. Касается губами к тонкому шву между мошонкой и входом. Проводит по нему языком. И вдыхает от самого громкого за всё время стона над головой. Мелкая дрожь Пака ощущается ещё сильнее, как и его возбуждение. Палец входит лишь на одну фалангу, а Мина уже ведёт. От обилия лубриканта на собственной руке, от жара тела Чимина. Юнги коротко целует влажную от слюны кожу и выпрямляется: — Какой хороший, — плавно толкаясь пальцем внутрь. Стон. Неподражаем и полон наслаждения. Мысли слипаются в непонятный ком и лишь краем создания Чимин может уложить, что сейчас он вновь поддался. И Чимин не хочет, чтобы всё делал только Юнги. Не может позволить себе только принимать. А уже второй палец внутри совершенно бесповоротно подтолкнул Пака к ещё одной вольности. Как и его собственный стон. — Юнги? Ты можешь?.. — вытягивая руку и прося быть ближе. Мужчина наклоняется, опираясь лишь одной рукой, не собираясь вынимать пальцы. И шумно вдыхает от прикосновений к члену пальцев в кольцах. Проводит языком между губ и толкается бёдрами, подсказывая парню, что он разрешает и это. Пак зависим от наслаждения Юнги. Кажется, он сможет кончить, если будет смотреть на то, как хорошо Юнги. Как хорошо Юнги из-за Чимина. Студент чуть крепче сжимает член и отмечает, что он значительно толще, чем его два пальца, которыми он растягивал себя в душе перед встречей. Но успокаивающая мысль, что мужчина умеет подготовить к своему размеру, всё же не даёт беспокойству захлестнуть его новой волной. Скользя пальцами к основанию, он касается запястьем влажной головки. И, чëрт, стонет. Юнги открыто показывает, что Чимин его возбуждает. Говорит об этом и не скрывает эрекции. Позволяет стимулировать его член, пока Пак позволяет толкаться в себя уже тремя пальцами. Возможно, дома он увлёкся и подготовил себя не так плохо, как думал. Возможно, сейчас он хочет, чтобы его уличили в такой маленькой лжи. Возможно, его сердце разорвётся от всех чувств. Но не сегодня. Юнги не хочет обладать Чимином. Он хочет, чтобы этот парень сам захотел стать его. И, как он видит, Чимин хочет. Отчаянно просит об этом в каждом тихом стоне. — Мне надо вернуться к твоим до неприличия привлекательным бёдрам, — он улыбается развязнее. — Разрешишь? Чимин кивает и проводит кончиками пальцев по члену мужчины, пока он выпрямляется и вновь садится на колени. И добавляет лубрикант на вторую руку. Проскальзывает в эластичное кольцо мышц указательными пальцами обеих рук на две фаланги. И почти стонет от непревзойденно горячей картинки: как его же согнутые свободные пальцы раздвигают упругие ягодицы, открывая парня всё больше. Он бы мог растягивать его одной рукой, но это ведь Чимин. С ним хочется занятнее. — Шире, — стараясь игнорировать как сильно тянет низ живота, и пульсирует член. И его послушный Чимин сразу же исполняет приказ. Возможно, он осознаёт, что подпитывает желание сорваться прямо сейчас, призывно раздвигая ноги и приподнимая бёдра от движений длинных пальцев. Юнги так деликатен. Даже когда ускоряет движения рукой. Даже когда проникает уже тремя пальцами. Даже когда стон всё же срывается с его губ. Даже когда он шепчет трепетное: «прелесть». И с нотой неугасаемого любопытства оценивать каждое действие Чимина как «бесподобно». Нестерпимо. До абсурда. Манящий в каждом движении. Они дразнят друг друга так жестоко. Чимин тем, что он такой податливый и раскрытый. А Юнги… Юнги же готов провести параллель с дегустацией самого изысканного игристого вина, так идеально подходящего к яркому и переливающемуся в своей искристости празднику. Мужчина помнит о правиле «трёх поцелуев» в неторопливой дегустации. Первый поцелуй — цвет и перляж. Только пьянят Юнги совершенно не игривые пузырьки в бокале, а раздвинутые шире стройные бёдра Чимина. И мужчина ласково целует чуть выше колена. Второй поцелуй — глубокий вдох, чтобы услышать аромат и разложить букет. Глубокий вдох, бесстыдно срывая аромат с тёплой кожи Чимина. Сладковатый, схожий с растопленной карамелью. Касание губ в опасной близости от лобка. Третий поцелуй — сделать глоток, почувствовать оттенки, подметив послевкусие. Мин проводит языком по нежной коже, слыша судорожный вдох, что лучше любого послевкусия до неприличия дорогого бокала. Мужчина готов провести любую дегустацию: вертикальную, горизонтальную. И сорта вин тут совершенно ни при чём. Влажные звуки, с которыми пальцы Юнги двигаются быстрее, растягивая эластичное кольцо мышц. Вязкое возбуждение, окутавшее всё тело. — Сколько пальцев было в тебе дома? — интересуется он, ухмыляясь от растерянности Пака. — Два? — Три, — он сводит брови к переносице от изводящего смущения. — Мои пальцы меньше твоих. — Хочешь больше? Кивок. И сбивчивое дыхание Чимина, что так послушно принимает в себя четвёртый палец. Иллюзия того, что Мин мог бы не вспоминать этот вечер после того, как Чимин уедет, испарилась, как и его обеспокоенность за состояние парня. Приоткрытый рот и попытки помочь Юнги, слегка насаживаясь на пальцы. Почти болезненные ощущения от отсутствия прикосновений к члену, что Мин старается игнорировать. Он прикоснётся к себе позже. Сейчас только Чимин. Мин ожидал слегка другого. Совершенно нежного и смущённого парня. Но вот он, лежит в постели мужчины и просит больше. Позволяет растягивать его тягуче. Разрешает смотреть на его тело. И он же, протягивает красный фольгированный квадрат. И он же, слегка прикрывает глаза, но внимательно рассматривает каждое движение мужчины. Как скользкие от смазки пальцы аккуратно надрывают упаковку, потянув до конца. Как те самые скользкие пальцы, что несколько секунд назад были в нём, раскатывают презерватив по члену, которого Пак касался лишь ладонью. Как тот самый Мин Юнги, виновник его сексуальных фантазий и оргазмов в душе, наступает коленями на постель, подходя ближе. И он же, Пак Чимин, до необыкновенного прекрасный, приподнимает бёдра, приоткрыв рот в беззвучном стоне, как только чувствует горячую головку у пульсирующего от напряжения входа. — Дай мне знать, когда нужно остановиться, — мягкий приказ, звучащий почти как просьба. Пак глубоко вдыхает. И становится громче, не сдерживая протяжный стон. Чимин поднимает руку и касается кончиками пальцев низа живота Юнги, останавливая его так аккуратно, позволив проникнуть почти на всю длину. — Ты неподражаемо красивый, Чимин… — плавно толкаясь, — Несравненный. Мин останавливается, чувствуя тёплые узкие стенки, ласково проводя кончиками пальцев по рёбрам парня. Парня, что наклоняет голову и завороженно смотрит, как член Юнги проникает в него. От этого ощущения ещё острее. Как и от тяжёлого дыхания сверху. Дыхания Юнги. Его Юнги. Чимин доверяет Юнги. Чимин доверяет Юнги своё тело. Чимин доверяет Юнги своё сердце. Мин толкается на пробу, погружаясь в такое приятное и вязкое забытьё. Ведь рядом его незыблемый идеал. Под ним Чимин. Его Чимин. Плавные движения бёдер и откровенная бережность в каждом касании. Возможность блаженно отдавать и принимать. Юнги почти больно от тугих мышц. Чимин всё ещё напрягается, хотя может и не замечать этого. Нужно помочь ему расслабиться. Хочется помочь. Юнги накрывает ладонями бёдра студента и решает попробовать. Закрывает глаза и не прекращает двигаться. Отпускает себя и пропускает тот момент, когда нужно было сомкнуть губы и сдержать стон. Больше не борется с непреодолимым желанием подарить Чимину больше. Чувствует пальцы и прохладу металла на своих кистях. И что его член уже так сильно не сжимают обильно смазанные стенки. Юнги не считал. Лишь ориентировался на расслабление парня под ним. На то, как его стоны становились громче, а пальцы ослабляли хватку. Сейчас. Мин открывает глаза, встречаясь взглядом с Чимином. Он словно изучал каждую черту лица Юнги. Возможно, так и было. — Не смей сводить взгляд, — властный голос неподдельно побуждает хотеть выполнить приказ беспрекословно. А мужчина упивается. Поплывшим взглядом Пака. — Чимин, цвет? — З-зелёный. Нечаянное и неосторожное движение. Пак лишь хотел провести по боку мужчины, почувствовать его немного больше. Но оставил едва порозовевшую полосу от ногтя из-за интенсивного толчка. И услышал резкий и короткий вдох. — П-прости… Я… Не хотел сделать… — Мне понравилось, — проникая чуть глубже. Мужчина не позволяет Паку беспокоиться. Не даёт ни единого повода зацепиться и допустить мысль, что что-то не так. Он откровенно показывает, как ему хорошо с Чимином. Чимину можно. Он почти невесомо касается плечей Юнги, наклонившегося для обжигающего поцелуя. Чимину не нужна музыка. Шлепки их тел — лучший звук. Тяжёлое дыхание Мина — великолепная мелодия. Чимину можно просить. Он знает, что будет услышан. Он уверен. — Юнги, — совсем тихо зовёт он. — Да? — Прости, — почти шёпотом. — У меня… Слегка устала спина… Мы можем… И видит согревающую и мягкую улыбку. — Хочешь, чтобы я был сзади или… — он следит за реакцией. — Будешь сверху? Чимин выдал своё смятение полностью. Потерянность во взгляде так подходит ему. — Тогда сверху, — голос Мина едва хрипловатый, а потому, ещё сексуальнее. Чимин всё не может оставить смущение за пределами спальни. А Юнги успокаивает снова: — Прелесть, ты слишком много думаешь — смотря в глаза. — Это первое предупреждение. Наказание не будет таким возбуждающим. И от него ты точно не кончишь. Он добился чего хотел. Капли трезвости в этом блаженном безумии. Мин дожидается, пока Чимин встанет и сам ложится на согретую чужим телом простынь, кинув ненужную теперь подушку выше. И не приходится напоминать о выбранной позе. Пак садится сверху, касаясь ягодицами члена. Ошеломительно. Видеть Чимина на себе — истинное наслаждение. — Вот так, — хвалит он, кладя ладони на бëдра. — Как раз разомнëшь спину. Юнги улыбается и Пак признаëт своё поражение ответной улыбкой. Ему сейчас развязали руки. Он аккуратно берёт в руку член мужчины и медленно насаживается на него, пропуская то, что Юнги неотрывно следит за каждым движением. Видеть Юнги под собой… От этого срывает те самые замки, которыми Чимин предпочитает пользоваться при каждой близости. Ему можно. Касаться ладонями рельефной груди Юнги. И опираться, чтобы не упасть от слабости в руках. Пак смущённо улыбался, даже когда был на грани возбуждения, оставшись один дома. В моменты, когда в мысли приходили до возмутимого грязные образы того, чего он хотел бы. «Оседлать Юнги». Он хмурится от прожигающего стеснения под одобряющий взгляд. Даже в этой позе он следует за Юнги. Юнги, который подталкивает его бёдра, чтобы было легче двигаться. А Чимин слушается. Смазанно вскидывает бёдра, сбиваясь с ритма. И восхищаясь эмоциями, что накрывают его. Мощно. Без возможности быть хоть сколько-нибудь беспечным. Он так часто дышит через рот, что горло пересыхает и проглотить слюну труднее. Он так развязно прогибается в пояснице. И наслаждается хлёстким шлепком по ягодице. Под ним сейчас Юнги. Юнги, от которого мурашки по всему телу. Юнги, приказы которого теперь необходимость. Мин направляет, не даёт потеряться и закрыться. При этом открывается сам. — Уже устал? И Чимин ведётся на такую простую провокацию. Заводит руку за спину и опорой уже становится бедро Юнги. И беззастенчиво показывает себя. Чуть влажная от предэякулята головка члена выглядит превосходно, когда её легко сжимают пальцы мужчины. Сладкий стон звучит ещё прелестнее, когда Юнги двигает бёдрами тоже, проникая глубже, до самой резинки презерватива. — Прелесть, — хвалит он, ускоряя движения рукой. Движения Чимина отрывистые, поспешные. До растрёпанных прядей нетерпеливые. До растекающегося по паху тепла возбуждающие. Это всё член Юнги внутри него. Это всё рука Юнги на его члене. Это всё… Чимин не успевает даже попытаться сделать хоть что-то. Он думал, что сможет предупредить Мина и оттянуть оргазм. Но терпит поражение и сейчас. И кончает так красиво, напрягая мышцы ног и пачкает свой же низ живота спермой. И стонет до восхитительного протяжно. Пальцы на пульсирующем члене ощущаются безмерно хорошо. Особенно когда Мин не прекращает стимулировать головку. — Вставай на колени, — мужчина не даёт парню подумать и шлëпает по бедру, намекая поторопиться. Грации в том, как он перебирался с Юнги на место рядом, было мало. Но это всё, на что сейчас ещё несколько минут способен Пак. И дело совершенно не в физической нагрузке. Нет. Он встаёт на колени, находит ладонями опору в виде подушки и прогибается в спине. — На колени, а не на четвереньки. У Чимина нет сил понять, что ему говорят. Оргазм слишком яркий, а низкий голос как-то далеко. Ласковые руки гладят бока, а губы касаются спины. — Выпрямись. Пак тяжело дышит, отзывается на касания минимальным сосредоточением внимания. — Чимин, — зовёт он и оставляет чувственный поцелуй на лопатке. Тембр Юнги как самый согревающий костёр в холодном лесу. Юнги, смысл слов которого медленно начинает доходить до вязких мыслей Пака. — Чимин, — шлепок по ягодице приводит в чувство быстрее. И… Возбуждает сильнее. И прохладная смазка, что мужчина щедро выливает между ягодиц… Возбуждает ещё. — Второе предупреждение. — П-прости, — Чимин выпрямляется и чувствует, как поперёк груди его перехватывает сильная рука. Он помогает. Снова. Проникает внутрь и двигается. С каждым толчком всё стремительнее приближаясь к оргазму. Оглаживает бока, аккуратно спускаясь на бёдра. Не может оставить Чимина без ласки. Это невозможно. Как и не усмехнуться от того, как резко парень прижался к нему от касания пальцев к члену. От пальцев, что сжались в плотное кольцо. — Юнги… Пак двигает бёдрами, толкаясь в большую ладонь и насаживаясь на член, о котором он так много фантазировал. Его можно подтолкнуть к обрыву совершенно обычными стимуляциями. И он бы усмехнулся тоже, если бы не мог только соглашаться с тем, что в этом и есть он. Настоящий. До удивительного чувствительный. До поразительного смелый в своём желании показать это Юнги. Слишком много эмоций. Слишком много чувств. Слишком хорошо. И Чимин не выдерживает. Не выдерживает горячих поцелуев на затылке, пока длинные пальцы оттягивают его ягодицу. Не выдерживает сбивчивого дыхания сзади и приятного напряжения в паху. Не выдерживает ритмичных толчков и обилия смазки на члене Юнги и внутри себя. Чимину нужна секунда, за которую он сможет вдохнуть. За которую он сможет напомнить себе, что он всё ещё в реальности. Пак резко отстраняется и сам же соскальзывает с члена Юнги. Прогибается низко, опираясь согнутыми руками на кровать. Он примерно понимает, в насколько развратной позе он стоит сейчас. Примерно понимает, что сейчас видит Юнги. Но не боится. Ему лишь нужно время хотя бы чуть-чуть прояснить мысли. Хотя бы чуть-чуть принять то, что можно получать столько удовольствия. И помогать наслаждаться Юнги. Чуть-чуть… Прикосновение пальцев к спине расслабляет. Чимин не знал, что может вообще сделать хоть что-то. Но он вздрагивает, чувствуя губы мужчины на ягодице. Пак обессиленно заводит руку за спину, пытаясь так найти Мина. Он не понимает, хочет оттолкнуть или же умолять продолжить. И ложится грудью на постель, всхлипывая, когда Юнги аккуратно проводит подушечкой пальца по маленьким складочкам сокращающегося и блестящего и лубриканта ануса. — Ю… У Пака нет сил встать. Нет сил даже оттянуть Мина за волосы в сторону. Нет сил ни на что, кроме как простонать, чувствуя, как мужчина разводит его ягодицы в стороны. И Чимин понимает, что Юнги снова рассматривает его. У Чимина нет сил произнести имя мужчины. А у Юнги больше нет терпения сдерживаться. Мин коротко целует сжатый вход и слышит жалобный всхлип. И тонет в высоком голосе Чимина. И широко лижет языком, узнавая, как звучит удивлённый стон парня. Чимин разводит колени шире, пытаясь опустить бёдра, но мужчина крепко удерживает его, не позволяя уйти от ласки. А Чимин разбивается и слышит каждый звук, с которым осколки его сознания, безжалостно и безвозвратно исчезают в густом шлейфе ощущений. И бесстыдно стонет, не думая о том, как звучит его голос. Срывается? К чёрту. Скулит? Без разницы. Сейчас важен только Юнги. Его Юнги. Кольца никак не мешают зарываться пальцами в тёмные волосы, сжать их и притянуть ближе к себе. — Расслабься, — почти шёпотом приказывает Юнги, но знает, что Чимин его слышит. И чувствует это, когда снова оттягивает кожу маленьких складочек входа и мышцы не сжимаются. Понимает, что Чимин позволяет ему ещё больше. Непомерно. Мин надавливает чуть сильнее, раскрывая кольцо мышц. Шумно вдыхает, видя раскрытый, не больше, чем для одного пальца, анус. Чувствует, как сокращаются уже его мышцы и головка члена пачкает низ живота лубрикантом на тонком латексе. И толкается в чертовски хорошо смазанный анус языком, слыша, как его Чимин почти скулит. Проникает языком глубже, касаясь губами горячей кожи, раздвигая ягодицы шире. Трахает Чимина не только своей властью, членом, но теперь и языком. Смазывает слюной едва сжимающийся, но уже хорошо растянутый вход. В паху снова приятно ноет. Самым кончиком языка, толкается внутрь, но несильно, чтобы не проникать, а лишь раззадорить Чимина. Мин целует, а затем мокро вылизывает. А пах всё сильнее и слаще тянет. Словно ещё чуть-чуть и Чимин кончит лишь от языка внутри. Юнги ритмично толкается всё глубже, зная, что по промежности и бёдрам Чимина уже стекают капли слюны. И не против, что пара стекает по собственному подбородку. Мин сжимает ягодицы сильнее и тянет на себя, молча приказывая насаживаться теперь на язык. — От этого можно кончить? Кажется, я скоро… Я не знаю… — испытывая желание, чтобы Юнги ему ответил, что можно. Юнги широко проводит языком от самых яичек до ануса, звонко целует и отстраняется. — Я обещал, что извинюсь, — говорит он чуть хрипло и мягко шлёпает по ягодице. — Вставай. Пак не знает, откуда у мужчины столько терпения, что он снова ждёт. И не знает, откуда у него столько дерзости посмотреть на Юнги, заметив, как блестит капелька слюны на подбородке, что Мин, видимо, не смог полностью вытереть. Чимин выглядит привлекательно в каждую минуту секса. Карандаш для глаз слегка потёк, создавая эффект чуть грубоватой дымки на нижнем веке. Лубрикант им больше не нужен. А упругие ягодицы, прижимающиеся к члену Юнги, совсем тонко намекают на следующую позу. Ту же. А довольная ухмылка Юнги совсем тонко намекает, что он это запомнил. Кожа к коже. Мин придерживает парня за низ живота одной рукой, а второй обхватывает член, зная, что эти несколько минут станут решающими в его выдержке. И он хочет, чтобы в выдержке Чимина тоже. — Тебе по вкусу мои извинения, верно? — вкрадчиво спрашивает Юнги. То, что Пак почти не даёт Юнги двигать бёдрами, а делает всё сам, подначивает уточнить, что: — Твои бёдра, — переходя на шёпот прямо у уха: — Даже между ними мокро. — Ты… — чувствуя, как смазка и слюна стекает по бёдрам. — Ты влажный даже спереди, — крепко удерживая парня. — Прелесть. Точные и ритмичные толчки ускоряются, а вероятность того, что можно продержаться ещё, исчезает. Презерватив уже не скрадывает нарастающий оргазм. Пальцы не ощущаются недостаточно для оргазма. Кончать второй раз от таких ласковых рук по меньшей мере потрясающе. Чимин не зажимается, но и снова не успевает сказать Юнги. И толкается, толкается, толкается. А Мин смотрит, как сперма Пака растекается мокрым пятном на простыне. Внутри Пака узко, а его мышцы пульсируют, стимулируя член ещё больше. И его чувствительный Чимин раскрывает новую грань: — Теперь ещё мокрее, да? — накрывая ладонью пальцы Мина, пачкаясь в собственной сперме. — А как же ты? Чимин видит, сколько грязи он развёл. И понимает, что ему нравится. И не стыдится. И теперь он ухмыляется, совершенно довольно прикрывая глаза от бархатного: — Умница. И чувствует горячую сперму через латекс. И слышит тихий, но отчётливый стон. Мин даёт себе совсем немного времени, аккуратно отстраняется и скатывает презерватив. Старается не касаться всё ещё пульсирующим и твёрдым членом ягодиц парня. Юнги не отпускает Чимина сразу. Он целует плечи, обнимает чистой рукой и несильно прижимает к себе. Согревает своим теплом, оставаясь рядом. Он не уходит сразу после секса. Не оставляет Чимина одного в холодной постели. Он рядом. — Как ты себя чувствуешь? — негромко, чтобы не разрушить блаженный флёр всё ещё ощутимого удовольствия. — Как после… — он хотел пошутить, но мысль, что это будет грубо, стала препятствием. — Хорошо. — Как после чего? — едва тянет последнюю гласную, заканчивая вопрос нежным поцелуем в шею. Чимин тихо смеётся. И не потому что щекотно. — Я буду молчать, клянусь. Юнги тихо смеётся тоже. И не требует ответ. — Отпустишь меня на пару минут? Чимин кивает и совсем нехотя принимает то, что теперь его спину не греет крепкая грудь. Мин возвращается со слегка влажными руками, на которых ещё сохранился миндальный аромат жидкого мыла. Предлагает сменить постельное бельё, пока Чимин сходит в душ. Но допускает, что он сможет присоединиться. Чимин кивает вновь и соглашается уже с улыбкой.***
Чимину следует справиться со своими эмоциями самостоятельно. Он бы хотел переложить всю вину на тусклый свет настольной лампы, но знает, что не получится. Паку следует постараться уснуть. Но вместо этого, он переворачивается на другой бок, ложась лицом к мужчине. Рассматривает аккуратные черты лица, слушая тихое сопение. Юнги так спокойно спит. Рядом с ним всегда комфортно. От него всё ещё пахнет мятной зубной пастой и гелем для душа с можжевельником. Оказывается, Чимину нравится аромат можжевельника. Хочется провести кончиками пальцев по волосам, словно убаюкивая, чтобы Мин уснул ещё крепче. Хочется ещё долго смотреть на уже так хорошо знакомое лицо, выискивать детали, которых, возможно, Чимин не замечал. Освещение не позволяет увидеть родинки на носу и щеке, но Чимин помнит, что они есть. И к ним хочется прикоснуться тоже. Ощущать себя влюблённым дураком сейчас даже почти не стыдно. Как и знать, что даже закрыв глаза, Чимин сможет вспомнить лицо Юнги не задумавшись. Возможно, даже и хорошо, что ему не уснуть. Ведь сейчас есть возможность бессовестно создавать новые воспоминания. И хранить их в сердце. И только… Самую малость быть ближе… Пак двигается, но, кажется, слишком активно и резко для сна мужчины. Мужчины, что медленно вдыхает и негромко, но внятно зовёт: — Чимин? Его сонный, хрипловатый голос бесподобен. — Прости, я… Не хотел будить тебя, — шепчет Пак, виновато смотря на Юнги. — Уже утро? — Нет… Около трёх, — он не так давно боялся, что разбудит Юнги светом от экрана телефона. Но он лишь быстро посмотрел время. — Не уснуть? — Не получается… — признаётся Чимин, говоря как можно тише, чтобы Юнги легко мог уснуть вновь. Юнги, что без слов обнимает Чимина, притягивая к себе. Чимина, что от чувств улыбается совершенно несдержанно, держит согнутые в локтях руки между их телами, едва касаясь кончиками пальцев груди Юнги. — Можно… — ему необходимо попросить. — Тебя обнять? — Да, — легко погладив ладонью спину Чимина. Пак бережно, совсем робко обнимает Мина, чувствуя, как его обнимают чуть крепче. — Хочешь поговорить? — спрашивает Юнги, всё ещё держась за ощущения и не проваливаясь в сон. — Нет, — шёпотом, рядом с шеей. — Обещаю, утром будет очень вкусный кофе. Рядом с ним всегда уютно. Чимин не мог уснуть ещё, кажется, полчаса. Он только слушал дыхание Юнги и согревался в его нежности.