«И почему не бывает планет в форме пончиков?»
Доджер Уоллес
Лёгкая ткань заскользила вверх по бёдрам. Прохладный шёлк приятно огладил кожу и чуть туже положенного обтянул упругие ягодицы. Застегнув ремень на белых брюках в тонкую полоску, Доджер оценивающе повертелся перед зеркалом. — Надо отдать Буги должное за внимательность к деталям, — хмыкнул он и, игриво хлопнув себя по заду, принялся за красного цвета рубашку с изящным золотым узором. Однако застёгивать её на пуговицы Доджер не спешил. Кончики пальцев почти невесомо прошлись по потемневшим лиловым меткам на шее и ключицах, что оставили губы Смерти всего каких-то три часа назад, затем спустились к груди, остановились чуть выше сердца и надавили на отметину, прожжённую пулей снайперской винтовки калибра 375 CheyTac. В тот день смерть — та что не имеет плоти, впервые подарила Бессмертному Ди свой ледяной безгубый поцелуй, после которого вся его жизнь пошла наперекосяк. Наёмник Смерть уделял этой метке особое внимание. Прожигающий взгляд тёмных как чьяпас глаз смотрел не на сам шрам, а словно проникал вглубь под кожу; грубые подушечки пальцев касались его нежно; губы же срывались на неистовые, граничащие с болезненными, ласки; длинный язык давил на затянувшееся отверстие в какой-то отчаянной попытке пробуриться внутрь, добраться до трепещущей, неустанно качающей жизнь, мышцы. Доджер не понимал, да и не уверен, что хотел бы понять причину такого интереса Смерти к почти что роковому следу, который он сам же и оставил с холодным расчётом снайпера, нажав на спусковой крючок. Это точно не походило на своеобразное извинение за содеянное. Да и с чего бы наёмному убийце извиняться за выполнение своей работы? Может, этот любитель некрофилического стафа видел в шраме святое знамение своей богини, как определённый сорт фанатиков, утверждающих, что они узрели кровавые слёзы на лицах кладбищенских каменных ангелов и, в благоговении ожидающих, когда же теперь на их головы обрушится небо? Но как бы Доджер ни желал убедить себя, что это всего лишь странный больной кинк извратного ублюдка с маниакальными замашками, он чувствовал, что ласки, направленные к проклятой метке, не несли в себе сексуального подтекста, в них крылось нечто иное, — пугающее и в тоже время странным образом одурманивающее, как действие сильного психотропа. И от этих противоречивых чувств делалось лишь ещё страшнее. «…живой и… тёплый, — звучал глубокий голос в голове так чётко, что Ди готов был поклясться — Смерть стоит, склонившись у него прямо за спиной, и нашёптывает на ухо. Лишь зеркало свидетельствовало о том, что это всего лишь разыгравшееся воображение. — Я слышу, как неистово колотится твоё сердце, как гоняет кровь по венам и артериям. — Подрагивающие пальцы, всё ещё находившиеся на груди, очертили аккуратный круг на маленьком неровном рубце, а потом ещё один и ещё. И с каждым новым таким движением, места́ на теле, где его ещё совсем недавно касались руки, губы, жёсткая борода… горячий язык наёмника, начали раскаляться, а сам шрам заныл фантомной болью. — Везучий мальчик, благословлённый Сантиссимой. Я верю, что то, что ты выжил, не везение, а её воля». Доджер инстинктивно прижал к груди ладонь, в попытке не дать неистово заколотившемуся сердцу пробить клетку рёбер и выскочить наружу. «…Бес-смерт-ный Ди», — жутковато и в то же время ласково прошептал призрачный голос. — Чёртов псих, — со стоном выдохнул Доджер и содрогнулся. Он наклонился к зеркалу так близко, что от тяжёлого дыхания оно на какое-то время запотело. В размытом отражении синяки на ключицах и шее стали напоминать чернила абстрактных татуировок. «Я пометил тебя, птен-чик»… Доджер тряхнул головой, открыл кран и, подержав под холодной струёй руки, прижал влажные ладони к горящим огнём засосам, к пылающей груди, к разбитым в драке с Хесусом губам, зачерпнул ещё воды и выплеснул её на лицо, в надежде, что со спасительной прохладой в лёгкие начнёт поступать кислород. Чтобы выкинуть непрошеные… неправильные мысли о Смерти, Доджер сосчитал до пяти-Миссисипи в обратном порядке и принялся, наконец, застёгивать пуговицы на рубашке, не обращая внимания на всё ещё влажную после воды кожу. Вместе с тем он усиленно старался вызвать в памяти самые пикантные подробности жарких ночей, проведённых с разномастными красотками до всей этой истории с Анголой, Салинасом и суровым логовом самого Бугимена. Но на ум приходила только девушка-конфетка, которую он с удовольствием смаковал в студенческом трейлере вчерашним вечером. К великому разочарованию, и её образ стал смазанным. Доджер лишь помнил, что секс с ней был крутым и горячим. Сейчас же, каждое нервное окончание отзывалось яркими импульсами на то, что было в комнате Смерти. — А-аа!.. Да что с тобой не так? Мы же родились вместе, росли вместе, вместе трахнули нашу первую пиздёнку, стольких ласковых кисок осчастливили… А оказалось, я тебя совсем не знаю! — в сердцах сокрушался Ди, резким движением накидывая на плечи белый блейзер. — Я смирился с твоими новыми специфическими вкусами. Захотелось чего-то новенького? Выйти из зоны комфорта? Окей бро, я не одобряю, но типа понимаю… наверное… Только с каких это пор у тебя память на секси-кошечек, как у золотой рыбки, а? Вот, что я тебе скажу, старик: ты окончательно попутал полярности. И что дальше? Будешь смотреть в сторону больших, бородатых папа-медведей в кожаных фуражках из садо-мазо гей-клубов? — угрожающе низким голосом прорычал Доджер своему прибору, чей твёрдый силуэт почему-то бесстыже вырисовывался через тонкую ткань брюк. — Я глубоко, пиздец-как-в-сраку тобой разочарован! — От такого обращения пенис хоть и немного, но всё же поник. — Соберись, говнюк, или братки засмеют нас, если узнают, что мы так позорно сдаём позиции… Драматическую тираду прервал неожиданный стук в дверь. — Какого хрена? У меня тут серьёзный разговор, вообще-то, — Ди перекинул своё негодование с пристыженного члена к вошедшему без приглашения Хесусу Крусу. — Я забыл отдать тебе украшения, — Хесус помахал в воздухе дорогого вида изящной коробочкой. — И, мне тоже нужно зеркало, эгоистичный ты засранец, — с упрёком сказал он, заходя внутрь. — Чего такой взвинченный? Только не говори, что размер не подошёл. — Сидит отлично, — успокоил его Ди, подмигнув. — Не пик моей охуенности конечно, но выглядит вполне стильно. Я даже не смахиваю на сынка мексиканского наркобарона, — одобрительно сказал он, расстегнув несколько пуговиц на рубашке, оголяя тем самым грудь. — Чтобы на него смахивать, надо родиться в Мексике, желательно в семье главаря наркокартеля… ну-у, или как минимум — зачесать назад волосы и нацепить золотой вычурный крест, — усмехнулся Крус, кинув коробочку Доджеру. Тот ловко поймал её и тут же открыл. На чёрной бархатной подстилке покоились стильные, явно дорогие часы, золотой продолговатый кулон на тонкой цепочке с хитрым плетением и запонки в форме аккуратных черепков, тоже из золота. — Э-эй, — разочарованно протянул Доджер, ставя коробочку на край раковины. — И где обещанный тобою вычурный огромный крест? — Ты не сынок мексиканского наркобарона, — отмахнулся Хесус. — А вот с этими «украшениями» надо будет что-то сделать. — Он указал на яркие отметины на шее и ключицах. — О да, малышка-конфетка, которой я вчера полакомился, оказалось настоящей тигрицей. Ещё чуть-чуть, и съели бы меня, — нервно хохотнул Доджер. Следы далеко не девичьих губ вспыхнули на шее, груди, внутренней стороне бёдер и на… Ди с силой прикусил щёку и, чтобы перевести разговор на более безопасную тропинку, поспешно спросил: — И когда это ты в тайне от меня успел костюмчиками обзавестись, негодник? — Гонзалесу спасибо. К нему я и ездил утром. Этот парень отлично разбирается в дорогих тряпках и оперативно выполняет запросы. Особенно, если они идут напрямую от jefe. — У вашего Гонзалеса и правда неплохой вкус, — одобрительно кивнул Доджер. — Моя жопка не выглядела так соблазнительно с тех пор как меня… ну ты понял… — Он лихо развернулся на каблуках и сделал пару танцевальных движений в стиле Джеймса Брауна.. — Показушник, — беззлобно бросил Хесус. — Кто бы говорил, — хохотнул Ди, вызывающе повертев пятой точкой в танце. — Ты только глянь на себя, ami-go. — Он окинул Хесуса таким взглядом, что у бывшего одноклассника покраснели кончики ушей. На нём также был костюм: чёрная рубашка с красивым абстрактным узором, подчеркивающие стройные бёдра темно-синие брюки, такого же цвета расстегнутый пиджак, на ногах туфли из змеиной кожи. Доджер не мог скрыть довольной улыбки, увидев, что из растёгнутого ворота рубашки проглядывает знакомый кожанный шнурок с красными бусинами той самой подвески, вероломно похищенной им из магазинчика индейских сувениров в Бриджпорте. — Даже фонарь под глазом не портит общий лук, — одобрительно присвистнул Ди. — Перед таким знойным красавчиком ни одна крошка не устоит! Да что там, сейчас у меня самого на тебя вста… — Лучше замолкни, извратная задница, — поспешно не дал закончить предложение Хесус, — или меня стошнит прямо на твою пижонскую рубашку. Просто знай, я переборщил с маринованными халапеньо на обед, ни за что потом не отстираем. — Фу, как грубо, — наигранно возмутился Ди, еле сдерживаясь, чтобы не сказануть что-нибудь, что могло бы смутить товарища ещё больше. Вместо этого он с теплотой в голосе произнёс: — Ты правда шикарно выглядишь, вредная бабочка. В ответ, Крус широко улыбнулся, гордо выпрямился и, поправив лацканы пиджака, идеально сидящего на его широких плечах, ответил: — Я знаю, amigo. И в этих словах не было ни намёка на лукавство или фальшь. Уверенная осанка Хесуса, то, как он держался в своём новом имидже, его ослепительная улыбка — говорили сами за себя. Неожиданно в голове Доджера нарисовался яркий образ щуплого, хмурого паренька, которого он обнаружил сидящим на земле на заднем дворе школы в вечер выпускного бала. Его не по фигуре великоватый смокинг вывален в грязи и в некоторых местах порван. Кровь с разбитой брови стекает на белый воротничок. Слёз нет, лишь губы, сжатые в тонкую жёсткую линию. Как никогда чётко в памяти всплыла рука со сбитыми костяшками пальцев, принимающая косяк — неожиданное угощение от Ди — популярного парня старшей школы, заводилы и короля выпускного бала. Они выкурили его на пару, без слов. Зачем Доджер тогда подсел к Крусу, он не знал. Может, потому, что самый важный и последний школьный праздник ни для кого не должен запомниться погано? Ди искренне верил в магию косячка, скрученного «охуенски крутым способом». Сейчас же ему как никогда хотелось поверить в то, что вовремя раскуренный «дружеский план» способен решить хоть и не все, но добрую половину проблем. Доджер и Хесус ни разу не разговаривали в школе, никогда не пересекались после выпуска. Возможно, в своей насыщенной событиями и людьми жизни, он больше и не вспомнил бы о постоянно хмуром тихом однокласснике, если бы их пути не пересеклись таким необычным образом. — Эй-эй, не пялься так, amigo. — Мягкий смешок Круса рассеял мрачную картинку из прошлого. — Ещё влюбишься по уши. А мне потом придётся лечить твоё разбитое сердце новыми, многоуровневыми, экстра-сложными стрелковыми тренировками. — Влюбляются в меня, дорогуша, — ухмыльнулся Доджер, вернувшись в реальность. Он широко расставил ноги, встав в стойку, как бандит из старого спагетти-вестерна. — И лучше поверь мне на слово, ami-go, я самый меткий стрелок по сердцам, которого тебе только доводилось встречать. — Прищурившись, Ди одёрнул край блейзера назад, залихватским движением «достал» из невидимой кобуры пальцы в форме пистолета и направил их на Хесуса: — Бам! — Мне уже жаль ту бедняжку, которой хватит глупости втюриться в тебя, — хохотнул Крус и, подхватив дурачество приятеля, по-киношному пафосно уклонился от невидимого выстрела, но заметив, что Доджер перестал паясничать, резко выпрямился и устремил свой взгляд в сторону улетевшего воображаемого снаряда «любви» — на незакрытую дверь позади него, в проёме которой возвышалась огромная чёрная фигура Смерти в своей обычной мотоциклетной кожаной амуниции. Наёмник молча окинул взглядом Хесуса, щёки которого зарделись из-за неловкости ситуации, затем чуть дольше положенного задержался на Доджере и направленных на него пальцах-пистолете. — Попал, — наконец сказал Смерть. Его голос был ровный и как всегда замогильно-спокойный. Однако от молодых людей не укрылось то, как на тонких губах проскользнула лёгкая улыбка. — Хреновая реакция для наёмника, раз попал, Муэрте, — Не выходя из образа, Ди дунул на кончики пальцев и вернул «пистолет» в невидимую кобуру. — У судьбы для каждого из нас припасена своя пуля, — негромко сказал Смерть. — И правда. Всегда думал, что моя будет или случайной, полученной в уличной перестрелке, или ожидаемой от какого-нибудь хуя с позолоченным Дезерт Иглом, — вызывающе осклабился Доджер, не обращая внимания на направленный в его сторону предупреждающий взгляд Хесуса. — Но мне и в самом бредовом приходе не пришло бы в голову, что словлю её от снайперской винтовки наёмного убийцы. — Он постучал средним и указательным пальцами по месту над сердцем. На мгновение по лицу наёмника прошлась мрачная тень. — Сеньор Муэрте, — поспешил вмешаться Крус. — Мы заберём Сантоса или он своим ходом? — Нет, он уже в пути и должен быть на месте, когда мы приедем, — ответил Смерть, возвращая свою каменную невозмутимость. — Раз всем всё подошло, можете переодеваться, — велел он. — И сложите костюмы так, чтобы они не помялись в пути. Птенчик, тебя это в первую очередь касается… — Эй, притормози-ка, — окликнул наёмника Доджер. — Это правда круто, что мы сменили имидж лесных командос на что-то более живенькое. И как бы мне ни хотелось поверить, что эти прикиды для какой-нибудь весёлой вечеринки с красотками и шотами текилы, зажатыми между их сисек, — это явно не в твоём стиле, верно? Давай, мужик, колись, что за алиби? Мы же с вредной бабочкой для него приоделись? — Sí, — утвердительно кивнул Смерть. — Оу, я думал ты уже в курсе насчёт этого, — удивился Хесус. — И кончай звать меня вредной бабочкой. — Нет, не в курсе, девственная бабочка. Я тут один, получается, как в бункере сижу, хотя, — Доджер неопределённо махнул рукой, — в какой-то степени так оно и есть. — Он покосился сначала на Хесуса, а потом на Смерть. — Сразу говорю, причина моего исчезновения должна быть стоящей. То есть, она должна стоить того пиздеца, что мне потом устроит ма. Нужно что-то яркое… но-о не сильно вычурное, чтобы ни у кого не возникло и сомнений, что именно так оно и было… — наставляющим тоном рассуждал младший Уоллес, начав расхаживать из стороны в сторону. — Вот для примера: я обнаружил, что у меня открылся третий глаз… — На жопе, — кашлянул в кулак Хесус, в надежде, что его расслышит только Доджер. — В залупе, — невозмутимо продолжил Доджер. — И я решил отправиться на обучение к шаолиньским монахам в горы. Во время пребывания в их духовно-навороченном храме запрещены любые средства связи с большим миром, вот поэтому я был недоступен для простых смертных. Или так: — увлечённо продолжил он, не дав Хесусу вставить слово. Смерть же, скрестив руки на груди, приподнял бровь в интересе. — Старина Ди отправился не в Тибет, а горы Аляски, кататься на сноуборде с парочкой любительниц драйва и секса на медвежьих шкурах, попал под лавину и застрял со своими кошечками в лесной хижине. Там, конечно, были запасы еды как раз на такие вот экстренные случаи. Кругом снег, нет связи, алкоголь и медвежья шкура у камина не спасают от холода и мы с девочками пытаемся согреть друг друга своими телами, сняв с себя всю экипировку… — мечтательно промурлыкал Ди, мысленно переносясь в ту самую хижину, заваленную снегом. — О! Есть вариант ещё пиздатее! До всего этого дерьма мы с корешами планировали смотаться на Гавайи, половить денёк-другой волну. Так вот. Я мог заплыть слишком далеко и подвергнуться нападению огромной акулы. Я героически отбивался доской от хищной зубастой морды, которая нацелилась отхватить мне пол-жопы. А потом меня выбросило на берег какого-нибудь скрытого от цивилизации острова, где племя сексуальных-амазонок-воительниц приютило моё измученное, усталое, после тяжёлой борьбы с «Челюстями», тело. — Немного подумав, он добавил: — И моя жопа, конечно же, осталась целёхонькой. — После прозвучавшего последнего предложения на непроницаемом лице Смерти сверкнула плотоядная ухмылка. Ди сделал вид, что не заметил её. — Белый песочек, пальмы, кокосы, секси-амазонки и никакой связи с внешним миром. — Младший Уоллес развёл в воздухе ладонями, словно разворачивая перед Смертью и Хесусом экран с воображаемой сценой. — Думаю, это вполне себе уважительная причина моего исчезновения. Но мне нужно хорошенько загореть для правдоподобности. — Ты вообще себя слышишь? — закатил глаза Хесус. — Это алиби, а не сценарий к фильму с Брэдли Купером. — Не хочу тебя разочаровывать, птенчик, но мой вариант не так изобретателен, как твои… предложения. Однако с ним можно работать, — хмыкнул Смерть. — Немного терпения, по пути я посвящу тебя в детали. У нас для этого будет предостаточно времени. Дорога до L.A. длинная. Смерть кивком головы велел Хесусу выйти. И тот последовал приказу, напоследок ещё раз предупреждающе зыркнув на Доджера, а потом спросив у босса: — Мне нужно приготовить что-нибудь в дорогу? — Я собрал всё необходимое, пока вы красовались перед зеркалом, — ответил Смерть. Когда же Крус стушевался, а кончики его ушей покраснели, он коснулся его плеча и чуть мягче добавил: — Это не упрёк, Хесус. Вы должны будете хорошо выглядеть и вы уделили на это время. Кстати о времени. — Наёмник бросил взгляд на большие военные часы на запястье. — У нас ещё есть минут сорок в запасе. Советую вам с птенцом хорошенько подзаправиться, чтобы не делать лишних остановок. После слова «подзаправиться», желудок Доджера издал громкий жалобный скулеж, из-за чего уголки губ Смерти приподнялись в очередной еле заметной улыбке, даже Хесус не смог сдержать смешка. — Ох, чёрт, мне было не до завтрака и не до… — потирая живот, Доджер проследил взглядом, как Смерть закрывает за уходящим Хесусом дверь, — обеда… — Затем он развернулся и стал приближаться к Ди, и тот инстинктивно попятился назад, пока не упёрся задом в бортик раковины. — Эй-эй, притормози, большой парень, только не когда Хесус за дверью… — предупреждающе шикнул Доджер, не разрывая зрительного контакта с нависшим над ним мужчиной. — Хесус не зайдёт без моего разрешения, — сказал Смерть. На этих словах он протянул к Доджеру руку и провёл ладонью сначала по волосам, от макушки до затылка, потом за ухом, по линии подбородка. Кончики пальцев спустились к меткам на шее, указательный палец невесомо обвёл контур вокруг каждого тёмного пятнышка. Доджер не отпрянул, лишь опасливо повернул голову в сторону двери, но Смерть мягко развернул его лицо обратно к себе за подбородок и вкрадчиво произнёс: — Te ves tan hermoso, pajarito. — Мой испанский говно, конечно, но где ты тут hermoso разглядел, варвар? Агрх, рычал на меня за разбитую губу, а сам… — Доджер сердито указал большими пальцами на следы страсти, оставленные Смертью. — Ты уже до меня был усыпан засосами, как прыщами при ветрянке, pajarito. — Ага, а теперь я напоминаю поверженного бойца в схватке с лютым пылесосом-убийцей, — мрачно пробубнил Ди. — И где мне теперь достать целый галлон тоналки? — Не думаю, что твои боевые ранения будут проблемой для места, куда ты направляешься. — Про которое ты рассказал Хесусу, а я всё ещё нихера не в курсе, хоть это моё, блин, алиби. — В голосе Доджера просквозило больше обиды, нежели упрёка, из-за чего он разозлился сам на себя. — Я успел посвятить Хесуса в детали предстоящей поездки утром, пока ты отсыпался, соблазнительно оттопырив расцарапанный коготками голый зад. — На лице наёмника появилось фирменное хищное выражение. — С тобой же вместо завтрака мы выясняли отношения и не то чтобы много времени уделили нашему делу. На этих словах Доджер помрачнел. «Как же это, чёрт подери, бесит». Что дома, что в логове Бугимена. Бесит быть беспомощно-ползающим карапузом в манеже, за которого решают взрослые: что одеть, куда отправиться на пикник, что взять с собой в дорогу… И во всей этой ситуации Доджер был зол не на Смерть, в данный момент внимательно вглядывающегося в его лицо, словно в попытке прочесть мысли. Кто знает, может, он действительно в них вслушивался. Ди не злился и на Хесуса, который, как помощник идеально выполнял свою работу. Хорошо работал и некий Гонзалес, которого Доджер и в глаза не видел. Он был зол лишь на себя; что долго и беззаботно дрых, отходя от похмелья, и тем самым пропустил сюрприз-приезд Смерти, что ссору с наёмником поставил выше своего же собственного заказа, хоть она и была не на пустом месте, но это могло подождать; что не сделал пока ничего, чтобы помочь выявить угрозу своей семьи… «Даже братиш поехал к Бугимену разруливать мои проблемы и, сам того не зная, внёс бóльший вклад в дело, пока я в лесу подошвы на берцах стирал. Ну что за позорище, — с досадой подумал Ди. — Мне необходимо место для манёвра, а этот вездесущий броневик в коже закрывает собой всё пространство». Словно в подтверждение мыслям, Смерть встал к Доджеру ещё ближе, касаясь бёдрами его бёдер, снова раскаляя собой воздух вокруг них. Одной рукой наёмник взял Ди за запястье — светлое, по-мальчишески хрупкое в смуглой огромной ладони, второй подцепил запонки из коробочки, оставленной на раковине. Какое-то время Доджер лишь молча наблюдал за тем, как крупные, грубые на вид пальцы ловко застегивают украшение сначала на правом манжете, затем на левом. Въевшаяся в кожу оружейная смазка не отталкивала, скорее даже добавляла некой экзотичности. В голове не укладывалось, как руки профессионального убийцы могут быть настолько… бережными?.. — Perfecto, — донеслось из широкой груди, как едва уловимое урчание огромной хищной кошки. — Эй! — воскликнул Доджер, когда горячее дыхание защекотало его левое запястье. Сухие губы прижались к нежной коже, вызывая приятное покалывание по всему телу. — Какого хрена?.. — Возмущение прервал новый поцелуй у самой ладони, потом ещё один и ещё, мягкий и одновременно немного колючий из-за бородки… — Притормози уже! — сердито выдохнул Ди и, вывернувшись из хватки, ущипнул наёмника за татуированный оскал на щеке. — Такие ласки для девушек, мудила. Набей это уже чернилами себе на лбу, чтобы не забывать, раз память подводит. Повторяю: для де-ву-шек, а не для пацанов. У меня хуй реального пацана, мужик — большой ствол с бронебойной головкой. Ты должен был уже хорошенько рассмотреть его и… — он рефлекторно облизал пересохшие губы, — распробовать. — Очень красивый хуй, птенчик... распутный... — Смерть поймал ущипнувшие его пальцы и в наказание, предупреждающе, но игриво прикусил самые кончики. — Длинный, ровный, в меру толстый, и… — Пристально следя за реакцией партнёра, наёмник вобрал в себя указательный и средний пальцы Доджера, сначала по первые фаланги, потом по вторые, — … вкусный, — вкрадчиво пророкотал он, словно делился важным секретом. Влажные губы снова плотно обхватили пойманных пленников, всасывая их всё глубже и глубже. Длинный язык то обвивал их вместе, то ласкал каждого по отдельности. Доджер не мог вдохнуть хоть сколько-либо воздуха и не в состоянии был оторвать взгляд от того, что вытворяли с его пальцами. С подушечек словно сняли кожу, и теперь чувствительные нервные окончания ощущали каждый вкусовой сосочек на ласкающей его сильной горячей мышце. Он почувствовал, как от пальцев пошли электрические разряды, прошивая запястье, что всё ещё находилось в цепкой хватке Смерти, аккурат так, что этот гад мог с лёгкостью отсчитывать участившийся, как у гонщика формулы один, пульс. Горячий поток стремился по всей руке, скапливаясь в груди, а оттуда — в низ живота, томительно-медленно и одновременно неумолимо быстро утяжеляя его, будто струйка песка, наполняющая песочные часы. На мгновение перед Доджером вспыхнул яркий образ его собственного члена — тёмного, из-за давления прилившей в него крови, блестящего глянцем от предэякулята и слюны; раскрытого и полностью исчезающего во рту, в чертовски умелом рту опасного наёмника Смерти, так же, как сейчас в нём исчезают превратившиеся в сгусток оголенных нервов пальцы. — Нгх… — Доджер больно прикусил изнутри щёку, когда горячее бедро тесно прижалось к ревностно пульсирующему члену, бессовестно жаждущему оказаться сейчас на их месте. «Где он так отсасывать научился? В какой-то продвинутой школе джедаев по овладению «кожаными мечами»?» — пронеслась шальная мысль в затуманенной голове. Смерть неспеша выпустил пальцы из жаркого плена, слегка прихватив их зубами напоследок. В своей скрытой комнате загадочной пристройки он то же самое проделывал и с полуобмякшим членом Ди, не успевшим прийти в себя после долгого оглушительного оргазма. Тот укус был бережным и аккуратным. Но из-за остаточного возбуждения всё равно ощущался слишком острым. — А ещё твой дружок очень честный. — Бедро наёмника надавило на промежность чуть сильнее, и Доджер не смог сдержать очередного сдавленного стона. — Его хозяину стоит брать с него пример. Не врут и бесстыжие зелёные глаза… и учащенный пульс. — На этих словах Смерть снова с нескрываемым удовольствием прижался губами к запястью юноши. — Твой дерзкий, не знающий когда остановиться ротик, вместо очередной колкости желает сказать: «дай мне ещё»… Я отчётливо слышу это в твоих громких мыслях. — Острые зубы сверкнули в опасной улыбке. — Давай, pajarito, скажи. Достаточно лишь вежливо… попросить… Не отводя взгляда от пронзительных тёмных глаз, Доджер поднёс влажные от слюны пальцы к своим губам. На каком-то внутреннем инстинкте он высунул язык и собрал с них вкус Смерти. Может, так ему хотелось протрезветь, напомнить себе, кто перед ним. Но вместо этого голова закружилась лишь сильнее. Наёмник проследил этот жест с нескрываемым голодом. — Играй в эту придурочную игру с «попросить» с кем-нибудь ещё, — Доджер пытался говорить равнодушно, но хмельной голос выдавал его. — И вообще, нам не помешало бы обговорить, что конкретно ты хочешь со мной делать в качестве платы. А то этот пунктик как-то прошёл мимо нашего договора. Нехорошо получается. В ответ раздался глубокий утробный смешок, срезонировавший по всему возбуждённому телу. — Хэй, сотри свой пираний оскал с размалёванной физиономии, утёс. Я что, сейчас что-то смешное спизданул? — вспыхнул Ди. Он был сердит на такую реакцию и в то же время благодарен ей за то, что душный, пряный морок прекратил сгущаться вокруг него… них. И в голову снова стал поступать отрезвляющий кислород. — Будет легче перечислить, что я с тобой не хотел бы делать, — низким, опасным голосом ответил Смерть, прищурившись. — Ты установил ограничения насчёт своей задницы и я принял их к сведению, а дальше по ситуации. — Это нихуя не ответ, говнюк. — А разве так не интереснее, м-мм, птен-чик? Это добавит в нашу с тобой игру ещё больше… остроты. Смерть приблизился к приоткрытым губам Доджера, и едва горячее дыхание коснулось их, как за дверью послышался голос Хесуса, зовущий к столу. Наёмник неохотно отступил назад, тем самым давая Ди больший доступ для отрезвляющей прохлады. — Поспеши, пока не остыло, — хрипловатым голосом прошептал Смерть, потом развернулся и направился к выходу из ванной комнаты. — Миссисипи, — на выдохе выпалил младший Уоллес. Смерть остановился и вопросительно склонил голову на бок. — Моё стоп-слово, ты, любитель острой кухни. На случай если твой изврат будет настолько извратным, что мой хер скорее схлопнется, чем встанет, я говорю «Миссисипи» и ты останавливаешься. — Не получив ожидаемого ответа, Доджер всплеснул руками. — C’mon, мужик, откуда мне знать, что в твоей жуткой башке? Может, ты предпочитаешь в холодных пыточных подвалах привязывать голых парней к деревянному коню кверху жопой и до одури хлестать этих «счастливчиков», нарядившись в чулки-сеточку и латексный корсет. Так и знай, такого дикого зрелища я просто не смогу пережить. Хочу оставить свой разум относительно здоровым, окей? — То есть тебя смущают корсет и чулки, но не деревянный конь и плётки? — осклабился Смерть, вскинув выразительную бровь. — Не будь полным гандоном, ты понял, о чём я. «Миссисипи», — твёрдым голосом повторил Ди. Наёмник кивнул. — Я услышал тебя, малыш. — Не малыш, а партнёр… работодатель. Не забывай, что я нанял тебя, Муэрте… и всё это, — он указал на отметины на шее, — … плата за твою работу. — Fui contratado por un pajarito muy exigente, — хмыкнул Смерть, покидая ванную комнату. Чувствуя, что в ответ прозвучала определённо какая-то гадость, Доджер показал два средних пальца закрывающейся за наёмником двери. Мысленно же он вздохнул с облегчением. Хотя бы один из вопросов, который не давал ему расслабиться, они более-менее прояснили. А это уже что-то. *** Решено было ехать в фургоне Смерти, точнее Смерть объявил об этом не терпящим возражений тоном босса. Хесус получил распоряжение сесть за руль. Доджеру же наёмник указал «опустить задницу» рядом с ним в кузове. Ди не мог избавиться от напряжения, что они с Бугименом какое-то время будут закрыты в фургоне один на один. Идеальная возможность для Смерти скрасить поездку, потребовав плату за работу. И хоть предательский член Доджера был даже заинтересован такой перспективой, его более бдительный хозяин опасался, что оральные ласки как раз таки могут ждать от него самого. Точнее это будет озвучено властным, требующим полного подчинения голосом, от которого электрическим разрядом прошивает позвоночник. Голосом, который почти невозможно ослушаться. Смерть не нежненький ванильный мальчик с милым розовым члеником, хрупким телом и гладкой кожей, а здоровенный брутальный мужик со стальными мускулами и внушительных размеров агрегатом, упакованным в кожаные байкерские штаны. «Ну, всё когда-то бывает в первый раз», — мысленно вздохнул Ди. Однако несмотря на негласный закон джентльмена, «если сделали хорошо тебе, сделай хорошо в ответ», по возможности Доджеру хотелось бы оттянуть этот новый для себя опыт на как можно более долгий срок. Они расположились на сиденье вдоль стены. Ди отодвинулся подальше от наёмника, чтобы соблюсти между собой и ним хоть какое-то расстояние. Смерть же удобно устроился с лэптопом на коленях в явном намерении заняться работой, а не тем, что Доджеру в красках нарисовал полу-напуганный, полу-возбуждённый мозг. Это позволило младшему Уоллесу не терять надежды позже перебраться в кабину к Хесусу, чтобы беззаботно пялиться на дорогу и наслаждаться приятным трёп-марафоном ни о чём и обо всём. Внутри фургон чем-то напоминал небольшую мастерскую. Сиденье у противоположной стены было полностью загружено вещами: дорожной сумкой, аптечкой, аккуратно сложенным пледом, там же нашлось место и для чехлов с Ди и Хесуса костюмами. Всяческие инструменты и непонятная Доджеру аппаратура покоились под сиденьями. Кругом не было ни намёка на какое-либо оружие. Собственно, сейчас Доджера оно не особо интересовало. Он не мог оторвать взгляд от огромного Харлея, занимающего собой большую часть кузова. Доджер знал, что точно в таком же фургоне, правда с меньшим количеством вещей, возил свой байк и Хесус. Бессмертный Ди не мог не симпатизировать тому, что наёмники не расставались со своими железными спутниками, и в то же время ощущал глубокую тоску по Арчи. Смириться с тем, что он его больше никогда не увидит, не услышит брутальный рёв мотора, не почувствует бёдрами мощь целого табуна норовистых лошадей — было больно, а про то, что со временем придётся привыкать к новому мотоциклу — тяжко. Доджер постарался затолкать куда подальше неприятную мысль о своём двухколёсном друге. Байк достался ему нелегко. Пришлось идти на хитрости, чтобы не дать матери с её категоричным отношением к такого рода транспорту забрать его «в целях безопасности». Марта боялась, что её сын со своим бурным темпераментом и любовью к лихачеству может разбиться на «ничего не стоящем куске железа» насмерть. Но для Бессмертного Ди — это был не просто байк, он был его мальчиком, первой и единственной любовью. Когда Доджер выжимал газ на полную и ускорялся, то почти на физическом уровне ощущал, как у него прорезались крылья. И каждый раз казалось, что недостаёт совсем немного, чтобы они с Арчи оторвались от земли и взмыли ввысь. Это был секс и адреналин в чистом виде. Плоть и железо преобразовывались в нечто новое, естественно-целостное… совершенное. В такие моменты всё вокруг растягивалось в психоделические, бесконечно-длинные разноцветные спагетти: лазурно-песочные — от хайвеев с пустошами по сторонам и голубым небом над головой; кобальтово-зелёные — от отдающего тёмной синевой после дождя асфальта и изумрудных стен деревьев; космически-мерцающие — когда проносишься по дорогам ночного города, отражающим огни рекламных билбордов, зазывающих вывесок магазинов и клубов… Фургон полностью пропах Харлеем: пылью, бензином, металлом и кожей. Во всём этом букете пробивался даже не выветрившийся до конца душок палёной резины. Аромат вольной дороги носил на себе и сам Смерть. Ди не мог не признать, что такого рода парфюм его привлекал. Он поймал себя на том, что в моменты, когда наёмник с ним флиртовал и просто был в хорошем расположении духа, — от него ярче исходил этот терпкий запах свободы, смешанный с пряным ароматом кофе-чьяпас и специй, что перебивали тяжёлый дух пороха и железа. Но если Смерть был зол, напряжён или даже перевозбуждён — усиливался запах оружия и опасности. Завороженный мотоциклом, Доджер и не заметил, как расслабился. В не имеющем окон кузове было встроено приятное глазу освещение. Оно не охватывало пространство полностью, оставляя лёгкий полумрак, но света было достаточно, чтобы разглядеть железного гиганта. Ди удержал себя от порыва прикоснуться к его мощным бокам без разрешения. Всё потому, что: раз — это мотоцикл лютого Бугимена, два — Доджер сам не любил, когда без спроса пытались потискать Арчи, а тем более усесться на его мальчика. — Эй, Буги, — позвал он. — Муэрте, — сухо поправил Смерть. — Муэрте, — отмахнулся Доджер. — Слушай, я уже дважды катался на твоём приятеле, а до сих пор не знаю, как его зовут. — Он вопросительно покосился на наёмника. — У него же есть имя? Смерть, наблюдавший за тем, как юноша с интересом рассматривает мотоцикл, после недолгой паузы ответил: — Харлей. — Брось, мужик, я про настоящее имя. Оно же есть, его просто не может не быть у такого сияющего красавца. Готов поспорить, ты натираешь его полиролем чаще, чем свой хуй кремом для рук перед ночным кабельным. Смерть пригладил бородку, словно тем самым пытаясь скрыть вырвавшийся из груди глубокий смешок. — Его так зовут — Харлей, — терпеливо пояснил Смерть. — Обрати внимание на бак. — Да-да, тут так и написано «Harley», — по слогам отчеканил Доджер, — правда, без «Davidson». — Он озадаченно почесал подбородок. — «А» с плюсом за наблюдательность, — ухмыльнулся Смерть. — Мотоцикл кастомный. В основу был взят VRSCA V-ROD две тысячи второго года, точнее то, что от него осталось. А осталось немного. Практически всё пришлось разобрать и выбросить на помойку. Кое что покупалось под заказ… часть деталей я разрабатывал сам. — Смерть отложил лэптоп и поднялся, чтобы приблизиться к мотоциклу. Со своим ростом ему пришлось неудобно наклониться, чтобы не врезаться головой в потолок. Наёмник ласково прошёлся по глянцевому черному корпусу. — Самое важное, что сохранилось от старого V-рода — это мотор. Руль, подвеска, диски, тормозные суппорта — всё, вплоть до сиденья, новое. Переварена стальная рама, чтобы влезли широкие покрышки. — Он похлопал по заднему колесу, которое было в разы шире далеко не маленького переднего. — Новый малыш превосходит размером старую версию себя, что сразу прибавило ему лишний вес и замедлило. Пришлось поколдовать над мощью. Не обошлось и без проблем с манёвренностью, опять же из-за лишнего железа. Я вынужден был умерить свои аппетиты и оставить несколько интересных задумок с обвесами на чертежах невыполненными. Расчёты, сварка, выявления ошибок, тест-драйвы — всё это забрало уйму времени… Не жалею ни единой потраченной секунды. — Смерть еле заметно улыбнулся не свойственной ему мягкой улыбкой. Доджер в ответ лишь только и смог, что кивнуть в согласии. Наёмник рассказывал о Харлее с легкостью и непринужденностью, как если бы дышал свежим морским воздухом на пляже. Большинство вещей, в которых Доджер не разбирался, Смерть объяснял простым и доступным языком. Время от времени он ласково проводил широкой ладонью по трубкам, подшипникам и прочим хитрым деталям, что все вместе больше напоминали переплетение красивых узоров из хрома, металла и чёрной краски, нежели органы железного организма. Наёмник показывал интересные моменты, влияющие на чудо манёвренности и выносливости, на которые, не зная нюансов, сторонний наблюдатель просто не обратил бы внимания. В каждом его слове слышались любовь и уважение к своему детищу. Смерть говорил так, словно и не он практически с нуля собирал сложные механизмы, а всё это делал сам мотоцикл. Доджер, страдающий природной словесной диареей, старался лишний раз не перебивать. Правда вопросы, а как? а что? а так вообще можно? — время от времени прорывались наружу. Но он не злоупотреблял. Смерть впервые что-то рассказывал сам и это что-то было связано с ним лично. Такую совершенно новую, близкую к человеческой грань Смерти спугнуть не хотелось. — Он строптивый, но не брыкается, — усмехнулся наёмник, заметив, как Доджер уже в который раз протягивает руку к мотоциклу. Дважды уговаривать не пришлось. Ди встал и приложил ладонь к величественному горбу бака с именем, выведенным красивым готическим шрифтом «Harley». Он провёл по нему рукой, как если бы погладил мощную шею коня. В это же время, фургон неожиданно вошёл в поворот и Доджер, пытаясь удержать баланс, чуть не завалился на мотоцикл, а после, недолго думая, раз разрешили, оседлал его. — Хэ-эй, большая детка, — ласково обратился Доджер к Харлею, — оказывается, у нашего железного дровосека внутри бьётся вполне себе живое сердце, да? — Мощное сердце, — согласно кивнул Смерть, — в сто восемьдесят лошадиных сил. — Вообще-то я про… ай, забей. Местами ты реально булыжник, — фыркнул Ди. — А в плане придумывания имен так вообще дерево. Окрестить Харлей Харлеем. Нет чтобы назвать этого красавца Рыцарь дорог… А не, стоп, это имя не катит. Могут засудить правообладатели. Ненадолго Ди увлёкся придумыванием крутого имени для «большой детки», на что Смерть лишь снисходительно улыбался и младший Уоллес, насупившись, бросил это неблагодарное дело, переключившись на другие темы. Ему о многом хотелось расспросить Смерть, узнать историю изначального V-rod’a. Как-то не верилось в то, что он нашёл его на свалке. Наёмник сказал, что от мотоцикла мало что уцелело, а то, что сохранилось, было заменено или преобразовано в нечто новое. Но был сохранён мотор — само сердце. Грохнул ли Смерть прежнего владельца? Или бывший хозяин являлся его близким человеком… другом? Может, старая версия Харлея принадлежала самому наёмнику, но потерпела аварию? У них с мотоциклом явно была своя история… личная, и Смерть очень ловко уводил разговор в другое русло, не давая Доджеру все эти вопросы озвучить. Какое-то время они разговаривали в основном о мотоциклах: Доджер болтал о спортивных байках, а точнее об Арчи. Смерть явно любил классику, однако новым открытием для Ди стало то, что знания наёмника по части мотоциклов были обширны и многогранны. Темы легко перетекали одна в другую и сплетались в общую. Со стороны кабины водителя доносилась еле слышная музыка. Похоже, скучающий Хесус включил какую-то местную кантри-радиостанцию. Мерный гул мотора, мягкий свет в полутёмном кузове… — всё это создало вокруг Бессмертного Ди и Смерти некий до странного уютный пузырь. — Ты явно раньше не по фану зависал с мотоциклами, да? — заметил Доджер. — Давно этим занимаешься? — Занимался, — ответил наёмник. — Давно… — Немного поразмыслив, он осторожно добавил: — Разводным ключом я научился пользоваться раньше, чем ходить на своих двоих. «Так почему же ты убиваешь людей, вместо того, чтобы воскрешать из мёртвых охуительных железных лошадок, Буги?» — хотел спросить Доджер, но сдержался. Не ему задавать такие вопросы. В конце концов, каждый сам выбирает, чем ему заниматься. Мама торгует оружием; братиш Кроули стремительно взращивает кокаиновую империю; мастер сальных шуточек и просто добряк Хастур может с легкостью изрешетить того, на кого Кроули же и укажет. Такова их реальность. Дал слабину, не успел показать вовремя клыки, и вот уже сам становишься жертвой, атакованной стервятниками, которые и косточек не оставят от попавшегося к ним в лапы неудачника. Бессмертный Ди, желая того или нет, — часть этого жёсткого мира гангстеров. Он в нём родился, не имея клыков и когтей, но знает его правила и старается не задумываться, настанет ли тот роковой момент, когда одними словами, связями и блефом не выкарабкаться, когда придётся самому спустить курок, чтобы выжить. И что тогда будет? Как сильно изменится его мир после? — Скажу честно, я тебе даже немного завидую, Муэрте. Хотел бы я так мочь апгрейдить моего Арчи. Я люблю его таким, каким он был собран изначально, но если вдруг что наебнётся, приходится… приходилось, — неохотно исправился Доджер, — везти мою детку к доктору-Такси. У Такса золотые руки, к слову, и тоже большие, хотя по сравнению с твоими загребущими ковшами, они могут показаться лопатками, — хохотнул он. — Чем же твои руки хуже моих или твоего доктора-Такси? — внезапно спросил Смерть. В фургоне, несмотря на кондиционер, стало жарковато и он снял с себя тяжёлую кожаную куртку, представив на обозрение сильные предплечья и, частично закрытые рукавами футболки, могучие плечи. Ди поймал себя на том, что уже не первый раз рассматривает их. «С такими битками он наверное способен гайки без ключа на раз-два закручивать», — подумал он про себя, скользнув взглядом по ярко-выраженному под татуировками рельефу мышц. «А ещё они без труда удерживают твои далеко не слабые бёдра, бьющиеся в судорогах оргазма, птен-чик», — прошептал потусторонний голос из глубин сознания. Доджер усилием воли подавил непрошеное наваждение. — Пф, мужик, у меня лапки, — вслух ответил он, и продемонстрировал немного загрубевшие за время тренировок в лесу ладони. Под пальцами проступало несколько небольших мозолей, которые Ди время от времени пытался отгрызть. — Поменять масло, подкачать воздух в камерах, отполировать корпус — это да. Ещё слышу… слышал, когда Арчи становилось плохо и мог предположить, что у мальчика заболело. Но это мой максимум. Своими стараниями я скорее поломаю окончательно, чем смогу что-либо починить. А ты… — Он снова похлопал по мощному баку Харлея, — Ты типа, как ребёнка родил, понимаешь? Здоровенного такого малыша. Смерть на это ничего не ответил. Он сидел на своём месте, за всё это время ни разу не притронувшись к раскрытому лэптопу, и не отводил взгляд от широкой задорной улыбки, что была адресована Харлею и, наверное, немного самому наёмнику. Доджер развалился на мотоцикле, как на огромном удобном ложе, свесил ноги и, подложив руки на бак, пристроил на них голову. С лёгкой ленцой в голосе он рассказывал о том, как будучи ещё студентом, пошёл устраиваться на обычную человеческую работу. Это был его супер-хитрый план — заработать свои личные официальные деньги и купить, наконец, байк, который станет его законной собственностью. И всё ради того, чтобы никто не посмел отозвать его покупку, как это происходило с другими мотоциклами, которые он пытался купить на платиновую карточку семьи Уоллес. — Пф-ф… это полный сюр, мужик — просить у корешей в долг на моцик, когда родители на восемнадцатилетие тебе подарили здоровенный курорт на острове… — сокрушался Ди, обняв бак Харлея, словно ища в нём поддержку. — Типа ты можешь хоть жопу подтирать Бенджаминами Франклинами, но тебе не разрешают купить одну-единственную желанную вещь. Чёрт, я мечтал о байке с момента как… дядя Элли первый раз прокатил меня на своём железном красавчике. Это сейчас у меня Мария и небольшой дополнительный заработок… — Ди шкодливо прикусил нижнюю губу, решив не озвучивать, что этим самым дополнительным заработком является торговля убойной травкой его гениального садовника Эйба. — Короче, когда я был совсем зелёным, то полностью зависел только от денег ма… Хотя, я до сих пор от них частично завишу. Марию надо развивать и почти все мои легальные деньги уходят на мою требовательную леди. Доджер со всем чувством и присущей ему выразительностью описывал бурную реакцию матери, когда та узнала, что её сын по вечерам подрабатывал барменом в отеле, который находился в часе езды от Калифорнийского университета, где он учился. Что этот поступок для родителей казался вершиной глупости. Но мать уже не имела права конфисковывать жёлтую с чёрным спортивную Ямаху у сына, купленную на его собственные, честно заработанные деньги. Однако она не теряла попыток уговорить его избавиться от «бездушной фарш-машины» в обмен на щедрые и очень дорогие подарки. Младший Уоллес надеялся, что Смерть расскажет еще что-нибудь о себе, пусть даже что-то маленькое, незначительное. Это странным образом позволяло хоть и на пару ничтожных дюймов, но разглядеть спрятанное за слоями зловещих чернил вполне себе живое лицо. Однако чем увлечённее болтал Доджер, тем больше Смерть принимал позицию слушателя, продолжая внимательно вглядываться в Бессмертного Ди под каким-то новым для него углом. И когда Доджер внутренне уже начал сдуваться, потеряв всякий запал склонить Смерть к его собственному монологу о себе, в динамике раздался бодрый голос Хесуса, оповещающий о том, что он сворачивает на заправку пополнить бак. — Похоже мои внутренние часики дали сбой. Сколько мы уже едем? — Доджер привстал с Харлея и потянулся, разминая мышцы спины и рук. — Три с половиной часа, — ответил Смерть, глядя на свои часы. Судя по приподнятым бровям, он, как и Доджер, удивился стремительно пронёсшемуся времени. — Впереди ещё четыре часа езды. — Ещё четыре? Ебучий кактус, мужик, а поближе убежище нельзя было сообразить? Ты точно псих. Фургон остановился и голос Хесуса в динамике оповестил, что они на заправке. — Эй, amigo-о, есть там рядом что-нибудь интересненькое? — крикнул Ди в сторону водительской кабины, пока Смерть не подал ему рацию, чтобы тот не драл глотку. — Ну... пончиковая, — ответили в динамике. Доджеру показалось, что он услышал лёгкое волнение в голосе товарища. Судя по тому, что Смерть что-то тихо проворчал на испанском, он тоже это услышал. — Святые сдобные попки! — воскликнул Доджер, в рацию. — Муэрте? — Шкодливая улыбка адресованная Смерти чётко говорила: я доберусь до своей мучной прелести, и ни один Бугимен в целом мире меня не остановит. Смерть же молча поднялся и начал натягивать куртку. — Муэрте, ты слышал, как бабочка слюной исходит. Хесус хочет пончики. Если не повысим нашему водителю сахар в крови, то он въебётся куда-нибудь на фургоне, и мы никуда не доберемся. — Какого хрена ты там за меня решаешь, наглая задница? — сердито прошипел динамик. И Ди хохотнул, поняв, что он всё ещё говорит во включенную рацию. Смерть всё также без слов засунул руку в задний карман штанов и выудил оттуда слегка потёртый по краям красивый кожаный бумажник с витиеватым тиснением и узорчатым черепом посередине. Он раскрыл его, взял из стопки денег пару купюр, положил их обратно в карман, а бумажник с остальным содержимым протянул Доджеру. — Как я понимаю, это означает, «упоритесь пончиками до потери пульса»? — вскинул бровь Доджер, пряча данный ему кошелёк во внутренний карман куртки. — Хесус и под страхом пыток не признается, что любит эту забегаловку, — буднично сказал Смерть, натягивая на лицо простую чёрную бандану. — Я заправлюсь, а вы идите. Мне три с шоколадной глазурью, — добавил он. — И кофе с тремя ложками сахара? — ехидно протянул Ди. — Кофе, что там подают — говно. — Окей, тогда три шоколадных пончика для Буги, и обговорим где, недалеко от цивилизации, будет наша новая штаб-квартира. Я настаиваю на Новом-Орлеане, есть у меня парочка подходящих вариантов… — Не шоколадных, — терпеливо поправил Смерть. — Простых с шоколадной глазурью. После обсудим твоё алиби. — Мужик, будь попроще. Ты про мучные изделия говоришь, а не приказ принести коробку патронов для автоматической винтовки отдаёшь… И чтобы обязательно с разрывными носиками, — низким, командным голосом отчеканил младший Уоллес. — Птенчик, — наёмник приспустил бандану и обнажил зубы в улыбке, которая сама за себя говорила: «Не нарывайся, если не хочешь, чтобы моё внимание переключилось на другого рода сдобу». — Окей-окей, большой босс, понял, принял… с шоколадной глазурью, — примирительно поднял руки Ди и, шуточно отсалютовав, поспешно ретировался к выходу. На улице уже ждал Хесус с деланно невозмутимым лицом, всячески старающийся не бросать волнительные взгляды на маленькое стеклянное здание с возвышающимся над ним гигантским ярко-розовым пончиком на фоне тёмно-синего вечернего ясного неба. Этот вид на придорожную закусочную Доджеру показался чертовски… красивым. «И почему не бывает планет в форме пончиков?» — пришла внезапная мысль Бессмертному Ди, которой он тут же поспешил поделиться с Хесусом. И по дороге между ними разгорелся очередной бурный и яркий, как розовая глазурь, спор, где один был за науку, а второй за небо усеянное разноцветными дырявыми планетами разных форм, цветов и вкусов…