***
Я думаю, что папа бы расстроился. Мама рассказывала, как он мечтал о внуках.***
Тяжело посмотреть в глаза себе. Как же я тогда буду смотреть в глаза ему? Смотря на себя в зеркало сейчас, я вижу что от CMH в этих чертах ничего не осталось. Руслан вырвался и застрелил токсичную скотину, которую я строил из себя три года. Я смотрю в эти глаза и вижу в них ту потерянность, которую видел в глазах мамы в вечер того самого звонка. Она надеялась, что он не ушёл навсегда. Я ещё раз сполоснул лицо холодной водой и посмотрел на себя. На кого я похож? Я похож на маму. Тоже надеюсь, что он не ушёл навсегда.***
В последнее время каждый поход сюда заканчивается трагедией для моего маленького мира. Стук в дверь почти сразу обрывается скрежетом ключа, и меня встречает улыбчивое лицо Никиты. — Привет, Руслан. Выглядишь намного лучше, чем утром, — с каким-то облегчением в голосе произносит Гридин и пропускает меня в квартиру. — Ты, кстати, снова пришёл поздно. — Знаю, просто дела были, — мои делом была татуировка — один из тех безрассудных поступков, который я обязан был совершить в ту же секунду, как идея пришла мне в голову. Иначе потом психану и забью, чего в этом случае я допустить не мог. — Ага, знаю я твои дела. Ну проходи, деловитый, разувайся; алкоголя для тебя почти не осталось, но зато ты сделал все свои дела, — Никита саркастично запричитал, а мои губы непроизвольно начали растягиваться в полуулыбке. — Как жаль, что я не пью. Я слабо усмехнулся, поддавшись попытке Гридина меня разтормошить, и хлопнул Никиту по плечу, проходя в глубь квартиры и ища взглядом Кашина. Он сидел на диване и не особо увлечённо переговаривался с каким-то парнем, а заметив меня и вовсе встал и ушёл, не сказав ничего и не замечая, насколько удивлённо-обиженным взглядом «собеседник» проследил за ним. — Шикарно выглядишь. Контрастный душ? — Ботокс. Даня прыснул и легко толкнул меня в грудь. Затем вытянул руку вперёд, задирая рукав и высвобождая из-под байки часы. — Полдевятого. Объяснишь? — Нечего объяснять. Дела были. — Дела… — Даня понимающе покивал головой и проследил взглядом за тем, как я начал мотать головой из стороны в сторону. — Юлика ищешь? Он на балконе. Я тут же переключил внимание на дверь, в сторону которой мне указал Кашин, и правда увидел там Юлика. На улице тепло, даже сейчас, вечером, поэтому в худи он не должен замёрзнуть. Хотя к ночи быстро холодает. Сколько он там уже стоит? Я повернулся к Дане, чтобы задать свой вопрос вслух, но не увидел никого рядом. Ладно… сейчас не лучшее время, когда все ещё на ногах. Лучше подождать, пока не подействует эффект халявного алкоголя и не вырубит их.***
Я всегда думал, что люди не поймут тех, кто отличается. Думал и просто не хотел понимать сам. Пока не столкнулся лицом к лицу. В итоге я был вынужден понять.***
Стук костяшек о стекло отвлек меня от телефона и заставил обернуться на звук. Повернувшись к балкону, я встретился взглядом с Юликом, уловив момент, как он опускает руку вниз и мотает головой, зазывая выйти к нему. Помедлив буквально с пару секунд, я решительно двинулся в сторону балкона, небрежно скинув телефон на кресло, в котором до этого сидел.***
Пока кто-то не толкнет меня с силой в спину.***
Когда дверь закрылась, я, не думая, заблокировал её изнутри и посмотрел Онешко в спину. Плечи незаметно поднимались и опускались в размеренном дыхании, а в волосах путался лёгкий ветерок. Я аккуратно подошёл ближе и встал рядом, осторожно заглянув Юлику в лицо. Он смотрел в небо. Тоже подняв глаза, я увидел рыжевато-розовый бутон заката. — Красиво… — подхваченный моментом, тихо, чуть шевеля губами проговаривает Юлик. Лицо расслаблено и на нем даже можно разглядеть тень лёгкой улыбки. Красиво… да. Закат всегда был таким. Завораживающим, настоящим. Он подводит итог и в его ладошках видишь все хорошее, что было в прошедшем дне. Я устал видеть пустые ладошки. Устал, но привык. Со временем привыкаешь к тому, что сначала делает больно. Со временем привыкаешь ко всему и постепенно понимаешь, что все это сделало тебя. Ты вобрал каждое событие в образ мыслей и живёшь тем, что тебе показывают закат, рассвет и кружка малинового чая. Со временем даже тянешься сказать «спасибо». Наверное, себе. За то, что не сдался. — Закрой глаза, — я вопросительно, с тенью сомнения глянул на Юлика, но после все же закрыл глаза. — Представь, как твое лицо опаляет горячее солнце, но с каждой минутой жар лучей сменяет прохлада, — я всем телом напрягся. — Это солнышко постепенно уходит, скрываясь за нечеткой линией горизонта. Представь, как уколол пальчик иголкой. Такие ощущения в глазах от прямого взгляда на солнце. Но сейчас глазки уже не так болят, потому что светило скрывается… Сердце пропустило удар, а потом забилось в неистовом темпе. Переносицу обожгло. Я помню эти слова. Я открыл глаза и, повернувшись лицом к Онешко, поймал секундный взгляд тёмных глаз и дернувшийся уголок губ. — Ты помнишь… Юлик медленно закивал своим словам, а я продолжал молчать, понимая, что ничего не могу сейчас сказать. Чувствуя, что и не должен ничего говорить. — Я мечтал встретить свой первый закат с тобой, — воздух в лёгких кончался раньше, чем я успевал нормально вдохнуть, а на глаза начали наворачиваться слезы. Как я мог так… оплашать? — Рассказать тебе, похож ли он на то, что представил себе тогда я… Я помню как тогда выжимал из себя максимум. Хотел сделать что-то для него, понимая, что могу. Я просто хотел сделать ему приятное. Просто хотел, чтобы он улыбнулся чему-то, что сделаю для него я. Хотел дать ему хоть что-то. Мы замолчали, думая о своём. Мысли путались и метались по черепной коробке, решительно не собираясь складываться во что-то цельное. Не выдавая дельных идей, чтобы продолжить. На горло наступила обида. Я тоже хотел быть рядом, когда он впервые увидит весь этот мир. Хотел быть одним из первых, кому он посмотрит в глаза. Я хотел быть рядом всегда. — Я видел твоё сообщение. Что произошло в тот день? — Юлик смотрел на свои руки, вслушиваясь в каждый мой вздох. Вдруг стало стыдно. Я не знал, стоит ли лить воду или рассказать ёмко, без деталей, а потом решил начать, пустив мысли в самотёк. Главное сейчас — не лгать и заставить Юлика поверить в подлинность моих слов. История стояла перед глазами, но язык заплетался. Об этом тяжело говорить. — Мне позвонили из больницы и сказали, что операция прошла успешно, но ты почему-то уже который час не просыпаешься от наркоза, — голос дрожал, когда я начинал вспоминать тот страшный звонок. Я никогда не хотел больше вспоминать день, когда думал, что потерял ещё одного небезразличного мне мужчину. Когда винил себя за все и не подпускал даже мысли о том, что моей вины тут нет. — Сказали, что, скорее всего, ты уже не проснёшься. Мне предложили приехать и побыть с тобой, но я понимал, что не выдержу, если ты ум… — ком подкотил к горлу и заставлял глотать буквы, но ни в коем случае не произносить вслух, — ум-решь… на моих глазах, — кое-как выдавив из себя это слово и фразу целиком, я закрыл лицо руками. — В тот же день я сменил номер и купил билеты до Питера, понимая, что не смогу больше спокойно жить в Москве. Я быстро смазал подступившие слезы, пытаясь заставить себя взять во внимание тот факт, что сейчас все нормально, и Юлик стоит рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я почувствовал осторожное прикосновение к своей руке. — Руслан, почему ты не поговорил со мной раньше? — Онешко развернулся ко мне и заглянул в душу. Не в глаза. Будто нарочно глядя сквозь меня, как делал это тогда. У меня не было ответа. И оправдания. А все доводы к состоянию должны были остаться при мне. Я решил промолчать. Юлик снова отвернулся и потёр переносицу. — Неужели все было так просто? Я измученно усмехнулся и посмотрел на него. Неужели все закончилось? — Ты простишь меня? — услышать ответ было страшно. Я почти кожей почувствовал, как Юлик занервничал. Стало ещё страшнее. — Я пытался возненавидеть тебя, — я задумчиво разглядывал свои руки, пытаясь понять, что на уме у Юлика. Как вдруг он аккуратно протянул руку и положил её мне на щеку. — Так и не смог… Смотря в его глаза сейчас, я думаю, что теперь все наладится. Перестанет приближаться момент, когда мне надоест самобичевание, и я вздернусь под потолком. Я был почти в петле, но собственное внушение обязательства оттягивало за уши. Я должен был поговорить с Юликом. Должен сам себе. — Три года прошло… — я положил свою ладонь поверх и несильно сжал. Сейчас я был готов это сказать. — Юлик, даже все эти три года не изменили того, что я до сих пор лю… — Не надо, — второй рукой Юлик прикрыл мне рот. Пару секунд помедлив, Онешко улыбнулся и убрал обе руки, возвращая в покой на подоконник. — Я тоже, но нам надо подождать. Прошло столько лет… Мне просто нужно время. Время… Нам обоим нужно время.