Smasher

      Адам помнил свою смерть. Мало кто мог похвастать тем же. И речь не о галлюцинациях гипоксичного мозга, в котором распускались маленькие лепестки некроза, а о воспоминаниях настоящей, подлинной смерти — это брейнданс сам в себе. Сам для себя. Сложно воспринимать память своего тела, когда ты теперь его лишен, и грань между смертью и новым рождением казалось огромной как десяток световых лет. Сложно знать, что умер, когда чувствуешь себя живым. Сложно понять, что потерял тело, если уже плохо помнишь, каково его иметь. Только боль чувствовать легко. Боль — электрический импульс в наполовину разложившемся мозгу. И технологии будущего очень хорошо позволяли им манипулировать. Или позволяли знать, что ее положено чувствовать. Адам скорее знал боль, чем ощущал ее. Знал, что умер, но не чувствовал себя мертвым. И уже забыл, каково это быть живым.       На считывающих мозговую активность блоках микросхем распустились цветы золотистых искр, и черные, пустые экраны мониторов наполнились холодной, чуть жужжащей, если приложить к стеклу ухо, жизнью. Терабайты аудио, видео, тактильных ощущений, мыслей (тогдашних и нынешних) заструились по жидким кристаллам мониторов, расцвечивая их всеми оттенками недавней перестрелки. Золотистые выстрелы и красная кровь — мазки авангардиста на тонированной бумаге серого, унылого бетона. И текст, много текста. Было бы страшно, если бы Адам транслировал слово «боль». Но сейчас он не помнил это слово.       — Что происходит? — испуганно вскричал кто-то в белом халате. Кто-то обезличенный, но идентифицируемый как ученый, хотя в среде наемников таких презрительно называли халатами.       Смэшер наблюдал за ситуацией из дальнего угла лаборатории.       Халат отскочил от полимерной инсталляции, изображавшей половинку трупа в питательном геле.       — Он кричит. — сухо пояснил другой. — Не смотри, что у него нет рта. Он кричит, хотя его рот и разворочен.       Адам окинул двух ученых взглядом, и его руки сами собой сжались в кулаки. Не где-то внизу, на их привычном месте, а где-то очень далеко отсюда.       Смэшер начал ощущать себя. Не в мысленной форме своего привычного тела, распространяющейся вниз от уровня глаз. Он чувствовал себя нигде и везде, как гребаный бог, которому поклонялись верующие еще задолго до заложения фундамента Найт-Сити. Он вездесущ, и черные, лоснящиеся как змеи, линии проводов, опутывающие каждый ошметок его тела — новые терновые ветви.       Приборы стихли, зеленая бегущая строка застыла.       В левом углу лаборатории в колбе плавал правый глаз, опутанный сеткой электродов, а в левом углу — правый. Торс висел где-то посередке, покачивая «хвостом» чудом уцелевшего позвоночника. А руки яростно сжимались в кулаки, поставленные в колбах друг напротив друга.       «ГДЕ Я»       Старший научный сотрудник глянул на экран.       — В лаборатории корпорации «Арасака», мистер Смэшер.       Адам не услышал этих слов. Его уши были залиты раствором. И от этого халата его разделял толстый полимер жизнеподдерживающей камеры. Но он считал смысл по золотым проводам, введенным ему напрямую в мозг и подключенных к микрофону на внешней стороне прозрачной пластмассы.       «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ»       — Вы не помните? — деловито осведомился ученый, занеся палец над голографическим планшетом.       «ОБРЫВКИ»       В пустом квадратном поле напротив вереницы медицинских терминов появилась метка.       — Вас разорвало практически напополам реактивным снарядом, когда ваша группа напала на конвой «Милитеха», мистер Смэшер. Вы должны были выкрасть прототип нового отслеживающего дрона, но потерпели фиаско. Благо, ваши компаньоны доставили вас ко мне достаточно быстро, чтобы я сумел восстановить активность вашего мозга. Вы были мертвы целых восемь минут, мистер Смэшер. Прочих перестают реанимировать через три после остановки дыхания, так как считается, что изменения мозга становятся необратимы. Но «Арасака» продвинулась в исследовании бессмертия куда дальше, чем… прочие.       Название японской корпы выжигалось в мозгу Смэшера раскаленным клеймом, как печатался на банках из-под пива иссиня-черные штрихи пробивочного кода. Кто не был трупом в банке, тому не понять, каково это. Каково начать принадлежать чему-то. Не физически, не мысленно. А на уровне каждой физической и метафизической частицы самого себя.       «ПОЧЕМУ АРАСАКА»       — А вы не догадались, мистер Смэшер? — ученый снял белесые очки и начал методично протирать их полой халата. Адам видел его узкие, раскосые глаза, явно сделанные такими искусственно. Европейца, косящего под япошку, видать издалека. Смэшер фыркнул бы, если б на лице хватило для этого мимических мышц. — Именно «Арасака» и была автором анонимного заказа, который вы пытались выполнить.       Адаму не понравилось, как лабораторная крыса выделила слово «пытались».       «ВЫ ДАЛИ МНЕ НЕВЕРНЫЕ ДАННЫЕ В КОНВОЕ БЫЛО БОЛЬШЕ МАШИН ЧЕМ БЫЛО СКАЗАНО»       Бездушный компьютер не мог выразить всю злобу Адама. Он даже не ставил в тексте не то что запятые, но и восклицательные знаки.       — Мы тоже думаем, что вам просто не повезло, мистер Смэшер. — быстро среагировал халат. — Даже у профессионалов бывают плохие дни. Корпорация это понимает и относится к этому… философски.       Ученый наконец нацепил очки и посмотрел прямиком в пустые глазницы Смэшера.       «ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ»       — Это значит, что мы все еще заинтересованы в сотрудничестве с вами. Мы готовы предоставить вам эксклюзивный контракт. «Арасака» давно наблюдала за вами, мистер Смэшер, и руководство корпорации пришло к выводу, что ваш профессионализм не имеет себе равных на всем побережье, если не во всей Америке. А что важнее всего, вы занимаетесь наемничеством не ради денег, но ради удовольствия. Вам нравится отнимать жизни, нравится сеять хаос. Это чистая деструкция, но философия нашей корпорации гласит, что и ее можно направить в позитивное русло. Вы — человек идейный. Корпорации нужны такие люди.       «ВСЕМ НУЖНЫ»       Халат неопределенно качнул головой, не то кивнул, не то пожал плечами.       — Вот наше предложение. Мы обеспечим вас новым телом, настолько технологичным, насколько это возможно. Вы станете сильнее, быстрее, защищеннее, в конце концов! Весь свой путь вы стремились заслужить славу настоящей машины смерти. «Арасака» способна воплотить вашу мечту на совершенно ином уровне. И в той форме, в которой ей бы это было выгодно, конечно.       В чистой, прилизанной лаборатории повисла тишина, нарушаемая лишь гулом работающих вычислительных машин.       «А ВЗАМЕН Я ОТДАМ СВОЮ ЖИЗНЬ ДА»       Халат иронично улыбнулся и сверкнул толстыми линзами очков.       — А разве ваша жизнь вам принадлежит, мистер Смэшер?       Адам наклонил голову, глядя на ученого черными провалами глазниц. И открыл рот из голой кости. Он смеялся, но толща питательной жидкости и толстый полимер восстановительной камеры не пропустили ни единого звука.       Да, его жизнь ему не принадлежала. Нажми халат на кнопку, и все это оборвется, и на этот раз навечно. Но у Адама было кое-что и кроме жизни. Кое-что, что действительно нужно «Арасаке». Даже в этом положении у него было желание и мастерство убивать.       И какая разница, под чьим флагом это делать?