***
Цзян Чэн при всëм своëм параде, теребя оттопорщенный ремешок куртки, направлялся к подземному ходу метро, в котором намеревался сократить отнюдь не самую близкую дорогу. Он немного отвлёкся от маршрута, потому как в голове его происходили сложные арифметические подсчёты, проскакивали бесконечной лентой букв списки продуктов, план стратегической экономии холодной воды, химозного порошка для их вновь заработавшей стиралки и всякое-всякое прочее, как вдруг перед ним появился высоченный громила в чëрном костюме, перегородив ему собой всю дорогу. Цзян Чэну, на секунду растерявшемуся, показалось даже, что тот был готов в любой момент прострелить его своими глазами сквозь тëмные стëкла солнечных очков. — Господин Цзян? — подал голос громила, деловым жестом снимая очки. — Э-э... — Вам не хорошо? — накренился над ним мужчина, накрывая его своей безразмерной тенью и щуря при этом и без того не особо-то широкие глаза. — Не, н-нет, всë нормально. А... — Господин Лань желает вас видеть. — О... — У вас назначена встреча. Вы ведь туда направляетесь? — Я... А... Ну, д... — В таком случае, пожалуйста, проследуйте за мной в машину, — сразу выдал мужчина хорошо заученную фразу. — Х-ха-а-а... Ладно, — Цзян Чэн, став гневно потрясываться, прошипел ему вслед. Кто бы сомневался! Господин Лань желает его видеть! «А ещë он там чего желает, этот грëбаный буржуй?!» — бушевал про себя Цзян Чэн. Его выводили из себя выкрутасы Лань Сиченя, вся эта показуха, негласные законы и условия, которым должны были подчиняться, так некстати, все смертные вокруг. Стоило тому только захотеть, как любое его желание всенепременно исполнялось: хочет резервацию столика на вечер пятницы в течение ближайших пяти минут — получает; хочет спа на дому горячими камнями да ещë и в собственной спальне — пожалуйста, мастер уже бежит; хочет Цзян Чэна через десять минут — вот уже едет твой Цзян Чэн на твоей тачке, которую ведëт твой водила, в твой собственный особняк.***
Ехали эти двое в прямо-таки замогильной тишине. Водителю, время от времени проворно бросавшему взгляды на пассажира, непреклонно скрестившего руки у себя на груди, постоянно вспоминалось наставление господина Ланя, который наказал ему быть как можно более деликатным с данным гостем. Только сейчас ему стала ясна причина такого предупреждения. Ибо если десять минут назад на оживлённой улице «господин Цзян» выглядел, как щенок, затерявшийся среди безжалостно несущей его вперёд толпы, то теперь на заднем сиденье, чуть ли не рыча, сидел буквально дикий зверь. И такого чудовищного оскала мир ещë не видывал.***
— Ваньинь..! — раздалось тепло откуда-то сверху. В бесконечно просторной гостиной никого, кроме, собственно, него и мрачного «сопровождающего» за спиной, больше не наблюдалось, но стоило только Цзян Чэну отвлечься от зеркально чистых, продольных досок тёмного дерева, скромно именовавшихся полом, кожаной мебели, нескольких портретов мужчин в чëрном и золотых рам, в которые они были заключены, как он сразу увидел старшего молодого господина Ланя, радостно и ослепляюще грациозно спускавшегося по роскошной лестнице вниз. — Ваньинь, — уже менее возбуждённо, но всë так же упоëнно улыбнулся ему Лань Сичень. — Я так рад, что ты наконец прибыл в нашу скромную обитель. Цзян Чэн, решив, что терять ему особо-то было нечего да и тянуть резину было совсем не в его стиле, прямо с порога выдал то, что так и порывался выкрикнуть ещë в салоне авто, пока добирался до сюда: — Слушай сюда, Лань Сичень: мне насрать, сколько там у тебя бабла на счету, поэтому говорю в первый и в последний раз: даже не думай меня купить. Я тебе не верный пëс, так что можешь засунуть свою охренительную конуру себе в жопу, потому что мне она нахрен не сдалась! Закончив свой небольшой, но грозный монолог Цзян Чэн сдул упавшую на лоб прядь волос и так яростно сверкнул глазами, будто радоваться его долгожданному приезду было самым радикальным из всех слышанных им когда-либо оскорблений. Лань Сичень неслышно вздохнул, прикрыл глаза и даже немного нахмурился, будто пытался просчитать в уме точное расстояние от этого самого пола, на котором они сейчас стояли, до Юпитера или, скажем, Солнца. Затем он всë же расслабился и снова улыбнулся, но такого коварного взгляда Цзян Чэн у него ещë ни разу не видел: — Понял, — коротко и по делу ответил ему Лань. — Шэнь Ли? — повернул он голову в сторону охранника, — можешь быть свободен. Лань снова развернулся к Цзян Чэну и, приглашая, указал рукой в сторону невысокого столика, зажатого между креслами и диванами. На нëм уже величественно выстроились чашки и два разноформенных чайника: один низкий, белый и округлый с витиеватым узором пухленькой бегонии, другой — стройный кофейник с волевым носиком. Как мило. Цзян Чэн шумно вздохнул, на ходу закатывая глаза. Лань Сичень же, лукаво прищурившись, любезно проследовал за ним следом. — Ваньинь, — тактично сдержанно начал Лань Сичень, — кажется, я просил тебя называть меня по первому имени, — потянулся он за ручкой кофейника. — Да ты вообще много чего просил, — подметил, подперев щëку рукой, Цзян Чэн. — Ты прав, — Лань Сичень стал бережно наклонять кофейник в сторону чашки своего собеседника. — Но как я могу отказать себе в таком удовольствии? Мне было бы невообразимо приятно услышать, как столь желанные мной губы зовут меня по имени, — и придвинул к Цзян Чэну чашку поближе. Цзян Чэн молниеносно схватился за тонкую резную ручку и торопливо отхлебнул горячего напитка, стараясь заслонить чашкой и еë паром своë предательски запылавшее лицо. «Да что ж такое!» — он нервно сглотнул, что и говорить, стопудово, самый вкусный кофе за всю свою жизнь. Потрясающая горечь прошлась по его языку и окатила горло роскошным теплом. — «Какого хрена, ну, какого, мать его, хрена! Я, что, подросток, у которого умыкнули первый поцелуй?!» — Я... — только и смог прохрипеть он. — Господин Цзян! — в комнату ворвался очередной громила. — Джуви, — кивнул тот мужчине. — Су Шэ у нас, — протянул он Ланю небольшой свëрток. Цзян Чэн, отхлебнув своего шикарного кофе, заинтересованно приподнял бровь и, прищурившись, внимательно всмотрелся в бумажно-тканевый комок. Когда он понял, что из себя представляло содержимое, ему стоило больших трудов сделать так, чтобы кофе не полетел обратно в чашку. — Хм-м, — Лань Сичень задумчиво повертел окровавленный, посиневший палец с татуировкой Солнца. — Мы можем разобраться с ним прямо сейчас. — ...Нет. Оставьте мне его. — Хотите сделать это сами? — Мгм, — Лань Сичень протянул свëрток мужчине обратно и снова принялся за свой чай. — Понял, — и «Джуви» скрылся в одной из дверей, оставив Цзян Чэну за собой только мысль о том, что иметь парня, который одним своим «мгм» решает жить человеку или нет, в целом, очень даже не дурно. Но не успел он снова перевести взгляд со своей чашки на Лань Сиченя, как за спиной послышался очередной властный грохот дверью. Цзян Чэн с мимолётным подозрением на то, что раз уж кто-то осмелился так шуметь в этом доме, то этим кем-то обязательно должен оказаться какой-то реально страшный верзила, решил, что хуже кого-то такого там быть точно не может, но обернувшись, понял, что всë-таки может, потому что сейчас, спускаясь по всë той же широченной лестнице, его фигуру насквозь прожигал ледяной взгляд Лань Ванцзи. — Вопрос с подписью решëн? — улыбнулся брату Лань Сичень. Тот лишь беззвучно кивнул. Цзян Чэн на какую-то секунду даже наивно подумал было, что этот чëртов Нефрит действительно спустился сюда не из-за него и не из-за него сейчас остановился прямо перед ним с гробовым выражением лица и уж тем более не из-за него, накрыв своей длиннющей тенью, так мрачно глядит сейчас ему прямо в глаза. С другой стороны, сам Цзян Чэн со скептически вздёрнутой бровью выглядел не менее радушно, да и чего таить — его оскал сейчас выглядел практически даже дружелюбно. В конце концов Лань Сичень не выдержал этой молчаливой схватки на смерть и, попытавшись хоть как-то разрядить атмосферу, примирительно кашлянул в кулак. Лань Ванцзи сглотнул и, смирившись с тем, что в данной ситуации, с учётом того, что спустился он сюда с более чем определённой целью, ему следовало отступить, первым подал голос: — Где он? — хрипло сорвалось с его губ. Цзян Чэну не нужно было гадать, кем же являлся этот загадочный «он». На самом деле, не было ничего удивительного в том, что ни младший, ни старший Лань не знали, где именно сейчас находился Вэй Усянь. Несмотря на условное примирение с Лань Сиченем, Цзян Чэн максимально сократил количество поступавшей информации о брате плательщикам его счетов; собственно, все сведения этим и ограничивались — одними только счетами, из которых было ясно только то, что в такой-то день Вэй Усянь проходил такое-то обследование в такой-то больнице. — ...Ваньинь, — прочистив горло, тихо начал Лань Сичень. — Все мы здесь понимаем, как вам с господином Вэем приходится тяжело. И, разумеется, не требуется никаких пояснений, чтобы понять по какой причине ты не желаешь подпускать нас к нему. Тот... вред, — совсем уж неуверенно произнëс он это слово, — который был ему причинëн... Никто из нас не хотел, чтобы случилось... то, что случилось, — Лань Сичень отнял глаза от намертво приклеившихся друг другу длинных пальцев и посмотрел на парня в кожаной косухе, который, не скрывая ни отвращения, ни враждебности, совсем не по-джентельменски на него пялился. — Не буду долго томить: прошу… дай Ванцзи шанс. Цзян Чэн только несдержанно фыркнул. — Где он? — снова повис вопрос. Лань Ванцзи, на свою беду, звучал довольно грубо и даже требовательно, что не играло ему на руку от слова совсем. Цзян Чэн перевëл на него критичный взгляд. Похоже, единственным источником хоть каких-то эмоций младшему молодому господину Ланю служили только его глаза, и они сейчас, нужно отдать ему должное, были прямо-таки чрезвычайно выразительны. — Пожалуйста, — добавил тот тяжело. — Ваньинь... — почти шëпотом позвал его Лань Сичень. Цзян Чэн снова взглянул в оленьи глаза напротив. Ну, и как он мог сказать «нет» их искренней мольбе? — ...Когда я уходил, он был дома, — устало вздохнул Цзян Чэн. — Хотя навряд ли он смог усидеть после того, как я ушёл. А вообще... — он задумчиво потëр подбородок, — есть у него одно место, куда он вечно заходит после прогулок. — Где? — сосредоточенно нахмурился Лань Ванцзи. — Небольшой парк в Дочэне, за 11-м поворотом который. — Спасибо, — тут же кивнул ему Лань Ванцзи и крупным шагом направился к выходу. — Спасибо, Ваньи... — А, ну, стоять, — начхав на статус мафиози перед собой, чуть ли не басом властно потребовал Цзян Чэн. — Я ещë не договорил. Лань Ванцзи пришлось задержаться в дверях. — ...Сегодня он впервые улыбнулся, — Цзян Чэн опасно провëл большим пальцем по углу нижней челюсти. — Я тоже буду краток: если он сегодня вернëтся зарёванным, я тебе шею сверну, — выплюнул он. — …Сечёте, молодой господин Лань?***
Лань Сичень, только что избавившийся от одноразовых, перепачканных кровью перчаток, неторопливо возвращался по коридору в свою спальню. Сегодня, после ухода Цзян Чэна, сославшегося вдруг на неотложные дела после проведённых вместе трëх часов, Лань Сичень сразу направился в сторону пыточной потолковать с бывшим кадром, оставшимся без пальца. Собственно, Су Шэ оказался рыбкой вполне себе сговорчивой, что, впрочем, было уже не так уж и важно, потому как сразу после того, как он отдал приказ Джуви устранить огромный кусок мяса в лице их мёртвого пленного и последующего его предложения изготовить из того паштет для благородных ланьских псов, все его мысли вновь занял сварливый парень с мешками под глазами и такими, (о, господи!) такими сексуально натруженными руками. Сегодня в процессе распития чая Лань Сиченю удалось-таки наконец пересчитать все венки на этих божественных руках. А вообще он, по правде говоря, еле сдержался, чтобы не накинуться на припухлую губу своей пассии, которую та с таким упорством на протяжении всего дня еë поедала. И хоть то, как Цзян Чэн покидал его дом, больше походило на побег, Лань Сичень упорно считал, что день выдался удачным. Оставалось только понадеется, что господин Вэй оказался сегодня таким же сговорчивым, как и в их первую встречу и выслушал Ванцзи без криков и претензий.***
— Брат. Лань Ванцзи, появившись в столовой, почтительно кивнул старшему. — Доброе утро, Ванцзи, — Лань Сичень как всегда, мягко улыбнулся брату и опустил свою фарфоровую чашку на широкую столешницу. Лань Ванцзи плавно опустился на стул напротив. — Как прошла ваша встреча с господином Вэем? Утро следующего дня встречало Нефритов мягкими, неуверенными проблесками солнца, лившимися из огромных окон позади. На обоих братьях сейчас была лёгкая, совсем не тëмная одежда: свободные, еле держащиеся на бëдрах спальные штаны да шёлковые ночные блузы, очерчивающие весьма приятные глазу рельефы. — Он... — рука Лань Ванцзи неторопливо потянулась к переливающейся сталью крышке широкого блюда, — не оттолкнул меня. На блюде показался ряд аккуратно выложенных друг за другом порций добротной яичницы. Подвижные желтки покрылись чуть заметной, тонкой плëнкой, поэтому Лань Ванцзи пришлось хорошенько постараться, ювелирно работая столовыми приборами, чтобы поджаренное яйцо добралось до его тарелки в своëм первозданном виде. — Как его самочувствие? — Лань Сичень плавно отправил в рот тарталетку с красной рыбой. — …Ему нужно набрать вес, — слегка нахмурился Лань Ванцзи. — И больше гулять на свежем воздухе, — и всë же его брови стали мерно расправляться. — И... улыбаться. — Хорошо, — Лань Сичень, растянув губы в нескромной улыбке, промокнул уголок рта салфеткой. — Что насчёт условий жизни? Господин Вэй рассказал об их финансовом положении? Им... не хватает денег? Лань Ванцзи перестал жевать и тяжело сглотнул кусок, вставший ему поперёк горла. — Это... — немного резко отпил он зелёного чая, — …сложнее, чем нам казалось. Намного. Лань Сичень вопросительно поднял глаза: — Что такое? — У них тяжëлое прошлое, — Лань Ванцзи вдруг требовательно поднял глаза на брата. — Будь... осторожен. — О... — опешив на мгновение, захлопал ресницами старший Лань. — Я тебя понял. Столовая вновь погрузилась в тишину, прерываемую только слабым лязгом ножей о тарелки. — …В любом случае, — всë же подал голос Лань Сичень, — я рад за вас, — он снова потянулся за ручкой излюбленной белой чашки. — Ванцзи... тебе и вправду так нравится господин Вэй? — ...Мгм, — получил он еле слышный ответ. Лань Ванцзи профессионально спрятал глаза в тарелке, но блеска в своëм взгляде утаить от брата ему так и не удалось. Лань Сичень тихо подул на тëмную поверхность чая, не находя в себе сил поверить в реальность происходящего. Младший брат никогда не предостерегал его, никогда не отводил взгляда и... Лань Сичень едва ли мог вспомнить последний раз, когда видел своего братишку таким довольным. Он аккуратно отхлебнул чая, улыбаясь прямо в фарфор, взглянул на Лань Ванцзи и его заалевшие уши и подумал, что тот, вероятно, сейчас вспоминает, как господин Вэй на прощание чмокнул его в щëку. Лань улыбнулся ещё шире и сердце его забилось в том самом ритме, когда понимает, что впереди его ждёт нечто до сладкой боли родное и абсолютно головокружительное.