Под Покровом

Высокая фигура в чëрном и еë огромная тëмная тень обелиском возвышались над ссутулившимся на скамейке Вэй Усянем. Мужчина молча стоял с протянутой рукой, держа бумажный стаканчик, который выпускал густую струйку пара наверх. Его лицо, как и поза, ничего не выражали, но, казалось, что эта теперешняя тишина между ними двумя была гораздо более трескучей, чем в прошлый раз. Вэй Усянь всматривался в белоснежное, чистое лицо своими бездонными глазами. Ни одной напряжённой мышцы, ни одного намëка на бессонные ночи: сияющая изнутри кожа, идеально выбритый подбородок, зажившие ранки на тонких губах — в общем, свеж, как огурчик. Да кем же был этот Лань Ванцзи? Почему, когда Вэй Усянь выглядел, как мертвец, забывший дорогу к собственной могиле, Лань Ванцзи было, что говорится — хоть бы хны? Но всë же его янтарный взгляд, похоже, выказывал страшное томление. Вэй Усянь понятия не имел, как на всë это реагировать. Он по привычке потянулся к стаканчику и аккуратно принял его из рук Лань Ванцзи. Горячим, каким же согревающе горячим он был. Даже через плотный стакан Вэй Усянь почувствовал ладонями жар, обдававший теплом его покрасневшие пальцы. Лань Ванцзи медленно опустил свою руку. — ...Могу я присесть? Вэй Усянь рассеянно кивнул, осматривая мужчину с ног до головы. Удивительно, но под чернильно-чëрным пальто сегодня прятался светло-песочный свитер. Надо же. Лань Ванцзи послушно приземлился на холодную скамейку, сложив руки на коленях, и стал искоса наблюдать за тем, как Вэй Усянь начал подносить стаканчик к обсохшим губам. «Да ладно...», — чуть не поперхнулся тот, сглатывая терпкий кофе с отчётливым вкусом имбиря. — «Это ж мой любимый...» — растерянно подумал он. Но как? Вэй Усяню казалось, что в тот день он упомянул о своих предпочтениях только в общих чертах, без всякой конкретики. Он вновь прикрыл глаза и слабо улыбнулся. — ...Как ты себя чувствуешь? — вернул его в реальность приглушëнный голос Лань Ванцзи. — Жить буду, — тихо ответил ему Вэй Усянь, наблюдая за тем, как его собственные тонкие пальцы стали вертеть стаканчик. Лань Ванцзи несмело повернул голову в его сторону и внимательно осмотрел парня напротив. Покрасневшие от холода уши, глубокие мешки под глазами, несколько лëгких царапин на впавших щеках, сухие, бледные губы и небольшой пластырь на шее, выглядывавший из-под воротника куртки. — Я... — сглотнул Лань Ванцзи. — Мне очень жаль, что я вëл себя так, — тихо начал он, опустив глаза на потёртое колено джинс Вэй Усяня. Тот же медленно потягивал горячую жидкость, упрямо отказываясь поднимать взгляд на Лань Ванцзи. Честно говоря, ему было немного не по себе. — В тот день, — в полголоса продолжал Лань Ванцзи, — то, что я сказал... было неправильно. В том, что случилось не было твоей вины... Виноват только я. И я действительно не должен был осуждать твою работу. Мне жаль. Лань Ванцзи медленно поднял взгляд на напряжённо сведëнные к переносице брови Вэй Усяня, пялившегося на свои руки. — Вэй Ин... — наклонился он поближе к его лицу, чтобы Вэй Усяню было лучше слышно. — Ты не обязан меня слушать и тем более оправдывать, но... — …Господин Ла... Лань Ван... Нет, — Вэй Усянь наконец поднял голову, оставив в покое свои пальцы, — Лань Чжань. Ресницы Лань Ванцзи чуть вздрогнули от произнесённого имени. — Лань Чжань, скажи, чего ты от меня хочешь..? — прошептал Вэй Усянь, без опаски заглядывая в золотые, переполненные тревогой глаза. — Когда ты уже оставишь в покое мою голову..? А сердце моë когда перестанешь мучить? — Ты... — широко распахнулись янтарные глаза. — Я глупый, Лань Чжань, я такой глупый... Я хотел тебя больше никогда не видеть, но ты нравишься мне до дрожи в пальцах, — исказившееся отчаянной мукой лицо Вэй Усяня напряглось ещё сильнее. — Я идиот. Тупица и слабак, полнейший бездарь... — Вэй Ин..! — Лань Ванцзи приблизился вплотную к Вэй Усяню и накрыл его холодную руку своей. — Не говори так... Не надо. Вэй Усянь безмерно устал от чувств, его гложущих, но тëплая ладонь Лань Ванцзи будто бы притупила его душевную боль. — Я... — глубоко вздохнул и шумно выдохнул через нос Лань Ванцзи. — Я искал... тебя. Искал о тебе... Но ничего так и не нашëл. Никаких упоминаний, кроме свидетельства о твоëм рождении и твоих... родителях, — его большая, изящная рука мягко легла на холодную щëку Вэй Усяня. — Это всë. Больше ничего нет, но... Вэй Усянь потёрся щекой о тëплую ладонь на своëм лице. Всë происходившее было таким нереальным. Будто сон, будто... шанс исповедоваться перед тем, кому, сам не зная почему, слепо веришь на уровне инстинкта. — Вэй Ин... Расскажи мне о своëм прошлом. Сладко сомкнутые глаза Вэй Усяня медленно раскрылись. В них была усталость и глубокая печаль, в них было душераздирающее «Помоги мне», которое он ни за что на свете не осмелился бы сказать. — Лань Чжань... — тяжело вздохнул он. — Неужели, тебе так хочется услышать историю девятилетней давности..? — Мгм. — Что ж, — Вэй Усянь нехотя отставил стаканчик в сторону, после чего задрал ноги на скамейку и крепко их обхватил. — Тогда, слушай. Лань Ванцзи сосредоточился на серых глазах. — …На самом деле, я приёмный. То есть, у меня были родители, но... не знаю, — вздохнул Вэй Усянь, — их не стало. Я тогда был ещë мелким несмышлёнышем, поэтому очень плохо их запомнил. Так... только смутные образы и чей-то голос. Мамин, наверное, — от этого ласкового, родного слова Вэй Усянь немного расслабился. — Но... мне повезло. У родителей был хороший друг — дядя Цзян, он-то и взял меня к себе в семью, — положил он голову на колени. Лань Ванцзи успокаивающе поглаживал пальцем его холодную руку. — ...Там меня приняли... ну... — усмехнулся Вэй Усянь, — …так себе. Цзян Чэн всë закатывал истерики и дулся, а мадам Юй вечно меня гоняла, развешивая подзатыльники. Дядя Цзян вот всегда смеялся... Но ещë там была щицзе. Тонкий палец Лань Ванцзи на секунду замер. Ему вспомнилось, как Вэй Усянь звал еë тогда в машине. — Так вот, — неожиданно радостно улыбнулся Вэй Усянь, — она-то меня приняла наоборот очень даже тепло. Сразу начала со мной играть и заниматься, будто бы я действительно приходился ей кровным братом. Да и сам Цзян Чэн тоже скоро остыл, и мы стали проводить всë время вместе. Мы играли в приставку, смотрели бейсбольные матчи по телеку, вместе совершали набеги на холодильник по ночам... А потом получали за это нагоняй от Мадам Юй. Лань Ванцзи с плохо скрытым удовольствием наблюдал за умиротворённым лицом Вэй Усяня, с облезавших мелкими кусочками губ которого мирно лился рассказ о далёком, счастливом детстве. Детстве в тепле и уюте, а не разваливавшейся на части, продуваемой всеми ветрами на свете квартирке с торчащим плинтусом на кухне. — ...Однажды, когда нам было где-то по четырнадцать, я увидел рекламу скейтов «Kinetic Wheeler». И тогда я вот прям почувствовал, что не буду ни есть, ни пить хоть целый год, но получу его. Любой ценой... — брови Вэй Усяня вдруг нервно сошлись на переносице. — Цзян Чэн, как увидел, тоже загорелся, и мы вдвоём стали выпрашивать у дяди Цзяна эти дурацкие скейты, — с неожиданной резкостью бросил Вэй Усянь. — ...Но, в общем, у нас эти скейты продавали, богом клянусь, в самых позорных расцветках на свете, вот серьёзно... Потом, недели через две, родителям с щицзе нужно было съездить в Тянь-Шань по работе, а там-то как раз и были те модели, которые нам так приглянулись. Не помню уж, как так вышло, но каким-то чудесным образом оказалось, что им было по пути, и щицзе уговорила их привезти нам их в качестве будущих подарков на день рождения. Лань Ванцзи внимательно слушал, не отрываясь от нервного лица Вэй Усяня. — В тот день шëл матч нашей любимой бейсбольной команды. И в тот день они уехали, — Вэй Усянь болезненно прикрыл глаза, — ...и больше не вернулись.