Художка или Обнажённая натура

— Джон! Джон, проснись! Полчаса тебя уже зову! — Ау? — Джон с трудом вынырнул из мира грёз и воспоминаний. Перед ним стояла староста группы. — Да что с тобой сегодня? Зову, ты не слышишь, все пары в облаках летаешь! Хорошо, не вызвали ни разу. — Да что ж ты не понимаешь, — сказал кто-то из одногруппников, — диагноз же очевиден. Наш Ватсон влюбился! — Влю… влюб… — староста чуть качнулась назад и плюхнулась на скамейку, что составляла единое целое с партой. — В кого?! И когда? — Вы его не знаете… — мечтательно протянул Джон, вспоминая лицо Шерлока. — Его?! — Мне пора, простите, дела! — Ватсон вылетел из аудитории, даже не слушая, что там кричит ему вслед староста. Что бы там ни было — это подождёт. Всё на свете подождёт, когда в его жизни есть Шерлок. Ещё два дня назад учёба была для Джона самым важным. Билетом в будущее, тем, чему он собирался посвятить всю жизнь, но теперь же всю эту жизнь занял один конкретный человек. Ватсон долетел до художественного вуза как на крыльях, впервые поняв, что это не метафора, не преувеличение, а самая что ни на есть реальность восприятия бытия, когда влюблён. Он и на крышу бы легко взлетел, если бы не некоторый лишний вес в талии и бёдрах. Джон был уверен в этом. Спокойно и уверенно миновав охрану, Ватсон отправился на поиски Холмса. Да, тот мог быть на парах, да, они должны были увидеться позже перед их подработками, но это ещё так не скоро! Просто быть с ним в одном здании, дышать тем же воздухом, ходить по тем же коридорам и мечтать его отыскать… Ватсон не замечал никого вокруг. Не слышал, если его о чём-то спрашивали, и очнулся, только забравшись на последний, четвертый этаж. Там было устроено что-то вроде выставки. На стенах висели работы учеников художественного вуза, и до потерявшего способность мыслить логически, влюблённого по уши парня дошло, что Холмса нужно искать с другой стороны здания, где учатся будущие криминалисты. И что прохода отсюда туда может не быть и нужно спуститься обратно, обойти дом и войти в другой подъезд. Но вместо этого, Джон принялся рассматривать рисунки. Это были работы простым карандашом, углём, и чем-то непонятным, похожим на то ли мелки цвета глины, то ли сухую, растёртую в порошок краску. На листах бумаги и на холстах — все однотонные. Серые, черные, разных оттенков оранжевого и коричневого. Нигде не было целиком человека или хотя бы лица, только отдельные детали. Глаза. Нос. Пальцы одной кисти или стопы. Нарисованные так живо и реалистично, что дух захватывало. Джон шёл вдоль рисунков, крохотных, с его ладонь, огромных, от пола до потолка и… находил среди них те, что были написаны с Шерлока. Он сразу же узнал этот пронзительный взгляд, хотя и единственного левого глаза. Надолго застыл перед изображением одной только ступни, а точнее, вообще её части — модель встал на мысок, когда его рисовали. Ватсон задыхался, глядя на эти удивительно красивые пальцы. Джон искал снова и снова, бродя вдоль коридора, позабыв, где он находится и зачем вообще здесь. Ему казалось очень важным отыскать Шерлока целиком и собрать воедино, будто это живого человека разобрали на части, и только он, Джон, может и должен его спасти. От этих кистей, спин и лодыжек уже рябило в глазах, Ватсон осознал, что задыхается и остановился передохнуть и отдышаться. Его как ударило. Он вспомнил, кто он и где. И куда вообще шёл. Нужно было отыскать настоящего Шерлока. Вот сейчас, немедленно. Убедиться, что он живой, целый, а это всё — только рисунки. Не обломки его тела и души, извлечённые, отрезанные, выставленные на всеобщее обозрение. Джон подошёл к рисунку с глазом и вчитался в подпись. Может, там будет указано имя модели? Нет. Но было имя художника. А точнее — художницы. Ирен Адлер. Джон развернулся к выходу на лестницу и увидел её. Он сразу понял, что это она, больше некому. Очень высокая, очень красивая, с роскошными чёрными волосами длиной ниже талии. Распущенными, чтобы без помех хвастаться их красотой. Она смотрела на Джона с неприкрытой ненавистью. — Даже не думай о нём, малыш, — сказала девушка. — Шерлок — мой. Исчезни из его жизни, иначе… — она улыбнулась. — Я не отдам его ни тебе, ни кому ещё. Спустись вниз, увидишь фото одной дурочки. На столике между двух ваз с гвоздиками. Некролог. Умерла пару дней назад. Несчастный случай. С тобой случится то же самое, если не отвалишь. И очень быстро. Хотя… — Ирен оглянулась, будто проверяя, что они здесь одни. — Может, и не стоит тянуть долго, и избавиться от тебя сейчас? Ватсон очень хорошо видел, что она не шутит. И также понимал, что Адлер стоит как раз между ним и выходом с этажа. — Хм… место не самое подходящее, могут возникнуть вопросы… Но расследования, пятно на репутации школы никому не нужно. Обрыв веревки, удар углом картины прямо в висок. Рама тяжелая, а парнишка любопытный… — Ирен подходила всё ближе и ближе. Да, она была девушкой. Да, она была хрупкой на вид, но Джон понимал, что биться за свою жизнь придется со всем старанием и усердием. Подобрался и приготовился. Чёрта с два он проиграет этой змее. Хоть и смертельно ядовитой. — Только посмей, Ирен, — при звуке голоса Шерлока они вздрогнули оба. Он не поднялся следом. Он был здесь всё это время, скрываясь где-то в тени, с другой стороны от Джона. Да так, что Джон и не подозревал, что за его перемещениями следят. — Я не твой и никогда твоим не буду. А если ты хоть пальцем тронешь этого паренька, — Холмс стремительно проскользнул мимо застывшего Ватсона и взял тонкие белые пальцы Адлер в свои. — Я тебе каждый сустав переломаю. Медленно и тщательно. Поняла? Художница опять улыбнулась. И кажется, только Джон и увидел, как что-то блеснуло в её свободной, отведённой назад руке. «Так не доставайся же ты никому».