Под Покровом

В вот уже много лет заброшенном туннеле, под резавшим глаз ярким светом расположилось множество людей с татуировками огня по всему телу. Они курили, перешёптывались, смеялись, выпуская клубы пара и дыма в холодный воздух, но всë же главным их занятием оставался просмотр крайне увлекательного шоу, развернувшегося у них прямо перед глазами. — ...А, ну! Не брыкайся! — Вэнь Чао вцепился вспотевшими пальцами в блестевшие, словно жемчуг, плечи Вэй Усяня. — Я тебя быстро приструню! — и отвесил ему очередную звонкую пощёчину. Обессиленный Вэй Усянь со связанными за спиной руками упал на голую грудь, собирая ей всю острую щебень. — Ну-ка... — вцепившись ему в горло, поднял он с земли Вэй Усяня. — Так-то..! Вэнь Чао вновь поставил Вэй Усяня на не державшие того колени и другой рукой стал позвякивать золотой бляшкой кожаного ремня. — Вэй-сюн!!! — завопил во всю глотку Не Хуайсан; но ему быстро прилетело по голове, и отключившись, парень сразу замолк. — Давай, давай! — ткнули Вэй Усяню в лицо розовый член. — Я же знаю, ты всë умеешь! Вэй Усяня замутило от запаха, исходившего от нехилого достоинства перед ним. — Я сказал, бери! Вэй Усянь отворачивался, как мог, но вдруг в его рот с силой протолкнули член. В уголках широко раскрытых глаз блеснули слëзы, а весь воздух будто бы разом вышибло из его лëгких. Вэй Усянь, хоть и воротя нос, но уже готов был взять... Но не так же глубоко! — Ха... — показал зубы Вэнь Чао, выдохнув большое облако. — Вот та-а-ак... И он стал интенсивно вбиваться в тëплый рот Вэй Усяня. Он облизывался и рычал от удовольствия, пока Вэй Усянь у его паха, содрогавшись, отчаянно мычал. Он задыхался и чувствовал, как его голова, наливаясь свинцом, постепенно отключалась. Однако он всë же собрал все оставшиеся силы и неясным рывком оттолкнул Вэнь Чао, высвободив рот и судорожно при этом задышал во всю грудь: — Я..! Пожалуйста! — упав локтями на пол, прохрипел он, пытаясь отдышаться. — Мне нечем дышать..! Пожалуйста... полегче..! Пож... — Ещë чего! — Вэнь Чао варварски притянул его за волосы обратно и стал входить быстрее прежнего. — …Что ж, видимо, — Вэнь Жохань, всë это время наблюдавший со стороны с издевательской улыбкой, направился в их сторону, на ходу скидывая пальто, — …он не так уж и плох... Он подошёл к Вэй Усяню сзади, любуясь его задницей сверху вниз. Вдруг он наклонился и, крепко ухватившись сильными, жилистыми руками за его бëдра, грубо притянул к себе. Глаза Вэй Усяня закатились наверх от острой боли в изодранных в кровь коленях. Вэнь Чао же из-за отца пришлось опуститься на пыльный пол, но ему уже было всë равно, как и где, лишь бы не отрываться от нежного, горячего языка Вэй Усяня. Вэнь Жохань, не став долго медлить, примерившись, занëс руку высоко над собой и отвесил удар по круглой ягодице, заставив страдальчески плачущего парня болезненно вспрыгнуть. Затем ещë раз. И ещë. — Какой отличный звук, — удовлетворённо хмыкнул он. — Да, отличный, отец! Просто прекрасный! — закивал Вэнь Чао. — Зачем мы покупаем шлюх, если они сами идут к нам в руки! Вэнь Жохань разорвал красный атлас голыми руками, чему последовал характерный рвущийся звук дорогой ткани, затем резко развëл огнëм пылавшие ягодицы, высунул язык, с которого ручьëм заструилась вязкая слюна и, вытащив просто огромный, пульсировавший, с толстыми, синеватыми венками член, вошёл. Сразу и до самого конца. Вэй Усянь истошно застонал, впиваясь зубами в орган у себя во рту. По его лицу текли слëзы, одновременно жаркие и ледяные. — Ах, ты! — взвизгнул Вэнь Чао. — Да как ты смеешь! Вэй Усяню снова прилетело по лицу. А Вэнь Жохань снова вошел. И вышел. И вошёл. Он буквально прорывал тугую, нежную плоть внутри. В Вэй Усяне было так узко, так классно плотно; горячие стенки, кольцом его сжимавшие, дико пульсировали, пока у самого Вэй Усяня от напряжения один за другим в белках глаз лопались тонкие капилляры. Он рыдал, задыхался, даже терял сознание пару раз. По его красным щекам текли жгучие слëзы, смешиваясь с солëной дорожкой крови из носа и слюной на трясшемся подбородке и распухших губах; дрожавшие руки беспорядочно хватались за ноги Вэнь Чао, на занемевшей спине живописным цветом наливались следы от жёстких пальцев Вэнь Жоханя, мëртвой хваткой вцепившегося в его талию, а контакт с хаотично подёргивавшимися ногами он, казалось, давно уже потерял. Но не только подчинённые Вэнь наблюдали за этой картиной. Лань Сичень старался отвлечься от заполонявших весь туннель нечеловеческих, но таких жалостливых стонов, старался не смотреть на того, кто, сам того не зная, совершил ужасную ошибку, любезно предоставив им собственный дом в качестве укрытия, за что сейчас жестоко карался. Зато Лань Ванцзи смотрел во все глаза. Он в отличие от брата чувствовал не вину, а... боль? Его тело столько раз непроизвольно дëрнулось вперёд, что к нему приставили вдвое больше человек, чем ко всем остальным. Лань Ванцзи не понимал этого рвения, но, честно говоря, ему было наплевать на причины, он просто хотел прекратить все его муки... На памяти Лань Ванцзи, Вэй Усянь был неугомонным придурком, слишком шумным, чересчур любопытным, бестактным, развратным, имел извращённое видение на многие вещи. Слишком дерзкий, слишком уверенный в себе, слишком привлекательный, слишком смышлëнный — казалось, всë в нëм было слишком. Но с Лань Ванцзи он смеялся, и извинялся, и удивлял, и даже поражал его. Лань Ванцзи всегда прятал свои искренние чувства за безупречной маской бесстрастия, не имевшей ни одного изъяна, но... Но что «но»? Неужели Вэй Усянь своей ослепительной улыбкой смог нанести сокрушительный удар всего за день, проведённый вместе? И хоть он не стал ему кем-то родным, как и не был уже больше чужим, можно ли было говорить о какой-то завязавшейся между ними двумя связи? Лань Ванцзи не знал, но сердце его выло при виде измученного Вэй Усяня, в изношенном и осквернённом теле которого, казалось, ни осталось больше ни жизни, ни самой души. Вот он в пеньюаре мягкой тени, улыбавшись будто бы всем телом, приближался к нему, вот он шаловливо облизал ему кадык и губы, вот приютился между его ног. И вот он с опухшими, закатившимися наверх, заплаканными глазами, застрял между двумя жестокими мужчинами, совсем немилосердно таранившими его с обеих сторон. Лань Ванцзи не мог больше смотреть на это, но и оторвать глаз тоже не смел. В какой-то момент, когда Вэй Усянь уподобился совсем уж безвольной тряпичной кукле, вдруг раздался чудовищный грохот, исходивший со всех сторон. А затем началась безостановочная пальба. Пули буквально оглушали своим свистом. Вэни один за другим стали падать на пол.

***

— Господин Лань, мы произвели подсчёт. Тридцать четыре из тридцати девяти убито. К сожалению, главе клана и его младшему сыну удалось сбежать, но несколько моих парней утверждают, что нехило задели этого щенка, так что навряд ли они посмеют высунуться в ближайшее время. — ...Да, — устало растирал переносицу Лань Сичень. - Хорошо сработали, Джуви. — Так точно, сэр. — ...Вэй-сюн!!! — пришедший наконец в сознание Не Хуайсан, как ошалелый, понëсся к небольшому фургончику. — Вэй-сюн! Прямо посреди сырого туннеля стоял чуть тарахтевший фургон, а на одной из его ступеней, ссутулившись под клетчатым пледом с каменным лицом сидел недвижимый Вэй Усянь. Он редко моргал, не обращая никакого внимания на беготню рабочих перед собой, тупо пялясь в одну точку. — Вэй-сюн..! — добежал до него Не Хуайсан. — Как ты... — замялся он вдруг. — ...Как ты себя чувствуешь? Спустя долгих тридцать секунд Вэй Усянь медленно приподнял веки, переводя на него пустой взгляд. — Я... — растерянно прошептал Не Хуайсан. — Я... Извини... Мне не следовало... Лань Ванцзи, в пол-оборота наблюдавший эту сцену с тревогой на лице, сжал кулаки ещë сильнее. Он тоже должен был это сделать. Подойти и сказать. Он тяжело сглотнул и, выпрямившись, направился в их сторону. Не Хуайсан, заметив нависшую над собой тень, неуверенно развернулся и, вздрогнув, чуть было не подпрыгнул от одного только взгляда на человека за его спиной. — Г-господин Лань..! — пролепетал он. Извечно безупречное лицо нефрита, сейчас, казалось, выглядело немного помятым. Под потускневшим золотом его глаз начинали темнеть неясные тени, красные, зверски истерзанные им же самим губы были сжаты сильнее обычного, брови, так и оставшиеся машинально сведёнными, были нервно напряжены, а бледные щëки даже впали немного. Младший Лань был по-прежнему прекрасен, но, по его лицу будто бы сама смерть прошлась. В голове всë хлопавшего глазами Не Хуайсана наконец сложилось «два плюс два», и он, вытянув руки перед собой, затараторил: — Я!.. Я... в-вас оставлю..! — и с этими словами он, вскорости подорвавшись с места, неуклюже скрылся в небольшой толпе мужчин в чëрном. А Лань Ванцзи, тяжело сглотнув, через силу сделал ещë один шаг вперёд. — ...Я бы хотел принести свои извинения, — сказал он тихо. Ему было трудно говорить не только из-за гробового молчания своего собеседника, но и из-за того, что он никогда толком и не извинялся прежде. Вэй Усянь оставался нем, как рыба, всë пялившись на чужие ноги перед собой. — Я... Я возьму на себя всю ответственность, — всë тише продолжал Лань Ванцзи. Каждое произнесённое им слово отдавалось холодной испариной на его напряжённом лбу; ему так хотелось, чтобы его слова звучали как можно более искренне, но та неприступная гордость, которая шла с ним рука об руку всю жизнь, и общеизвестный в малых кругах факт того, что голову свою он склонял перед кем-то только единожды — перед одним только дядей — сковывали не только его скудную речь, но и всë тело. — Если бы не твоя работа, мы бы и не встретились даже... — прикрыв глаза, совсем уж неслышно пробормотал он. Усталость брала своë, и Лань Ванцзи совсем перестал контролировать половину всех тех слов, что срывались с его уст. — Но вся вина всë равно на нас... — ...Моя работа? — ни с того ни с сего послышался сиплый голос перед ним.