Художка или Обнажённая натура

— Как расследование? — Ирэн? — Шерлок едва сдержался, чтобы не отпрянуть. Алая помада на бледном лице, чёрное платье, одновременно и скромное, и невероятно сексуальное, чёрные туфельки на шпильке и, точно в цвет помады, роза на длинном стебле в руках. Великолепные волосы убраны в причёску, с какими обычно ходят на великосветские балы. Она будто сошла с полотна картины. Студенты и преподаватели наверняка до сих пор в себя не пришли, так и застыли, отмечая путь её следования. — Ты что здесь делаешь? Решила сменить профиль с художницы на криминалиста? — Решила узнать, чем закончилось твоё расследование, на котором ты так опрометчиво заменил меня на того паренька. Джона. Шерлок двинулся мимо неё. — Мне на пару пора. Был не рад повидаться. Прощай. — Прощай? Надо ли это понимать так, что обнажённой натурой ты у нас больше подрабатывать не будешь? — Понимай как хочешь. — Жаль… Я люблю на тебя смотреть. И рисовать тебя... люблю. Шерлок услышал, как она отделила последнее слово, вполне понял практически открытое признание, но оставил это без внимания. — Значит, единственное обнажение натуры, что теперь у тебя будет, это срывание с людей их масок, которыми они прикрываются, когда творят свои злодеяния? Поскольку Шерлок, не отвечая, продолжал идти вперёд, ей пришлось продолжить, идя за ним: — Ты оценил игру слов? Шерлок продолжал движение, даже телефон достал. — Если бы между тобой и Джоном вдруг вклинился кто-то другой, разве ты не захотел бы избавиться от помехи? Не возжелал бы, чтобы разлучник провалился куда подальше? Не воспылал к нему такой ненавистью, что застилает глаза? Холмс продолжал молчать, но над её словами задумался. Сейчас ответ был не так очевиден, как ещё месяц назад, когда все подобные переживания считались уделом глупцов. Но Ирэн глупой не была. — Послушай… я хочу извиниться за своё поведение в тот день и сказать, что больше такого не повторится, — в её голосе зазвучало что-то такое, чего Шерлок прежде не слышал. — И что со мной лучше дружить, Холмс, — а вот теперь она говорила в обычной своей манере. Он чуть обернулся на ходу. — Я бы простил тебе нападение на меня. Меня сложно вынести. Но ты подняла руку на Джона. Этого я тебе не прощу никогда. И дружить мы больше не будем. — Шерл… стать моим врагом — не самый умный выбор, — она сделала движение, будто хотела остановить его, поймав за руку. Он увернулся. — Как и столь явно показать свою слабость. Тем более, если эта слабость отдельно от тебя на двух ногах ходит. В ту же художку, что и я, позволь напомнить. Шерлок остановился так резко, что Ирэн чуть не врезалась в него. Они оказались так близко друг к другу, как не были ещё никогда. Он ощутил её дыхание. Её запах. Посмотрел на неё. Убрал телефон. — Про показ слабости — важное замечание. Никак с этими эмоциями не разберусь. Никакого с ними слада. Спасибо, учту. А насчёт Джона, художки и вражды… Давай попробуем сохранить вежливый нейтралитет? Сможешь? — Нейтралитет? — Да. Не обижай Джона. Он тут вообще ни при чём. Все претензии ко мне. — Шерлок, ты же понимаешь, что это так не работает? Люди не всегда будут делать то, что ты просишь. Даже если очень искренне. — Только до шантажа не опускайся. Дружбе это не поможет. — Он тебе так понравился? — Он сделал то, что не удавалось прежде никому. — Показал, что чувства, это важная часть жизни и теперь без них будет серо и пресно? — Вроде того. — А я упустила этот шанс навсегда? — Ты показала, кто ты есть. — И кто же? — Та, кого я могу уважать. Могу бояться. Но… любить — ты же это подразумевала под «дружить»? — уже нет. Ты слишком пугающа в гневе. С королевскими кобрами не дружат. Ирэн чуть усмехнулась, но грустной вышла эта усмешка. — Кобра, значит? А он кто? Думаешь, сладкая булочка? Ладно, Шерлок. Только из-за моего к тебе… определённого отношения. Твоя ходячая булочка получит… нейтралитет. Но знаешь, жизнь долгая. Будь готов, что кого сильнее всего любишь, тот сильнее всего обычно и ранит. — Джон никогда меня не ранит. Намеренно. — А ты знаешь, что он полсеместра хвостом ходил за старостой своей группы? Розамунд Мэри Морстен? Влюблён в неё был до сердечек и звёздочек в глазах, даже стихи ей писал. Вот только поговорить так и не рискнул. Вся группа о его любви знала. И не только группа. — Ты зачем мне это говоришь? — Шерлок очень надеялся, что его лицу это не видно, но знание, что Джон уже кого-то любил раньше, больно кольнуло в сердце. — Хочешь сказать, что он с неё на меня переключился, и может также переключиться с меня на кого-то другого? — О! Ты умнеешь на глазах! — Как бы там ни было… Это не твоё дело. — Согласна. Только подумай вот о чём. Едва ли ты найдёшь на этом свете хоть одного человека, которому не разбивали сердце. Кто-то переносит это легко, а кто-то не может оправиться полжизни. А то и всю. Бывают такие… однолюбы. Так вот. Твой Джон — не такой. Не однолюб. А вот ты — да. Как и я. И если однажды он разобьёт твоё сердечко и твоё хрупкое эго вдребезги… вспомни об этом. О нашем разговоре. И подумай, скольким людям разобьёшь душу ты, решив, что не можешь этого перенести. Пользуясь его ступором, она вложила ему в руки цветок. Почти машинально ощупывая стебель, Холмс отметил, что Ирэн срезала все шипы, хотя оставила листья. — Я вовсе не собирался… — он замолчал. Ирэн усмехнулась. В её глазах не осталось ничего, кроме бесконечной грусти. Теперь Шерлок очень хорошо видел это, а всего месяц назад решил бы, что они просто потемнели, потому что так падает свет. — Просто вспомни этот разговор, если однажды будешь стоять с разбитой вдребезги душой на какой-нибудь крыше. Сохрани в своих… Чертогах. Он никогда и никому не говорил про Чертоги. Даже не называл их так. Но отметил, что термин подходящий. — И… поскольку он всё также отмывает у нас кисточки… может, и ты будешь заходить? Ты наверное не в курсе и тебе всё равно, но многие в художке восхищаются тобой. Видел такую кудрявую афроамериканку, что вечно ходит в розовом и белом, Салли Донован? Молится на твои следы. И экспрессионист наш, Андерсон, готов целовать пол, где ты стоял. Не пропадай из жизни тех, кто рад твоему наличию в ней. Даже если Джона однажды в жизни твоей не станет, будут другие люди, Шерлок. И всегда будешь ты сам. Видимо поняв, что ошарашенному Шерлоку сказать нечего, Ирэн помолчала немного, глядя на него и будто запоминая — художница же, они по особому помнят, — а затем прошла мимо него и ушла, не обернувшись. Ушла из его жизни. Когда Ирэн проходила мимо него, Холмсу показалось, что по белым щекам пролегли блестящие дорожки. Но только показалось. Кобры не плачут. Через несколько дней Шерлок узнал, что Ирэн Адлер, к великому горю преподавателей художественной академии, забрала документы и уехала, никому не оставив никаких контактов и кинув всех знакомых в черный список. Кроме него.