***
В какой-то момент предчувствие начало трезвонить сильнее. Когда с разговора на балконе прошла неделя, две. «Время», которое так нужно было нам обоим, чтобы успокоиться от всего, что с нами произошло, уже прошло для меня, но Юлик продолжает оставаться на расстоянии. Я начал бояться. Наверное, бояться того, что Онешко уже никогда не сможет относиться ко мне так же. Впечатление слишком сильное и повлияло на доверие. Я боялся, что близко к себе Юлик уже не сможет меня подпустить. Не сможет уже никогда почувствовать того же. Хотя тогда это тихое «я тоже» меня успокоило. Тогда я уже был на грани, чтобы разреветься, и впринципе таял от каждого слова. Тогда самым страшным для меня было понимание, что я могу потерять Юлика снова. И на этот раз навсегда. Но сейчас я боюсь того, что он даже обнять себя больше не даст. Испугается, что позволит мне подобраться ближе, а я снова исчезну. И на этот раз навсегда. Я хотел дать Юлику понять, что больше никуда не уйду.***
15:45 «cmhell»: Слушай, Юлик, а ты не хочешь съездить в Москву? 15:49 «juliusspeak»: Ахах, предложение заманчивое. Но пока желания особого нет туда возвращаться… 15:51 «cmhell»: Я уже купил билеты. Собирайся, я у твоего подъезда. У тебя максимум полчаса. 15:51 «juliusspeak»: Руслан! Ты ещё и сам два билета купил? 15:52 «cmhell»: Двадцать девять минут…***
Я просто всегда думал, что не заслуживаю чего-то доброго. Счастье может и сейчас явиться мне и наделить вдохновленностью, но мне нужно не это. Что-то теплое и родное. Что я мог бы обнять и понять, что эйфория не пройдёт, и оно никуда не денется. Что в плохом настроении оно будет рядом, чтобы отдать частичку своего, вечно-хорошего. То, что будет дарить искренность, даже если я не буду в неё верить. То, что заставит меня поверить. То, что я когда-то уже потерял, и то, чему я никогда не позволю потеряться снова.***
— Куда мы идём? — Тебе понравится. Я подумал, что это будет если не лучшим, то самым лучшим вариантом. И даже не допустил мысли, что Юлик может просто не согласиться так спонтанно поехать в Москву. Спустя столько лет и вместе. Я закрыл ему глаза, когда мы вышли из поезда, и попросил довериться мне. Он со скрипом согласился, хотя по его виду было понятно, что ему некомфортно. А предчувствие вдруг начало подавать новую порцию паники. Скулило. «Он тебе больше никогда не будет доверять». «Ты делаешь все это зря». «Ты сейчас заставишь его отдалиться от тебя ещё больше». «Ты его сейчас спугнешь». «Вы не сможете никогда восстановить былые отношения, уже не говоря о том, чтобы зайти дальше». А я стойко шёл против всего, что оно говорило. Я всегда знал, что беспричинно оно не станет причитать никогда, но… — Мы пришли! — я начал медленно убирать руки от лица Юлика. — Готов?.. — Ну давай уже… Я отшагнул от Юлика и повернулся так, чтобы смотреть в ту же сторону, что и он. Когда я приподнял голову, на горизонте уже потихоньку разгорался огненный бутон заката. — Это… — Онешко замолчал, а я вслушивался, хотя и не хотя одновременно услышать глухой всхлип. В такие моменты Юлик часто плакал, — …то место?.. — Да, — я с лёгкой гордостью наблюдал за чужой реакцией. — Правда то место… — Юлик обернулся, а затем попятился назад, проведя в забытьи рукой по дереву, секундно отрывая взгляд от неба, и усаживаясь на ту самую скамейку.***
— Прости за вопрос, но… твоя слепота врождённая или… — Врождённая. — То есть ты никогда не видел закат? — Нет. — Хочешь я тебе его опишу? — Правда? — Ну конечно.***
Когда ты говоришь, что любовь не нужна, — отрицаешь и надобность других чувств. Радость, печаль, гнев — все это тебе не нужно, а без чувств и кажется, что будет легче. А когда в голове вертится «кажется» — уже и таким уверенным не становишься. И когда тебе надо лишь протянуть руку, чтобы потрогать и забрать себе частичку тепла, ты просто бьёшь. Головой об стену, а самое страшное, что голову не свою. На руках кровь, а кровь когда-то была твоя. И после этого ты начинаешь винить себя. И ведь есть за что, как казалось сначала. Но потом начинаешь сомневаться, а потом руки снова в крови. И на этот раз кровь не твоя. Не его. Не кого-то, кто мог бы помочь. Кровь мечт и надежд — больно не им, а тебе. Им-то уже все равно. А тебе никогда не было.***
— Ты не думаешь, что, может, и не плохо, что все именно так получилось? Я повернул голову в сторону Онешко, посмотрев ему в глаза. Шутит?.. — Почему? — Знаешь, человек не имеет будущего, если не имеет прошлого. — А ты не думаешь, что наше прошлое лучше забыть, как страшный сон? — я встряхнул плечами, отгоняя от себя плохие мысли. Я никогда не хотел бы больше вспоминать ничего из прошедшего. Ни этот звонок, ни любую мелочь из этих трех лет — совсем ничего. Неприятно что-то скребется в грудной клетке, желая оставить на сердце густой осадок. — Наше… Не-ет, — Юлик как-то странно протянул последнее слово и помотал головой, чуть усмехнувшись. — Я верю в то, что время нивелирует. И… наше будущее будет намного ярче и теплее. Счастливее. Я дёрнул уголком губ. Наше. — Юлик… — совсем тихо, даже не обращаясь. — Посмотри на меня, — он повернул в мою сторону голову, а я вгляделся в тёмные глаза. Я так давно хотел ему это сказать. Так давно хотел, чтобы он посмотрел на меня. Правда посмотрел. В глаза, а не в душу. Прямо, а не сквозь. Я не мог составить цельное предложение из всего, что хотел ему сейчас сказать. Много чего было важно и уже так давно ждало выхода. На замок я этот сундучок закрыл сам, а ключ отдал Юлику. Всегда пихал его глубже, отчаявшись в попытках уверить себя в том, что когда-то смогу его открыть. — Что? — он улыбнулся, чуть склонив голову, пытаясь разглядеть что-то у меня в лице. — Мы можем пообещать друг другу, что это будет наше будущее? Улыбка медленно сползла с лица, секундно дернувшись лишь одним уголком губ, в попытке остаться на месте. Юлик опустил взгляд вниз и легко пнул камень, попавшийся под ногу. Прикусив губу, он забегал глазами по земле, а я уже просто не знал, куда себя деть. В голове противным писком звучало «твоё предчувствие тебя никогда не подводило». Я успел слишком глубоко задуматься над своими словами, поэтому не заметил, как Юлик снова повернул на меня голову. Когда я вернул внимание к Онешко, успел проследить, как он поднес ладонь к моему лицу, кладя её на щеку. — Можем. Рывок — я дрожу всем телом и чувствую мягкие губы на своих. Пару секунд ещё не могу понять, что происходит, а потом волнение сбивает моё дыхание тайфуном и лишает потом меня его вовсе. Кажется, предчувствие впервые меня подвело. Глаза заслезились, а уголки губ взмыли вверх. Наконец я пришёл в себя и аккуратно приобнял Юлика за талию, притягивая ближе и беря инициативу на себя. Целую нежно, аккуратно, наслаждаясь каждой секундой, растягивающейся в тысячелетия от блаженного понимания, что будущее будет нас ждать. И это будет наше будущее.***
Со стороны эта история звучит неправдоподобно. Как-то излишне фантастически. Фантастика в том, что у этой истории хороший конец, наверное. В жизни такое бывает не часто. Не так часто, как хотелось бы, мы можем прочувствовать столько боли, а потом пропустить через себя… жизнь. Не такую, какую описывали те, считающие, что радостных ноток в ней нет. Такую воспевали романтики, которые верили и в любовь, и в любовь, а жизнь — это и есть любовь. Любовь к тем, кто рядом. К тем, кто далеко. Но когда ты любишь, они ближе. Ближе к сердцу и душе. И все обретает в этом мире душу. Даже небо смеётся. Первые капли упали на асфальт. Счастье. Первые капли упали на колени. Настоящее счастье. И пусть каждый сейчас задумается над этим. Над тем, что может иметь значение более важное. Над тем, что и может подождать, и не может. Над тем, что будет ждать столько, сколько нужно именно тебе. Но ты не знаешь, сколько сам можешь ждать. Люди не бессмертны. Некогда ждать. Нам для этого отведено слишком мало времени. Кто знает, что будет завтра? В том-то и дело, что никто. А завтра может уже и не быть… …того, кто тебе так дорог.