Новая История

      На северных окраинах материка — там, куда не ступала нога жителя Фиостриса, стоит величественная гряда снежных гор, известных под именем «Альпы Санмаку». Омываемые морем с севера, они хранят в своих недрах ледники столь огромные и плотные, что даже стены города-государства не смогли бы выдержать их напора, случись вдруг глобальное потепление или иной природный катаклизм. Высокие пики скребутся по чистой синеве небес, словно пытаясь спастись от того рокового дня, когда горы не выдержат и превратятся в большой океан. Потоки разряженного воздуха летают среди холмов, окутывая скалы морозными ветрами. Лёд, словно кривое зеркало, отражает просторы севера, создавая восхитительную игру света и тени. Настоящее зазеркалье, клочок покоя среди мирской суеты, облюбованный снежными буревестниками и певчими вьюрками. Но то — лишь вершина Санмаку. Ни пейзаж, ни птицы, ни огромные запасы воды не являют собой то, что скрывается в самых потаённых уголках этого места.       Там, где истаявший лёд смешался с горной породой, камень остался защищённым от влаги. Под этим щитом выстроена сеть тайных тоннелей — протяжённых коридоров, обитых металлическими сплавами и освещённых сетью электронных коммуникаций. Погружённый в полумрак лабиринт из комнат, наполненный всем, чего может желать живое существо: сытной едой, роскошными апартаментами и другими прелестями современной жизни. Тайный рай, скрытый под толщей льда. И хотя цивилизация, приложившая руку к его созданию, давно канула в лету — прямо сейчас по его сводам ступал некто, чей облик мало походил на человеческий.       Острые когти скреблись по стальному полу, словно копья по прочному щиту. Высокий и худой, каких не бывает среди людей, он расхаживал по коридорам в поисках нужного прохода, путаясь в сотнях развилок. Мускулистое тело было скрыто под одеждой из чёрной материи, серые локоны вились вокруг пары голубых рожек, а синяя кожа требовала немедленного омовения после тяжёлой тренировки. Зудящая боль в натруженных мышцах выводила его из себя: когти вгрызались в тело так, словно были готовы разорвать его на части. И всё же он не мог позволить себе такой роскоши, как упоение от самобичевания. Пока не мог.       Потерянный, он блуждал по коридорам до тех пор, пока они не привели его к механической двери, усеянной датчиками на манер тюремной камеры. Стоило ему оказаться под сенсорами и протянуть руку к разъёму, как его ладонь окутал жар, забираясь под кожу и прогревая кости. Продлилось это недолго: завершив сканирование, дверь пропустила гостя внутрь, в просторную куполообразную комнату, обстановка которой разительно отличалась от других помещений лабиринта.       Ультрафиолетовые лампы, подсвечивающие высокий потолок, освещали богатую растительность, произрастающую вокруг подземного фонтана. Серебристые стебли притягивали к себе лучи и напитывали ими огненно-жёлтые лепестки, что скрывали под собой каплеобразную жемчужину, похожую на миниатюрное солнышко. Корни гигантского дерева опутывали каменную кладку и с жадностью впивались в источник, передавая богатую минералами воду наверх — к лиственной кроне тёмно-фиолетового оттенка. Там, на толстых ветвях, сидел едва различимый силуэт, игриво покачивая свисающими ножками. Голубая кожа, озаряемая фиолетовым сиянием, завораживала взгляд. Словно полумесяц, царящий на небосводе среди сверкающих звёзд. — Ты опоздал.       Холодный девичий голос, искажённый особенностями её организма, походил на смесь живого и механического — словно робот, наделённый человеческими чувствами. За тем лишь исключением, что у роботов не бывает столь странного шипящего акцента. — Потерялся, — небрежно ответил рогатый, сделав шаг в темноту. Металл под ногами отозвался скрежетом. С ветвей послышалось приглушённое «Тс-с» и девочка спрыгнула вниз, в холодную воду.       Капли расплескались по стенам, наполнив комнату брызгами из радужных лучей. В поднявшейся череде вспышек можно было увидеть раскинувшееся вокруг экзотическое убранство. Исписанный иноземными узорами подковообразный стол, помещённый перед бурлящим фонтаном, умещал на себе устройства и украшения, оставшиеся со времён прошлой цивилизации. Рядом находились чашеобразное ложе и обеденный столик со всё той же иноземной гравировкой; стены были усеяны голографическими изображениями, перекрывающими друг друга ярким мерцанием; но самым внушительным здесь было огромное окно, скрытое под толщей льда и выходящее на замёрзшую реку посреди горной равнины. Словно огромный монитор, оно наполняло комнату светом, открывая вид на заснеженную пустыню Санмаку.       Но затем — лампы погасли, окно скрылось за ставнями и комната погрузилась во мрак. Лишь журчание воды не позволяло тишине завладеть этим местом. — Я видела последние тесты. Тебя подводит память, а ты отдаёшься наращиванию бесполезного мяса, — начала та. — Ожидаемо для того, кто не обладает развитой мускулатурой... Но совершенно бесполезно для такого, как ты. — А может, мне лучше знать, что для меня полезно? — оборвал её тот. — Никому другому не хватило бы духа и на пару десятков лет таких тренировок. По сравнению с тобой, принцесса, люди — недолговечные создания. — Не смей оправдывать себя. Ты сильнее своего вида. Совершеннее.       Тени сгустились и из темноты вышла синекожая девушка. На голове её красовался голубого цвета рог, выполненный в виде полумесяца и заключённый в блестящую чёрную коронетку. Один его конец начинался во лбу, а другой, короткий, произрастал из затылка и загибался серпом вверх. Рог лучился потоком голубоватого свечения — слишком тусклого для того, чтобы осветить комнату, но достаточного, чтобы рассмотреть его носительницу в деталях. Роста она была небольшого, на две головы ниже своего собеседника; влажное тело было скрыто за пепельными волосами и узорами тёмной материи; тонкие пальцы оканчивались когтями на манер хищной птицы, а в движениях читались такие красота и грация, каким позавидовала бы любая человеческая женщина. Увы, о её характере подобного сказать было нельзя.       Не дождавшись ответа, она схватила собеседника за запястье и, обнажив острые клыки, жадно впилась в напряжённые мышцы. Тёмные губы с силой прижались к холодной коже, язык вошёл в рану — и из уст рогатого вырвался крик. — К-какого чёрта?! — прокричал он, рывком вырвав руку из окровавленной пасти. Синяя кровь моментально свернулась, рана начала заживать. — Мало белка. Ты не следишь за обменом веществ, — холодно отчеканила та. Облизнулась, провела языком по твёрдой корке и отстранилась. — Пасту заменишь на еду из города. Минимум два часа в купальнях с самкой. Никаких тренировок, пока не приведёшь тело в порядок. — Зачем кусать-то было?! — прорычал тот, держась за раненую руку. — Ты меня слышал, — рогатая махнула хвостом по опустившемуся на колени собрату. — Больно? — Ты... издеваешься? Сама как думаешь?!.. — отмахнулся тот, поднявшись на ноги, — Заживёт... Но времени я и так потерял достаточно. Займусь Черри...       Он не успел договорить. Ладонь, что держала его за запястье, скользнула вниз и сомкнулась с влажными от крови пальцами. Синяя кожа рогатой на мгновение посерела, обесцветилась, а затем — наполнилась всеми цветами радуги, превратившись в обычную человеческую. Пепельные волосы приобрели тёмно-синий оттенок, ленты сменились одеждами «‎Эйп-а» а на лице воцарилась милая улыбка. Тёплый взгляд зелёных очей встретился с потерянным ликом рогатого, когда тот поднял голову в недоумении. — Сегодня ты никуда не пойдёшь. — ...Прости? — Ты много трудишься. Твоё состояние требует поддержки, — ответила она на вопрос, поселившийся в его взгляде. — Не каждый может прожить дольше отведённого срока, сохранив себя в целости. А ты, — она накрыла руками его плечи, — живёшь уже слишком долго. — И поэтому ты кусаешь меня безо всякого предупреждения? — усмехнулся тот. — Жизнь мне сократить хочешь? — Оставь. Тебе важно помнить, почему ты здесь. Пройдут тысячи лет, но мы не оставим этот мир. Будем существовать, пока твоя раса не научится защищаться. Понял меня, человек?       Она подалась вперёд, небрежно смахнула прядь с его лица и жадно впилась в тонкие уста, обвив пальцами затылок. Бесцеремонно и на удивление умело — так, как не смогла бы даже та, в чьём обличьи она находилась. Рот наполнился вкусом сладкой мяты, в комнате поселился аромат спелой клубники. Тот самый, что дурманил его голову всякий раз, когда они оставались наедине. Хотелось закрыть глаза, окунуться в иллюзорное тепло и раствориться в подаренном сне. В её объятиях было так хорошо, так спокойно, что он позволил себе оставить обиду, выбросить из головы боль, а с ней — и осознание того факта, что перед ним не его любимая, а принцесса давно почившей цивилизации. Обнимает, словно боится, что он вырвется и убежит. Целует, скрывая острые зубы. Прижимается, давая возможность насладиться теплом своего тела. Как тут не подчиниться? — Купальни. С самкой, — прошептала она, разорвав поцелуй. — Сегодня ей буду я.       Смятение превратилось в страсть, сердце забилось в бешеном ритме. Поддавшись желанию, он схватил её за талию и принялся освобождать от воображаемой формы паразита. Ткань рвалась в клочья. Алый галстук упал на скамью, рядом рухнули юбка и пиджак. Картину довершили трусики и чёрный кружевной лифчик — одежда, которую когда-то носила его возлюбленная.       В реальности же — в той, которую принцесса не позволяла ему видеть, она неспешно стягивала с себя полосы тёмной материи, обнажая округлые прелести и поддразнивая жарким, томным придыханием, позаимствованным из воспоминаний о первой ночи с любимой. Охваченный желанием, тот прижал её к покрытому водой каменному полу и с силой сдавил маленькую грудь, вырвав из принцессы страстный крик, за которым последовали возгласы на языке её народа.       Она могла легко сбросить его с себя. Могла прижать к стене, впиться в жилистую шею и насладиться его криками, когда он поймёт, сколь велико её желание. Могла, но не стала. Не позволила себе прервать эту сладостную пытку. Выгнулась, сомкнула ноги вокруг крепкого торса партнёра и увлекла за собой на пол, желая ощутить его неутомимую жажду.       Ещё никто и никогда не позволял себе подобного. В былые времена, когда раса рогатых гуманоидов ещё ходила по Земле, за столь дерзкое обращение с их принцессой следовала бы неминуемая смертная казнь. Но ведь на то она и принцесса, чтобы следить за благополучием своего народа. Пусть даже из всей многомиллиардной популяции остался лишь один.

✱✱✱

      Кровать заскрипела под весом Хиро, когда он рухнул на неё в беспамятстве. Тело, истощённое после неудачного побега, с трудом поддавалось движению. Продырявленная рогами кожа сильно зудела, а в голове роились сотни мыслей. Перед глазами мелькал образ разрушенного города. Никогда раньше ему не приходилось оказываться за пределами Фиостриса. Там, за безопасными стенами, он мог рассчитывать на закон и порядок, быть уверенным в том, что государство обеспечит его всем необходимым, если он будет полезен обществу. Здесь же, вдали от следящих камер, он не мог быть уверен ни в чём, что его окружает. Странно, но происходящее не казалось ему жестокой превратностью судьбы. Тамаши жива, её вылечат. Люди, что сопровождали его в этих коридорах, не были похожи на убийц или преступников, которых принято бросать в биореактор Фиостриса. С человеком, лицо которого было скрыто за маской, он был знаком лично — в этом Хиро был уверен так, как если бы говорил с ним ещё вчера. А в женщине, несмотря на строгий образ, не чувствовалось какой-либо угрозы. Быть может, всё не так уж плохо?       Комната, в которую поместили Хиро, по форме напоминала ту комнату, в которой он прятался от преследования — за тем лишь исключением, что в ней не было ни одного окна. Скудное убранство освещалось единственной лампой, встроенной в металлический потолок. Голые стены давили своей серостью и теснотой. Пол, выложенный листами металла, навевал воспоминания о днях, проведённых в отделении «ВОФ»‎ перед заселением в приют. Не самое лучшее время в жизни Хиро.       Из прочей мебели можно было увидеть шкаф для одежды, письменный стол со встроенным стулом и полку с небогатым запасом литературы старых времён. Всё — из металла. — Ну что, добегался? — спросил знакомый голос. — Нашёл подругу? — Почему спрашиваешь? Сама же всё видела, — бросил Хиро, перекатившись на бок, — и, позволь заметить, молчала в тряпочку. Чего сейчас заговорила?       Вынужденный вновь прислушиваться к мыслям, он устало вздохнул и рухнул лицом в подушку. Голова уже не болела, но привыкнуть к рогам никак не получалось. — Ты чем меня слушал? Говорю же, не могу я видеть твоими глазами. — раздражённо ответила девочка. — Когда ты смотришь, информация передаётся по проводящим путям в мозг. Там она обрабатывается безо всякой мыслительной деятельности. Для меня это — как набор картинок в плохом качестве. — А ты, значит, слышишь только мои мысли? — оборвал её Хиро. — Ну и как это понимать? Как вообще возможно поселить в одно тело два сознания? — У нейрохирургов спроси, дурачина. И не забывай, что кроме меня тут ещё сотня перепуганных людей. И никто не знает, что нам делать. — Намекаешь, что это — моя проблема? Не надейся. Как только я узнаю, как выбросить вас из моей головы — мы попрощаемся. — Жду и верю.       Голос стих. Поток мыслей вернулся в норму, но от усталости это не избавило. Длительное заточение вкупе с моральным потрясением сыграли свою роль. В комнате раздался зевок, а затем — ещё и ещё. Мысли о спасении Тамаши начали меркнуть и расплываться в сознании Хиро. Удовлетворённый тем, что её жизни ничто не угрожает, он устроился на кровати и принялся избавляться от одежды. Белая, вычищенная до характерного запаха майка, простенькие серые штаны и ботинки — всё отправилось на спинку стула одним большим комком. Заботиться о порядке не было ни сил, ни желания.       Постельное бельё оказалось на редкость неряшливым. Подушка, несмотря на недавние манипуляции с рогами, оставалась такой же жёсткой, а шершавое одеяло кололось и чесалось. Для Хиро, впрочем, не было особой разницы. Устроившись в постели, он ещё раз окинул взглядом комнату. Серые стены нисколько не прибавили в уюте, а мебель отдавала тюремной стариной. Здесь не было ни выхода в санузел, ни кухонной утвари. Невольно Хиро заскучал по своей комнате. По мягкой кровати, узористым обоям, старому телевизору... — Так вот в каких условиях живут сироты в приюте? — вновь прорезался голос Мэй. — Не так уж плохо. Для бедной окраины, — добавила она с сарказмом. — Думаешь? — усмехнулся Хиро. — А то. Попробуй прожить всю жизнь под камерами — мигом захочешь сменить обстановку. Ты, я слышала, хотел перебраться в центр после учёбы? — Хотел... — пробормотал Хиро вслух, — А откуда ты знаешь? — Подруга твоя рассказала. Ей, видишь ли, не понравилось, что ты начал говорить с другой девочкой. Подошла ко мне и стала угрожать побоями. — Тамаши? Угрожать? — А ты думал, она всегда такая милая и весёлая? Она, конечно, звёзд с неба не хватает — но припугнуть может. — А что потом? — Да ничего такого. Стукнули друг-дружку пару раз, помирились — да и разговорились. Представь, она даже спит в тех наушниках, которые ты ей подарил. — Спит?       Невольно в голове Хиро возник образ полуобнажённой Тамаши. Тот массаж всё ещё отзывался в его теле приятной негой. Стоило вспомнить, с каким теплом она прикасалась к нему, как все мысли разом отключались. И как такая девочка может кому-то угрожать...? — Вот-вот, — ответил голос на мысли Хиро. — Но это ладно, не страшно. Вы ведь жили на улице, пока не попали в приют? Неудивительно, что вы привязались друг к другу. — И хорошо, что так. — ответил Хиро с согласием. — Но всё же, угрозы - это слишком... — Ну-ну. А Эрландсенов кто поколотил? Вся академия только о вас и говорила. Мы уже думали охрану вызывать и ехать к вам на поклон. Вы где научились так драться? — не унималась Мэй. — Ты умная, догадайся. У вас в центре всегда чистота и порядок, но вот на окраинах можно и на проблемы нарваться. Потому я и хочу убраться с этой помойки. И Тамаши с собой забрать. — Неплохие амбиции. Вот только... — она выждала паузу, пытаясь подобрать слова. — Она и правда тебе так нужна? Чтобы ты знал, по тебе сохнет половина красавиц нашего класса. И все они гораздо способнее, чем Тамаши. Тебе было бы проще с карьерой, будь у тебя жена из благополучной семьи... — Способнее? — отрезал Хиро с раздражением. — Им просто повезло. Повезло родиться в семье, которая сделает всё, лишь бы их любимица чувствовала себя хорошо. Когда я жил на улице, рядом со мной была только Тамаши. И только она останется рядом, когда я выберусь из этого гадюшника. — Да ты, я смотрю, нисколько в себе не сомневаешься. — с задором выпалила Мэй. — Это здорово, но всё-таки. Тебе не кажется, что это... ну, ненормально? — Что именно? — спросил Хиро. — Твоя привязанность к Тамаши. Ты для неё вертишься и так, и сяк, и жизни без неё не видишь. Не думаешь, что это перебор?       Хиро не ответил. Конечно, Мэй была не первой, кто указал ему на слишком тесные отношения с Тамаши, но теперь, когда они оказались разделены, думать о подобном было ещё неприятнее. Поборов желание послать голос куда подальше, Хиро укрылся под одеялом и попытался уснуть. Благо, он вовремя вспомнил, что не может скрыть свои мысли. — М-м, понятно... — протянула Мэй. — Да ладно тебе, не злись. Любишь и любишь, ничего страшного. Даже здорово, что вы так друг к другу привязались. Сейчас весь город помешан на деньгах и связях. Приятно знать, что не все живут по этому сценарию. — Льстить пытаешься? — Да нет, нисколько. — усмехнулась она. — Знаешь, в древнекитайской мифологии была легенда об одной птице... — Завтра расскажешь. — оборвал её Хиро. — Рёвозавр его знает, куда мы попали, но убивать нас пока не собираются. Отдохну немного, а завтра — узнаю, что за чертовщина здесь происходит. — Да-а... Сон - это хорошо... — протянула Мэй с зевком. — Ой, да я же впервые буду спать вместе с парнем! Не боишься изменить Тамаши со мной? — добавила она, рассмеявшись. — Заткнись уже. Хочешь спать — спи. — Ладно, ладно. Доброй ночи, злюка.       Голос затих, а вместе с ним стихли и последние силы Хиро. Истощённый разговором с собственными мыслями, он зарылся под одеяло и сомкнул сонные очи.       Заснуть, впрочем, оказалось не так просто. Всю ночь из его головы не выходили мысли о Тамаши. О том, каково ей сейчас. Израненной, оставленной среди незнакомцев. Страшно ли ей? Переживает ли она за него? Или, может, она ещё не пришла в себя? Хотелось смахнуть навязчивый сон, подняться на ноги и пойти по коридорам в поисках заветной палаты, но ни здравый смысл, ни истощённое тело Хиро не поддержали подобной идеи. А потому, отринув посторонние мысли, он накинул колючее одеяло и отдался сну.

✱✱✱

      Холодные потоки стекали по коже рогатого, смывая накопившийся пот. Прохлада пришлась как нельзя кстати: принцесса выжала из него все соки, вынудив рухнуть на мокрый пол без сознания. Когда же ему хватило сил проснуться, он почувствовал неописуемой силы боль. Ни вздрогнуть, ни пошевелиться. Мышцы наотрез отказывались следовать командам, и лишь судорожно сжимались, отправляя сотни болевых импульсов. Единственным, что удерживало его от попытки закричать, были прикосновения его госпожи. Принцесса восседала верхом, омывая его тело. Каждую царапинку, каждую ссадину она тщательно зализывала, словно пытаясь извиниться за излишнюю реакцию на подаренные ощущения. На самой же принцессе не осталось ни следа, ни единой капли синей крови. Даже царапины на груди, оставленные когтями партнёра, больше не искажали её красоты. — Лежи. Не двигайся, — проговорила она, прерывая тщетные попытки подняться. — Как себя чувствуешь? — Как сардина в банке... — прошипел тот, пытаясь отделаться от неприятных ощущений. — Больно, ч-чёрт... — Вижу, не шевелись. И расскажи, что означает это слово? Я ещё не до конца изучила ваш язык, — добавила она, вцепившись тонкими пальцами в грудные мышцы. — Это... нас в «Омеле» угощали... — цедил он сквозь зубы каждое слово, стараясь удержаться от крика. Тонкие, ловкие руки на удивление легко разминали окаменевшее тело, восстанавливая циркуляцию крови и помогая мышцам вернуться в норму. — Еда? Вы, люди, не очень изобретательны в таких вещах, — проговорила она словно в насмешку. — Я хочу изучить вашу культуру.       Разговор продолжился с новой силой. Не смыкая уст, они говорили друг с другом на сотни разных тем, начиная с кулинарных изысков человечества и заканчивая иными аспектами культуры, о каких мог поведать рогатый. В конечном итоге он, истощённый и измотанный, полностью вверил себя принцессе и позволил ей сосредоточиться без лишних слов. Когда же процедуры стали подходить к концу, она обвила хвостом протянувшуюся ветвь дерева, выжала тёмно-бордовый сок и принялась растирать его по коже. Та тут же принялась щипать и чесаться, вызывая приток крови к мышцам. Когда же и с этим было покончено, принцесса поместила собрата под воду и смыла накопившуюся грязь. Боли больше не осталось, лишь лёгкое пощипывание под кожей напоминало о недавних муках. Однозначно, ради этого стоило потерпеть. — Тебе нужен отдых. — приказала принцесса. — Сегодня спишь у меня.       Пробормотав что-то невнятное, рогатый попытался встать на ноги, но безуспешно. Затем он почувствовал, как начинает медленно подниматься в воздух. Рог принцессы вспыхнул голубоватым светом, и оба они рухнули на просторное чашеобразное ложе. Утопая в мягкой подушке, принцесса дотянулась до кнопки и сомкнула стеклянные створки лежбища. Теперь они оказались отрезаны от мира, оставшись наедине друг с другом. — Спасибо, — проурчал рогатый, чувствуя, как бездонная подушка обволакивает его тело. Утонуть не позволила принцесса: обхватив его ногами, она прижалась в тесных объятиях и уткнулась лицом в его плечо. — Осторожней, задушишь, — усмехнулся рогатый. — Ты зачастила с объятиями. Это тоже часть вашей культуры? — Нет, только моя прихоть. — ответила та, ещё сильнее прижавшись к парню. — Я давно не чувствовала тепла собрата. Почти забыла, каково это.       Она притихла. Короткий зевок сменилось усталым взглядом голубых глаз. Её партнёр безмолвно взирал в эту глубокую синеву, съёживаясь, словно в попытке сказать что-то важное. Не раз он видел, как секундная слабость принцессы обращается в холодность и высокомерие, как тёплые прикосновения сменяются глубокими укусами, а затем вновь превращаются в заботу и ласку. Оставалось только догадываться, что она предпримет завтра, когда они проснутся вдвоём в тёплой постели. — Я напомню, если позволишь, — ответил рогатый, всё же решившись прижаться крепче. Провёл когтистой ладонью по талии и задержался на ягодице. — Надеюсь, ваша культура не запретит мне этого? — Ты не знаешь нашей культуры. За эти слова тебя следует записать в низшую касту и стерилизовать. Вот только, — она ткнула хвостом в торс партнёра, — справиться с тобой непросто. — Значит, все поклонники пошли на мясо? — Бурное воображение тут же нарисовало полчища неудавшихся кавалеров, отправленных в гигантскую мясорубку. — Заслужили. — отрезала принцесса, шлёпнув хвостом по подушке. — Когда моя раса правила, по Земле ходило не меньше мусора, чем при вашей расе. Напрасно ты пытаешься равнять себя с моими собратьями. Сравниться с тобой в трудолюбии могут только единицы из них. — А с тобой — в умении льстить, — усмехнулся рогатый, ловко захватив в ладонь кончик хвоста принцессы и сомкнув его меж губ. Тут же всё её тело выпрямилось по струнке и обмякло, испустив жаркий стон — самый громкий за эту ночь. — Кажется, твоё тело тоже чего-то хочет? — с ехидством прорычал он, но с удивлением обнаружил, что рука ему не подчиняется. Следом он обнаружил, что не может пошевелить ногами, и в ужасе заметил, как рог принцессы наливается ярким светом. — Йё'слай! — прошипела она, подняла рогатого в воздух и изо всех сил ударила им о корпус лежбища. На четвёртый раз она схватила его за горло, обнажила острые клыки и уже собралась разгрызть его шею, но лишь провела языком по ручью хлынувшей крови. Затем разжала ладонь и позволила рогатому рухнуть на колени, шипя и задыхаясь.       Мгновение он стоял, пока кипящий яростью свет не начал гаснуть, погружая ложе в темноту. Тут же принцесса схватила его, подняла с колен и впилась пальцами в лицо, оцарапав его когтями. — Тс-с... Никогда больше так не делай, — повелела она, обтерев хвост о подушку. — Моя культура полна запретов. Ты нарушил один из самых тяжёлых. — Прости, я не думал... — Прощаю.       Она устроила его на ложе, закрыла глаза и положила голову на его плечо. Пепельные волосы обвились вокруг истощённого тела. Наслаждаясь близостью принцессы, рогатый с трепетом касался её тела, стараясь не позволить себе больше, чем она может дать. Та не сопротивлялась, позволяя касаться самых недоступных мест. Кроме единственного. — Отдохни, как наиграешься, — бросила она, потянувшись к пульту управления. — Мне нужно работать.       Проекторы, установленные на месте стыка прозрачных створок, наполнили ложе электронными всплесками и сформировали устойчивое изображение экрана, на котором высветились отчёты и донесения, пришедшие с подконтрольных принцессе структур и сооружений. Используя телепатию для контроля, она принялась просматривать их, не упуская возможность насладиться смелыми прикосновениями собрата. Разумеется, она не станет наказывать его за своевольность. Всё же она взяла у него куда больше, чем могли позволить законы её народа.       Невидимые импульсы двигались по дисплею, подчиняясь командам принцессы. Донесения, схемы, отчёты — обычная рутина. Но вот на экране остаётся последнее сообщение, прибывшее из далёкого Фиостриса — и её взгляд уже изучает изображение амфитеатра имени Арвэнто Догмы. Зал, освещённый яркими софитами, был наполнен трупами горожан, нанизанными на паутину из сотен белоснежных образований. Словно игрушки на новогодней ёлке, окровавленные органы свисали вниз, орошая узорчатый пол каплями алой крови. — Ну и жуть... — невольно поёжился рогатый, отстранившись от принцессы. — Смотри, — ответила принцесса, указав в центр кровавой паутины.       Один за другим перед ними мелькали кадры. На видеозаписи было видно, как из головы одного из собравшихся зрителей прорастают гигантские рога и вгрызаются в тела собравшихся горожан. Плоть, кости, лужи свежей крови — амфитеатр превратился в склеп, полный безжизненных тел. И во всём этом спектакле главная роль была отведена мальчику, что пытался проломить уродливые наросты, дабы спасти израненную подругу. Мальчику, лицо которого было так странно знакомо...